Ничто так не способствует людской добродетели как законодательство?

9 ответов на вопрос “Ничто так не способствует людской добродетели как законодательство?”

  1. Um_NeVZDUM_ Ответить


    Рис. 1. Схема столпа света по Платону. Современная реконструкция (Источник: Платон. Филеб; Государство; Тимей; Критий. – М., 1999)
    После вселенского уровня добродетели-ареты у Платона идет государственный ее уровень. “Во всяком случае ничто так не способствует людской добродетели, как законодательство и основание государств”, – подчеркивает философ. Рисуя картину идеального государства, Платон особо отмечает, что все его законы должны всегда иметь в виду единую цель – добродетель. Государство, хотя бы из инстинкта самосохранения, должно прививать добродетель своим гражданам, поскольку от этого зависит само его существование. Это мнение Платон провозгласил еще в своих ранних диалогах: “Ничего здесь нет удивительного, коли я верно сейчас говорил, что в этом деле – в добродетели – не должно быть невежд или же иначе не быть государству…”. Лишь благодаря этой добродетели государство может наслаждаться миром внутри и вовне, причем в контексте рассуждения об этом в последнем произведении Платона арета государства понимается так, как она понималась во времена Геракла, – в плане военной силы и достаточного могущества: “Поэтому государство наше, как и любой отдельный в нем человек, должно жить счастливо, а те, кто счастливо живет, по необходимости должны прежде всего не обижать друг друга и не подвергаться обидам со стороны других. Первое из двух этих условий не столь уж трудное, но очень трудно обладать такой силой, чтобы не подвергаться обидам. Достичь этого полностью возможно, не иначе как став совершенно добродетельным. Точно так же бывает и с государством: у государства, ставшего добродетельным, жизнь бывает мирной, а у государства порочного – мятежной вовне и внутри”. Однако необходимо помнить, что арета – это не просто сила вообще, а лишь та сила, которая соединена со справедливостью. Этот аспект добродетели подчеркивался Платоном еще в его раннем творчестве: “Значит, государства для своего благополучия, мой Алкивиад, не нуждаются ни в стенах, ни в триерах, ни в корабельных верфях, ни в многонаселенности, ни в огромных размерах, если они лишены добродетели”. Лишь это благо, гораздо более ценное, чем всевозможные материальные показатели, и должно быть истинной целью государства. Исходя из этого общего положения формулируются и частности: “Монарх должен стремиться и быть в состоянии управлять добродетельно и со знанием дела, справедливо и честно уделяя каждому свое”, а в идеальном государстве “надо, чтобы лица, законно домогающиеся правительственных должностей, представили достаточное доказательство добродетели как своего рода, так и своей собственной, начиная с детства и вплоть до времени избрания”.
    Третий, индивидуально-человеческий уровень добродетели является самым трудным и неоднозначным при анализе творчества Платона. Во-первых, в диалогах он не выступает от собственного лица, и временами отсутствует окончательная ясность в том, в какой степени тот или иной участник беседы отражает мнение самого философа по той или иной проблеме. Во-вторых, и точка зрения самого Платона менялась на протяжении его жизни, так что написанное в более поздний период не всегда совпадало с мнением, изложенным им раньше. Так, например, в “Законах” от соискателя правительственной должности требуются доказательства добродетели своего рода, а в более раннем “Протагоре” убедительно доказывается мнение, что даже “мудрейшие и лучшие из граждан не в состоянии передать другим ту самую добродетель, которой владеют сами”. Очевидно, что если добродетель не передается по наследству, то не имеет смысла и требовать доказательства родовой добродетели. Однако к концу своей жизни Платон все-таки выдвигает это требование при описании идеального государства, из чего следует, что ко времени написания “Законов” он пересмотрел свою прежнюю точку зрения по этому вопросу.
    Аналогичным образом дело обстоит и с решением вопроса о том, добродетельны ли люди в своей массе или нет. В том же “Протагоре” ответ на этот вопрос скорее оптимистичен: “Вот я и говорю: раз считается, что всякий человек причастен к этой добродетели, значит, можно всякого признавать советчиком, когда о ней идет речь”. В “Государстве” этот настрой в целом сохраняется, однако из констатации реального факта переводится в область потенциальной возможности: “Добродетель не есть достояние кого-либо одного, почитая или не почитая ее, каждый приобщается к ней больше либо меньше. Это – вина избирающего, бог не виновен”. Однако в “Законах” от былого оптимизма на этот счет не остается и следа, и большинство людей однозначно объявляются лишенными этого блага: “Дело в том, что большинство людей не в такой же мере лишено способности разбираться в других людях – худы те или хороши, – в какой оно лишено добродетели”. Это мнение умудренного жизнью Платона фактически перекликается со знаменитыми стихами Феогнида на эту же тему:
    Нехороших людей божество одаряет богатством,
    Но добродетель, о Кирн, – только немногих удел.
    Кстати, относительно богатства и Платон утверждал: “стать же очень богатым, оставаясь добродетельным, невозможно”.
    К рассмотрению самой добродетели Платон неоднократно обращался на протяжении всего своего творчества. Как известно, первоначально философ находился под сильнейшим влиянием Сократа, и в диалоге “Менон” он вкладывает в его уста следующее рассуждение по этому предмету: “Так вот, если добродетель – это нечто обитающее в душе и если к тому же она не может не быть полезной, значит, она и есть разум, ведь все, что касается души, само по себе не полезно и не вредно, но становится вредным или полезным благодаря разуму или по безрассудству. В согласии с этим рассуждением добродетель, коль скоро она полезна, и есть не что иное, как разум”. Это достаточно поверхностное рассуждение, отражающее гипертрофированный акцент Сократа на разумность, впоследствии сменяется у Платона другими, однако мнение о тесной связи с аретой разума, на этот раз уже в пифагорейской окраске, сохраняется у него вплоть до последнего произведения: “Дело в том, что душа живого существа, лишенного разума, вряд ли сможет овладеть всей добродетелью в совокупности. Ведь существу, не знакомому с тем, что такое “два”, “три”, “нечет” или “чет”, совершенно неведомо число как таковое, а потому такое существо вряд ли сможет дать себе отчет в том, что приобретено только путем ощущений и памяти. Правда, это ничуть не препятствует тому, чтобы иметь прочие добродетели – мужество и рассудительность; но тот, кто не умеет правильно считать, никогда не станет мудрым. А у кого нет мудрости, этой самой значительной части добродетели, тот не может стать вполне благим…”. Весьма показательно, что здесь перед нами вновь возникает связь между счетом, числом, знание которого дает мудрость, самую значительную часть добродетели, и вселенским законом, фиксирующуюся в античной Греции начиная с Пифагора.

  2. Zololkree Ответить


    Тема: Политическая мысль античности: идеальное государсто Платона
    Раздел: Бесплатные рефераты по политологии
    Тип: Контрольная работа | Размер: 27.62K | Скачано: 71 | Добавлен 12.05.11 в 22:44 | Рейтинг: 0 | Еще Контрольные работы
    Вуз: ВЗФЭИ
    Год и город: Ярославль 2011
    Содержание
    Введение 3
    1. Учение Платона об идеальном государстве 4
    2. Аристотель о сущности и формах государства 9
    3. Основные аргументы Платона против демократии 14
    Заключение 18
    Список использованных источников 19
    Введение
    В глубокой древности, в период возникновения раннеклассовых обществ и государств – впервые появляются попытки осмысления сущности политических явлений. Одной из первых форм объяснения новой социальной реальности стало религиозно-мифологическое истолкование природы властных отношений и социальной иерархии. Согласно древним мифам, земная организация жизни имеет божественное происхождение и является отражением общемирового космического порядка. Боги передают власть земным правителям либо наряду с последними продолжают оставаться вершителями земных дел.
    В своей работе мне хотелось затронуть представления и мысли великих мыслителей античности Платона и Аристотеля. Хочется отметить, что античная политическая мысль отождествляла общество и государство.
    С именем Платона связано формирование политической философии. Он стоит у истоков философии государства и права. Им были впервые поставлены и проанализированы на теоретической основе многие фундаментальные вопросы политико-правового профиля, не потерявшие своего значения и для современных исследователей. Всё это я попытаюсь затронуть в данной контрольной работе. Также я хотел бы затронуть подход к поиску идеального государства у Аристотеля.
    1. Учение Платона об идеальном государстве
    Ничто так не способствует людской добродетели, как законодательство и основание государств.
    Платон.
    В трудах мыслителей Древней Греции анализируется античная социально-политическая практика. Государственность этого периода воплотилась в форме полисов – небольших городов-государств и прилегающих к ним селений. Центром древнегреческой цивилизации стал афинский полис периода расцвета демократии (VI-V вв. до н.э.). Демократические процедуры предусматривали участие свободного мужского населения в работе народного собрания и принятии решений, равенство граждан перед законом, право на занятие выборной общественной должности.
    Платон, ученик Сократа (427-347 г.г. до н.э.) свои политические взгляды изложил в диалоге «Государство», построив идеальную модель государства.
    Философ верил в бессмертие души, он считал, что душа находится под воздействием и в зависимости от материального блага соблазняется и сбивается с истинного пути приближения к божественному.
    Смерть, как считает Платон, освобождает душу от этой порочной зависимости, но лишь на некоторое время. Потому что, по мнению философа, душа обремененная тягой к материальному все равно будет возвращаться на землю в различных телесных оболочках. Отсюда следует вывод о том, что приблизится к божественному можно только через правильное воспитание души. И такое воспитание является главной целью платоновского государства. Поскольку душе предстоит освободиться от привязанности ко всему телесному, и в наибольшей степени от желаний, то основной задачей идеального государства становится обеспечение умеренной и уравновешенной жизни всех граждан. А для этого все общество должно быть однородным и одинаково мыслить, чтобы не допускать разногласий и столкновений интересов, вызывающих те или иные чувства, утяжеляющие душу. [см. 6]
    В трактате «Государство» Платон пишет о том, что главная причина порчи обществ и государств заключена в «господстве корыстных интересов», обуславливающих поступки и поведение людей. В соответствии с этим основным недостатком Платон подразделяет все существующие государства на четыре разновидности в порядке увеличения, нарастания «корыстных интересов» в их строе.
    Тимократия – власть честолюбцев, по мнению Платона, еще сохранила черты «совершенного строя». В государстве такого типа правители и войны были свободны от земледельческих и ремесленных работ. Большое внимание уделяется спортивным упражнениям, однако уже заметно стремление к обогащению, и «при участии жен» спартанский образ жизни переходит в роскошный, что обуславливает переход к олигархии.
    Олигархия. В олигархическом государстве уже имеется четкое разделение на богатых (правящий класс) и бедных, которые делают возможным совершенно беззаботную жизнь правящего класса. Развитие олигархии, по теории Платона, приводит к её перерождению в демократию.
    Демократия. Демократический строй ещё более усиливает разобщенность бедных и богатых классов общества, возникают восстания, кровопролития, борьба за власть, что может привести к возникновению наихудшей государственной системы – тирании.
    Отрицательные формы государственной власти Платон противопоставляет своему видению «идеального» общественного устройства.
    Тирания. По мнению Платона, если некое действие делается слишком сильно, то это приводит к противоположному результату. Так и здесь: избыток свободы при демократии приводит к возникновению государства, вообще не имеющего свободы, живущего по прихоти одного человека – тирана.
    Платон подводит нас к выводу о том, что в идеальном государстве каждый должен заниматься тем, что у него лучше всего получается. Ремесленник должен заниматься ремеслом, стаж – военным делом, а философы правлением государства. Смена рода деятельности ведет к уменьшению эффективности труда, что наносит вред не только индивиду, но и обществу в целом. Поэтому она распределена при рождении или в ходе воспитания.
    В идеальном государстве Платона существуют три сословия:
    – правители (философы)
    – войны
    – производители (ремесленники, торговцы, земледельцы)
    Справедливость как принцип совершенного государства заключается в том, что каждое сословие занимается свои делом и имеет свое особое положение в общественной иерархии. [см. 8]
    Чтобы не отвлекаться от правления и защиты государства у правителей и воинов должно быть упрощено имущество и семья. Всем необходимым их снабжают производители. Собственность обобщена. А жены у воинов общие.
    В его государстве дети отбираются у родителей при рождении, за детьми наблюдают специальные должностные лица с тем, чтобы определить, кто из них больше приспособлен быть ремесленником, земледельцем, кто воином и защитником государства, а кто способен постичь высшее благо и стать правителем. И система воспитания и отбора, разработанная великим философом, призвана им помочь в этом. Таким образом формируются три класса идеального общества дельцы (ремесленники и крестьяне), стражи и правители. Но каждый родитель имеет, как правило, свои планы относительно будущего своего ребенка, зачастую расходящиеся с задатками мальчика или девочки. Чтобы не допустить вмешательства родительских чувств в процесс причисления ребенка к тому или иному сословию, Платон считает необходимым воспитывать детей всех вместе и так, чтобы взрослые не знали, кто именно является их ребенком.
    Платон считал, что допускать человека из низшего сословия, с душой еще далекой от совершенства, к управлению людьми и государством, было бы непростительной ошибкой. Это неизбежно приведет и к злоупотреблениям, и к неверным действиям, продиктованным не божественной необходимостью, а эмоциями, личными отношениями и предвзятыми мнениями. Таким образом, каждый человек в идеальном государстве должен занимать то положение, которому соответствует состояние его души, в этой жизни.
    Чем меньше у человека повседневных хлопот, чем меньше он обременен земными заботами, тем свободней становится его душа. И этому способствует, в частности, тщательная регламентация жизни законами. При этом законы должны не только закреплять определенные права и обязанности и определять наказания, но и воспитывать. Закон должен превратиться в мораль, стать священным и непререкаемым, чтобы мысль о недопустимости его нарушения вытесняла страх перед наказанием.
    Предназначение каждого человека, и законы должны определять философы. При этом, как мы знаем, Платон понимает под ними не только, и не столько людей знающих или образованных, а людей скорее просветленных, в религиозном смысле этого слова.
    Исходя из последних заключений, хочется сказать, что проект Платона, описанный в “Государстве” полностью утопичен и неосуществим на практике. Невозможно сделать государство абсолютно единым, то есть обобществить всю собственность, упразднить институт семьи и т.д. Нельзя заставить правителя отдать своего сына в землепашцы, если тот не окажется способным для несения бремени власти. Нельзя заставить вельмож добровольно расступиться и возвести на трон безродного пахаря только потому, что он по природе своей создан для управления страной. Все это было бы возможно, если бы государство и граждане жили по справедливости, а не по благоразумию.
    Предложения Платона обобществить всю собственность. “К тому, что составляет предмет владения очень большого числа людей, прилагается меньшая забота. Люди заботятся всего более о том, что принадлежит лично им; менее заботятся они о том, что является общим. Помимо всего прочего люди проявляют небрежность в расчете на заботу со стороны другого”. Опять-таки Платон добился того, чего совершенно не желал. “Государство” Платона, сплошь построенное на противоречиях, являет собой типичный образец утопического проекта. Оно подобно сладкой пилюле для страдающего от несправедливости существующего режима народа.
    Итак, мы можем заключить о том, что Платон оставил нам замечательный по степени проработки и последовательности суждений проект государства, которое призвано освободить души своих граждан от всего телесного и чувственного. Для этого все жители должна довольствоваться чем-то средним и умеренным во всем, избегая чрезмерных радостей и страданий. А поскольку сильные желания неизбежно порождают или то, или другое, то в государстве, в котором граждане не испытывает этих желаний души, по мнению Платона, становятся чище и ближе к божественному. Таким образом, идеальное государство Платона – религиозное сообщество целью которого является достижение духовного совершенства всех его членов (если не в этой жизни, то в какой-нибудь из последующих).
    Однако и механическое воспроизведение свойств идеального общества единомыслие, регламентированность и т.д. тоже не может привести к освобождению душ, поскольку главное требование главенство во всем людей, познавших божественную истину, не будет соблюдено.
    2. Аристотель о сущности и формах государства
    Аристотель также как и Платон представлял государство как нечто прекрасное по своей сути. “Целью государства является благая жизнь”. Он исходил из того понятия, что человек “существо политическое”, стремящееся к общению, а потому государство для него необходимо как воздух. “Всякое государство представляет собой своего рода общение, всякое же общение организуется ради какого-либо блага. Больше других и к высшему из всех благ стремится то общение, которое является наиболее важным из всех и объединяет собой все остальные общения. Это общение и называется государством или общением политическим”. [см. 1]
    Аристотель хотел отыскать государственный строй отличавшийся от существующих, считая что ныне существующий строй не удовлетворяет своему назначению.
    Критерием для определения правильных форм государственного строя Аристотель признает способность формы правления служить делу общественной пользы. Если правители руководствуются общественной пользой, то, согласно Аристотелю, такие формы государственного устроения, независимо от того, правит ли один, или немногие, или большинство, — формы правильные, а те формы, при которых правящие имеют в виду личные интересы — или одного лица, или немногих, или большинства, — являются формами, отклоняющимися от нормальных. Поэтому, согласно теории Аристотеля, возможны всего шесть форм государственного строя: три правильные и три неправильные. Из форм правления, имеющих в виду общую пользу, правильны: 1) монархия (или царская власть) — правление одного, 2) аристократия — правление немногих, но более одного, и 3) политая — правление большинства. Монархия — тот вид единодержавия, который имеет целью общую пользу. Аристократия — правление немногих, при котором правящие (aristoii — «лучшие») также имеют в виду высшее благо государства и входящих в него элементов. Наконец, полития — правление, когда в интересах общей пользы правит большинство. Но высшая степень добродетели для большинства может проявляться в народной массе в отношении к военной доблести. Поэтому в политии высшей верховной властью пользуются лица, имеющие право владеет оружием. [см. 4]
    Наибольшие симпатии Аристотеля склонялись на сторону политии. Именно в политии достижим тот строй, при котором власть находится в руках «среднего элемента» общества, так как в политии руководящей силой общества может стать и становится элемент, находящийся между противоположными полюсами чрезмерного богатства и крайней бедности. Люди, принадлежащие обоим этим полюсам, не способны повиноваться доводам разума: трудно следовать за этими доводами человеку сверхпрекрасному, сверхсильному, сверхзнатному, сверхбогатому, или, наоборот, человеку сверхбедному, сверхслабому, сверхнизкому по своему политическому положению. Люди первой категории чаще всего становятся наглецами и крупными мерзавцами; люди второй категории — подлецами и мелкими мерзавцами. Люди сверхбогатые не способны и не желают подчиняться; люди слишком бедные живут униженно, не способны властвовать, а подчиняться умеют только той власти, которая проявляется у господ над рабами. В результате вместо государства из свободных людей получается государство, состоящее из господ и рабов, или государство, где одни полны зависти, другие — презрения. Напротив, в правильно устроенном государстве, кроме власти господствующих классов над рабами, должно существовать правильное господство одних свободных над другими и Правильное подчинение вторых первым. Поэтому человек свободный сам должен научиться повиновению, прежде чем он научится повелевать и властвовать. Проявлять государственную власть правитель должен научиться, пройдя сам школу подчинения; нельзя хорошо начальствовать, не научившись повиноваться. Именно в политии это двойное умение повелевать и повиноваться достигается всего лучше. [см. 1]
    Неправильными формами правления Аристотель считает тиранию, олигархию и демократию
    При этом тирания — в сущности та же монархическая власть, но имеющая в виду интересы одного лишь правителя; олигархия отстаивает и соблюдает интересы зажиточных «классов», а демократия — интересы неимущих «классов» Одинаковой чертой всех форм Аристотель считает то, что ни одна из них не имеет в виду общей пользы .
    Тирания — наихудшая из форм государственного строя и всего дальше отстоит от его сущности. Тирания — безответственная власть монарха, не направленная на защиту интересов подданных; она всегда возникает против их желания; никто из свободных людей не согласится добровольно подчиняться такого рода власти.
    Олигархия — вырожденная форма аристократии. Это своекорыстное господство меньшинства, состоящего из богатых. Демократия — такая же своекорыстная форма господства большинства, состоящего из бедных.
    Состав государства, по Аристотелю, сложен. Государство — понятие сложное; оно, как и всякое другое понятие, представляя собой нечто целое, состоит из многих составных частей. Одна из них — народная масса, работающая над продуктами питания; это земледельцы. Вторая составная часть государства — класс так называемых ремесленников, занимающийся ремеслами, без которых невозможно само существование государства; из этих ремесел одни должны, существовать в силу необходимости, другие служат для удовлетворения роскоши или для того, чтобы скрасить жизнь. Третья часть — торговый класс, именно тот, который занимается куплей и продажей, оптовой и розничной торговлей. Четвертая часть — наемные рабочие, пятая — военное сословие.
    Необходимые для существования государства классы эти, однако, имеют совершенно различное значение и достоинство. В сущности два главных «класса», согласно мысли Аристотеля, составляют государство-город (полис) в точном смысле слова: это военное сословие и лица, из числа которых выделяется законосовещательный орган, заботящийся об общих интересах государства. В руках обоих этих классов должно быть сосредоточено и владение собственностью, а гражданами могут быть только лица, принадлежащие к этим классам. Ремесленники не имеют прав гражданства, как и всякий другой класс населения, деятельность которого не направлена на служение добродетели. Граждане не должны вести не только такую жизнь, какую ведут ремесленники, но и такую, какую ведут торговцы, — такого рода жизнь неблагородна и идет вразрез с добродетелью; не должны быть граждане и землепашцами, так как они будут нуждаться в досуге и для развития своей добродетели, и для занятия политической деятельностью.
    И хотя землепашцы, ремесленники и всякого рода поденщики необходимо должны быть налицо в государстве, но собственно элементами, составляющими государство, являются военное сословие и те, кто облечен законосовещательной властью. И если считать душу человека частью более существенной, чем тело, то и в государственном организме душу государства должно признать более важным элементом, чем все, относящееся только к удовлетворению его необходимых потребностей. А этой «душой» государства и являются, по Аристотелю, военное сословие и то сословие, на обязанности которого лежит отправление правосудия при судебном разбирательстве, и сверх того, сословие с законосовещательными функциями, в чем и находит свое выражение политическая мудрость.
    Аристотель, в отличие от Платона, делает попытку определить, что принесет большую выгоду для государства: главенство закона над правителем или наоборот. В результате философ приходит к тому, что в законе он видит нечто устойчивое, объективное, а в правителе преходящее, субъективное. Закон для Аристотеля напрямую связан со справедливостью, ибо устанавливается ради блага множества людей граждан, властитель же обычный человек, а потому ему вполне свойственно ошибаться и иногда впадать в порок несправедливости. На основе этих умозаключений Аристотель пришел к выводу, что “предпочтительнее, чтобы властвовал закон, а не кто-либо один из среды граждан”. Аристотель решает спор в пользу закона
    Принцип Аристотеля, положенный в понятие гражданства и равенства: принцип, по которому каждый гражданин может стать правителем, решать дела в суде и т.д.
    Аристотель подразумевает под гражданами только воинов, чиновников и, возможно, деятелей искусства, стоящих выше обычных ремесленников, которых, как и землепашцев, он сближает с рабами. От общего количества населения в государстве Аристотеля гражданами являются 10-12% жителей.
    Политическое учение Аристотеля имеет чрезвычайно большую теоретическую и еще большую историческую ценность. Сжатый проект идеального государства, намеченный Аристотелем, как и всякая утопия, есть, по сути, смесь черт вымышленных, надуманных в отличие от существующих форм государственности, с чертами, отражающими реальные исторические отношения общества, в котором этот проект был разработан. Особенность этого проекта том, что в нем черты реальные, исторические явно преобладают над утопическими. Путь к наилучшему государству лежит, по Аристотелю, через область познания того, что существует в действительности.
    3. Основные аргументы Платона против демократии.
    Из демократии рождается тирания.
    Платон
    В античной теории о трех формах правления демократия – это правление народа, горожан. Она отличается от монархии и аристократии. Одним из первых мыслителей античности, изучавших демократию, был Платон.
    Демократический строй в понятии Платона не является идеальным, ибо философ выступает за строгое прикрепление человека к одному роду занятий, а, следовательно, отвергает возможность демократических выборов, когда человек из народа может неожиданно стать стратегом, консулом и т.д. Для идеального государства Платона характерна скорее царская власть, при которой царь “совершенный страж” и философ. Будучи философом, правитель знает мудрость “такое знание, что с его помощью можно решать не мелкие, а общегосударственные вопросы, наилучшим образом руководя внутренними и внешними отношениями”.
    Идеальный строй для Платона заключается в царской власти. Демократия у него стоит на предпоследнем месте от худшего государственного строя тирании. Многим покажется это парадоксальным, ибо именно к демократии с ее принципами равенства и свободы стремятся и стремились большинство людей и государств. Однако хочется ответить на это уместное недоумение словами других философов: Цицерона и Аристотеля. “Простой народ, являясь монархом, стремится, и управлять по-монаршьему и становится деспотом. И крайняя демократия, и тирания поступают деспотически с лучшими гражданами”; “если народ применил насилие к справедливому царю или лишил его власти, или даже отведал крови оптиматов и подчинил своему произволу все государство, не думай, Лелий, что найдется море или пламя, успокоить которое, при всей его мощности труднее, чем усмирить толпу. Таким образом, величайшая свобода порождает тиранию или несправедливейшее и тяжелейшее рабство”. Иными словами, одна крайность дает другую. Правление большинства приводит к тому, что у власти стоят далеко не философы, что все становится вседозволенным, начинается произвол и анархия, и уже на этой почве начинает прогрессировать тирания. При этом тирания может выражаться в совершенно различных видах: диктатура пролетариата, диктатура конкретных людей, вознесенных на гребне анархической волны и т.д. [см. 10]
    В целом демократию Платон расценивал как строй приятный и разнообразный, но не имеющий должного управления. “Равенство при демократии уравнивает равных и неравных”.
    Именно демократию он считает “результатом мятежа бедняков, уничтожающих и изгоняющих противников и делящих с оставшимися власть”. Демократия названа им “правлением числа” и “правлением многих”.
    Платон различает хорошие и плохие формы правления, и демократия признает хуже хороших форм правления, но лучше плохих. Веский аргумент против демократии, по мнению Платона, заключается в том, что “благо или свобода разрушают демократию”. Основная масса народа представляет собой толпу, не способную справедливо и эффективно управлять государством. Демократия неизбежно ведёт к тирании, так как “из величайшей свободы возникает величайшее рабство”. То, что в порочном государственном строе считают благом и к чему ненасытно стремятся (в тимократии – военные успехи, в олигархии – богатство, в демократии – свобода), именно это и губит данный строй. Каждая форма государства гибнет из-за внутренних противоречий, присущих её собственному принципу, и злоупотреблений последним.
    Критикуя олигархию, демократию и тиранию, Платон отмечает, что если все остальные виды государства основаны на законности, то демократия среди них оказывается наихудшим видом, если же все прочие беззаконны, то демократический вид оказывается наилучшим.
    И монархия и демократия, с точки зрения Платона, плохи: одна – из-за избытка власти, другая – из-за избытка свободы. В более поздней традиции представление о демократии как о правлении одной части народа, бедной и более многочисленной, сохранилось и стало важнейшей проблемой реальной современной политики – проблемой демократического единства общества и общих демократических ценностей. Решение этой проблемы оказалось не менее сложным, чем переустройство самой формальной организация общества и власти.
    Однако и Платон, и Аристотель связывали правление народа не только с определенной формой общественной жизни, но и с некоторыми более глубокими условиями общественного развития. Понятие демократии здесь совпадало непосредственно с понятием демократической формы правления, с понятием непосредственного “народоправства”.
    В Древнем мире народ составлял меньшинство населения полиса. Под это определение не попадали рабы, женщины и беднейшие слои населения. Принадлежность к народу тоже являлось своего рода привилегией. Античная демократия в отличие от современной, была прямой, но с очень ограниченными избирательными правами. Аристотель в своих трудах отмечал, что ущербность демократии в том, что она в своей основе не несет правления лучших людей, не обязательно аристократии. Народ представлялся в работах античных мыслителях толпой, массой, не способных к управлению государством.
    «Демократия… осуществляется тогда, когда бедняки, одержав победу, некоторых из своих противников уничтожат, иных разгонят, а остальных уравняют в гражданских правах и в замещении государственных должностей, что при демократическом строе происходит большей частью по жребию». [см.10]
    Что же можно противопоставить Платоновской критике демократии. Со времён Платона многое изменилось, рабовладельческий строй канул в лету (по крайней мере, в большинстве стран), женщины в наше время наделены правами наравне с мужчинами и даже занимают посты президентов, премьер – министров. Я соглашусь с Платоном в том, что демократия своей свободой может вскружить голову человека и довести до крайностей, что не пойдёт на пользу государства. Но ведь человек волен выбирать то занятие или род деятельности, который он хочет, чего – то достичь на выбранном поприще и принести пользу народу. Хотя при демократии тоже существует разница между богатыми и бедными люди живут по своим возможностям, они могут уровняться из бедных стать средним классом, из среднего класса богатыми. Нет рабов, закон соблюдает справедливость и права всех граждан.
    Платон считал, что при демократии (правлении толпы), толпа не способна эффективно управлять. Хочется противопоставить этому доводу современный общественный демократический строй, когда у власти стоят лица хоть как – то управляющие государством, эффективно они управляют или нет, покажет история, короли и олигархи ведь тоже правят в своих корыстных целях. А при демократии человеку, жаждущему денег и власти, даётся обязанность заботиться о своём народе и о своей стране, в компенсацию этому он получает деньги и власть. При монархии у власти стоят король и королева, любящие свой народ, они управляют и создают законодательство на благо народа. При демократии, однако, существует возможность управлять государством группе людей имеющих в заграничных банках огромные счета и пляшущих под чужую дудку, о народе они думают в последнюю очередь, считая его бездумным быдлом (а ведь в это быдло людей превратили). Я имею в виду нашу сегодняшнюю действительность……
    Заключение
    Следует отметить, что античные философы все же понимали, что иногда государство может служить для власть имущих средством подавления власть неимущих. Однако они полагали, что это присуще не первозданным моделям государственных устройств, но иногда получается в процессе их развития, когда монархия, аристократия и демократия извращаются и становятся тиранией, олигархией и анархией. Платон и Аристотель, жившие во времена тяжелых кризисов власти, наступавших после периодов расцвета, были склонны рассматривать извращенное устройство не как сущность государства, но как ее искажение. Изначально государство для них являлось справедливым и служило не как машина закрепощения, но как нечто, дающее благо всем гражданам.
    Хочется задаться вопросом, почему же так получилось, что ни один из философов не добился своей задачи. Ответ один: государство, живущее по законам не справедливости, но благоразумия, не может примириться с общечеловеческими, справедливыми или, если угодно, божественными истинами. В лучшем случае между ними будет завуалированное противостояние, в худшем открытая борьба, приводящая государство к краху, а справедливость к временному исчезновению, ибо в гражданской войне нет места этой добродетели.
    Работы философов появились во времена смут, когда Греция и Рим переживали тяжелые времена. Именно тогда человеческие умы искали выхода из сложившегося положения. Платон и Аристотель творили в эпоху заката полисной системы, когда были утеряны основные ее идеалы. Своими работами философы пытались отчасти реанимировать отмирающую структуру, отчасти создать что-то новое.
    Список использованных источников.
    Аристотель. Политика. Афинская полития. – Мысль, 1997.
    История политических и правовых учений / Под ред. О.Э. Лейста. – М.: Зерцало, 2006.
    История политических и правовых учений / Под общ.ред. В.С. Нерсесянца. – М.:– Норма ,2005.
    Лосев А.Ф. Античная философия истории. Алтей, СПб.: Алтей, 2000.
    Мухарев Р.Т. История политических и правовых учений. – М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2005.
    Платон. Государство:Соч. в 4 т. – М.: Мысль, 1994 – Т.3.
    Политология: Хрестоматия / Под ред. М.А. Василика. – М.: Гардарики, 2000.
    Чанышев А.А. История политических учений. Классическая западная традиция. – М.: РОССПЭН, 2000.
    Семенова Р.У. Некоторые методологические предпосылки изучения соотношения политического и нравственного в античной классике // Вестник ТИСБИ. – 2004. – №4.
    Античная политическая мысль [Электронный ресурс]: http://www.ckct.org.ru/study/politology/politology30.shtml

  3. ZETTOP Ответить

    Платон (428 или 427–348 или 347 до н. э.) – древнегреческий философ, учитель Аристотеля. В диалоге «Государство» дает характеристики политических форм. Для Платона демократия – власть посредственности, которая неизбежно приводит к тирании большинства. Идеальное государство – это справедливое правление избранных.
    Сократ (ок. 470–399 до н. э.) – древнегреческий философ, один из родоначальников диалектики как метода отыскания истины путем постановки наводящих вопросов. Излагал свое учение устно. Об учении Сократа писали его ученики Ксенофонт и Платон. Был принципиальным сторонником законности, строгого выполнения существующих законов.
    Цицерон Марк Туллий (106—43 до н. э.) – римский политический деятель, оратор. Доказывал преимущества республиканского строя. Государство трактовал как согласованное правовое общение, которое воплощает то, что в природе является справедливостью и правом.
    Ульпиан (ок. 170–228) – римский юрист, сторонник естественного права. В 426 г. сочинениям Ульпиана была придана обязательная юридическая сила.
    Учимся защищать свои права. Информация к размышлению и действию
    Сократ, часто вступавший в диспуты, подвергался не только словесным нападкам, но и тому, что называют оскорблением действием. Однажды раздосадованный собеседник пнул его. Спутник философа удивился, почему тот не жалуется. Сократ ответил: «Что же, мне тоже жаловаться, что ли, если и осел лягнет меня?»
    В другой раз его спросили: «Разве не ругает и не честит тебя этот человек?» Сократ ответил: «Нет, ибо то, что он говорит, ко мне не подходит».
    Флотоводец Эврибиад, поспорив с Фемистоклом, замахнулся на него палкой. Не раз доказавший свою храбрость в боях, Фемистокл, однако, не обнажил меч, а сказал только: «Ударь меня, пожалуй, но выслушай».
    Темы для рефератов и обсуждения
    1. «Ничто так не способствует людской добродетели, как законодательство…» (Платон).
    2. «Мы должны быть рабами законов, чтобы стать свободными» (Цицерон).
    3. «Пороки народа почти всегда коренятся в его законодательстве» (латинский афоризм).
    § 3. Право средневековой Европы
    В Средние века единой стройной системы права не было. Действовали нормы так называемых варварских правд: Салической, Бургундской, Алеманнской, Баварской, составленных между V и IX вв. Деления на отрасли права, подобного нынешнему, не существовало. Сложились ленное право (регулировало отношения между сеньорами и вассалами), городское право (определяло правовое положение горожан), цеховое право (цеховые уставы регулировали порядок производства и сбыта ремесленных изделий и отношения между мастерами). В основе средневекового суда также лежал сословный принцип: каждое сословие имело свой суд.
    Слова героя шекспировской драмы Ричарда III: «Кулак – нам совесть, и закон нам – меч!» – довольно точно выражают сущность средневекового права, которое часто называют кулачным. Его жестокость общеизвестна.
    Право в Средние века находилось под сильным влиянием религии. Церковные догматы придавали правовым нормам силу закона. Гражданские и семейные отношения регулировались нормами канонического (церковного) права.
    Широкое распространение имел так называемый Божий суд, или ордалии. Испытание котелком или раскаленным железом доказывало виновность или, напротив, оправдывало заподозренного в преступлении. Той же цели служили судебные поединки.
    Суд начинался с попыток обвиняемого доказать свою невиновность. Для убедительности он приносил очистительную присягу, призывая на помощь соприсяжников, которые, в свою очередь, клялись, что обвиняемый не является клятвопреступником. Если клятв было недостаточно, прибегали к ордалиям, в том числе к поединку на кулаках или с применением оружия, и правым зачастую оказывался более сильный и ловкий. Считают, что именно этот варварский обычай сохранялся вплоть до XX в. в форме дуэли, романтизировавшей необходимость защитить честь рыцаря, дворянина, офицера на поединке.
    …Принцип рыцарской чести вовсе нельзя считать за что-либо исконное, коренящееся в самой человеческой природе. Это, следовательно, нечто искусственное, и не трудно указать его происхождение. Принцип этот порожден, очевидно, той эпохой, когда больше применялись кулаки, чем головы, и разум был заключен в цепи попов, т. е. это продукт достохвального Средневековья и его рыцарства. В самом деле, тогда люди предоставляли Господу Богу не только заботиться о себе, но и судить за себя. Поэтому трудные юридические вопросы решались ордалиями, или судом Божиим: а суд этот, за немногими исключениями, состоял в поединках, притом вовсе не между одними только рыцарями, но и между простыми гражданами, – чему мы видим интересный пример в шекспировском «Генрихе VI» (часть 2, акт 2, сцена 3). Да и после всякого судебного приговора все-таки можно было еще апеллировать к поединку как к высшей инстанции, именно – суду Божию. А благодаря этому на судейское кресло была посажена собственно, вместо разума, физическая сила и ловкость, т. е. животная природа, и вопрос о правом и неправом решало не то, что человек сделал, а то, что его постигло, – совершенно как и по теперь еще действующему принципу рыцарской чести.
    А. Шопенгауэр, немецкий философ
    Средневековое право нельзя представить без судов инквизиции. Признавшегося под пытками в совершении преступления «грешника» инквизиторы передавали в руки государства. Перед сожжением осужденных проводили по улицам с петлей на шее. На площади их ждала скамья позора. После траурной мессы несчастным читали приговор, их привязывали к столбу, обложенному дровами. Огонь завершал «дело».
    Французский философ-просветитель Вольтер подсчитал, что в Западной Европе было сожжено около ста тысяч «ведьм» и «колдунов». В словах французского инквизитора XIV в. Бернара Ги отразились основы всех тоталитарных расправ над инакомыслящими: «Задача инквизиции – истребление ереси; ересь не может быть уничтожена, если не будут уничтожены еретики; еретики не могут быть уничтожены, если не будут истреблены вместе с ними их укрыватели, сочувствующие и защитники».
    Однако свойственная самой сути христианства и постепенно все возраставшая автономия личности от государства и власти толкала некоторые слои общества к борьбе за некоторые права и свободы. В Англии, например, конфликт между королем Иоанном Безземельным, с одной стороны, и баронами, католической церковью, рыцарством и горожанами – с другой, завершился принятием правового документа под названием Великая хартия вольностей (1215). «Свободные люди» (в терминологии того времени это в первую очередь сеньоры, представители духовенства, горожане) наделялись определенными правами. Значение этого документа не только для своего времени, но и для позднейших веков становится очевидным хотя бы из следующей нормы: «Ни один свободный человек не будет арестован и заключен в тюрьму, или лишен имущества, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо иным способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе как по законному приговору равных ему и по закону страны» (ст. 39). А вот норма, в которой исследователи видят одну из первых формулировок права на свободу передвижения: «Пусть будет каждому позволено впредь выезжать из нашего королевства и возвращаться в полной безопасности…» (ст. 42).
    В первой половине XV в. был создан, а в XVII в. утвержден английским парламентом еще один важный исторический документ – Хабеас корпус акт (назван по его первым словам – «Пусть предъявят тело»). Он позволял каждому, кто считал себя незаконно лишенным свободы, обращаться к судье с просьбой приказать задержавшему доставить его в суд.
    Великая хартия вольностей и Хабеас корпус акт вошли в качестве законов в неписаную английскую конституцию. Трудно переоценить их роль в развитии идеологии прав человека и практики их реализации.

  4. EQEFUFOX Ответить

    d
    вселяет к нему недоверие. С другой стороны, когда разноплеменные поселенцы стекаются воедино, они, быть может, более расположены повиноваться новым законам, но трудно создать среди них единодушие – так, чтобы по пословице, относящейся к лошадям, вся упряжка шла на едином дыхании, это требует долгого времени. Во всяком случае ничто так не способствует людской добродетели, как законодательство и основание государств.
    Клиний. Возможно. Разъясни нам, что ты имеешь в виду, говоря это?
    e
    Афинянин. Друг мой, возвращаясь к рассмотрению законодателей, я должен буду, вероятно, указать и на кое-что нехорошее. Но это не беда, лишь было бы кстати. Что же именно мне не нравится? Ведь так, по-видимому, обстоит со всеми человеческими делами,
    Клиний. Что ты имеешь в виду?
    709
    Афинянин. Я хотел сказать, что никогда никто из людей не дает никаких законов, но все законы даются нам случайностями и разными выпавшими на нашу долю несчастьями. Либо какая-нибудь война насильно перевертывает весь государственный строй и изменяет законы, либо бедствие тяжкой нужды. Да и болезни – если нападет мор – вынуждают делать много нововведений, так что иной раз надолго, на много лет, водворяется безвременье. Усмотрев все это, всякий поспешит сказать, как я, что ни один смертный не дает никаких законов, но все человеческое зависит от судьбы и случая.
    b
    Это утверждение кажется верным в приложении к мореплаванию, кораблевождению, медицине, военному делу, однако оно прекрасно применимо и в настоящем случае.
    Клиний. Какое именно утверждение?
    Афинянин. Что бог управляет всем, а вместе с богом судьба и благовремение правят всеми человеческими делами[11]. Впрочем, не будем так строги:
    c
    есть и нечто третье, следующее за ними, – искусство. В самом деле: своевременное применение искусства кормчего в случае бури дает, по-моему, большие преимущества. Не так ли?
    Клиний. Да, так.
    Афинянин. То же самое действительно и для других дел, особенно же для законодательства. Чтобы государство благополучно существовало, оно постоянно нуждается кроме удачного сочетания местных условий еще и в законодателе, придерживающемся истины.
    Клиний. Сущая правда.
    d
    Афинянин. Итак, тот, кто обладает каким-либо из упомянутых искусств, правильно стал бы молить о таком стечении обстоятельств, при котором испытывалась бы нужда в искусстве?
    Клиний. Конечно.
    Афинянин. Значит, все упомянутые сейчас люди, если предложить им высказать свое желание, высказали бы именно это? Не правда ли?
    Клиний. Как же иначе?
    Афинянин. И законодатель, думаю я, поступил бы так же?
    Клиний. По крайней мере я так считаю.
    e
    Афинянин. «Скажи же, законодатель, – обратимся мы к нему, – какое и находящееся в каком состоянии государство надо тебе дать, чтобы, приняв его, ты смог во всем остальном устроить его сам?»
    Клиний. Какого ответа, по справедливости, можно на это ждать?
    Афинянин. Не ответить ли нам от его имени?
    Клиний. Да.
    Афинянин. Так вот его ответ: «Дайте мне государство с тираническим строем. Пусть тиран будет молод, памятлив, способен к учению, мужествен и от природы великодушен; пусть, кроме того, душа этого тирана обладает теми свойствами, которые, как мы сказали раньше, сопровождают каждую из частей добродетели. Только тогда от остальных его свойств будет польза».
    710
    Клиний. Мне кажется, Мегилл, наш гость говорит о рассудительности как о спутнице добродетели. Не так ли?
    Афинянин. Да, Клиний, о рассудительности, и притом в общепринятом смысле слова, а не о той, которую иные торжественно принуждают быть разумением. Нет, рассудительность с самого начала врождена даже животным и детям и сказывается в том, что одни из них могут, а другие не могут воздерживаться от удовольствий.
    b
    Если эту рассудительность брать отдельно от многого того, что называется благом, то о ней не стуит и говорить. Ведь вы понимаете, что я имею в виду?

  5. Ragewind Ответить

    Ульпиан (ок. 170–228) – римский юрист, сторонник естественного права. В 426 г. сочинениям Ульпиана была придана обязательная юридическая сила.
    Учимся защищать свои права, Информация к размышлению и действию Сократ, часто вступавший в диспуты, подвергался не только словесным нападкам, но и тому, что называют оскорблением действием. Однажды раздосадованный собеседник пнул его. Спутник философа удивился, почему тот не жалуется. Сократ ответил: «Что же, мне тоже жаловаться, что ли, если и осел лягнет меня?»
    В другой раз его спросили: «Разве не ругает и не честит тебя этот человек?» Сократ ответил: «Нет, ибо то, что он говорит, ко мне не подходит».
    Флотоводец Эврибиад, поспорив с Фемистоклом, замахнулся на него палкой. Не раз доказавший свою храбрость в боях, Фемистокл, однако, не обнажил меч, а сказал только: «Ударь меня, пожалуй, но выслушай».
    Темы для проектов, рефератов и обсуждения 1. «Ничто так не способствует людской добродетели, как законодательство…» (Платон).
    2. «Мы должны быть рабами законов, чтобы стать свободными» (Цицерон).
    3. «Пороки народа почти всегда коренятся в его законодательстве» (латинский афоризм).

    § 3*. Право Европы в Средние века и Новое время

    В Средние века единой стройной системы права не было. Действовали нормы так называемых варварских правд: Салической, Бургундской, Алеманнской, Баварской, составленных между V и IX вв. Деления на отрасли права, подобного нынешнему, не существовало. Сложились ленное право (регулировало отношения между сеньорами и вассалами), городское право (определяло правовое положение горожан), цеховое право (цеховые уставы регулировали порядок производства и сбыта ремесленных изделий и отношения между мастерами). В основе средневекового суда также лежал сословный принцип: каждое сословие имело свой суд.
    Слова героя шекспировской драмы Ричарда III: «Кулак – нам совесть, и закон – нам меч!» – довольно точно выражают сущность средневекового права, которое часто называют кулачным. Его жестокость общеизвестна.
    Право в Средние века находилось под сильным влиянием религии. Церковные догматы придавали правовым нормам силу закона. Гражданские и семейные отношения регулировались нормами канонического (церковного) права.
    Широкое распространение имел так называемый Божий суд, или ордалии. Испытание котелком или раскаленным железом доказывало виновность или, напротив, оправдывало заподозренного в преступлении. Той же цели служили судебные поединки.
    Суд начинался с попыток обвиняемого доказать свою невиновность. Для убедительности он приносил очистительную присягу, призывая на помощь соприсяжников, которые, в свою очередь, клялись, что обвиняемый не является клятвопреступником. Если клятв было недостаточно, прибегали к ордалиям, в том числе к поединку на кулаках или с применением оружия, и правым зачастую оказывался более сильный и ловкий. Считают, что именно этот варварский обычай сохранялся вплоть до XX в. в форме дуэли, романтизировавшей необходимость защитить честь рыцаря, дворянина, офицера на поединке.
    …Принцип рыцарской чести вовсе нельзя считать за что-либо исконное, коренящееся в самой человеческой природе. Это, следовательно, нечто искусственное, и не трудно указать его происхождение. Принцип этот порожден, очевидно, той эпохой, когда больше применялись кулаки, чем головы, и разум был заключен в цепи попов, т. е. это продукт достохвального Средневековья и его рыцарства. В самом деле, тогда люди предоставляли Господу Богу не только заботиться о себе, но и судить за себя. Поэтому трудные юридические вопросы решались ордалиями, или судом Божиим: а суд этот, за немногими исключениями, состоял в поединках, притом вовсе не между одними только рыцарями, но и между простыми гражданами, – чему мы видим интересный пример в шекспировском «Генрихе VI» (часть 2, акт 2, сцена 3). Да и после всякого судебного приговора все-таки можно было еще апеллировать к поединку как к высшей инстанции, именно – суду Божию. А благодаря этому на судейское кресло была посажена собственно, вместо разума, физическая сила и ловкость, т. е. животная природа, и вопрос о правом и неправом решало не то, что человек сделал, а то, что его постигло, – совершенно как и по теперь еще действующему принципу рыцарской чести.
    А. Шопенгауэр, немецкий философ Средневековое право нельзя представить без судов инквизиции. Признавшегося под пытками в совершении преступления «грешника» инквизиторы передавали в руки государства. Перед сожжением осужденных проводили по улицам с петлей на шее. На площади их ждала скамья позора. После траурной мессы несчастным читали приговор, их привязывали к столбу, обложенному дровами. Огонь завершал «дело».
    Французский философ-просветитель Вольтер подсчитал, что в Западной Европе было сожжено около ста тысяч «ведьм» и «колдунов». В словах французского инквизитора XIV в. Бернара Ги отразились основы всех тоталитарных расправ над инакомыслящими: «Задача инквизиции – истребление ереси; ересь не может быть уничтожена, если не будут уничтожены еретики; еретики не могут быть уничтожены, если не будут истреблены вместе с ними их укрыватели, сочувствующие и защитники».
    Однако свойственная самой сути христианства и постепенно все возраставшая автономия личности от государства и власти толкала некоторые слои общества к борьбе за некоторые права и свободы. В Англии, например, конфликт между королем Иоанном Безземельным, с одной стороны, и баронами, католической церковью, рыцарством и горожанами – с другой, завершился принятием правового документа под названием Великая хартия вольностей (1215). «Свободные люди» (в терминологии того времени это в первую очередь сеньоры, представители духовенства, горожане) наделялись определенными правами. Значение этого документа не только для своего времени, но и для позднейших веков становится очевидным хотя бы из следующей нормы: «Ни один свободный человек не будет арестован и заключен в тюрьму, или лишен имущества, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо иным способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе как по законному приговору равных ему и по закону страны» (ст. 39). А вот норма, в которой исследователи видят одну из первых формулировок права на свободу передвижения: «Пусть будет каждому позволено впредь выезжать из нашего королевства и возвращаться в полной безопасности…» (ст. 42).
    В первой половине XV в. был создан, а в XVII в. утвержден английским парламентом еще один важный исторический документ – Хабеас корпус акт (назван по его первым словам – «Пусть предъявят тело»). Он позволял каждому, кто считал себя незаконно лишенным свободы, обращаться к судье с просьбой приказать задержавшему доставить его в суд.
    Великая хартия вольностей и Хабеас корпус акт вошли в качестве законов в неписаную английскую конституцию. Трудно переоценить их роль в развитии идеологии прав человека и практики их реализации.
    Вопросы для самоконтроля 1. Каковы особенности средневекового права?
    2. Что такое Божий суд?
    3. Как складывались взаимоотношения средневекового права и церкви?
    4. В каких правовых документах были зафиксированы права и свободы человека?
    Латинские названия средневековых законов Corpus Decretorum (Корпус декреторум) – свод декретов.
    Habeas corpus act (Хабеас корпус акт) – начальные слова закона о неприкосновенности личности.
    Lex Salica (Леке салика) – Салическая правда.
    Magna Chart a Libertatum (Магна карта либертатум) – Великая хартия вольностей.
    Выдающиеся мыслители и правоведы Средних веков и раннего Нового времени Грациан (XII в.) – монах из итальянского города Болонья, автор обширного труда, систематизировавшего каноническое (церковное) право. В дополненном виде этот труд называют Сводом декретов (или Сводом Грациана).
    Гроций Гуго (1583–1645) – голландский юрист и общественный деятель. Силе он противопоставлял идею права. Существом права считал естественные права человека. Главный труд Гроция – «О праве войны и мира». Делил войны на несправедливые (захватнические) и справедливые (в ответ на нарушение права). Признавал не только индивидуальные, но и коллективные права человека (право народов на гуманное обращение во время войны).
    Макиавелли Никколо (1469–1527) – итальянский теоретик политики. Считал, что благая цель создания и сохранения государства оправдывает даже безнравственные средства. По его мнению, единовластие необходимо при создании и формировании государства. В другие времена продуктивнее республиканское правление.

  6. -- Багирра-- Ответить

    ПЛАТОН
    ЗАКОНЫ
    КНИГИ:
    [1]
    [2]
    [3]
    [4]
    [5]
    [6]
    [7]
    [8]
    [9]
    [10]
    [11]
    [12]
    НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ

    Афинянин. Близость моря хотя и дарует каждый день усладу, но на деле
    это горчайшее соседство. Море наполняет страну стремлением нажиться с помощью
    крупной и мелкой торговли, вселяет в души лицемерные и лживые привычки, и
    граждане становятся недоверчивыми и враждебными как друг по отношению к другу,
    так и к остальным людям.
    Во всяком случае ничто так не способствует людской добродетели, как
    законодательство и основание государств.
    Я хотел сказать, что никогда никто из людей не дает никаких законов, но
    законы все даются нам случайностями и разными выпавшими на нашу долю
    несчастьями. Либо какая-нибудь война насильно перевертывает весь государственный
    строй и изменяет законы, либо бедствие тяжелой нужды. Да и болезни – если
    нападет мор – вынуждают делать много нововведений, так что иной раз надолго, на
    много лет, водворяется безвременье. …Ни один смертный не дает никаких законов,
    но все человеческое зависит от судьбы и случая.
    Впрочем, не будем так строги: есть и нечто третье, следующее за ними, –
    искусство. В самом деле: своевременное применение искусства кормчего в случае
    бури дает, по-моему, большие преимущества. […]
    То же самое действительно и для других дел, особенно же для законодательства.
    Чтобы государство благополучно существовало, оно постоянно нуждается кроме
    удачного сочетания местных условий еще в в
    законодателе, придерживающимся истины.
    Нет, рассудительность с самого начала врождена даже животным и детям и
    сказывается в том, что одни из них могут, а другие не могут воздерживаться от
    удовольствий.
    На первое место я ставлю возникновение государства из тирании, на второе – из
    царской власти, на третье – из какого-либо вида демократии, на четвертое – из
    олигархии. В самом деле, из нее труднее всего возникнуть совершенному
    государству, ибо при ней больше всего властителей. Мы же говорим, что
    возникновение наилучшего государства произойдет лишь тогда, когда явится
    истинный по природе законодатель и когда мощь его будет действовать сообща с
    самыми сильными в государстве лицами. А поскольку, чем меньшее число лиц стоит у
    власти, тем она крепче, как, например, при тирании, то именно в этом случае
    всего быстрее и легче совершается переход.
    Друзья мои, не давайте никому себя убедить, будто государство может легче и
    скорее изменить свои законы другим каким-то путем, чем под руководством
    властителей; нигде этого не случится ни теперь, ни впредь.
    …Если у человека величайшая власть соединяется с разумением и
    рассудительностью, возникают наилучший государственный строй и наилучшие законы
    – иного не дано.
    …Никакая человеческая природа – мы говорили об этом – не в состоянии
    неограниченно править человеческими делами без того, чтобы не преисполняться
    заносчивости и несправедливости; сознавая все это, Кронос поставил тогда царями
    и правителями наших государств не людей, но даймонов – существ более
    божественной и лучшей природы. Мы в наше время поступаем так со стадами овец и
    других домашних животных, ведь мы не ставим быков начальниками над быками и коз
    – над козами, но сами, принадлежа к лучшему, чем они, роду, над ними властвуем.
    […] Это сказание, согласное с истиной, утверждает и ныне, что государства, где
    правит не бог, а смертный, не могут избегнуть зол и трудов. А подразумевается
    здесь, что мы должны всеми средствами подражать той жизни, которая, как говорят,
    была при Кроносе… именуя законом эти определения разума.
    …Это не государства, а попросту сожительства граждан, где одна их часть
    владычествует, а другая рабски повинуется. Каждое такое сожительство получает
    наименование по господствующей в нем власти.
    Так как в государствах этих происходила борьба за власть, то победители
    присваивали исключительно себе все государственные дела – настолько, что
    побежденным, как самим, так и их потомкам, не давали не малейшей доли в
    управлении. Всю жизнь они были настороже друг против друга, ибо боялись, что
    кто-то восстанет, захватит власть и припомнит им тогда прошлые злодеяния. А ведь
    подобное положение вещей, как мы теперь утверждаем, не есть государственное
    устройство: неправильны те законы, что установлены не ради общего блага всего
    государства в целом. Мы признаем, что там, где законы установлены в интересах
    нескольких человек, речь идет не о государственном устройстве, а только о
    внутренних распрях и то, что считается там
    справедливостью, носит вотще это имя.
    Я вижу близкую гибель того государства, где закон не имеет силы и
    находится под чьей-либо властью. Там же, где закон – владыка над правителями, а
    они – его рабы, я усматриваю спасение государства и все блага, какие только
    могут даровать государствам боги.
    Мне кажется, что для законодателя, который придерживается тех же взглядов,
    что и я, но не может их выразить в форме закона, мной
    уже дан образец, что и как следует говорить и ему и тем, для кого он
    устанавливает законы.
    …Поэт, когда садится на треножник Музы, уже не находится в здравом
    рассудке, но дает изливаться своему наитию, словно источнику. А так как
    искусство его – подражание, то он принужден изображать людей, противоположно
    настроенных, и в силу этого вынужден нередко противоречить самому себе, не
    ведая, что из сказанного истинно, а что нет. Но законодателю нельзя высказывать
    два различных мнения относительно одного и того же предмета, а следует всегда
    иметь одно и то же.
    Таким-то образом человеческий род бессмертен, ибо, оставляя по себе детей и
    внуков, род человеческий благодаря таким порождениям остается вечно
    тождественным и причастным бессмертию. В высшей степени неблагочестиво
    добровольно лишать себя этого, а между тем, кто не заботится о том, чтобы иметь
    жену и детей, тот лишает себя этого умышленно.
    Должно ценить, думаю я, не краткое и не подробное изложение, но наилучшее.
    …Издавая законы, можно пользоваться двумя средствами – убеждением и силой,
    насколько это возможно при невежественности и невоспитанности толпы; обычно
    законодатели пользуются только вторым средством.
    …У всех законов должны быть вступления и, приступая к любому
    законодательству, следует каждому положению предпослать подобающее ему вводное
    слово. Ибо слово такое имеет большое значение. Очень важен также вопрос, будет
    ли это ясно запоминаться или нет.

  7. Malalbine Ответить

    Однако большинство требует от законодателей, чтоб они устанавливали
    такие законы, которые были бы добровольно приняты большей частью народа.
    …Причина гибели царей и всех их замыслов не
    трусость и отсутствие военных знаний у правителей и тех, кому надлежит
    подчиняться, но всевозможная порочность другого рода, в особенности же
    неведение величайших человеческих дел.
    невежественным гражданам нельзя поручать ничего относящегося к власти; Людей же противоположного
    склада должно называть мудрыми, даже если они, как говорят, ни читать, ни
    плавать не умеют; как людям разумным им надо поручать управление.
    …Я думаю, должен править сильный, а слабый ему подчиняться.
    Есть два как бы материнских вида государственного устройства, от
    которых, можно сказать по праву, родились остальные. Было бы правильно
    указать на монархию как на первый из них и на демократию как на второй.
    Книга 4
    ничто так не способствует людской добродетели, как законодательство и основание государств.
    Я хотел сказать, что никогда никто из людей не дает никаких законов, но
    законы все даются нам случайностями и разными выпавшими на нашу долю
    несчастьями. …Ни один смертный не дает никаких законов, но все человеческое зависит от судьбы и случая.
    Впрочем, не будем так строги: есть и нечто третье, следующее за ними, –
    искусство.
    Чтобы государство благополучно существовало, оно постоянно
    нуждается кроме удачного сочетания местных условий еще в в законодателе,
    придерживающимся истины.
    На первое место я ставлю возникновение государства из тирании, на
    второе – из царской власти, на третье – из какого-либо вида демократии, на
    четвертое – из олигархии.

  8. Moogull Ответить

    второе – из царской власти, на третье – из какого-либо вида демократии, на
    четвертое – из олигархии. В самом деле, из нее труднее всего возникнуть
    совершенному государству, ибо при ней больше всего властителей. Мы же
    говорим, что возникновение наилучшего государства произойдет лишь тогда,
    когда явится истинный по природе законодатель и когда мощь его будет
    действовать сообща с самыми сильными в государстве лицами. А поскольку, чем
    меньшее число лиц стоит у власти, тем она крепче, как, например, при
    тирании, то именно в этом случае всего быстрее и легче совершается переход.
    Друзья мои, не давайте никому себя убедить, будто государство может
    легче и скорее изменить свои законы другим каким-то путем, чем под
    руководством властителей; нигде этого не случится ни теперь, ни впредь.
    …Если у человека величайшая власть соединяется с разумением и
    рассудительностью, возникают наилучший государственный строй и наилучшие
    законы – иного не дано.
    …Никакая человеческая природа – мы говорили об этом – не в состоянии
    неограниченно править человеческими делами без того, чтобы не преисполняться
    заносчивости и несправедливости; сознавая все это, Кронос поставил тогда
    царями и правителями наших государств не людей, но даймонов – существ более
    божественной и лучшей природы. Мы в наше время поступаем так со стадами овец
    и других домашних животных, ведь мы не ставим быков начальниками над быками
    и коз – над козами, но сами, принадлежа к лучшему, чем они, роду, над ними
    властвуем. […] Это сказание, согласное с истиной, утверждает и ныне, что
    государства, где правит не бог, а смертный, не могут избегнуть зол и трудов.
    А подразумевается здесь, что мы должны всеми средствами подражать той жизни,
    которая, как говорят, была при Кроносе… именуя законом эти определения

  9. Steelcliff Ответить

    ПЛАТОН
    ЗАКОНЫ
    КНИГИ:
    [1]
    [2]
    [3]
    [4]
    [5]
    [6]
    [7]
    [8]
    [9]
    [10]
    [11]
    [12]
    НАЗАД К СОДЕРЖАНИЮ

    Афинянин. Близость моря хотя и дарует каждый день усладу, но на деле
    это горчайшее соседство. Море наполняет страну стремлением нажиться с помощью
    крупной и мелкой торговли, вселяет в души лицемерные и лживые привычки, и
    граждане становятся недоверчивыми и враждебными как друг по отношению к другу,
    так и к остальным людям.
    Во всяком случае ничто так не способствует людской добродетели, как
    законодательство и основание государств.
    Я хотел сказать, что никогда никто из людей не дает никаких законов, но
    законы все даются нам случайностями и разными выпавшими на нашу долю
    несчастьями. Либо какая-нибудь война насильно перевертывает весь государственный
    строй и изменяет законы, либо бедствие тяжелой нужды. Да и болезни ? если
    нападет мор ? вынуждают делать много нововведений, так что иной раз надолго, на
    много лет, водворяется безвременье. …Ни один смертный не дает никаких законов,
    но все человеческое зависит от судьбы и случая.
    Впрочем, не будем так строги: есть и нечто третье, следующее за ними, ?
    искусство. В самом деле: своевременное применение искусства кормчего в случае
    бури дает, по-моему, большие преимущества. […]
    То же самое действительно и для других дел, особенно же для законодательства.
    Чтобы государство благополучно существовало, оно постоянно нуждается кроме
    удачного сочетания местных условий еще в в
    законодателе, придерживающимся истины.
    Нет, рассудительность с самого начала врождена даже животным и детям и
    сказывается в том, что одни из них могут, а другие не могут воздерживаться от
    удовольствий.
    На первое место я ставлю возникновение государства из тирании, на второе ? из
    царской власти, на третье ? из какого-либо вида демократии, на четвертое ? из
    олигархии. В самом деле, из нее труднее всего возникнуть совершенному
    государству, ибо при ней больше всего властителей. Мы же говорим, что
    возникновение наилучшего государства произойдет лишь тогда, когда явится
    истинный по природе законодатель и когда мощь его будет действовать сообща с
    самыми сильными в государстве лицами. А поскольку, чем меньшее число лиц стоит у
    власти, тем она крепче, как, например, при тирании, то именно в этом случае
    всего быстрее и легче совершается переход.
    Друзья мои, не давайте никому себя убедить, будто государство может легче и
    скорее изменить свои законы другим каким-то путем, чем под руководством
    властителей; нигде этого не случится ни теперь, ни впредь.
    …Если у человека величайшая власть соединяется с разумением и
    рассудительностью, возникают наилучший государственный строй и наилучшие законы
    ? иного не дано.
    …Никакая человеческая природа ? мы говорили об этом ? не в состоянии
    неограниченно править человеческими делами без того, чтобы не преисполняться
    заносчивости и несправедливости; сознавая все это, Кронос поставил тогда царями
    и правителями наших государств не людей, но даймонов ? существ более
    божественной и лучшей природы. Мы в наше время поступаем так со стадами овец и
    других домашних животных, ведь мы не ставим быков начальниками над быками и коз
    ? над козами, но сами, принадлежа к лучшему, чем они, роду, над ними властвуем.
    […] Это сказание, согласное с истиной, утверждает и ныне, что государства, где
    правит не бог, а смертный, не могут избегнуть зол и трудов. А подразумевается
    здесь, что мы должны всеми средствами подражать той жизни, которая, как говорят,
    была при Кроносе… именуя законом эти определения разума.
    …Это не государства, а попросту сожительства граждан, где одна их часть
    владычествует, а другая рабски повинуется. Каждое такое сожительство получает
    наименование по господствующей в нем власти.
    Так как в государствах этих происходила борьба за власть, то победители
    присваивали исключительно себе все государственные дела ? настолько, что
    побежденным, как самим, так и их потомкам, не давали не малейшей доли в
    управлении. Всю жизнь они были настороже друг против друга, ибо боялись, что
    кто-то восстанет, захватит власть и припомнит им тогда прошлые злодеяния. А ведь
    подобное положение вещей, как мы теперь утверждаем, не есть государственное
    устройство: неправильны те законы, что установлены не ради общего блага всего
    государства в целом. Мы признаем, что там, где законы установлены в интересах
    нескольких человек, речь идет не о государственном устройстве, а только о
    внутренних распрях и то, что считается там
    справедливостью, носит вотще это имя.
    Я вижу близкую гибель того государства, где закон не имеет силы и
    находится под чьей-либо властью. Там же, где закон ? владыка над правителями, а
    они ? его рабы, я усматриваю спасение государства и все блага, какие только
    могут даровать государствам боги.
    Мне кажется, что для законодателя, который придерживается тех же взглядов,
    что и я, но не может их выразить в форме закона, мной
    уже дан образец, что и как следует говорить и ему и тем, для кого он
    устанавливает законы.
    …Поэт, когда садится на треножник Музы, уже не находится в здравом
    рассудке, но дает изливаться своему наитию, словно источнику. А так как
    искусство его ? подражание, то он принужден изображать людей, противоположно
    настроенных, и в силу этого вынужден нередко противоречить самому себе, не
    ведая, что из сказанного истинно, а что нет. Но законодателю нельзя высказывать
    два различных мнения относительно одного и того же предмета, а следует всегда
    иметь одно и то же.
    Таким-то образом человеческий род бессмертен, ибо, оставляя по себе детей и
    внуков, род человеческий благодаря таким порождениям остается вечно
    тождественным и причастным бессмертию. В высшей степени неблагочестиво
    добровольно лишать себя этого, а между тем, кто не заботится о том, чтобы иметь
    жену и детей, тот лишает себя этого умышленно.
    Должно ценить, думаю я, не краткое и не подробное изложение, но наилучшее.
    …Издавая законы, можно пользоваться двумя средствами ? убеждением и силой,
    насколько это возможно при невежественности и невоспитанности толпы; обычно
    законодатели пользуются только вторым средством.
    …У всех законов должны быть вступления и, приступая к любому
    законодательству, следует каждому положению предпослать подобающее ему вводное
    слово. Ибо слово такое имеет большое значение. Очень важен также вопрос, будет
    ли это ясно запоминаться или нет.

Добавить комментарий для Moogull Отменить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *