Почему в стихотворении родина лермонтов называет свою любовь странной?

7 ответов на вопрос “Почему в стихотворении родина лермонтов называет свою любовь странной?”

  1. Big letter Ответить

    Только такое полное погружение в народную жизнь дает возмож­ность понять истинное отношение автора к родине. Конечно, для по­эта-романтика, аристократа странно, что именно так он чувствует лю­бовь к отчизне. Но, может быть, дело не только в нем, но и в самой этой загадочной стране, о которой другой великий поэт, современник Лермонтова, потом скажет: «Умом Россию не понять…»? По-моему, с этим трудно спорить, как и с тем, что истинный патриотизм не требу­ет каких-то особых доказательств и часто вовсе не объясним.
    Иной взгляд на Россию — в стихотворении «Прощай, немытая Россия…» (1841). И здесь уместно будет говорить об исторической ситуации 30–40-х годов XIX века, о восприятии её поэтом, о биографических фактах, повлиявших на это восприятие.
    Прощай, немытая Россия,
    Страна рабов, страна господ,
    И вы, мундиры голубые,
    И ты, послушный им народ.
    Быть может, за хребтом Кавказа
    Укроюсь от твоих царей,
    От их всевидящего глаза,
    От их всеслышащих ушей.
    «Как часто, пёстрою толпою окружён…» (1840)
    1-е Января
    Как часто, пестрою толпою окружен,
    Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
    При шуме музыки и пляски,
    При диком шепоте затверженных речей,
    Мелькают образы бездушные людей,
    Приличьем стянутые маски,
    Когда касаются холодных рук моих
    С небрежной смелостью красавиц городских
    Давно бестрепетные руки, –
    Наружно погружась в их блеск и суету,
    Ласкаю я в душе старинную мечту,
    Погибших лет святые звуки.
    И если как-нибудь на миг удастся мне
    Забыться, – памятью к недавней старине
    Лечу я вольной, вольной птицей;
    И вижу я себя ребенком; и кругом
    Родные всё места: высокий барский дом
    И сад с разрушенной теплицей;
    Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,
    А за прудом село дымится – и встают
    Вдали туманы над полями.
    В аллею темную вхожу я; сквозь кусты
    Глядит вечерний луч, и желтые листы
    Шумят под робкими шагами.
    И странная тоска теснит уж грудь мою:
    Я думаю об ней, я плачу и люблю,
    Люблю мечты моей созданье
    С глазами полными лазурного огня,
    С улыбкой розовой, как молодого дня
    За рощей первое сиянье.
    Так царства дивного всесильный господин –
    Я долгие часы просиживал один,
    И память их жива поныне
    Под бурей тягостных сомнений и страстей,
    Как свежий островок безвредно средь морей
    Цветет на влажной их пустыне.
    Когда ж, опомнившись, обман я узнаю,
    И шум толпы людской спугнет мечту мою,
    На праздник незванную гостью,
    О, как мне хочется смутить веселость их,
    И дерзко бросить им в глаза железный стих,
    Облитый горечью и злостью!..
    В8      Лермонтов часто обращается к образному определению предмета, помогающему понять авторское отношение к изображаемому: «дикий шепот», «бестрепетные руки». Как называется этот троп?
    В9 «Наружно погружась в их блеск и суету» – при помощи какого средства художественной изобразительности создан образ?
    В10 К какому приему прибегает автор: «глядит вечерний луч», «встают вдали туманы»?
    В 11 «Зеленой сетью трав», «мечту мою, На праздник незванную гостью» – к какому средству изобразительности прибегает автор?
    В12 Определите стихотворный размер, которым написано стихотворение.
    Выполняя задание С3 – С4, дайте связный ответ на вопрос в объеме 5–10 предложений.
    С3 Как выражается мысль о бесприютном одиночестве в стихотворении «Как часто, пестрою толпою окружен»?
    С4 С какими стихотворениями Лермонтова ( или других поэтов) перекликается стихотворение «Как часто, пестрою толпою окружен»?
    Вариант № 7
    В8
    эпитет
    В9
    метонимия
    В10
    олицетворение
    В11
    метафора
    В12
    ямб
    Двоемирие — отличительная черта романтизма. И в этом смысле перед нами хрестоматийный пример оппозиции реального мира — лицемерного, бездушного, чуждого лирическому герою — и мира прекрасной мечты, где он свободен и счастлив.
    Говоря о реальном мире, чуждом лирическому герою и созданном в первых строфах, важно вспомнить об образе маскарада — лживости, лицемерия “света”. В нём невозможны истинные чувства: руки “бестрепетны”, а значит, любовь ложна. “Звуки” превращаются в “шум музыки и пляски”, “дикий шёпот затверженных речей”. Этот мир создаёт ощущение пестроты.
    В противоположность ему идеальный мир — сугубо мир “души” лирического героя. Его прекрасная мечта. Поэтому звуки здесь становятся “святыми”.
    Этот мир светел, наполнен ощущением любви: “лазурный огонь” в глазах, “розовая улыбка”, как “молодого дня за рощей первое сиянье”. Свет вечернего луча, как и часто у Лермонтова, приносит покой и умиротворение.
    Чувства находят своё выражение: плачу, люблю. Важность слёз. “Дивное царство” идеальной мечты запечатлевается в памяти и становится единственным местом, где душа лирического героя получает возможность жить, испытывать эмоции. “Дивное царство” мечты неподвластно времени.
    Потому так горько возвращение к реальной жизни.
    Причастность к миру “иному”, миру мечты, как и отказ от лжи и лицемерия действительности — причина одиночества лирического героя. В этой связи наиболее актуальными становятся мотив изгнанничества и мотив одиночества в людской толпе, не способной понять и оценить лирического героя («1831-го января»).
    «Дума» (1838)
    Печально я гляжу на наше поколенье!Его грядущее – иль пусто, иль темно,Меж тем, под бременем познанья и сомненья, В бездействии состарится оно. Богаты мы, едва из колыбели,Ошибками отцов и поздним их умом,И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели, Как пир на празднике чужом. К добру и злу постыдно равнодушны,В начале поприща мы вянем без борьбы;Перед опасностью позорно малодушныИ перед властию – презренные рабы. Так тощий плод, до времени созрелый,Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,Висит между цветов, пришлец осиротелый,И час их красоты – его паденья час! Мы иссушили ум наукою бесплодной,Тая завистливо от ближних и друзейНадежды лучшие и голос благородный Неверием осмеянных страстей.Едва касались мы до чаши наслажденья, Но юных сил мы тем не сберегли;Из каждой радости, бояся пресыщенья, Мы лучший сок навеки извлекли. Мечты поэзии, создания искусстваВосторгом сладостным наш ум не шевелят;Мы жадно бережем в груди остаток чувства -Зарытый скупостью и бесполезный клад.И ненавидим мы, и любим мы случайно,Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,И царствует в душе какой-то холод тайный,     Когда огонь кипит в крови.И предков скучны нам роскошные забавы,Их добросовестный, ребяческий разврат;И к гробу мы спешим без счастья и без славы,     Глядя насмешливо назад. Толпой угрюмою и скоро позабытойНад миром мы пройдем без шума и следа,Не бросивши векам ни мысли плодовитой,     Ни гением начатого труда.И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,Потомок оскорбит презрительным стихом,Насмешкой горькою обманутого сына     Над промотавшимся отцом. Это стихотворение  об эпохе бездействия, порождающей “лишних” людей.
    Форма — разностопный ямб и произвольная строфика — создаёт впечатление “потока мыслей”: “Мы иссушили ум наукою бесплодной…” Однако ум в философии Лермонтова — во многом губительная сила, то, что лишает человека свободы выбора, воли. Действительность, трагизм эпохи заставляет Лермонтова скептически относиться к возможностям разума: он способен лишь заглушить “жизнь чувств” и породить равнодушие. “Равнодушие”, ощущение пустоты и бессмысленности существования пронизывает все сферы интеллектуальной и духовной жизни, становится всеобъемлющим и осмысливается на разных уровнях:
    — на философском (отсутствие будущего и призрачная ценность прошедшего);
    — мировоззренческом (познанье и сомненье мыслятся бременем в силу своей бесполезности);
    — нравственном (равнодушие к добру и злу);
    — психологическом (малодушие, неспособность к борьбе).
    С другой стороны, эта идея является центральной, стержневой как в плане содержания, так и в плане выражения: стоит обратить внимание на особенности сравнений и метафор, особенности лексики, кольцевую композицию:
    — “тощий плод, до времени созрелый” (преждевременная старость души, одиночество в толпе);
    — жизнь — “как ровный путь без цели, как пир на празднике чужом” — отсутствие движения, одиночество, неприкаянность (тут можно вспомнить о Пушкине и мотиве пира и праздника в его поэзии);
    — “толпой угрюмою и скоро позабытой…” — безликость, отсутствие яркой индивидуальности;
    — остаток чувства — “зарытый скупостью и бесполезный клад” — невозможность и неспособность так или иначе установить связи с миром; уродливость этих связей отражается и на уровне лексики: не случайно “клад” становится “бесполезным”, а “ошибки отцов” — богатством. Единственно возможной оценкой такой действительности становится ирония, настойчиво перерастающая в сарказм.
    Наука бесплодна, страсти осмеяны неверием — ни рассудок, ни чувства не способны Однако то, что “унылая элегия” приобретает черты сатиры, а в синтаксисе ярко выражены ораторские, декламационные черты, свидетельствует об особенностях авторской позиции. негодует, высмеивает, но он тем самым “утверждает некий положительный идеал. Финал стихотворения, возвращаясь к началу тем не менее содержит важнейшую для Лермонтова тему будущего — грядущего справедливого суда (на него уповает лирический герой в «Смерти поэта»). И тогда горькая насмешка над былым и настоящим, свойственная описанному в «Думе» поколению (осмеянные страсти, “глядя насмешливо назад”), становится единственно возможным выражением отношения потомков к нему самому.
     «Выхожу один я на дорогу…» (1841)
    1 Выхожу один я на дорогу;Сквозь туман кремнистый путь блестит;Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,И звезда с звездою говорит.         2 В небесах торжественно и чудно!Спит земля в сияньи голубом….Что же мне так больно и так трудно?Жду ль чего? жалею ли о чем?         3 Уж не жду от жизни ничего я,И не жаль мне прошлого ничуть;Я ищу свободы и покоя!Я б хотел забыться и заснуть! –         4 Но не тем холодным сном могилы….Я б желал навеки так заснуть,Чтоб в груди дремали жизни силы,Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;         5 Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,Про любовь мне сладкий голос пел,Надо мной чтоб вечно зеленеяТемный дуб склонялся и шумел. Стихотворение, “впитавшее” основные мотивы лирики Лермонтова, своеобразный итог в формировании картины мира и осознании лирическим героем своего места в нём. Мотив одиночества (этот мотив будет рассмотрен в отдельной консультации).
    Мотив странничества, пути, понимаемый не только как неприкаянность романтического героя-изгнанника («Листок», «Тучи»), но поиск цели жизни, её смысла — так и не открытого, не названного лирическим героем — ни в применении к судьбе отдельной личности («И скучно, и грустно…»), ни в применении к судьбе целого поколения («Дума»). В разбираемом стихотворении образ дороги, “подкреплённый” ритмикой, тесно связан с образом вселенной: создаётся впечатление, что пространство расширяется, дорога эта уходит в бесконечность, связывается с идеей вечности.
    В стихотворении «Выхожу один я на дорогу» “пустыня” — это картина первозданного космоса, Вселенной, послушной слову Бога. Небо и земля уже не противопоставлены друг другу; напротив, они объединяются в вечной гармонии, и на фоне её ещё острее ощущается одиночество лермонтовского лирического героя.
    Мотив свободы — центральный в философии романтизма, весьма значимый для Лермонтова («Желание», «Узник», «Сосед», «Соседка», «Пленный рыцарь»). Воля и покой в ранней лирике исключают друг друга («Я видел тень блаженства…», «Челнок»), в зрелой лирике ситуация изменяется: ищет покоя уставший от странствий листок, не отвергает близкий к смерти покой лирический герой «Горных вершин» («Из Гёте»). Однако “покой” в «Выхожу один я на дорогу…» вовсе не эквивалентен смерти, это не холодное и мрачное небытие, а, напротив, существование, “ощущение себя живым”, и признаки этого покоя — не загробные и фантастические, а земные и понятные — дыхание, песня любви, шум зелёного дуба… Это не смерть, а сон: забыться — уйти от внешней суеты, освободиться от рефлексии, отдать себя во власть чувств и ощущений. Сон в анализируемом стихотворении — это уход от действительности в идеальный мир мечты, вечного блаженства, таков же сон Мцыри под песню рыбки. Характерно, что умиротворение и покой связаны здесь с теми же “элементами” блаженства, что и в «Выхожу один я на дорогу…»: любовь, чудные звуки, вечное существование, не жизнь, но и не смерть… Без помощи рассудка вызывает сон образы, духовно близкие лирическому герою («На севере диком…», «Сон»), в нём заложена возможность таинственного ясновидения. “Но не тем холодным сном могилы…” Вечность — освобождение от земного времени, это и бессмертие (неумирание, подобно постоянно зеленеющему дубу), и приобщение к вечной жизни вселенной. Не случайно состояние “забытья” в последних строфах напоминает “действенный покой” природы.
    «Я не унижусь пред тобою…»
    Категоричность отражена в лексике: свобода — раб, ненависть к целому миру — любовь к одной женщине, была — стала, смеяться — плакать, обманывать — любить. Высокая цена любви (ей пожертвовано вдохновение, обеспечивающее бессмертие; лирический герой готов “целый мир на битву звать” за одно пожатие руки; он отдаёт возлюбленной “всю душу”) становится фактором, противопоставляющим лирического героя миру и бывшей возлюбленной.
    Важнейшие мотивы: внутренней свободы; быстротечности любви; рыцарского служения и обесценивания его изменой; романтической гордости — внутренней силы в борьбе с самим собой; неизбежности воспоминания (“слишком знаем мы друг друга, чтобы друг друга позабыть” — формула, не раз возникающая в лермонтовской лирике); стремления забыться, уйти от душевной боли путём “наслаждений” и обмана — воплощённого скорее в прозаических, чем в лирических произведениях Лермонтова. Показательна и тема “ангельской”, возвышенной, идеальной любви, которую ожидал и не нашёл герой этого стихотворения. Стихотворение написано в жанре послания, что сразу же отсылает нас к пушкинской традиции. Но в отличие от стихов в альбом, от стихотворений, воспевающих любовь и говорящих о ней как о чувстве, дающим творческие силы, “Я не унижусь пред тобою…” говорит о любви как о чувстве, невозможном для героя, а потому не только не дарящем ему радости бытия, творческих сил, но и лишающем их. Герой одинок и даже озлоблен. Ни один из поэтов до Лермонтова не осмелился бы в послании к женщине, некогда им любимой, позволить себе употребление ораторских интонаций, ораторского пафоса. А между тем Лермонтов предельно насыщает свой монолог эмоциями: в тексте присутствуют и укоряющие, горькие восклицания, и гневные, яростные вопросы. Эмоции лирического героя слиты, едины, непрерывны. Они обрушивается на читателя, вызывая у него ответные чувства. Лирический герой интимной лирики, не нашедший спасения в мире поэзии, в поэтическом творчестве, несчастен в и любви. Она приносит ему только горе и страдания так же, как и ненавистное ему светское общество, мир-маскарад. Трагизм мироощущения усиливается тем, что в интимную лирику, говорящую о сугубо личных чувствах, проникают социально-философские обобщения о месте человека в мире, о его праве на счастье, о его романтической мечте, связанной с поиском вселенской гармонии бытия и человеческой личности.
    «Смерть Поэта».
    Погиб поэт! — невольник чести —
    Пал, оклеветанный молвой,
    С свинцом в груди и жаждой мести,
    Поникнув гордой головой!..
    Не вынесла душа поэта
    Позора мелочных обид,
    Восстал он против мнений света
    Один, как прежде… и убит!
    Убит!., к чему теперь рыданья,
    Пустых похвал ненужный хор
    И жалкий лепет оправданья?
    Судьбы свершился приговор!
    Не вы ль сперва так злобно гнали
    Его свободный, смелый дар
    И для потехи раздували
    Чуть затаившийся пожар?
    Что ж? веселитесь…— он мучений
    Последних вынести не мог:
    Угас, как светоч, дивный гений,
    Увял торжественный венок.
    Его убийца хладнокровно Навел удар… спасенья нет:
    Пустое сердце бьется ровно.
    В руке не дрогнул пистолет. И что за диво?., издалека,
    Подобный сотням беглецов,
    На ловлю счастья и чинов
    Заброшен к нам по воле рока;
    Смеясь, он дерзко презирал
    Земли чужой язык и нравы;
    Не мог щадить он нашей славы;
    Не мог понять в сей миг кровавый,
    На что он руку поднимал!..
    И он убит — и взят могилой,
    Сраженный, как и он, безжалостной рукой.
    Зачем от мирных нег и дружбы простодушной
    Вступил он в этот свет, завистливый и душный
    Для сердца вольного и пламенных страстей?
    Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,
    Зачем поверил он словам и ласкам ложным,
    Он, с юных лет постигнувший людей?..
    И прежний сняв венок,— они венец терновый,
    Увитый лаврами, надели на него:
    Но иглы тайные сурово
    Язвили славное чело;
    Отравлены его последние мгновенья
    Коварным шепотом насмешливых невежд,
    И умер он — с напрасной жаждой мщенья,
    С досадой тайною обманутых надежд.
    Замолкли звуки чудных песен,
    Не раздаваться им опять:
    Приют певца угрюм и тесен,
    И на устах его печать.
    А вы, надменные потомки
    Известной подлостью прославленных отцов,
    Пятою рабскою поправшие обломки
    Игрою счастия обиженных родов!
    Вы, жадною толпой стоящие у трона,
    Свободы, Гения и Славы палачи!
    Таитесь вы под сению закона,
    Пред вами суд и правда — всё молчи!..
    Но есть и божий суд, наперсники разврата!
    Есть грозный суд: он ждет;
    Он не доступен звону злата,
    И мысли и дела он знает наперед.
    Тогда напрасно вы прибегнете к злословью!
    Оно вам не поможет вновь,
    И вы не смоете всей вашей черной кровью
    Поэта праведную кровь!
    Основные темы здесь — конфликт поэта и толпы, божественный дар и обречённость на гибель.Следующая часть стихотворения (23 строки) — элегия. Вторая часть наполнена антитезами, иллюстрирующими невозможность понимания между поэтом и “светом”, толпой.
    Последние шестнадцать строк, написанные, как вспоминают современники, чуть позже, связываются с проблемами, затронутыми в пушкинской «Моей родословной». Употреблённые с большой буквы слова “Свобода, Гений и Слава” сближают стихотворение с традицией пушкинской «Вольности» и «Деревни», с декабристской поэзией. Важно отметить и тему справедливого суда, связанного в представлении Лермонтова с будущим: “Божий”, “грозный”, неподкупный суд, который невозможно обмануть.

    “Пророк».
    Своим “Пророком” Лермонтов словно отвечает Пушкину. Четырёхстопный ямб обоих произведений в сочетании с маркированной лексикой, одинаковостью темы и названия выглядит неслучайным и позволяет говорить об аллюзиях и реминисценциях. Осмысление этого даёт возможность оценить употребление союза “с тех пор как”, открывающего стихотворение Лермонтова. Этот союз делает его словно продолжением пушкинского стихотворения, где описываются преображение и получение поэтом-пророком Божьего завета, у Лермонтова мы видим последующую, этапно более позднюю ситуацию. Пушкин пишет о самом пророке, о его феноменальной сущности, а Лермонтов — о его положении в мире, среди людей, собственно о его жизни, поскольку у первого пророк общается с Богом (он в пустыне), а у второго — с людьми.
    «Пророк» (1841)
    “Глас Бога”, взывающий к лирическому герою Пушкина, подвергается людскому сомнению: “Глупец, хотел уверить нас, что Бог гласит его устами”.
    Отношения “Бог — пророк” сменяются у Лермонтова оппозицией “пророк — люди”.
    Романтические мотивы тесно переплетаются в этом стихотворении с библейскими: традиционная противопоставленность романтического героя и толпы перерастает в философское осмысление темы пророка, его обречённости на непонимание. В пушкинском— призыв Бога к пророку. У Лермонтова— суждение толпы. Кроме того, лермонтовское стихотворение имеет оригинальное композиционное членение: оно начинается с прошедшего времени. Первая, вторая и половина третьей строфы — отношения между пророком и людьми установлены, и время не способно ничего в них изменить. Об этом свидетельствуют две следующие строфы, а также финальный призыв “старцев” к детям — обращение к будущему. Нельзя не обратить внимания на образ природы, влекущий за собой разговор о лермонтовских романтических пейзажах ранней лирики, и картины умиротворяющей природы, связанной в поэтическом мире Лермонтова с важнейшими понятиями “покоя” и “свободы” («Желание», «Узник», «Ветка Палестины», «Когда волнуется желтеющая нива…», «Из Гёте», «Выхожу один я на дорогу…»).
    Тема поэта, которая в лирике Лермонтова завершается как раз «Пророком», будет продолжена поэтами 60-х годов. Отзвуки «Пророка» слышатся в стихотворении Н.А. Некрасова («Блажен незлобивый поэт…»).

    «Нищий»
    У врат обители святой
    Стоял просящий подаянья
    Бедняк иссохший, чуть живой
    От глада, жажды и страданья.
    Куска лишь хлеба он просил,
    И взор являл живую муку,
    И кто – то камень положил
    В его протянутую руку.
     
    Так я молил твоей любви
    С слезами горьким с тоскою;
    Так чувства лучшие мои
    Обмануты навек тобою!

    М.Ю. Лермонтов «Тучи»
    Тучки небесные, вечные странники!
    Степью лазурною, цепью жемчужною
    Мчитесь вы, будто, как я же, изгнанники,
    С милого севера в сторону южную.
    Кто же вас гонит: судьбы ли решение?
    Зависть ли тайная? злоба ль открытая?
    Или на вас тяготит преступление?
    Или друзей клевета ядовитая?
    Нет, вам наскучили нивы бесплодные…
    Чужды вам страсти и чужды страдания;
    Вечно холодные, вечно свободные,
    Нет у вас родины, нет вам изгнания.
     Жанр: стихотворение.
    Текст отражает размышления лирического героя, обращенные к тучам, о Родине и о себе, полные горечи и любви к ней.
    Текст отражает динамику чувств: от сожаления, связанного с констатацией изгнания (ср. слова: странники, изгнанники), к эмоциональному усилению: горечи, скрытому страданию (ср. лексемы: зависть, злоба, преступление, клевета ядовитая) и осознанию безысходности. Наряду с горечью, стихотворение овеяно любовью к Родине (милый север, родина).
    Написанное и форме обращения к тучам, стихотворение отражает психологический параллелизм образов лирического героя и туч.
    Три строфы выражают динамику в размышлениях лирического героя и смену его эмоционального состояния: от сравнения себя с тучами, которые гонимы ветром, к выражению горечи от прощания с Родиной и противопоставлению себя тучам. Тучи – холодные, свободные, бесстрастные, равнодушные; лирический герой – глубоко страдающий от преследования и изгнания, несвободный.
    Объединенные темой изгнания, ключевые образы лири­ческого героя и туч сопоставляются и противопоставляются: вечно холодные -вечно свободные чужды страсти —Нет Родины – Нет изгнания –
    Я: способность к страданиям, неволя, способность к страстям, есть Родина (милый север), изгнан
    Жажда свободы, простора усиливается поэтическими перифразами: степь лазурная (небо); цепь жемчужная (тучки небесные).
    Тема изгнания и связанное с этим чувство горечи, трагизма эксплицируются в тексте благодаря особым лексическим средствам: 1) обозначающим нравственно-этические понятия: судьба, зависть, злоба, преступление, клевета ядовитая; 2) называющим явления природы (в связи с приемом психологического параллелизма): тучки небесные, степь лазурная, цепь жемчужная; 3) отражающим мотив преследования: странники, изгнанники, гнать, изгнание; 4) актуализирующим образ родины: родина, милый север.
    Употребление книжных средств (изгнанники, судьба, решение, тяготеть, преступление, клевета, наскучить, нивы бесплодные, изгнание) и эмоционально-оценочной лексики [лазурная (степь), жемчужная (цепь), милый (север), клевета ядовитая, бесплодные (нивы), открытая (злоба), зависть тайная, преступление) отражает высокую идейную направленность стихотворения и его взволнованную эмоциональную тональность.
    Наряду с нейтральными словами (север, гнать, зависть) в тексте используется поэтическая лексика (степь лазурная – огромное голубое небо, цепь жемчужная – белоснежные облака, плывущие в небе друг за другом), а также книжные средства, как уже отмечалось.
     Особая роль подтекста. В стихотворении речь идет об изгнании поэта «с милого севера» (из Петербурга) «в сторону южную» (Кавказ).
    Поэтический текст характеризуется использованием различных изобразительно-выразительных средств: олицетворения(тучи – вечные странники), эпитетов (лазурная, жемчужная, ядовитая и др.), сравнений(Мчитесь вы, будто как я же, изгнанники…), образных перифраз (милый север – Петербург, сторона южная – Кавказ, степь лазурная – небо, цепь жемчужная – облака), риторических вопросов и синтаксического параллелизма (Кто же вас гонит? Судьбы ли решение, зависть ли тайная? Злоба ль открытая? Или на вас тяготит преступление? Или друзей клевета ядовитая?); приема повтора: чужды (2), вечно (2), нет (2).
    Все это служит средством эмоционального и смыслового усиления индивидуального эстетического видения мира автора, позволяет читателю приобщиться к нему.
    Образ автора автобиографичен. Стихотворение было написано М.Ю. Лермонтовым в 1840 году, за год до смерти, перед отъездом в ссылку на Кавказ. За текстом «стоит» личность, глубоко страдающая от одиночества и предстоящей разлуки с Родиной.
    Цель текстовой деятельности – выразить горечь изгнания, жажду свободы, любовь к Родине.
    Монолог лирического героя, обращенный к тучам, позволяет в художественной форме передать взволнованное эмоциональное состояние автора благодаря приему психологического параллелизма, характерному для поэзии М.Ю Лермонтова.
    Нанизывание риторических вопросов, использование синтаксического параллелизма с анафорой и приема повтора усиливают эстетическое воздействие текста на читателя. Обилие книжных и эмоционально-оценочных средств, характерных для стихотворения, формирует его высокую тональность и гражданский пафос.

  2. GYMON Ответить

    «Люблю Отчизну я, но странною любовью», – признавался Лермонтов незадолго до гибели в одном из самых пронзительных своих стихотворений. «Родина» – это итог раздумий поэта о сущности России, ее судьбах в истории и в современности, ее прошлом и будущем. Именно в стихотворении «Родина» Лермонтов выразил то, к чему шел с первых шагов своего творчества, когда почувствовал себя «русским душою». Россия входила в художественный мир Лермонтова через образы родной природы, воспринятые с детства и со временем вступившие в противоречие с миром «бездушных людей», «приличьем стянутых масок», «затверженных речей». Поэт признается: «Наружно погружаясь в их блеск и суету, ласкаю я в душе старинную мечту, погибших лет святые звуки». Погибшие годы – это детство в Тарханах, почти интимное общение с природой средней России, а святые Звуки сливаются для поэта в гармоническое представление о родине, ее широте и святых камнях, ее протяжных песнях, из которых вырастет «Песня про купца Калашникова», и рассказах стариков:
    И вижу я себя ребенком, и кругом
    Родные все места: высокий барский дом
    И сад с разрушенной теплицей.
    Зеленой сетью трав подернут старый пруд,
    А за прудом село дымится, и встают
    Вдали туманы над полями…
    Так же, как родные Тарханы, близка Лермонтову Москва, куда он переехал еще мальчиком, где учился в благородном пансионе Московского университета, а потом – и в самом университете. «Москва, Москва! Люблю тебя, как сын, как русский – сильно, пламенно и нежно». Все нравится Лермонтову в древней столице: и ее седины, и «Кремль, зубчатый, безмятежный», и уклад неторопливой, гостеприимной жизни. Интересно, что в лермонтовском понятии Родины совершенно отсутствует Петербург, хотя и с ним связана биография поэта. Петербург стал особенно враждебен Лермонтову после стихотворения «Смерть поэта», где никому не известный автор дерзко бросил обвинение в глаза убийцам Пушкина: «Вы, жадною толпой стоящие у трона, свободы, гения и славы палачи!» Петербург для Лермонтова неразрывно соединился с убийцей Пушкина и хотя бы поэтому был отрезан в его сердце и мыслях от образа Родины. Этому бюрократическому, равнодушному и жестокому городу бросает Лермонтов свои гневные стихи:
    Прощай, немытая Россия,
    Страна рабов, страна господ.
    Так же, как Пушкин, Лермонтов прекрасно понимал, что «уважение к прошлому – признак истинного просвещения»; так же, как Пушкин, он искал ответа на многие жгучие вопросы современности в российской истории. Не случайно его «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» принадлежит к числу самых великих русских поэм, содержанием которых стали «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Особое место в ряду таких произведений занимает лермонтовское «Бородино». В рассказе старого солдата о Бородинском сражении отразился восторг молодого слушателя, его преклонение перед воинской доблестью предков, его страстное желание разглядеть в недавней истории то, что, казалось бы, безнадежно утратило новое поколение.
    В стихотворении «Родина» Лермонтов противопоставляет свой патриотизм патриотизму официальному, казенному. Он заявляет о своей кровной связи с русской, родной ему природой, с русским народом, горестями и радостями его жизни. Свою любовь к родине Лермонтов называет «странной» потому, что он любит в своей стране народ, природу, но ненавидит «страну господ», самодержавно-крепостническую, официальную Россию. Именно таким был патриотизм Лермонтова и Радищева, Грибоедова и Пушкина, современников поэта – Белинского и Герцена и последующего поколения – революционеров-демократов 60- х годов XIX века Чернышевского и Добролюбова.
    В стихотворении Лермонтова «Родина» Добролюбов находил полное выражение такого истинного патриотизма. Он писал: «Лермонтов… обладал, конечно, громадным талантом и, умевши рано постичь недостатки современного общества, умел понять и то, что спасение от этого ложного пути находится только в народе. Доказательством служит его удивительное стихотворение «Родина», в котором он понимает любовь к отечеству истинно, свято и разумно. Он говорит:
    Люблю отчизну я, но странною любовью:
    Не победит ее рассудок мой,
    Ни слава, купленная кровью,
    Ни полный гордого доверия покой,
    Ни темной старины заветные преданья
    Не шевелят во мне отрадного мечтанья…
    Что же любит этот поэт, равнодушный и к воинской славе, и к величавому покою государства, и даже к преданьям темной старины, записанным смиренными иконами-летописцами?.. Вот что он любит:
    Проселочным путем люблю скакать в телеге…
    Полнейшего выражения чистой любви к народу, гуманнейшего взгляда на его жизнь нельзя и требовать от русского поэта».
    Высокий патриотизм Лермонтова прекрасно раскрывается в этом небольшом стихотворении, написанном так задушевно.

  3. TEGAX Ответить

    Стихотворение «Родина» было создано Лермонтовым в начале 1841 года, а в этом же году в июле месяце поэт был убит на дуэли. Оно посвящено теме Отечества, которая была близка и дорога ему.
    Стихотворение начинается с утверждения, которое вызывает удивление: «Люблю Отчизну я, но странною любовью!» — утверждает поэт. Лермонтов очень просто и искренно объясняет это. Официальный образ Отчизны — «слава, купленная кровью», «полный гордого доверия покой», «старины заветные преданья». Критик Н. Добролюбов разъяснял эти три позиции так: воинская слава, покой государства и память об историческом прошлом. Лермонтов противопоставляет общей любви свою «личную» любовь: «ее степей холодное молчанье, Ее лесов безбрежных колыханье, Разливы рек ее, подобные морям; Проселочным путем люблю скакать в телеге… Люблю дымок спаленной жнивы, В степи ночующий обоз… Чету белеющих берез», «полное гумно», «избу, покрытую соломой», «пляску с топаньем и свистом…» Русская поэзия еще не знала такой любви к Родине, не знала такой Родины. Тем, кто любил не Родину, а государство, кто любил официально, любовь Лермонтова к своей Отчизне могла показаться «странной». Вот эта особенная любовь и патриотизм лейтмотивом звучат в стихотворении «Родина».

  4. Deja vu Ответить

    Любовь к родине — особое чувство, оно присуще каждому чело­веку, но при этом очень индивидуально. Возможно ли считать его «странным»? Мне кажется, что здесь скорее речь идет о том, как поэт сказавший о «необычности» своей любви к родине, воспринимает «обычный» патриотизм, то есть стремление видеть достоинства, по­ложительные черты, свойственные его стране и народу.
    В известной степени романтическое мировосприятие Лермонтова также предопределило его «странную любовь» к родине. Ведь романтик всегда противостоит окружающему миру, не находя в реальной действительности положительного идеала. Как приговор звучат слова Лермонтова, сказанные о родине в стихотворении «Прощай, немытая Россия…». Это «страна рабов, страна господ», страна «голубых мун­диров» и преданного им народа. Беспощаден и обобщенный портрет своего поколения, нарисованный в стихотворении «Дума». Судьба страны оказывается в руках тех, кто «промотал» то, что составляло славу России, а грядущему им предложить нечего. Может быть, сей­час нам эта оценка кажется слишком жесткой — ведь к этому поколе­нию принадлежал как сам Лермонтов, так и многие другие выдаю­щиеся русские люди. Но становится понятнее, почему человек, высказавший ее, назвал свою любовь к отчизне «странной».
    Это также объясняет, почему Лермонтов, не находя идеала в со­временности, в поисках того, что действительно позволяет гордиться своей страной и ее народом, обращается к прошлому. Вот почему стихотворение «Бородино», рассказывающее о подвиге русских вои­нов, построено как диалог «прошлого» и «настоящего»: «Да, были люди в наше время, / Не то, что нынешнее племя: / Богатыри — не вы!». Национальный характер раскрывается здесь через монолог про­стого русского солдата, чья любовь к родине абсолютна и бескорыст­на. Показательно, что это стихотворение не относится к романтиче­ским, оно предельно реалистично.
    Наиболее полно зрелый взгляд Лермонтова на природу патриоти­ческого чувства отражен в одном из последних стихотворений, мно­гозначительно названном «Родина». Поэт по-прежнему отрицает тра­диционное понимание того, за что человек может любить свою отчизну: «Ни слава, купленная кровью, / Ни полный гордого доверия покой, / Ни темной старины заветные преданья…». Вместо всего это­го он трижды повторит другую, самую важную для него идею — его любовь к родине «странная». Это слово становится ключевым:
    Люблю отчизну я, но странною любовью!
    Не победит ее рассудок мой…
    Но я люблю — за что, не знаю сам…
    Патриотизм нельзя объяснить рациональным путем, но можно выразить через те картины родной страны, которые особенно близки сердцу поэта. Перед его мысленным взором проносятся бескрайние просторы России, с ее проселочными дорогами и «печальными» деревнями. Эти картины лишены патетики, но они прекрасны в своей простоте, как и обычные приметы деревенской жизни, с которой поэт чувствует свою неразрывную внутреннюю связь: «С отрадой, многим незнакомой, / Я вижу полное гумно, / Избу, покрытую соломой, /С резными ставнями окно…».
    Только такое полное погружение в народную жизнь дает возмож­ность понять истинное отношение автора к родине. Конечно, для по­эта-романтика, аристократа странно, что именно так он чувствует лю­бовь к отчизне. Но, может быть, дело не только в нем, но и в самой этой загадочной стране, о которой другой великий поэт, современник Лермонтова, потом скажет: «Умом Россию не понять…»? По-моему, с этим трудно спорить, как и с тем, что истинный патриотизм не требу­ет каких-то особых доказательств и часто вовсе не объясним.

  5. Goldcliff Ответить

    «Люблю Отчизну я, но странною любовью», – признавался Лермонтов незадолго до гибели в одном из самых пронзительных своих стихотворений. «Родина» – это итог раздумий поэта о сущности России, ее судьбах в истории и в современности, ее прошлом и будущем. Именно в стихотворении «Родина» Лермонтов выразил то, к чему шел с первых шагов своего творчества, когда почувствовал себя «русским душою». Россия входила в художественный мир Лермонтова через образы родной природы, воспринятые с детства и со временем вступившие в противоречие с миром «бездушных людей», «приличьем стянутых масок», «затверженных речей». Поэт признается: «Наружно погружаясь в их блеск и суету, ласкаю я в душе старинную мечту, погибших лет святые звуки». Погибшие годы – это детство в Тарханах, почти интимное общение с природой средней России, а святые Звуки сливаются для поэта в гармоническое представление о родине, ее широте и святых камнях, ее протяжных песнях, из которых вырастет «Песня про купца Калашникова», и рассказах стариков:
    И вижу я себя ребенком, и кругом
    Родные все места: высокий барский дом
    И сад с разрушенной теплицей.
    Зеленой сетью трав подернут старый пруд,
    А за прудом село дымится, и встают
    Вдали туманы над полями…
    Так же, как родные Тарханы, близка Лермонтову Москва, куда он переехал еще мальчиком, где учился в благородном пансионе Московского университета, а потом – и в самом университете. «Москва, Москва! Люблю тебя, как сын, как русский – сильно, пламенно и нежно». Все нравится Лермонтову в древней столице: и ее седины, и «Кремль, зубчатый, безмятежный», и уклад неторопливой, гостеприимной жизни. Интересно, что в лермонтовском понятии Родины совершенно отсутствует Петербург, хотя и с ним связана биография поэта. Петербург стал особенно враждебен Лермонтову после стихотворения «Смерть поэта», где никому не известный автор дерзко бросил обвинение в глаза убийцам Пушкина: «Вы, жадною толпой стоящие у трона, свободы, гения и славы палачи!» Петербург для Лермонтова неразрывно соединился с убийцей Пушкина и хотя бы поэтому был отрезан в его сердце и мыслях от образа Родины. Этому бюрократическому, равнодушному и жестокому городу бросает Лермонтов свои гневные стихи:
    Прощай, немытая Россия,
    Страна рабов, страна господ.
    Так же, как Пушкин, Лермонтов прекрасно понимал, что «уважение к прошлому – признак истинного просвещения»; так же, как Пушкин, он искал ответа на многие жгучие вопросы современности в российской истории. Не случайно его «Песня про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова» принадлежит к числу самых великих русских поэм, содержанием которых стали «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой». Особое место в ряду таких произведений занимает лермонтовское «Бородино». В рассказе старого солдата о Бородинском сражении отразился восторг молодого слушателя, его преклонение перед воинской доблестью предков, его страстное желание разглядеть в недавней истории то, что, казалось бы, безнадежно утратило новое поколение.
    В стихотворении «Родина» Лермонтов противопоставляет свой патриотизм патриотизму официальному, казенному. Он заявляет о своей кровной связи с русской, родной ему природой, с русским народом, горестями и радостями его жизни. Свою любовь к родине Лермонтов называет «странной» потому, что он любит в своей стране народ, природу, но ненавидит «страну господ», самодержавно-крепостническую, официальную Россию. Именно таким был патриотизм Лермонтова и Радищева, Грибоедова и Пушкина, современников поэта – Белинского и Герцена и последующего поколения – революционеров-демократов 60- х годов XIX века Чернышевского и Добролюбова.
    В стихотворении Лермонтова «Родина» Добролюбов находил полное выражение такого истинного патриотизма. Он писал: «Лермонтов… обладал, конечно, громадным талантом и, умевши рано постичь недостатки современного общества, умел понять и то, что спасение от этого ложного пути находится только в народе. Доказательством служит его удивительное стихотворение «Родина», в котором он понимает любовь к отечеству истинно, свято и разумно. Он говорит:
    Люблю отчизну я, но странною любовью:
    Не победит ее рассудок мой,
    Ни слава, купленная кровью,
    Ни полный гордого доверия покой,
    Ни темной старины заветные преданья
    Не шевелят во мне отрадного мечтанья…
    Что же любит этот поэт, равнодушный и к воинской славе, и к величавому покою государства, и даже к преданьям темной старины, записанным смиренными иконами-летописцами?.. Вот что он любит:
    Проселочным путем люблю скакать в телеге…
    Полнейшего выражения чистой любви к народу, гуманнейшего взгляда на его жизнь нельзя и требовать от русского поэта».
    Высокий патриотизм Лермонтова прекрасно раскрывается в этом небольшом стихотворении, написанном так задушевно.

  6. elmatho Ответить

    2.4. Можно ли назвать «Лапти» И.А. Бунина притчей? Раскройте свою точку зрения.
    Прежде чем ответить на это вопрос, постараюсь вдуматься в определение притчи. Обратившись к различным источникам, я выбрала следующее: притча, дидактико-аллегорический жанр литературы, в основных чертах близкий басне. В притче может отсутствовать развитый сюжет, она основывается часто на простом сравнении, имеющем однако особую символическую наполненность. С содержательной стороны притча тяготеет к глубинной премудрости религиозного или моралистического порядка. Действующие лица притчи, как правило, не имеют не только внешних черт, но и «характера» в смысле совокупности определённых душевных свойств: они предстают перед нами не как объекты художественного наблюдения, но как субъекты этического выбора (С. С. Аверинцев).
    Опираясь на это определение, я думаю, можно назвать рассказ «Лапти» И.А. Бунина притчей.
    С точки зрения содержательной, конечно же это произведение «тяготеет к глубинной премудрости религиозного или моралистического порядка»: рассказ «Лапти» затрагивает много жизненно-важных тем. Но самая главная тема – не бессмысленная жизнь и смерть человека ради здоровья и спасения ребёнка. Действующие лица рассказа действительно не имеют каких-либо определённых внешних черт, не отличаются и особенной характерностью. Про мальчика мы знаем только, что он маленький, что он тяжело болен, бредит и в бреду всё время говорит про красные лапти. Про мать мальчика автор сообщает нам только то, что она в отчаянии («…плакала горь­кими слезами от страха и от своей беспомощности»), глубоко страдает и не знает, как помочь ребёнку. В полном бес­силии мать обращается к единственной надежде – Господу: «Господи, помоги! Господи, защити!», «Бог с тобой…», «А господь его знает!». Мы ничего не знаем и о Нефёде. Правда, обраща­ет на себя внимание тот факт, что все герои безымян­ны, а именем наделен только один персонаж – Нефед. Именно этот Нефёд «предстаёт перед нами как субъект этического выбора». Всё остальное для автора не важно. Ему важно рассказать нам о поступке человека, о его нравственном выборе: он от­правляется за шесть верст в лавку за лаптями и фук­сином, так как «душа желает», если выполнить за­ветное желание больного, он выздоровеет. Состояние Нефеда, его устремленность и деловитость автор под­черкивает в портретной характеристике и в описании его действий: «Мотнул шапкой. Задумался. Шапка. Борода, старый полушубок, разбитые валенки – все в снегу, все обмерзло… И вдруг твердо: «Значит, надо добывать…». Сострадание, взаимопонимание, самопожертвование не являются чертами характера героя, характер нам не показан, но Нефёд символизирует и сострадание, и самопожертвование. И противостоит он страшной стихийной силе («непроглядная вьюга», «…потонул в белом, куда-то бешено несущемся степном море», «…в бездне снежного урагана и мрака», «страшный снег»; «гул и грохот вьюги», «…в такую страсть», «такой ужас»). Поступок Нефёда не может быть бессмысленным, в нём Промысел Божий. Автор показывает преодоление страха перед смертью во имя спасения жизни ребенка. Трудно представить, что в такую погоду человек отважился пройти двенадцать верст, чтобы просто исполнить желание мальчика. Не описывается в рассказе, как он шел, как замерзал. Важно, что он дошёл, пусть и не сам, что он выполнил просьбу ребёнка.
    В рассказе много красного цвета – цвета пульсирующей крови и огня, этот цвет ассоциируется с кровью, ранами, смертной мукой и очищением. В христианской символике красный цвет означал любовь и милосердие – символ самопожертвования Христа. Финал рассказа открытый: остается неизвестно, выздоровел ли мальчик, спас ли его Нефед. Такое завершение заставляет еще раз задуматься о поступке главного героя. Бескорыстность поступка Нефеда очевидна. Уже не зная того, он спасает и отчаявшихся новосельских мужиков, ведь именно благодаря Нефёду они находят правильную дорогу.
    ВАРИАНТ 5
    Часть 1
    Задание 1.1.1.

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *