В каком году было восстановлено патриаршество в русской православной церкви?

19 ответов на вопрос “В каком году было восстановлено патриаршество в русской православной церкви?”

  1. Ballarin Ответить

    Русская православная Церковь связывает своё возникновение с Крещением Руси т.е. с момента создания Киевской митрополии Константинопольского патриархата.
    Статус автокефалии имела фактически с 1448 года, когда Московский поместный собор осудил Флорентийскую унию и поставил на Русскую митрополию Рязанского епископа Иону без предварительных согласований с Константинополем.
    В 1589 году патриарх Константинопольский Иеремия II своей Уложенной грамотой подтвердил статус автокефалии и поставил первого Патриарха Московского и всея Руси Иова.
    После смерти в 1700 году Патриарха Адриана новый Предстоятель церкви не избирался. В 1721 году император Пётр I учредил Духовную коллегию, переименованную в Святейший Правительствующий Синод, который был постоянно действующим церковно-государственным органом управления — под верховной властью императора.
    Патриаршество в России было восстановлено 28 октября (11 ноября) 1917 года решением Всероссийского Поместного Собора.
    Первым Патриархом в послесинодальный период был избран святитель Тихон (Беллавин), митрополит Московский. До Октябрьской революции Русская церковь имела статус государственного института в Российской империи.
    После революции 1917 года Церковь была отделена от государства и пережила период тяжелейших гонений..
    После смерти Патриарха Тихона в 1925 году Патриаршим местоблюстителем стал митрополит Петр (Полянский), вскоре репрессированный.
    Следующим местоблюстителем стал митрополит Сергий (Страгородский). В период с декабря 1925 года по 27 декабря 1936 года он именовался Заместителем Патриаршего Местоблюстителя.
    В 1927 году Митрополит . Сергий издал Послание (известное как «Декларация»), в котором признал Советский Союз гражданской родиной, призвал членов Церкви к гражданской лояльности Советский власти, а также потребовал от заграничного духовенства полной политической лояльности к Советскому правительству.
    Послание привело к протестам и отказу подчинения ему со стороны ряда групп внутри Патриаршей Церкви и к образованию иных «староцерковных» организаций, не признающих законность церковной власти Заместителя Местоблюстителя , а также к «прекращению сношений» с Патриархией большинства русских епископов в эмиграции.
    Существующие церковные органы власти и структуры управления сложились в современном виде в середине 1940-х годов на основе признанной в сентябре 1943 года государственными органами СССР лояльной государственному режиму «староцерковной» (в противоположность «обновленческому» крылу Российской Церкви) группы иерархов во главе с митрополитом Сергием (Страгородским).
    В сентябре 1943 года, в ходе встречи митрополита Сергия (Страгородского) и других церковных иерархов, с Председателем Совета Народных Комиссаров И. В. Сталиным была достигнута договорённость об избрании Патриарха.
    Созванный Собор епископов избрал Патриархом Митрополита Сергия (Страгородского) .
    В 1946 году полностью исчезло обновленчество, поддерживавшееся до 1943 года властями СССР.
    Московская Патриархия была признана единственной законной Православной Церковью в СССР всеми прочими поместными православными Церквами.
    Наименование Русская православная церковь было принято как официальное и признано государством осенью 1943 года, но без наделения статусом юридического лица. Последний был получен в полном объёме 30 мая 1991 года на основании Закона СССР от 1 октября 1990 года «О свободе совести и религиозных организациях» при регистрации Министерством юстиции РСФСР Гражданского устава Русской Православной Церкви.
    А. Соколовский

  2. Voramar Ответить

    Патриарх Иов
    Установление Патриаршества в Русской Церкви стало следствием роста ее значения и влияния в православном мире, что к исходу XVI в. обозначилось особенно ярко. В то же время нельзя не видеть в учреждении Патриаршества на Руси несомненного проявления Промысла Божия. Русь не только получала свидетельство своего усилившегося духовного значения в православном мире, но и укреплялась перед лицом грядущих испытаний Смутного времени, в которых именно Церкви будет суждено выступить в качестве силы, организовавшей народ на борьбу с иноземной интервенцией и католической агрессией.
    Возникновение идеи Московского Патриаршества тесно связано с установлением автокефалии Русской Церкви. После утверждения независимого от греков статуса Московской митрополии стало осознаваться то исключительное значение Русской Церкви в православном мире, которое она получила как наиболее влиятельная, многочисленная, а главное – связанная с бытием единственного в мире православного государства Поместная Церковь. Было очевидно, что рано или поздно, Патриарший престол будет утвержден в Москве, государь которой стал преемником Императоров Ромеев и уже к середине XVI в. увенчался царским титулом. Однако возведению Московской Митрополии на степень Патриаршества в то время мешали напряженные отношения с Константинопольским Патриархатом, обиженным на Русь за переход к автокефалии и горделиво не желавшим ее признавать. В то же время без согласия Восточных Патриархов самостоятельное провозглашение Русского Митрополита Патриархом было бы незаконным. Если царя на Москве можно было поставить самим, силой и авторитетом православной державы, то учреждать Патриаршество без предварительного решения этого вопроса первенствующими кафедрами было невозможно. Исторические обстоятельства сложились благоприятно для завершения программы автокефалии Русской Церкви через установление Патриаршества лишь к исходу XVI столетия, в правление царя Феодора Иоанновича.
    Царь Феодор Иоаннович
    По традиции, идущей от Карамзина, Феодора нередко изображают слабовольным, едва ли не слабоумным и недалеким монархом, что мало соответствует действительности. Феодор лично водил в бой русские полки, был образован, отличался глубокой верой и необычайным благочестием. Отход Феодора от дел управления скорее был следствием того, что глубоко верующий царь не мог примирить в своем сознании несоответствие христианских идеалов и жестоких реалий политической жизни Русского государства, сложившихся в годы жестокого правления его отца – Иоанна Грозного. Феодор избирал своим уделом молитву и тихую, мирную жизнь рядом со своей верной супругой – Ириной Годуновой. Реальным правителем государства стал ее брат Борис Годунов – талантливый и энергичный политик. Безусловно, Годунов был честолюбив. Но в то же время это был великий государственник и патриот, создавший масштабную программу реформ с целью преобразования Российского государства, усиления его мощи и международного престижа. Но, к сожалению, великое предприятие Годунова не имело под собой прочного духовного основания и далеко не всегда исполнялось приемлемыми в нравственном отношении средствами (хотя доказательств причастности Годунова к убийству царевича Димитрия, как не было ранее, так нет и сейчас), что стало одной из причин краха его замыслов. Кроме того, и сам русский народ после ужасов опричнины сильно оскудел в духовно-нравственном смысле и был весьма далек от блестящих державных замыслов Бориса. Тем не менее, Годунов ревновал о величии России. И идея Русского Патриаршества в значительной степени также укладывалась в разработанную им программу, что сделало Годунова решительным ее сторонником. Именно Борис помог довести программу утверждения Патриаршества на Руси до логического конца.
    Первый этап подготовки к установлению Русского Патриаршества был связан с приездом в Москву Антиохийского Патриарха Иоакима в 1586 г. Это событие инициировало активность годуновских дипломатов в достижении Патриаршего достоинства для Предстоятеля Русской Церкви. Иоаким приехал сначала в пределы Западной Руси, а оттуда направился за милостыней в Москву. И если в Речи Посполитой Патриарху пришлось быть свидетелем нового натиска католиков на Православие и практически полного развала церковной жизни Киевской митрополии накануне Брестской унии, то в царственной Москве Иоаким увидел воистину величие и славу Третьего Рима. Когда Патриарх Иоаким прибыл в Россию, его встретили с большим почетом.
    Главной целью Патриаршего визита было собирание милостыни. На Антиохийской кафедре висел гигантский по тем временам долг – 8 тыс. золотых. Русских появление Иоакима в Москве весьма заинтересовало: впервые в истории Восточный Патриарх приехал в Москву. Но в сознании Годунова и его помощников этот беспрецедентный эпизод почти мгновенно и неожиданно вызвал к жизни проект, призванный реализовать на практике идею учреждения Московского Патриаршества.
    После того, как Иоаким был с почетом принят царем в Кремле, ему, естественно, нужно было встретиться с Митрополитом Московским и всея Руси Дионисием. Но Предстоятель Русской Церкви почему-то не давал о себе знать и никаких шагов навстречу Иоакиму не делал, визита не наносил. Митрополит Дионисий, хотя и конфликтовал с Годуновым позднее, но, вероятно, в это время действовал с ним вполне согласованно.
    Иоакима почтили по московским меркам невероятно: пригласили на обед к царю сразу в тот же день, когда состоялся первый прием у государя. В ожидании обеда его отправили в Успенский собор Московского Кремля, где совершал богослужение Дионисий. Похоже, что все было тщательно продумано: Иоаким прибыл как смиренный проситель, а Дионисий вдруг предстал пред ним в блеске роскошных облачений, окруженный многочисленным русским духовенством в блистающем своим великолепии соборе. Его облик вполне соответствовал положению Предстоятеля самой крупной и влиятельной в мире Поместной Православной Церкви, хотя носил он при этом всего лишь скромный сан митрополита.
    Далее произошло нечто невообразимое. Когда Патриарх Иоаким вошел в Успенский собор, он был встречен здесь Митрополитом Дионисием. Но Иоаким не успел и рта раскрыть, как вдруг его, Патриарха, благословил Митрополит Дионисий. Митрополит Московский благословил Патриарха Антиохийского. Патриарх, конечно, был удивлен и возмущен такой дерзостью. Иоаким начал было говорить нечто насчет того, что негоже Митрополиту первым благословлять Патриарха. Но слушать его не стали и даже не пригласили служить литургию (иначе, ее пришлось бы возглавлять не Дионисию, а Иоакиму). Более того, Патриарху не предложили хотя бы пройти в алтарь. Бедный восточный проситель простоял у заднего столпа Успенского собора во продолжение всей службы.
    Таким образом, Иоакиму было явно показано, кто здесь проситель милостыни, а кто Предстоятель по-настоящему великой Церкви. Это конечно было оскорблением, и нанесено оно было Патриарху вполне сознательно. Похоже, все было рассчитано и продумано до мелочей. Насколько здесь имела место личная инициатива Дионисия, сказать трудно. Вероятнее, что все режиссировал Годунов. Смысл акции был вполне прозрачен: к Русскому государю греческие Патриархи обращаются за помощью, но при этом на Московской кафедре почему-то находится всего лишь Митрополит. Это был явный знак Восточным Патриархам, предложение подумать над устранением этого несоответствия. Иоакиму дали понять: раз уж просите и получаете, то должны и отплатить приведением статуса Предстоятеля Русской Церкви в соответствие с ее реальным местом в православном мире.
    Понятно, что больше никакой охоты встречаться с Дионисием у Иоакима не появлялось. Дальнейшее обсуждение проблемы Русского Патриаршества с греками взял на себя Годунов, который и вел тайные переговоры с Иоакимом. Иоаким не был готов к столь неожиданному для него предложению об учреждении в Москве Патриаршего престола. Решить этот вопрос самостоятельно он, конечно, не мог, но обещал посоветоваться об этом с другими Восточными Патриархами. На данном этапе Москва удовлетворилась достигнутым.
    Теперь решающее слово было за Константинополем. Но в Стамбуле в это время происходили весьма драматические события. Незадолго до приезда Иоакима в Россию там был низложен Патриарх Иеремия II Транос, на место которого турки поставили Пахомия. Последний, в свою очередь, также вскоре был изгнан и заменен Феолиптом, сумевшим заплатить турецким властям немалую сумму за Патриаршую кафедру. Но и Феолипт недолго пробыл на Патриаршестве. Он также был смещен, после чего из ссылки в Стамбул возвратили Иеремию. Первоначальные хлопоты об утверждении Московского Патриаршества пришлись как раз на время этой смуты на Константинопольской Патриаршей кафедре. Естественно, что послание Московского государя и деньги, посланные Феолипту, где-то затерялись. Феолипт вообще отличался жадностью и мздоимством. После того как он был низложен, и в Константинополе вновь утвердился Иеремия II, обнаружилось, что дела Патриархии находятся в крайне плачевном состоянии. Храмы были разграблены, денежные средства разворованы, Патриаршая резиденция отобрана турками за долги. Патриарший собор Божией Матери Всеблаженной – Паммакаристы за долги Феолипта также был отобран мусульманами и обращен в мечеть. Иеремия вернулся из ссылки на пепелище. Нужно было устраивать новую Патриархию: кафедральный храм, резиденцию. Но денег на все это у Иеремии не было. Однако опыт Иоакима Антиохийского показал: можно обратиться в богатую Москву, которая столь уважает Восточных Патриархов, что в деньгах не откажет. Однако Иеремия был не в курсе уже имевших место переговоров относительно Московского Патриаршества, начатых при его предшественнике.
    Иеремия выехал в Москву. Этой поездке суждено было стать судьбоносной для Русской Церкви. Промысл Божий даже беды Православия, как всегда, обернул в конечном счете к его благу. Тяготы Константинопольского Патриархата обратились утверждением Патриархата Московского к вящей славе Божией и укреплению Православия. Иеремия в 1588 г. так же, как и Иоаким, сначала отправился в Западную Русь, откуда поехал далее, в Московию. В Речи Посполитой Патриарху Константинопольскому также довелось стать свидетелем крайнего ухудшения положения православных. Тем большим был контраст, когда Иеремия прибыл в блистательную столицу православного царства.
    Надо отметить, что Иеремия, прибыв в Смоленск, свалился буквально «как снег на голову», к полному изумлению московских властей, потому что здесь еще ничего не знали о переменах происшедших на Константинопольской кафедре. Москвичи не ожидали увидеть Иеремию, о возвращении которого на кафедру здесь не знали. При этом вместо ожидаемого благоприятного ответа на просьбу Московского государя об учреждении на Руси Патриаршества москвичи услышали от Иеремии только разговоры о милостыне. Нетрудно представить себе настроение людей Годунова, столкнувшихся с неизвестным им Первосвятителем, который к тому же ничего не ведал о чаяниях Москвы иметь собственного Патриарха.
    Тем не менее, Патриарха Иеремию приняли пышно, с максимальными почестями, которые стали еще большими после того, как разведка донесла: Патриарх настоящий, законный, а не самозванец. Сопровождали Иеремию в его поездке в Россию митрополит Иерофей Монемвасийский и архиепископ Арсений Элассонский, ранее преподававший греческий язык во Львовской братской школе. Оба эти архиерея оставили ценные воспоминания о поездке Иеремии в Москву, по которым мы отчасти можем судить о том, как протекали переговоры об учреждении Московского Патриаршества.
    Ввиду перемен на Константинопольской кафедре пришлось все переговоры о Московском Патриархате начинать сначала. Но изменения произошли не только в Стамбуле, но и в Москве. К этому времени конфликт между Годуновым и митрополитом Дионисием закончился в 1587 г. низложением последнего (Дионисий ввязался в боярский заговор и вместе с другими противниками Годунова выступил перед царем Феодором с безнравственным предложением развестись с Ириной Годуновой по причине ее бесплодия). На место Дионисия был возведен Ростовский архиепископ Иов, которому и суждено будет стать первым Русским Патриархом
    Иова историки нередко представляют как послушного исполнителя воли Бориса Годунова и чуть ли не соучастника его интриг. Едва ли это справедливо. Иов несомненно был человеком святой жизни. То, что Церковь причислила Иова к лику святых в 1989 г., когда праздновалось 400-летие Московского Патриаршества, – это, конечно, не случайность, связанная с юбилеем. Канонизация Иова готовилась еще в середине XVII в., при первых Романовых, не любивших Годунова, при котором их род сильно пострадал. Но в середине XVII в. прославление не успели подготовить, а при Петре I, когда упразднили Патриаршество, канонизировать первого Русского Патриарха уже было невозможно по политическим мотивам. Так что святость Иова, напротив, может стать отправной точкой для предположения, что, быть может, не все то негативное, что традиционно приписывали Годунову, имело место в действительности? Об этом заставляет задуматься прежде всего та поддержка, которую действительно оказывал Годунову св. Иов в его лучших начинаниях.
    Факты подтверждают, что святитель Иов вовсе не был послушным слугой Годунова, а при случае мог и резко возразить Борису. Это подтверждает знаменитый эпизод, связанный с попыткой Годунова открыть в Москве некое подобие университета на западноевропейский манер. Иов решительно воспротивился этому: пример вовлечения тысяч православных недорослей в католичество через иезуитские школы Речи Посполитой был слишком свеж и нагляден. Годунов тогда был вынужден отступить.
    Иов был настолько яркой личностью, что еще в молодости был замечен Иоанном Грозным. Будущий Патриарх пользовался огромным авторитетом и у Феодора Иоанновича. Иов отличался огромным умом и великолепной памятью, был весьма начитан. Причем, все это сочеталось с глубоко духовным устроением души святителя. Но даже если предположить, что проводя Иова в Митрополиты, а затем и в Патриархи, Годунов действовал по политическим соображениям, это отнюдь не бросает тени на св. Иова. Ведь Борис выступал за утверждение Патриаршества в Москве, усиление престижа Русской Церкви и Русского государства. Поэтому неудивительно, что в Предстоятели Русской Церкви, которой скоро суждено будет стать Патриархатом, был выдвинут Борисом именно Иов как человек самых выдающихся качеств. Какие бы политические цели Годунов не преследовал, дело утверждения Патриаршества на Руси, совершаемое через него, было в конечном счете проявлением Промысла Божия, а не плодом чьего-либо расчета. Борис Годунов стал по сути орудием этого Промысла.
    Иеремия Константинопольский был принят в Москве с большими почестями. Его поселили на Рязанском подворье. Но… облекли не только почетом, но и надзором. Какое-либо общение Патриарха с кем бы то ни было, особенно с иностранцами, категорически воспрещалось. Вскоре Иеремию принял царь. Причем, Патриарх ехал во дворец с почетом – “на осляти”. Прием был роскошным. Патриарх Иеремия прибыл не с пустыми руками. Он привез в Москву множество мощей, в том числе: шуйцу апостола Иакова, перст Иоанна Златоуста, часть мощей св. царя Константина и проч. Иеремию одарили ответно кубками, деньгами, соболями и бархатом.
    Борис Годунов
    Затем начались переговоры с Патриархом, которые вел Годунов. Прежде всего речь шла о главном – о Русском Патриаршестве. Но каких-либо обязательств на сей счет перед русскими Иеремия не имел. Конечно, это не могло не вызвать разочарования Годунова. Но Борис как тонкий политик решает действовать более настойчиво. Можно было бы, разумеется, вновь писать письма другим Восточным Патриархам, ждать, пока они соберутся и совместно обсудят вопрос и что-либо решат. Но Годунов сообразил, что при умелом подходе все можно сделать гораздо быстрее, так как неожиданно в Москве впервые оказался сам Константинопольский Патриарх. В этом видели несомненный Промысл Божий, о чем прямо сказал царь Федор Иоаннович в своей речи в боярской думе. Теперь предстояло повернуть дело так, чтобы Иеремия согласился на поставление Патриарха Московского. Это была сложная задача для годуновских дипломатов. Но они с блеском с ней справились. Прежде всего Иеремию просто оставили в покое на его Рязанском подворье на довольно длительное время. Приехавший в Москву в июне 1588 г. Патриарх в итоге вынужден был пробыть в Белокаменной почти целый год. Иеремия жил на царском содержании, в полном достатке и, наверняка, в гораздо лучших условиях, чем у себя в Стамбуле. Но никому из москвичей или иностранцев видеться с Патриархом по-прежнему не дозволялось. Фактически это был домашний арест в самых роскошных условиях.
    Горделивые греки не сразу вникли в ситуацию. Поначалу Иеремия, которому через посыльных от царя и Годунова настойчиво предлагали идею Русского Патриаршества, наотрез отказывался, говоря, что без соборного обсуждения сам он такого важного вопроса решить не может. Но томление в “золотой клетке” стало сказываться, и Патриарх ответил, что он, впрочем, мог бы учредить на Москве такую автокефалию, какую имела Охридская архиепископия. При этом от москвичей требовалось поминать Константинопольского Патриарха за богослужением и брать от него Святое Миро. Понятно, что такое предложение в Москве всерьез воспринимать не могли: уже полтора века Русская Церковь была полностью автокефальной, и времена были не те, чтобы получать от греков подобные подачки.
    Тем не менее, Иерофей Монемвасийский осуждал Иеремию даже за эту мизерную уступку русским. А дальше в поведении Иеремии появляются весьма своеобразные черты. Иерофей отмечал в своих записках, что Иеремия поначалу заявил о своем нежелании давать Москве Патриаршество, но потом начал говорить, что если русские захотят, то он сам останется здесь Патриархом. Едва ли самому Иеремии принадлежала идея остаться в Москве навсегда. Скорее всего это был хитроумный план Годунова, в основе которого лежала мысль о том, что дело следует начать с предложения Иеремии самому остаться в России. Вероятно, впервые эта мысль была высказана при Иеремии с подачи Годунова теми рядовыми лицами из числа русских, которые были приставлены к Патриарху для услужения (и надзора) – их мнение было неофициальным и ни к чему не обязывало.
    Иеремия, по словам укорявшего его за это Иерофея, увлекся этим предложением и, не посоветовавшись с другими греками, действительно решил остаться в России. Но Патриарх обманулся приманкой – на деле то была лишь затравка, с которой начались уже настоящие переговоры не о переезде в Москву Патриарха из Стамбула, а об учреждении нового Патриаршества – Московского и всея Руси. Хотя, быть может, москвичи в качестве запасного варианта все же были готовы и на то, чтобы Константинопольский Патриарх остался жить в Москве. Такой вариант мог оказаться очень ценным и для Москвы, и для Православия в целом. Москва получила бы фактическое подтверждение своего преемства от Царьграда и буквальное основание для именования Третьим Римом. При этом Западная Русь, находившаяся в юрисдикции Константинополя, автоматически переходила бы в ведение Патриарха, переезжавшего в Москву. Тем самым создавалась реальная основа для воссоединения воедино двух половин Русской Церкви (кстати, наличие именно такого варианта – перенесения Вселенского Патриаршества в Москву, ставшего известным в Риме и Речи Посполитой, подстегнуло в дальнейшем действия западнорусских епископов-предателей к заключению унии с Римом). Москва в данном случае могла бы полностью подтвердить свое реальное первенство в православном мире, получив первое место в диптихах Патриархов.
    Но у этого проекта были и отрицательные стороны, которые в конце концов перевесили его преимущества и заставили Годунова добиваться создания нового, именно Русского Патриархата в Москве, а не довольствоваться переносом Патриаршей кафедры из Стамбула. Во-первых, неизвестно было, как на все это отреагируют турки и греки: вполне возможно было, что почин Иеремии не нашел бы отклика в Константинополе, и там могли просто избрать на его место нового Патриарха. Россия при таком повороте событий осталась бы ни с чем. Во-вторых, сказывалось уже ставшее на Руси традицией подозрительное отношение к грекам, истоки которого восходили к Флорентийской унии. При всем уважении к достоинству Восточных Патриархов русские по-прежнему не доверяли грекам. Здесь было и некоторое сомнение в их Православии, и политическое недоверие как к возможным агентам Османской империи. Кроме того, Вселенский Патриарх-грек был бы в Москве фигурой, влиять на которую царю было бы намного труднее: а власть на Руси к этому времени уже привыкла держать под своим контролем дела церковные. И наконец, можно было опасаться, что Патриарх-грек будет больше печься о делах своих соотечественников, чем о Русской Церкви. Сбор милостыни для Восточных кафедр в таких условиях грозил вылиться в серьезное перераспределение русского золота в пользу греческих Патриархатов.
    Поэтому правительство Годунова решило все же добиваться своего, Русского Патриаршества. И тогда в ход пошла хитрая дипломатическая комбинация: ссылаясь на то, что на Московской Митрополичьей кафедре уже пребывает Иов, Иеремии было предложено жить во Владимире, а не в Москве. При этом русские дипломатично ссылались на то, что Владимир – это формально первая кафедра на Руси (если не считать потерянного к этому времени Киева).
    Но как ни велико было желание Иеремии жить в России, в почете и богатстве, без страха пережить от турок новые гонения и унижения, Патриарх прекрасно понимал, что предложенный ему вариант абсолютно неприемлем. Владимир был весьма захолустным городишком. Древняя столица, центр Русской Церкви – все это было в прошлом. К концу XVI в. Владимир стал заурядной провинцией. Поэтому естественно, что Иеремия дал отрицательный ответ на это предложение. Он говорил, что Патриарх должен быть рядом с государем, как это издревле было в Константинополе. Иеремия настаивал на Москве. Завязались новые переговоры, во время которых Иеремия, очевидно, поставил себя в безвыходное положение, сгоряча дав какие-то обещания, от которых ему затем неудобно было отказаться. В конце концов посланцы царя Феодора завили Иеремии что, если он сам не хочет быть Патриархом на Руси, то должен поставить на Москву Патриарха из русских. Иеремия пытался возражать, заявляя, что он не может этого решить самолично, но все же в итоге вынужден был дать обещание поставить Иова Патриархом Московским.
    Федор Иоаннович, миниатюра 17 века
    17 января 1589 г. царь созвал боярскую думу вместе с Церковным Собором: в Москву прибыли 3 архиепископа, 6 епископов, 5 архимандритов и 3 соборных старца монастырских. Феодор объявил о том, что Иеремия не желает быть Патриархом во Владимире, а свести ради него с Московской кафедры такого достойного Митрополита, как Иов, невозможно. Кроме того, Иеремия в Москве едва ли, как сказал Феодор, смог бы исполнять при царе свое Патриаршее служение, не зная ни языка, ни особенностей русской жизни. Поэтому царь объявил о своем решении просить у Иеремии благословения на поставление Иова в Патриархи града Москвы. После заявления царя в думе уже началось обсуждение таких тонкостей, как вопрос о необходимости участия Иеремии в чине поставления Иова и возведении ряда русских епархий на степень митрополий и архиепископий. Судя по всему, вопрос об учреждении Патриаршества на Руси сочли окончательно решенным. Речь царя доказывала, что Иеремия в ходе переговоров с Годуновым полностью сдался на требования Москвы и готов поставить Русского Патриарха.
    Так все было решено. Конечно, у всей этой затеи был сильный политический привкус, и в нажиме на Иеремию можно усмотреть много моментов, способных вызвать смущение. И все же устроение Патриаршества на Руси было не какой-то пустой игрой амбиций, а делом, крайне важным для Русской Церкви и мирового Православия. И это подтверждается исключительно высоким авторитетом тех людей, праведных и святых, которые выступили инициаторами этого начинания – царя Феодора Иоанновича и будущего св. Патриарха Иова.
    С самого начала царь и Годунов, вероятно, не мыслили иных кандидатов на Патриаршество помимо Иова. И хотя Московский Синодальный Сборник говорит о том, что Патриархом решено было поставить “кого Господь Бог и Пречистая Богородица, и великие чудотворцы московские изберут”, в том, что именно Иов будет возведен в сан Патриарха, сомнений ни у кого не было. Но такой выбор был вполне оправдан: Иов наиболее подходил на роль Патриарха, что было особенно важно при учреждении нового Патриаршего устроения Русской Церкви. Впрочем, в данном случае нельзя говорить о какой-либо неканоничности: ведь и в Византии было в порядке вещей назначать Патриарха одним лишь императорским указом.
    В то же время 17 января была собрана дума совместно с Освященным Собором, и государь предложил обратиться к Иову, спросив Митрополита, как он размыслит относительно всего дела с учреждением Патриаршества. Иов ответил, что он вместе со всеми архиереями и Освященным Собором «положили на волю благочестивого государя царя и великого князя, как о том благочестивый государь, царь и великий князь Феодор Иоаннович произволит».
    После этого заседания думы вопрос об учреждении Патриаршества казался уже настолько решенным, что царь послал к Патриарху Иеремии думного дьяка Щелкалова за письменным изложением константинопольского чина Патриаршего поставления. Иеремия чин представил, но он показался русским чрезвычайно скромным. Тогда решено было создать свой собственный чин, переработав константинопольский Патриарший и московский Митрополичий чины интронизации. Причем, в новый московский Патриарший чин ввели характерную особенность старого русского чина, которая, конечно, была совершенно нелогичной и ненужной: стало традицией, что Митрополита Московского на Руси при настоловании повторно хиротонисали. Этот обычай появился скорее всего по той причине, что в XVI столетии было немало случаев, когда на Митрополию избирали игуменов и архимандритов – лиц, не имевших архиерейского сана, которых затем рукополагали вместе с интронизацией.
    Прошло полгода со времени приезда Иеремии в Москву, прежде чем все дело установления Русского Патриаршества успешно завершилось. На 23 января 1589 г. было назначено избрание Патриарха, что было соблюдено уже почти что как формальность. Решено было избрать трех кандидатов, на которых указали власти: Александра, архиепископа Новгородского, Варлаама, архиепископа Крутицкого и Иова, Митрополита Московского и всея Руси.
    23 января в Успенский собор прибыли Иеремия и члены Освященного Собора. Здесь в Похвальском приделе – традиционном месте избрания кандидатов в Митрополиты, было совершено избрание кандидатов на Патриаршество. Интересно, что в выборах не участвовали Иеремия и сами кандидаты, уже заранее знавшие о том, что их изберут. Затем все участвовавшие в выборах архиереи во главе с Патриархом Константинопольским прибыли во дворец. Здесь Патриарх Иеремия доложил царю о кандидатах, и Феодор из троих выбрал на Московское Патриаршество Иова. Только лишь после этого избранного Патриарха Московского призвали во дворец, и он впервые в жизни встретился с Иеремией.
    Святой патриарх Иов, икона XX века
    Наречение Иова в Патриархи было произведено в царских палатах, а не в Успенском соборе, как ранее планировал Иеремия. Это было сделано умышленно. Если бы наречение совершалось в соборе, то царь и Иов должны были бы благодарить Иеремию всенародно за оказанную им честь. Но чтобы избежать этого и не поднимать авторитет Константинопольского Патриарха слишком высоко, наречение было произведено в царских палатах, а само поставление совершено в Успенском соборе Московского Кремля 26 января 1589 г. В Успенском соборе посредине храма были поставлены сидения для царя (в центре) и Патриархов (по бокам). Первым прибыл и облачился Иов, затем – Иеремия, после этого в храм торжественно вошел царь Феодор. Иеремия благословил его, после чего государь сел на свое место и пригласил Иеремию также сесть рядом, справа о себя. На скамьях воссело духовенство. Затем ввели Иова, который, как при архиерейской хиротонии, прочел исповедание веры и присягу. Затем Иеремия объявил его Патриархом Московским и всея России и благословил. После этого Иов также благословил Иеремию. Затем они облобызались, и Иов обошел с целованием других архиереев. Затем Иеремия вновь его благословил, и Иов удалился в Похвальский придел. Началась литургия, которую возглавлял Патриарх Иеремия. Центральным моментом поставления было следующее действие: Иеремия после Малого входа стоял у престола, а Иов по окончании Трисвятого был введен в алтарь через Царские врата. Иеремия совершил над ним вместе с всеми присутствовавшими архиереями полное епископское рукоположение вплоть до произнесения молитвы “Божественная благодать…”. Далее литургию возглавляли уже два Патриарха вместе. После совершения литургии Иова вывели из алтаря на середину храма и произвели собственно настолование. Его трижды сажали на Патриаршее место с пением “Ис полла эти, деспота”. После этого Иеремия и царь вручили разоблачившемуся Иову по панагии. Иеремия также передал ему роскошный клобук, украшенный золотом, жемчугом и каменьями, и не менее драгоценную и изукрашенную бархатную мантию. Все это богатство должно было еще раз наглядно показать Иеремии, где теперь воистину пребывают Рим и империя. После взаимных приветствий все трое – царь и два Патриарха – воссели на своих тронах. Затем царь, встав, произнес речь по случаю настолования и вручил Иову посох святого Петра, Митрополита Московского. Иов отвечал царю речью.
    Интересно отметить, что Иов получил уже третью в своей жизни архиерейскую хиротонию, так как его уже рукополагали при поставлении на Коломенскую епископскую кафедру, затем – при поставлении в Московские Митрополиты, и вот теперь – при возведении на Патриаршество.
    Святой патриарх Иов
    Затем был дан парадный обед у государя, во время которого Иов отлучался для того, чтобы совершить объезд Москвы «на осляти» с окроплением града святой водой. На следующий день Иеремия был впервые зван в палаты к Иову. Здесь произошел трогательный казус: Иеремия не хотел благословить Иова первым, ожидая благословения от нового Патриарха. Иов настаивал на том, что Иеремия как отец должен его благословить первым. Наконец, Иеремию удалось уговорить, и он благословил Иова, а затем сам принял благословение от него. В этот же день обоих Патриархов приняла у себя царица Ирина Годунова. Иеремию осыпали богатыми подарками и царь, и Иов, и прочие. Вскоре после Патриаршей интронизации состоялось поставление в митрополиты Александра Новгородского и Варлаама Ростовского. Затем на степень митрополий были возведены также Казанская епархия, где митрополитом стал будущий святитель Ермоген, и Крутицкая епархия. Архиепископиями должны были стать 6 епархий: Тверская, Вологодская, Суздальская, Рязанская, Смоленская, а также еще не существовавшая к этому времени Нижегородская (но открыть ее в то время не удалось, и она была учреждена только в 1672 г.). К двум прежним епископиям – Черниговской и Коломенской – было решено добавить еще 6: Псковскую, Белозерскую, Устюжскую, Ржевскую, Дмитровскую и Брянскую, что, правда, выполнить при Иове так и не удалось (из названных кафедр открылась только Псковская).
    С началом Великого Поста Иеремия стал проситься назад, в Стамбул. Годунов отговаривал его, ссылаясь на весеннюю распутицу и необходимость оформить документ об учреждении Патриаршества на Москве. В итоге была приготовлена т.н. “уложенная грамота”. Характерным моментом этой грамоты, составленной в царской канцелярии, является упоминание о согласии всех Восточных Патриархов на учреждение в Москве Патриаршества, что вообще-то пока не соответствовало действительности. Устами Иеремии грамота вспоминает идею Москвы – III Рима, что не было одним лишь «красным словом». Следующим шагом утверждения авторитета Московского Патриархата должно было стать внесение его в Патриаршие диптихи на определенное место, соответствующее положению России, достаточно высокое. Русь претендовала на то, чтобы имя Московского Патриарха поминалось на третьем месте, после Константинопольского и Александрийского, перед Антиохийским и Иерусалимским.
    Лишь после подписания грамоты обласканный и щедро одаренный царем Иеремия уехал в мае 1589 г. домой. По дороге он устраивал дела Киевской митрополии, и лишь весной 1590 г. вернулся в Стамбул. В мае 1590 г. там был собран Собор. На нем предстояло задним числом утвердить Патриаршее достоинство Московского Первосвятителя. На этом Соборе в Константинополе было только три Восточных Патриарха: Иеремия Константинопольский, Иоаким Антиохийский и Софроний Иерусалимский. Сильвестр Александрийский был болен и к началу Собора скончался. Замещавший его Мелетий Пигас, вскоре ставший новым Александрийским Папой, Иеремию не поддерживал, а потому не был приглашен. Но зато на Соборе было 42 митрополита, 19 архиепископов, 20 епископов, т.е. он был достаточно представителен. Естественно, что Иеремия, совершивший такой беспрецедентный в каноническом отношении акт, должен был оправдывать свои совершенные в Москве действия. Отсюда его ревность в защите достоинства Русского Патриарха. В итоге Собор признал Патриарший статус за Русской Церковью в целом, а не за одним лишь Иовом персонально, но утвердил за Московским Патриархом только пятое место в диптихах.
    С критикой действий Иеремии вскоре выступил новый Александрийский Патриарх Мелетий, который считал неканоничными действия Константинопольского Патриарха в Москве. Но Мелетий все же понял, что происшедшее послужит благу Церкви. Как ревнитель православного просвещения он весьма надеялся на помощь Москвы. В итоге он признал за Москвой Патриаршее достоинство. На состоявшемся в Константинополе в феврале 1593 г. новом Соборе Восточных Патриархов Мелетий Александрийский, председательствовавший на заседаниях, выступил за Патриаршество Московское. На Соборе еще раз со ссылкой на 28 правило Халкидонского Собора было подтверждено, что Патриаршество на Москве, в городе православного царя, целиком законно, и что в дальнейшем право избрания Московского Патриарха будет принадлежать российским архиереям. Это было очень важно потому, что тем самым наконец-то был окончательно исчерпан вопрос об автокефалии Русской Православной Церкви: Константинопольский Собор признал ее законной. Но третьего места Московскому Патриарху все же не предоставили: Собор 1593 г. подтвердил только пятое место Русского Первосвятителя в диптихах. По этой причине в Москве на отцов этого Собора обиделись и положили его деяния под сукно.
    Таким образом, учреждение Патриаршества в Москве завершило растянувшийся на полтора века период обретения Русской Церковью автокефалии, которая теперь уже становилась совершенно безупречной в каноническом аспекте.

  3. Mr.PoZiTiV4iK Ответить

    Патриаршее достоинство московским митрополитам было усвоено лично Вселенским Патриархом Иеремией II и подтверждено Соборами в Константинополе в 1590 и 1593 годах. Первым патриархом стал святитель Иов (1589-1605).
    В 1721 году патриаршество было упразднено. В 1721 году Петр I учредил Духовную коллегию, впоследствии переименованную в Святейший Правительствующий Синод – государственный орган высшей церковной власти в Российской церкви. Патриаршество было восстановлено решением Всероссийского Поместного Собора 28 октября (11 ноября) 1917 года.
    Титул “Святейший Патриарх Московский и всея Руси” принят в 1943 году патриархом Сергием по предложению Иосифа Сталина. До этого времени патриарх носил титул “Московский и всея России”. Замена России на Русь в титуле патриарха связана с тем, что с возникновением СССР под Россией официально подразумевалась только РСФСР, в то время как юрисдикция Московской патриархии простиралась и на территорию прочих республик Союза.
    Согласно Уставу Русской православной церкви, принятому в 2000 году, Святейший Патриарх Московский и всея Руси “имеет первенство чести среди епископата Русской православной церкви и подотчетен Поместному и Архиерейскому соборам… имеет попечение о внутреннем и внешнем благосостоянии Русской православной церкви и управляет ею совместно со Священным Синодом, являясь его председателем”.
    Патриарх созывает Архиерейские и Поместные соборы и председательствует на них, а также несет ответственность за исполнение их постановлений. Патриарх представляет Церковь во внешних сношениях, как с другими церквями, так и со светской властью. В его обязанности входит поддержание единства иерархии РПЦ, издание (совместно с Синодом) указов об избрании и назначении епархиальных архиереев, он осуществляет контроль за деятельностью архиереев.
    Согласно уставу, “внешними отличительными знаками патриаршего достоинства являются белый куколь, зеленая мантия, две панагии, великий параман и предносной крест”.
    Патриарх Московский и всея Руси – епархиальный архиерей Московской епархии, состоящей из города Москвы и Московской области, Священноархимандрит Свято-Троицкой Сергиевой лавры, управляет патриаршими подворьями по всей стране, а также так называемыми ставропигиальными монастырями, подчиненными не местным архиереям, а напрямую Московской Патриархии.
    В Русской Церкви титул Патриарха дается пожизненно, и это означает, что до самой смерти патриарх обязан служить Церкви, даже если он тяжело болен или находится в ссылке или заточении.
    Хронологический список Патриархов Московских:
    – Святитель Иов (23 января 1589 года – июнь 1605 года).
    – Игнатий (30 июня 1605 года – май 1606 года), поставлен Лжедмитрием I при живом Патриархе Иове и поэтому не включается в списки законных Патриархов, хотя поставлен с соблюдением всех формальностей.
    – Священномученик Гермоген (или Ермоген) (3 июня 1606 года – 17 февраля 1612 года), причислен к лику святых в 1913 году.
    – Филарет (Федор Никитич Романов) (24 июня 1619 года – 1 октября 1633 года).
    – Иоасаф I (6 февраля 1634 года – 28 ноября 1640 года).
    – Иосиф (27 мая 1642 года – 15 апреля 1652 года).
    – Никон (Никита Минов) (25 июля 1652 года – 12 декабря 1666 года).
    – Иоасаф II (10 февраля 1667 года – 17 февраля 1672 года).
    – Питирим (7 июля 1672 года – 19 апреля 1673 года).
    – Иоаким (Савелов) (26 июля 1674 года – 17 марта 1690 года).
    – Адриан (24 августа 1690 года – 16 октября 1700 года).
    После кончины патриарха Адриана преемник не избирался. В 1700-1721 годах блюститель патриаршего престола (“Экзарх”) – митрополит Ярославский Стефан (Яворский).
    Московские патриархи в 1917-2008 годах:
    – Святитель Тихон (Василий Иванович Белавин; по другим данным Беллавин, 5 (18) ноября 1917 года – 25 марта (7 апреля) 1925 года).
    – Сергий (Иван Николаевич Страгородский; 8 сентября 1943 года – 15 мая 1944 года).
    – Алексий I (Сергей Владимирович Симанский 2 февраля 1945 года – 17 апреля 1970 года).
    – Пимен (Сергей Михайлович Извеков; 2 июня 1971 года – 3 мая 1990 года).
    – Алексий II (Алексей Михайлович Ридигер; 10 июня 1990 года – 5 декабря 2008 года).
    Все новости на сайте “Архиерейский и Поместный Соборы Русской Православной Церкви 2009 г.” >>

  4. Colas Ответить

    За время работы Собора было проведено три сессии. Первая – с 15 августа по 9 (22) декабря 1917 г. Вторая – с 20 января (2 февраля) по 7 (20) апреля 1918 г., и третья – с 6 (19) июля по 7 (20) сентября 1918 г. Таким образом, Собор проработал чуть больше года и прервал свою работу, не рассмотрев всю повестку дня. Он остановился в условиях уже начинавшейся гражданской войны.
    Членами Собора были 564 делегата. Состав Собора формировался двумя путями. С одной стороны были квоты, выделенные конкретным корпорациям. Члены Синода и Предсоборного совета входили в состав Собора в полном составе. Также было выделено некоторое количество мест для представителей монастырей и монашествующих. Были представлены игумены известных обителей, а также монашествующие, избранные на всероссийском монашеском съезде. Например, старец Зосимовой пустыни преподобный Алексий (Соловьев), который будет извлекать жребий святейшего Патриарха Тихона во время выборов Патриарха, был как раз делегатом от монашеского съезда. Свои квоты были предоставлены университетам, правительству, фронтам. Страна воевала, все понимали, что на фронтах находится значительная часть православного населения, которому тоже нужно дать свой голос на Соборе.
    С другой стороны основу Собора формировали епархиальные делегации, которые состояли из правящего архиерея, двух клириков и трех мирян. Один из двух клириков должен был быть священником, а второй мог быть кем угодно, от псаломщика (они тоже тогда – члены клира!) до викарного епископа. Клирики и миряне избирались на специальном епархиальном собрании. Причем выборщики на это собрание избирались на уровне приходов, на приходских собраниях. Епархиальные делегации и составили основную массу соборян. Это сделало Собор и географически, и социально представителем всей Русской Церкви, всей России.
    Состав Собора имел следующую структуру. 14% епископов, около 4% монашествующих, примерно треть белого духовенства и более половины, 53%, миряне. Это представители всей Церкви, всей России, которая готова была не разрушать, а созидать. Причем созидать не только церковное устройство, но, по их глубокому убеждению, и устройство общественное, государственное. Среди них были крестьяне, учителя, сельская, городская интеллигенция, духовенство, епископат со всех концов страны.

    Собор осознавал себя как исключительное явление в истории Русской Церкви. В документах встречается наименование его чрезвычайным Собором, а также церковным учредительным собранием.

    Напомню, что император Николай Александрович отрекся от престола в пользу брата Михаила Александровича. А последний решил не принимать власть, пока будущая форма устройства государства российского не будет определена Учредительным собранием.
    Именно оно являлось по-настоящему легитимным органом власти в стране после отречения великого князя Михаила Александровича. Временное правительство только должно было довести страну до Учредительного собрания, которое имело право выработать новую форму власти, сделать страну конституционной монархией, президентской или парламентской республикой и т.п. И Собор осознает себя как церковное учредительное собрание, заново созидающее организм Русской Церкви. Ведь было понятно, что вернуться в XVII век невозможно, а нужно пересоздать жизнь Русской Церкви на канонических основаниях.
    Структура рабочих органов Собора была такова. Главным из них было общее собрание, куда входили все члены Собора. Предложения по конкретным вопросам готовились в отделах. Их было создано 23. Отделы готовили законопроект, он обсуждался в общем собрании, общее собрание вносило в него поправки. Если этот законопроект имел вероучительное или иное принципиальное значение, он обсуждался в Епископском совещании, которое могло его отклонить или принять. Если оно его отклоняло, то проект отправлялся на доработку, а если совещание его одобряло, то проект становился Определением собора, церковным законом. Епископское совещание не было «верхней палатой» парламента: епископы были и членами общего собрания Собора. Но это был своего рода канонический фильтр. Так в устройство Собора было привнесено иерархическое начало. Собор очень следил за балансом соборности и иерархичности и в своем устройстве, и в своих решениях.
    Итак, главным документом в наследии Собора являются его определения и постановления. Они были изданы в 1918 г. в собрании «Определений и постановлений» Собора и переизданы в наше время. Это достаточно компактная книжка, с которой можно и – мне кажется – нужно познакомиться всем интересующимся. Деяния Собора – это подробные стенограммы его Общего собрания. Часть из них также была издана в 1917–1918 гг. Значительный массив документов был подготовлен отделами Собора. В их фондах отложились протоколы, предварительные материалы, доклады членов отделов и комиссий отделам, доклады отделов Собору, материалы с мест… Этот массив документов стал вводиться в оборот только в 1990-е гг. и полностью публикуется только сейчас в рамках проекта по научному изданию документов Собора.
    Я уже сказал, что были сформированы 23 отдела. Среди них были отделы высшего и епархиального церковного управления, церковного суда, о благоустроении прихода, правового положения Церкви в государстве, церковной дисциплины, внутренней и внешней миссии, о богослужении, проповедничестве и храме, монастырей и монашества, духовных учебных заведений, церковного имущества и хозяйства, правового и имущественного положения духовенства и др. В отделы записывались, то есть один член Собора мог записаться в какое угодно количество отделов, иногда записывали в 4–5 отделов, кто-то работал в 1–2 отделах.
    В отделах было разное количество народу, от более чем 200, как в отделах о высшем церковном управлении и о благоустроении прихода (это были два самых массовых отдела), до 12 человек. Самым маленьким был Отдел об устроении церковной жизни в Закавказье после объявленной Грузинской Церковью автокефалии. Понятно, что не все 230–260 человек работали в самых крупных отделах одновременно. В приходском отделе самое большое количество человек, которое единовременно присутствовало на заседании – это 150, а самое маленькое – 14. Но многие из записавшихся какой-то вклад в работу отделов вносили.

    Ключевые решения Собора

    От описания состава и устройства Собора перейдем к его решениям.
    Понятно, что наиболее известным и значимым было решение о восстановлении патриаршества. И это было безусловно историческим и, можно сказать, пророческим решением, потому что патриаршество стало тем духовным символом и знамением Русской Православной Церкви, под которым она прошла весь ХХ век, гонения советского периода, это был фактор консолидации церковного сознания. Но нужно понимать, что Собор был очень многогранен, его постановления касались самых разных сторон церковной жизни.
    Например, определение от 2 декабря 1917 года «О правовом положении Православной Российской Церкви». Фактически этот документ адресован светскому Учредительному собранию и является предложением Церкви о заключении договора с будущим российским государством или, как бы сказали европейские юристы, о заключении конкордата. И в этом определении Церковь формулирует условия, на которых этот конкордат может быть заключен.
    Она уже не рассматривает себя как часть государства, как часть государственной машины, она рассматривает себя как часть общества, но при этом предлагает, чтобы государство признавало ее первенствующее положение. Очень важно, что это первенствующее положение отличается от того, какое Церковь имела в эпоху империи, от господствующего положения, потому что первенство не соединяется с правовыми ограничениями тех, кто к Церкви Православной не принадлежит, это первенство чести.
    По мнению соборян, Церковь может занять это первенствующее положение как святыня большинства российского населения и историческая сила, созидавшая российское государство. Но при этом они четко позиционируют Церковь в сфере общества, а не государства. Так, если между Церковью и государством возникают конфликты, то мы решаем их в судебном порядке. Это четко показывает, что Церковь мыслит себя как институт, отдельный от бюрократической машины. Но вообще, основа будущего взаимодействия с российским государством мыслится Церковью как сотрудничество на разных поприщах.
    Как Собор видел будущее устройство Русской Церкви, ведь для определения этого устройства он прежде всего и собрался?

    Я подчеркну очень важный момент: Собор последовательно подводит принцип баланса иерархического и соборного начал через всю систему церковного управления, которую он выстраивает.

    Проиллюстрирую это на нескольких примерах.
    Собор восстанавливает патриаршество вместе с соборностью. По мысли Собора, патриаршество без Соборов невозможно, это единые две категории, которые сосуществуют и не могут быть упразднены. Если мы упраздняем одну категорию, упраздняется вторая категория, как было в синодальный период: нет патриаршества – нет Соборов. Восстанавливая патриаршество, мы восстанавливаем соборное начало. По мысли Собора, Патриарх кровно связан с соборностью, поэтому соборы должны созываться регулярно. И высшие органы церковного правления отчитываются перед Соборами и избираются Соборами, равно как и Патриарх отчитывается перед Собором.
    Как Собор мыслит будущую соборную структуру Церкви? Будущие Соборы – как видел их Собор 1917–1918 гг. – можно разделить на две категории: регулярные и созываемые по определенному поводу. Регулярные Соборы должны были собираться раз в три года. По своему составу соборы трехлетнего цикла – это малые Соборы, делегацию которых формирует церковный округ, в который входит несколько епархий.
    А вот каждый третий регулярный Собор, то есть Собор девятилетнего цикла должен был быть Собором расширенного состава, так как его делегацию должна была формировать епархия, поэтому на Собор девятилетнего цикла должно было приезжать численно больше делегатов. При этом все регулярные Соборы – это Соборы смешанного состава: их членами должны были быть и епископы, и приходские клирики, и миряне.
    К Соборам, созываемым по определенному поводу, относятся избирательный Собор и судебный Собор. Чем отличается избирательный Собор, который должен избирать Патриарха, от обычного Собора? Главное его отличие — в наличии специальной делегации от Московской епархии, которая по своей численности должна быть равна десяти епархиальным делегациям, потому что Патриарх – предстоятель Московской епархии, поэтому она должна иметь особенно весомый голос на избирательном Соборе. Судебный Собор – это Собор епископов Русской Церкви, и главная его функция – это предавать суду и осуществлять суд над московским Патриархом, если возникнет такая чрезвычайная ситуация, других функций у епископского Собора, по мысли Собора 1917–1918 гг., нет.
    Отметим, что, с точки зрения Собора, все эти проектируемые Соборы являются Соборами поместными, потому что все они представляют собой поместную Русскую Церковь. При этом они отличаются по своему составу и по своим функциям. Свой состав у Собора трехлетнего цикла, свой состав у Собора девятилетнего цикла, свой состав у избирательного Собора, и свой состав у судебного Собора, но все вместе – это поместные Соборы.
    Вернемся к уже озвученному тезису о том, что для Священного Собора 1917–1918 гг. принципиален баланс иерархического и соборного начал на всех уровнях церковного управления. Посмотрим, как этот баланс реализуется на центральном уровне. Церковное управление возглавляет Патриарх как представитель иерархического начала, при нем существуют два выборных органа: Священный Синод и Высший церковный совет. Оба органа должны избираться очередным Собором трехлетнего или девятилетнего циклов. Каждые три года они могут быть переизбраны.

  5. The Eagles from Meldin Ответить

    В 1721 году Патриаршество было упразднено. В 1721 году Петр I учредил Духовную коллегию, впоследствии переименованную в Святейший Правительствующий Синод – государственный орган высшей церковной власти в Российской Церкви. Патриаршество было восстановлено решением Всероссийского Поместного Собора 28 октября (11 ноября) 1917 года.
    Титул «Святейший Патриарх Московский и всея Руси» принят в 1943 году патриархом Сергием по предложению Иосифа Сталина. До этого времени Патриарх носил титул «Московский и всея России». Замена России на Русь в титуле Патриарха связана с тем, что с возникновением СССР под Россией официально разумелась только РСФСР, в то время как юрисдикция Московской Патриархии простиралась и на территорию прочих республик Союза.
    Согласно Уставу Русской православной церкви, принятому в 2000 году, Святейший Патриарх Московский и всея Руси «имеет первенство чести среди епископата Русской православной церкви и подотчетен Поместному и Архиерейскому соборам… имеет попечение о внутреннем и внешнем благосостоянии Русской православной церкви и управляет ею совместно со Священным синодом, являясь его Председателем». Патриарх созывает Архиерейские и Поместные соборы и председательствует на них, а также несет ответственность за исполнение их постановлений. Патриарх представляет Церковь во внешних сношениях, как с другими Церквями, так и со светской властью. В его обязанности входит поддержание единства иерархии РПЦ, издание (совместно с Синодом) указов об избрании и назначении епархиальных архиереев, он осуществляет контроль за деятельностью архиереев.
    Согласно уставу, «внешними отличительными знаками патриаршего достоинства являются белый куколь, зеленая мантия, две панагии, великий параман и предносной крест».
    Патриарх Московский и всея Руси — епархиальный архиерей Московской епархии, состоящей из города Москвы и Московской области, Священноархимандрит Свято-Троицкой Сергиевой лавры, управляет патриаршими подворьями по всей стране, а также так называемыми ставропигиальными монастырями, подчиненными не местным архиереям, а напрямую Московской Патриархии.
    В Русской Церкви этот Патриарха дается пожизненно, и это означает, что до самой смерти патриарх обязан служить Церкви, даже если он тяжело болен или находится в ссылке или заточении.
    Хронологический список Патриархов Московских
    Святитель Иов (23 января 1589 года – июнь 1605 года)
    Игнатий (30 июня 1605 года – май 1606 года), поставлен Лжедмитрием I при живом Патриархе Иове и поэтому не включается в списки законных Патриархов, хотя поставлен с соблюдением всех формальностей
    Священномученик Гермоген (или Ермоген) (3 июня 1606 года – 17 февраля 1612 года), причислен к лику святых в 1913 году.
    Филарет (Федор Никитич Романов) (24 июня 1619 года – 1 октября 1633 года)
    Иоасаф I (6 февраля 1634 года – 28 ноября 1640 года)
    Иосиф (27 мая 1642 года – 15 апреля 1652 года)
    Никон (Никита Минов) (25 июля 1652 года – 12 декабря 1666 года)
    Иоасаф II (10 февраля 1667 года – 17 февраля 1672 года)
    Питирим (7 июля 1672 года – 19 апреля 1673 года)
    Иоаким (Савелов) (26 июля 1674 года – 17 марта 1690 года)
    Адриан (24 августа 1690 года – 16 октября 1700 года)
    После кончины патриарха Адриана преемник не избирался. В 1700-1721 годах Блюститель Патриаршего престола («Экзарх») — митрополит Ярославский Стефан (Яворский).
    Московские Патриархи в 1917-2008 годах
    Святитель Тихон (Василий Иванович Беллавин; 5 (18) ноября 1917 года – 25 марта (7 апреля) 1925 года)
    Сергий (Иван Николаевич Страгородский; 8 сентября 1943 года – 15 мая 1944 года)
    Алексий I (Сергей Владимирович Симанский 2 февраля 1945 года – 17 апреля 1970 года)
    Пимен (Сергей Михайлович Извеков; 2 июня 1971 года – 3 мая 1990 года)
    Алексий II (Алексей Михайлович Ридигер; 10 июня 1990 года – 5 декабря 2008 года).

  6. Corne Ответить

    Историческое и экклезиологическое значение встречи Сталина с тремя архиереями в Кремле и последовавшего собора до сих пор получает очень разные оценки. Одни усматривают в событиях 1943 года возрождение церкви (сам термин «второе восстановление патриаршества» отсылает к «первому восстановлению» в 1917 году). Другие с пренебрежением говорят об учреждении «сталинской церкви». Участники конференции, приуроченной к 70-летию «второго восстановления патриаршества», постарались увидеть это событие в исторической перспективе, поговорить о том, что ему предшествовало и к каким последствиям в современной жизни церкви оно привело.
    Сейчас широко распространена точка зрения, что именно восстановление патриаршества стало главным деянием Собора 1917 года. Хотя на самом Соборе единогласия в этом вопросе не было, многие люди действительно связывали с патриаршеством надежду на самостоятельность церкви. Однако оно было скорее символом такой независимости и соборности. Так, 34 Апостольское правило, которое было использовано как аргумент для восстановления патриаршества в 1917 году, не даёт безусловных канонических оснований для введения этой формы управления. Сформулированное в Римской империи, оно лишь закрепляло за каждым из народов право иметь своего национального первого епископа, о чем и говорят слова: «епископам всякого народа подобает знати первого из них».
    Решение об избрании патриарха, которое принималось в условиях государственного переворота и гражданской войны, не было безупречным и с процедурной точки зрения. В голосовании смогли принять участие меньшинство участников Собора, предварительно не были определены права и обязанности будущего патриарха.
    «Патриаршество — неясный термин, который никак себя не проявил в истории Русской церкви», — сказал протоиерей Георгий Митрофанов, заведующий кафедрой церковной истории СПбДА. Каждое «патриаршество», начиная с 1589 года, имело новый смысл, а реальное значение патриархов мало чем отличалось от значения предстоятелей, не имевших такого титула. К XX веку у Русской церкви практически не было опыта независимого, канонически определенного в традиции предстоятельства и воплощённой в конкретных институтах или церковных постановлениях соборности.
    1943 год узаконил тот тип церковно-государственных отношений, когда для легального существования церковной структуре нужно было беспрекословно слушаться всех рекомендаций власти, причём транслируя и обосновывая их от своего имени, не ссылаясь на светскую власть. События 1943 года были подготовлены и многовековой историей, и рядом тяжёлых компромиссов, на которые пошёл митрополит Сергий (Страгородский), после смерти патриарха Тихона в 1925 году ставший заместителем находившегося под арестом патриаршего местоблюстителя митрополита Петра (Полянского), а в конце 1936 года фактически сделавший себя патриаршим местоблюстителем. «Представитель церковной иерархии, присвоивший себе права её предстоятеля, пошёл на компромисс с властью, которая ставила своей задачей уже не просто уничтожение церкви, а использование недоуничтоженной церкви в своих антихристианских интересах, — охарактеризовал отец Георгий Митрофанов этот шаг митрополита Сергия. — При таком положении уже не нужно никаких внешних сил. В сознании многих священнослужителей начинает взращиваться свой внутренний уполномоченный, который в конечном итоге начинает менять церковную жизнь изнутри».
    «Перевоспитание» уцелевших к 1943 году архиереев и священников ссылками и каторгами и непрестанная забота совета по делам РПЦ о подготовке новых церковных кадров в соответствии с потребностями советской власти принесли свои плоды. В облике церкви стали проступать советские черты. Появились табуированные темы, в число которых попали прежде всего те, с которыми в 1917 году связывалось обновление церковной жизни, — темы проповеди, языка богослужения, роли мирян в церкви. Была выстроена жёсткая «вертикаль власти» при полном недоверии к церковному народу.
    Был ли митрополит Сергий родоначальником «сергианства» как особого типа отношений между церковью и государственной властью или он продолжал действовать в той логике, в которой столетиями развивалась церковная жизнь? Мог ли иерарх церкви, изначально воспринявшей византийскую модель взаимоотношений с государством, поступить по-другому? Был ли иной ответ на беспрецедентно жёсткие исторические условия внутри константиновской парадигмы церковной жизни? На протяжении веков Русская церковь существовала как бы в двух планах — реальном и символическом. Сама идея симфонии, идея христианского государства — символична, поскольку, как заметил заведующий кафедрой богословских дисциплин и литургики СФИ Давид Гзгзян, не может быть христианского государства, перед государством просто не стоит задача воплощения евангельской максимы, которая стоит перед церковью. Тогда как антихристианское государство, как показала история, вполне осуществимо.
    Главное значение Собора 1917-1918 годов в том, что он стал едва ли не единственной в истории Русской церкви попыткой отреагировать на крах многовекового константиновского периода, связанного с определённым взглядом на её отношения с государством, убеждён ректор СФИ священник Георгий Кочетков. Собор впервые за много столетий вспомнил о церкви как о Церкви, попытался перевести стрелки часов на новую историческую эпоху. «Второе восстановление патриаршества» в 1943 году совершило разворот, стало страшной попыткой вернуться к идее симфонии, не оправданной реалиями жизни.
    Характерен документ 1945 года, зачитанный заведующим кафедрой церковно-исторических дисциплин СФИ кандидатом исторических наук Константином Обозным, — статья митрополита Вениамина (Федченкова), в 1920-е годы резко критиковавшего советскую власть. Он пишет уже о Поместном соборе 1945 года, избравшем патриарха Алексия I, и даёт такую характеристику председателю совета по делам РПЦ генерал-майору НКГБ Георгию Карпову: «Это верный представитель государственной власти, как и подобает ему быть таковым. Но сверх сего и лично это — человек совершенно искренний, откровенный, прямой, твердый, ясный, почему он сразу внушает всем нам доверие к себе, а через себя и к советской власти… Он, как и вообще правительство, открыто желает помочь Церкви в устроении её на началах Советской Конституции и в согласии с нуждами и желаниями церковного народа. Горячо верю и желаю ему полного успеха». Отец Георгий Митрофанов сравнил подобное мироощущение со стокгольмским синдромом: «Государство, которое физически не уничтожает церковь и даёт ей почетное место, для неё уже самое лучшее, будь то Золотая Орда, Турецкий султанат или СССР».
    Еще одним следствием «второго восстановления патриаршества» можно считать то, что появился новый для православия тип церковного устройства — крайний клерикализм. «Трудно сказать, возник он в 1943 или в 1993 году, — сказал отец Георгий Кочетков. — Он как будто призван показать, как не надо жить в церкви. Может быть, если люди это увидят, то зададутся вопросом: а как надо? Когда читаешь о церковной жизни в дореволюционных изданиях, возникает впечатление, что мы живем в разных церквях, на разных планетах, а когда читаешь о древней церкви, — это еще одна планета. Вроде вера та же, Господь один, крещение одно, а церкви совершенно разные».
    «Второе восстановление патриаршества» запустило в действие механизм, приведший к изменению представлений о норме церковной жизни. В постсоветском православии как будто не осталось места вере в церковь как в сообщество людей, объединенных евангельским откровением, как в собрание, реально, а не символически возглавляемое самим Христом.
    В результате утраты церковью основополагающих принципов своего бытия, в ней стали давать о себе знать явления, которые участники охарактеризовали как «тёмную силу». В 1990-е годы она соединилась с определенными политическими силами и выплеснулась на страницах одиозных антихристианских СМИ, на псевдонаучных конференциях в духе «православного большевизма», в клеветнических коллективных письмах против церковнослужителей и иерархов. Именно с необходимостью ограничить действие этой «тёмной силы», порождённой советской властью, многие современные специалисты связывают централизацию церковной власти.
    Участники семинара размышляли и о возможных путях преодоления в церковной жизни черт, которые она обрела в эпоху «второго восстановления патриаршества», в частности агрессии, обскурантизма, национализма, клерикализма, внутреннего и внешнего сектантства, недоверия, неверия и цинизма. В связи с этим разговор вышел на проблему духовного просвещения. «Чем более просвещённым становится христианин, тем более цельной становится его церковная жизнь и тем больше он может противостоять агрессии», — убеждён доктор исторических наук, профессор Сергей Фирсов (СПбГУ).
    Однако что понимать под христианским просвещением? Можно ли его напрямую связывать с увеличением числа дипломированных священнослужителей? Протоиерей Георгий Митрофанов считает, что просвещение несводимо к образованию. Главное, чего не хватает в современной церковной жизни, в том числе и в духовных школах, — это изменение отношений между людьми. В церкви нужна проповедь не только словом, но и жизнью. С ним солидарен отец Георгий Кочетков, он связывает основную задачу христианского просвещения с изменением отношения к жизни, к человеку, к церкви, к обществу. Именно этой цели служит и подлинная катехизация, оглашение, в нормальном случае предшествующая духовному образованию, добавил он.
    Подлинное просвещение, связанное с возвращением к евангельским основаниям церковной жизни, с усвоением и осмыслением разных пластов церковной традиции, способно возродить не только отдельного человека, но и целые сообщества людей, создать среду, в которой возможно преодоление болезней и постсоветской церкви, и постсоветского общества. Таков один из выводов, к которым пришли участники разговора.
    XX век, связанный для Русской церкви с окончанием константиновского периода, открыл перед ней новые возможности. Впервые лишенная опоры на государство, она была поставлена перед вопросом, в чем реальные основания её жизни. По пророческому слову монахини Марии (Скобцовой), это «безбожное и нехристианское время вместе с тем оказывается как бы преимущественно христианским и призванным раскрыть и утвердить христианскую тайну в мире». Именно по этому пути раскрытия и утверждения пошли немногочисленные духовные движения типа общин и братств. «Второе восстановление патриаршества», судя по его историческим последствиям для церкви и страны, стало во многом движением против хода истории, однако христианство по своей природе не может уйти от диалога с исторической реальностью, и его поражения, может быть, яснее всего обозначают перед церковью новые задачи.

  7. zaya•love•you Ответить

    Большинством голосов членов Отдела было принято решение о внесении в проект преобразования высшего церковного управления положения о восстановлении патриаршей власти. Однако целый ряд членов Собора, в числе которых было немало крупных учёных и церковных деятелей, считали необходимым предварительно выработать соборные документы, закрепляющие права и обязанности Патриарха и полномочия Собора.
    Епископ Астраханский Митрофан возражал им: «Вы говорите: сконструируйте Собор. Но этого сделать без первоиерарханельзя; равным образом нельзя образовать и Синод без первоиерарха. Нам говорят: внесите полное положение об управлении, а не в виде отдельной формулы. Что же нам делать? Бросить всю работу? Вопрос о патриаршестве – вопрос весьма сложный. […] Нам нужен Патриарх как церковно-молитвенный предстоятель Русской Церкви, представитель подвига и дерзновения и как стоятель за Русскую Церковь. Все остальное не имеет значения. […] Чтобы восстановление патриаршества не пугало, мы вносим корректив: Патриарх является только первым между равными ему епископами. Это ставит границы единоличной власти Патриарха. Это положение совершенно определённое. Патриарх не поглотит церковной власти».
    Епископ Митрофан указывал, что патриаршество известно на Руси с самого принятия христианства, поскольку в первые столетия своей истории Русская Церковь была в юрисдикции Константинопольского Патриархата. При митрополите Ионе Русская Церковь стала автокефальной, но принцип первоиераршей власти в ней остался непоколебимым. Когда Русская Церковь выросла и окрепла, появился и первый Патриарх Московский и всея Руси. Упразднение патриаршества Петром I стало антиканоническим деянием. Русская Церковь была обезглавлена. «Синод оставался чуждым русскому сердцу, он не затрагивал внутренних, глубинных струн души, которые затрагивались при живом представителе. Посему мысль о патриаршестве оставалась в сознании русского народа. Она жила как золотая мечта».
    Противники восстановления патриаршества возводили на своих оппонентов обвинения в тайных монархических надеждах. Приводили довод о том, что история знает много слабых патриархов, которые были не в силах противостоять государственной власти и покорно шли у неё на поводу. Или, напротив, полагали, что история даёт немало примеров деспотичных предстоятелей Русской Церкви, рядом с которыми не уживается идея соборности. А также утверждали, что реставрация этого церковного института не спасёт Русскую Церковь от чрезвычайных обстоятельств времени, в которых она оказалась в ходе революции, а напротив, отбросит её в XVII век с безнадёжным отставанием от Европы.
    Несмотря на сопротивление части соборян, большинство на Всероссийском Церковном Соборе 1917–1918 годов выступило в защиту патриаршества. И. Н. Сперанский в своей речи на пленарном заседании Собора указал на глубокую внутреннюю связь между существованием первосвятительского престола и духовным ликом допетровской Руси. Главным доводом в пользу восстановления патриаршества он считал то, что Православная Церковь была совестью государства до тех пор, пока на Руси был верховный пастырь – Святейший Патриарх.
    Одним из самых весомых аргументов в защиту патриаршества стала история Церкви. Профессор И. И. Соколов напомнил Собору о светлом духовном облике предстоятелей Константинопольской Церкви: святых Фотия, Игнатия, Стефана, Антония, Николая Мистика, Трифона, Полиевкта. Во времена турецкого владычества мученически скончались вселенские патриархи Кирилл Лукарис, Парфений, Григорий V, Кирилл VI. На заседаниях Собора также говорилось о высоком первосвятительском подвиге митрополитов Русской Церкви – Петра, Алексия, Ионы, Филиппа, священномученика Патриарха Гермогена.
    Наконец, 4 ноября 1917 года Всероссийский Церковный Собор вынес определение «Об общих положениях о высшем управлении Православной Российской Церкви», которым восстанавливалось патриаршество. Следующим шагом Собора стала разработка процедуры избрания Патриарха. В итоге члены Всероссийского Церковного Собора решили, что в первом избирательном собрании члены Собора подают записки с именем предлагаемого ими кандидата в Патриархи. Получивший абсолютное большинство голосов считается избранным в кандидаты. Туры голосования будут повторяться, пока три кандидата не получат большинства голосов. И наконец, жребием из них будет избираться Патриарх.
    В результате голосования членов Собора тремя кандидатами в Патриархи, набравшими большее количество голосов, стали: архиепископ Антоний (Храповицкий) – 159 голосов в результате первого голосования; архиепископ Арсений (Стадницкий) – 199 голосов в результате второго голосования; митрополит Тихон (Беллавин) – 162 голоса в третьем туре голосования.
    Избрание состоялось 5 ноября в храме Христа Спасителя. Патриархом Православной Российской Церкви был избран митрополит Московский Тихон. Двадцать первого ноября на праздник Введения во храм Пресвятой Богородицы в необычайно торжественной атмосфере была совершена интронизация Патриарха в Успенском соборе Кремля. Отныне Русская Церковь вновь обрела своего печальника и молитвенника.
    Представители того времени прекрасно понимали масштаб совершившегося. Профессор С. Н. Булгаков напомнил, что помимо церковно-канонических прав Патриарх имеет ещё и особый иерархический авторитет, поскольку в нём отражается живое единство Поместной Церкви. Он – церковная вершина, возвышающаяся над местной оградой, видящая другие вершины и видимая ими.
    На долгие годы соборные определения, касающиеся статуса и компетенции Патриарха, должны были обеспечить устойчивость вновь сформированному институту патриаршей власти. История рассудила иначе. Вихрь революционных событий, утверждение советской власти с её атеистическим укладом, гонение на Русскую Церковь в первой половине XX века сделали невозможным нормальное функционирование высшей церковной власти в лице Поместного Собора, а также высшего церковного управления, возглавляемого Патриархом. Созданная Всероссийским Церковным Собором в 1917–1918 годах система высшего церковного управления, которая включала в себя Поместный Собор, Священный Синод и Высший Церковный Совет во главе со Святейшим Патриархом, в чрезвычайных исторических условиях оказалась лишённой необходимых для нормальной работы средств: материальных, финансовых, организационных и людских ресурсов. Полноценное функционирование системы органов высшего церковного управления было поставлено в зависимость от созывов Поместного Собора.
    Двадцатого сентября 1918 года Всероссийский Церковный Собор принял определение, согласно которому Патриарх должен был созвать Поместный Собор весной 1921 года. Сделать этого не удалось, а следовательно, не получилось и выбрать новый состав Синода и Высшего Церковного Совета. Таким образом, начиная с 1921 года высшее церковное управление в том виде, в котором оно было сформировано Собором в 1917–1918 годах, перестало существовать. Вся церковная власть сосредоточилась в руках Патриарха, затем Патриаршего Местоблюстителя, а ещё позднее – заместителя Патриаршего Местоблюстителя. «Если до сих пор, – пишет Иринарх Стратонов, – Патриарх был носителем идеи церковного единства, то теперь при известных обстоятельствах он делался единственным сосредоточием всей полноты церковной власти».
    В 2008 году Россия отпраздновала 90-летие со дня восстановления Патриаршества на Руси. Со времён Петра Великого, который упразднил патриарший престол за несогласие Патриарха Адриана смириться с исторической ломкой, и до 1917 года на Руси делами Православной Церкви ведал Святейший Синод. Но главное – это то, что была сохранена верность православию. Сохранена ценой великого духовного подвига.
    Семь с половиной лет патриаршества, с 1917 по 1925 годы, имя Патриарха Тихона было самым дорогим не только для русского народа. Весь христианский мир трепетно следил за ходом исповеднических и мученических подвигов Московского Патриарха. Восхищался им, благословлял и молился за него.
    Василий Беллавин, сын сельского священника отца Иоанна из старинного русского города Торопца, что на границе Псковской и Тверской земель, родился в 1865 году. С детства он решил пойти по родительским стопам. Обучался сначала в духовно-учебных заведениях Псковской епархии, а в 1884 году был принят в Санкт-Петербургскую духовную академию. Однокурсники с первых же дней прозвали его, степенного, добросовестного, ревностно веровавшего, «патриархом».
    По окончании учения в 1888 году, Василий проходил духовно-учебную службу в Пскове, Казани, Холме. В 1891 году, будучи преподавателем, он подал прошение о принятии монашества. Постриг был совершён в честь святителя Тихона Задонского, прославленного русского святого, с именем которого в нашем монашестве связано утверждение особого направления духовной жизни – старчества. В 1897 году Тихон Беллавин был удостоен архиерейства. В следующем году назначен на святительский пост в Северной Америке, где возглавил Алеутскую и Северо-Американскую епархию. В 1905 году американцы избрали владыку Тихона почётным гражданином Соединенных Штатов.
    В том же году владыка Тихон получает сан архиепископа и возвращается в Россию, в Ярославль. Ярославцы с неподдельной нежностью называли его ясным солнышком. Град Ярослава Мудрого так полюбил своего архипастыря, что оказал ему исключительную честь, избрав почётным гражданином города. Затем служение в Вильно, где Тихон проходил свой архипастырский путь в пору тяжёлого военного времени. Двадцать третьего июня 1917 года первопрестольная Москва, при избрании архипастыря на пост митрополита Московского, предпочла всем громким и славным архипастырским именам кандидатуру смиренного, простого архиепископа Виленского и Литовского Тихона.
    В труднейшее для страны время в ноябре 1917 года открылся Всероссийский Поместный Собор Русской Православной Церкви. Заблистали на нём архипастыри, пастыри и церковные люди: кто учёностью, кто красноречием, кто громким именем, Тихон не блистал, был скромен и смирен. Москвичи благодушно острили про него «тих он». Сразу встал главный вопрос: о восстановлении патриаршества, пресекшегося в 1700 году.
    «Подавляющее большинство остановило своё внимание не на звёздах первой величины в иерархии, каковыми были Антоний Харьковский и Арсений Новгородский, – вспоминал министр исповеданий Временного правительства А. В. Карташёв, – а на скромном, добродушном, не учёном и не гордом, а сияющем русской народной простотой и смирением новом митрополите Московском Тихоне. Ему сразу же было дано эффектное большинство 407 голосов из 432 присутствовавших на заседани». Когда начали перебирать кандидатов на Всероссийский патриарший престол, неизменно стали называть и имя Тихона. Правда, в числе кандидатов он занял третье место. Пятого ноября в храме Христа Спасителя глубокий старец иеросхимонах Алексий, затворник Зосимовской пустыни, вынул из ларца жребий и зачитал имя: митрополит Московский Тихон. Митрополит Киевский Владимир, который совершал литургию, воскликнул «Аксиос!», по-гречески – достоин. И духовенство, и народ единодушно подхватили: «Аксиос!» Тихон произнёс: «Сколько мне придётся глотать слёз и испускать стонов в предстоящем мне патриаршем служении и особенно в настоящую тяжёлую годину!» Речь оказалась пророческой.
    Кровавым вихрем жесточайшего террора сметались с лица земли целые сословия и классы. Вековой уклад государственной, общественной, семейной жизни подвергался насильственной ломке. Но, кажется, ни в одной области террор не был довёден до такой утончённой жестокости, как в области церковной.
    Уже в 1919 году были сёла и даже города без священников. Казни духовных лиц производились часто без суда и следствия. В новом государственном строе служители церкви были обращены в лиц без элементарных гражданских прав. Противорелигиозная пропаганда стала повсеместной и систематической. Церковь отстранили от влияния на школу, семью, общество. Закрывали духовно-учебные заведения, домовые церкви, обители. Приходы облагали налогом. Это были труднейшие времена для Церкви, а значит, и для всей духовной жизни народа. Власть, которая стремилась разбить христианские устои, требовала уступок не в чём-то второстепенном, а в существе веры. Начался обновленческий раскол.
    Среди всеобщего разрушения и разложения Патриарх Тихон сумел сохранить церковный канонический организм в строжайшем соответствии с требованиями святых законов и правил. Среди бурь он сумел сплотить верующих в такой прочный союз, разрушить который оказалось никому не под силу.
    В апреле 1922 года начался судебный процесс по делу Патриарха Тихона. Революционный трибунал вынес определение о привлечении его к уголовной ответственности. Вскоре ему было объявлено, что он находится под домашним арестом. В ночь на 19 мая Патриарха перевезли с его Троицкого подворья в Донской монастырь. Здесь под охраной, в полной изоляции от мира ему предстояло пробыть год. Затем месяц в ГПУ, на Лубянке, при непрерывных «беседах».
    Пытались смутить Патриарха внесением разлада в среду церковной иерархии. Из осуждённых церковным судом, даже лишённых сана и отлучённых от церкви, решили создать оппозицию Патриарху и возглавляемой им Русской Церкви. Раскольники и сектанты, при поддержке советского государства, стали создавать новые церковные образования. Лишённый архиерейского сана и отлучённый от Церкви Владимир Путята стал главой «Новой Церкви». Оженившийся иеродиакон Иоанникий Смирнов, посвящённый расстригой Путятой в епископы, возглавил «Свободную Трудовую Церковь». Бывший адвокат Александр Введенский, назвавшись архиепископом Лондонским, в компании с провизором Соловейчиком, наречённым епископом Николаем, основали «Древне-Апостольскую Церковь». Назвавшийся протопресвитером Владимир Красницкий создал «Живую Церковь». Известный всей России своими шумными скандалами Антонин Грановский, наименовавшийся митрополитом, приступил к строительству некоего «церковного ренессанса». Во время ареста Патриарха все эти новообразования, объединившись, созвали «Всероссийский Церковный Собор», признавший советскую власть, осудивший Патриарха и избравший свой «Синод». Первоиерарх нашей Церкви, измученный арестами и допросами, находился под постоянным давлением власти, которая то и дело ставила его перед дьявольским выбором: либо принять одного из руководителей обновленчества, либо архиереи не будут выпущены из тюрем.
    В июне 1923 года Патриарха освободили, с заявлением от его имени, что он «советской власти не враг». В то же время в печати стали появляться сообщения о тяжких недугах владыки. Эти настойчивые известия готовили общественное сознание к чему-то роковому. И 25 марта (07 апреля) 1925 года, в день Благовещения Пресвятой Богородицы, Святейший Патриарх Тихон, одиннадцатый Патриарх России, скончался. Появилось сообщение, что он умер от «грудной жабы». Создавалось впечатление, что грудная жаба – болезнь, протекающая длительно – у Патриарха имела какой-то особенный молниеносный характер. Всем было ясно, что смерть Патриарха мученическая. «Жил исповедником, умер мучеником…»

  8. Zulabar Ответить

    101 год назад, 5/18 ноября 1917 года, в старом, ещё не взорванном большевиками Храме Христа Спасителя старец Зосимовой пустыни Алексий вынул жребий с именем московского митрополита Тихона (Беллавина). Так в истории Русской Православной Церкви было возобновлено патриаршество. Вопросу о том, так ли много среди делегатов Поместного Собора 1917–1918 гг. было противников патриаршества, и посвящена данная статья.
    Поместный Собор 1917–1918 гг.
    Нередко бывает, что историческая ошибка или неточность, появившись в одном исследовании, перекочевывает в последующие работы и учебные пособия без должной проверки и становится общим местом. Ошибкой такого рода может стать утверждение о том, что речь архимандрита Илариона (Троицкого) на Поместном Соборе в 1917 г. имела решающее значение для восстановления патриаршества в Русской Церкви.
    Так, например, священник Дмитрий Сафонов (на момент написания мирянин) в своей статье 2007 года предлагает следующее рассуждение по этому вопросу:
    «28 октября Поместный Собор принял решение приступить к голосованию по вопросу о восстановлении патриаршества. Предложение было поддержано 141 голосом против 112. Как видим, значительная часть членов Собора сохранила свое отрицательное отношение к идее восстановления патриаршества, однако то, что сторонники этого смогли набрать большинство голосов, в значительной степени было заслугой архимандрита Илариона. Ведь когда этот вопрос был внесен впервые, многим казалось, что вопрос совершенно не разработан и сама его постановка неправильна. В этих условиях все решали голоса еще не определившихся соборян, именно их сумел убедить в пользу восстановления патриаршества архимандрит Иларион»[1].
    Архимандрит Иларион действительно был активнейшим сторонником восстановления патриаршества в Русской Церкви. Он являлся не только членом, но и докладчиком отдела о высшем церковном управлении[2]. Молодой профессор и инспектор Московской духовной академии участвовал в прениях, делал пояснения как докладчик отдела о ВЦУ, отстаивал позицию представляемого им соборного отдела[3]. Он заслужил благодарность от имени Собора за свою деятельность в качестве докладчика отдела о ВЦУ[4]. Наибольшую известность получило слово архимандрита Илариона, сказанное в защиту патриаршества. Протоиерей Владислав Цыпин говорит об этом слове как о «прославленном» и «хрестоматийном»[5].
    Тем не менее, представлять ситуацию таким образом, что речь отца Илариона стала решающей для перевеса голосов сторонников выборов патриарха, было бы ошибкой.
    Дело в том, что соотношение в 141 голос против 112-ти не соответствует количеству сторонников и противников восстановления патриаршества в Русской Церкви, как это трактуется в приведенной выше цитате, поскольку эти данные отражают результат голосования по другому вопросу, а именно – по вопросу досрочных выборов патриарха, инициированному усилением в Москве революционных беспорядков. Многие члены Собора не смогли присутствовать на заседании 30 октября из-за уличных боев. Члены Собора решали, выбирать патриарха немедленно или подождать более полного состава Собора. Большая часть из 112 человек, проголосовавших против безотлагательных выборов патриарха, не являлись противниками выборов как таковых.
    Подавляющее большинство членов Собора не сомневались не только в необходимости восстановления патриаршества, но и в том, что патриарх будет избран. Сомневались лишь в оправданности досрочных выборов, совершаемых в отсутствии тех, кто был остановлен на пути к Соборной Палате свистом пуль и разрывами снарядов.
    «Нас здесь мало, – убеждал своих сотрудников член Собора А.А. Папков, – многие наши отцы и братия сидят в разных местах Москвы и при всем желании не могут сюда придти. А мы без них будем обсуждать вопрос об избрании патриарха. Нам и в этом деле нужно согласие, которого мы достигли раньше. 217 лет у нас не было патриарха, остается подождать несколько недель, и он будет. Зачем же спешить сегодня? Мы под гром орудий в угнетенном состоянии духа будем избирать патриарха: разве это допустимо? Имейте уважение к отцам и братиям, которые не могут придти сюда. Мы можем сделать громадную ошибку, компрометирующую дело избрания»[6].
    Более реалистичную картину по этому вопросу мы получим, если сравним соотношение сторонников и противников патриаршества среди ораторов, выступавших ранее по этому вопросу. Тут отношение совсем другое: 39 против 11, т.е. среди докладчиков сторонников патриаршества почти в 4 раза больше. Один из выступающих признался, что не мог «высказать определенного суждения»[7]. То есть противники выборов патриарха составили чуть более пятой части от числа выступавших. Если же учесть их (то есть противников) повышенную активность, то можно предполагать, что среди членов Собора эта часть была еще меньшей.
    То, что сторонники патриаршества составляли подавляющее большинство среди членов Собора, было явным для всех. Об этом свидетельствует и архимандрит Иларион в своей речи:
    «Отцы и братие! Не нарушайте радости нашего единомыслия! Зачем вы берете на себя неблагодарную задачу? Зачем говорите безнадежные речи?»[8]
    По этой причине и сами противники патриаршества говорили о своей позиции как о противоречащей мнению большинства. К примеру, профессор Б.В. Титлинов, будущий идеолог обновленчества, в своем слове признался:
    «Чрезвычайно тяжело говорить несогласно с видимым настроением большинства собрания»[9].
    Что же касается речи архимандрита Илариона в защиту патриаршества, то она действительно вызвала восторженный отклик делегатов, поскольку отцу Илариону удалось в своей речи сконцентрировать и талантливо изложить основные церковные аргументы по теме. В своем выступлении он показал иллюзорность обсуждаемого выбора. В основу речи оратор положил следующую «истину о патриаршестве»:
    «Мы не можем не восстановить патриаршества; мы должны его непременно восстановить, потому что патриаршество есть основной закон высшего управления каждой Поместной Церкви»[10].
    Один из членов Собора, В.Я. Малахов, сказал, что с «исторической точки зрения» в речи архимандрита Илариона «представлены были наиболее характерные аргументы в пользу патриаршества»[11], а талантливость его речи признавалась даже идейными противниками (напр., протоиереем А.П. Рождественским)[12].
    Речь архимандрита Илариона (Троицкого) стала как бы сигналом к окончанию прений по этому вопросу. После этого слова, прозвучавшего 23 октября 1917 года, прения по вопросу о патриаршестве проходят только на заседании 25 октября, а на следующем заседании 28 октября ставится вопрос о досрочном избрании патриарха, чему способствовали известные исторические обстоятельства.
    Из вышесказанного можно сделать следующий вывод. Несмотря на то, что Русская Православная Церковь более двух веков была лишена канонического возглавления в лице патриарха, церковный народ сохранил традиционные взгляды на церковное управление, и подавляющее большинство Русской Церкви горячо желало и приветствовало выборы патриарха, которым по достоинству стал святитель Тихон (Беллавин), патриарх Московский и всея Руси.

  9. Beazelv Ответить

    Патриаршество было восстановлено в России в трудное время. В 1917 году пало самодержавие, а с ним исчезли и прежние органы власти. Православная церковь, считая себя одной из главных опор общества, стала делать все возможное, чтобы препятствовать разгулу анархии. В условиях смуты был нужен единый глава церкви, патриарх, которого в России не было уже более 200 лет, со времен Петра I, упразднившего патриаршество и передавшего все церковные дела священному Синоду. 15 августа (ст.стиля) 1917 года в Москве в Храме Христа Спасителя начал работу Поместный Собор Русской Православной церкви. Его председателем был избран митрополит Московский и Коломенский Тихон.

    Патриарх Тихон (фотография найдена пользователем an_vlad)
    В приветственном слове Тихон сказал, обращаясь к делегатам Собора: “Ныне родина наша находится в разрухе и опасности, почти на краю гибели. Как спасти ее – этот вопрос представляет предмет крепких дум”.
    Однако в церкви не было единого мнения ни по вопросу восстановления патриаршества, ни по оценке происходящего в стране. Святые отцы неспешно, вдумчиво все обсуждали. Прения на Соборе затянулись до осени. Между тем, 25 октября 1917 года в Петрограде случился вооруженный переворот, получивший название Октябрьской революции, и власть перешла в руки большевиков. А в Москве начались столкновения между сторонниками и противниками новой власти. 27 октября в городе было объявлено военное положение.
    В условиях вооруженного противостояния решение о восстановлении патриаршества нужно было принимать немедленно, без затянувшихся прений. 28 октября – в разгар уличных боев и страшного московского кровопролития – Собор, наконец, принял историческое постановление. На следующий день митрополит Тихон должен был совершить богослужение в храме Христа Спасителя. Однако добраться до Храма он не смог: на Волхонке и Пречистенке шли уличные бои и велась ожесточенная перестрелка…

    Обстрел центральной части Москвы с Воробьевых гор 7-м Украинским тяжелым артиллерийским дивизионом под руководством Павла Штернберга. Картина неизвестного (для меня) художника украшает вестибюль Государственного астрономического института им. П.К. Штернберга при Московском университете
    (Павел Карлович Штернберг, выходец из семьи немецких купцов, был профессором Московского университета и Высших женских курсов, руководителем Московской обсерватории, гласным Городской думы и одновременно с 1905 года членом партии большевиков. В октябре 1917 года он стал одним из руководителей восстания в Москве; по его инициативе и под его руководством с 28 октября велся артиллерийский обстрел Кремля и прилегающих к нему районов города, штурм Александровского военного училища и Штаба Московского военного округа на Пречистенке.)
    На церковном Соборе в Храме Христа Спасителя 31 октября, под грохот орудийной пальбы, состоялось голосование за кандидатов на пост патриарха Московского и всея России. Было избрано 3 кандидата: Антоний. архиепископ Харьковский и Ахтырский, Арсений, архиепископ Новгородский и Старорусский. и Тихон, архиепископ Московский и Коломенский. Из них надлежало выбрать единственного архипастыря для Русской Православной церкви.

    Заседание Поместного Собора Русской Православной церкви в 1917 году
    Через день делегация Собора отправилась в Штаб Военно-революционного комитета с просьбой прекратить стрельбу на улицах города. Артиллерийские орудия прямой наводкой били по Кремлю, занятому юнкерами. Кремль, как историческая и религиозная святыня, находился в опасности, а братское кровопролитие вообще казалось безумием. Большевики отказали делегатам в их просьбе.

    Собор 12-ти апостолов в Кремле, поврежденный снарядами в октябре 1917 года

    Юнкера на защите Кремля

    Поврежденное в ходе боев 1917 года здание гостиницы Метрополь. (М.В. Фрунзе вспоминал, что его солдатам особенно нравилось стрелять по окнам и фасадным стенам Метрополя, наблюдая как осколки и кирпич с грохотом падают вниз)
    Поместный собор принял решение: выборы патриарха будут проведены только после окончания уличных боев. 3 ноября бои прекратились; юнкера, оказывавшие сопротивление красногвардейцам, в большинстве погибли. Митрополит Тихон с немногими сопровождающими был допущен в Кремль, святыни которого были сильно повреждены. Купол Успенского собора был пробит снарядом, другие кремлевские храмы и строения также пострадали. Взор повсюду натыкался на лужи крови и тела убитых…

    Обезглавленная и пробитая снарядами кремлевская башня

    Разрушения в Кремле
    “…Круглые, гаденькие пульки шрапнели градом барабанят по железу крыш, падают на камни мостовой,— зрители бросаются собирать их «на память» и ползают в грязи.
    В некоторых домах вблизи Кремля стены домов пробиты снарядами, и, вероятно, в этих домах погибли десятки ни в чём не повинных людей. Снаряды летали так же бессмысленно, как бессмыслен был весь этот шестидневный процесс кровавой бойни и разгрома Москвы”. Максим Горький. “Новая жизнь”, 8 (21) ноября 1917 года. (Позже эти корреспонденции Горького войдут в сборник “Несвоевременные мысли”).

    Орудия вблизи старого Крымского моста (на современной Пушкинской набережной Парка им. Горького)

    Здание Московской Городской думы, пробитое снарядами и вспыхнувшее
    Памяти московских юнкеров Александр Вертинский посвятил свой знаменитый романс “То, что я должен сказать”:
    Я не знаю, зачем и кому это нужно,
    Кто послал их на смерть недрожавшей рукой?
    Только так беспощадно, так зло и ненужно
    Опустили их в вечный покой.

    Пострадавший дом на Тверском бульваре
    На фоне таких трагических событий 5 ноября 1917 года в переполненном Храме Христа Спасителя состоялись выборы первосвятителя Русской Православной церкви ради “обретения в дни русской смуты заступника, предстателя и молитвенника за русский народ…” Жребий пал на Тихона, митрополита Московского.
    Тихон стал митрополитом Московским и Коломенским всего за несколько месяцев до этих выборов, но в православном мире он был хорошо известен. Будущий патриарх, в миру Василий Иванович Беллавин, родился в 1865 году в семье сельского священника. Детей отец воспитывал в строгости. Василий с ранних лет узнал крестьянский труд, помогая родителям в небогатом хозяйстве. Но при этом он поражал друзей и близких своими способностями.

    Дом родителей Василия Беллавина в Торопце, где он жил с четырехлетнего возраста и где ныне музей патриарха Тихона
    В Псковской семинарии, куда Василий поступил после окончания духовного училища, однокашники дали ему уважительное прозвище Архиерей, а в Петербургской Духовной академии, где он завершал образование, его прозвище оказалось просто пророческим – Патриарх.
    В 1888 году Беллавин со степенью кандидата богословия вернулся в Псков, чтобы преподавать в родной семинарии. Здесь он пришел к мысли принять монашеский сан и полностью посвятить себя служению Богу. В декабре 1891 года после иноческого пострига он получил новое имя Тихон, в честь святителя Тихона Задонского. В сане иеродьякона Тихон продолжал преподавать и вести службы в храме при семинарии. Его проповеди собирали столько народа, что руководство семинарии боялось: как бы не рухнули полы в храме, расположенном на втором этаже учебного здания. Пришлось укреплять пол, чтобы не ограничивать доступ верующих в церковь и не лишать их пастырского слова Тихона.
    В 1892 году Тихон получил назначение в город Холм (ныне Хелм) царства Польского.

    Холмский кафедральный собор
    Обстановка в Холмско-Варшавской епархии была сложной из-за противостояния разных конфессий – католической, православной и униатской церквей. Тихон, будучи совсем молодым человеком (ему не исполнилось еще и 30 лет), после возведения в сан архимандрита принял на себя множество обязанностей: он стал ректором Холмской семинарии, благочинным местных православных монастырей, главой Холмского православного братства и епархиального совета. Его тщанием на средства жертвователей (среди которых был Иоанн Кронштадтский, высоко ценивший Тихона) был построен храм Феодосия Черниговского.
    “Архимандрит Тихон был очень популярен и в семинарии, и среди народа. Местные священники приглашали его на храмовые праздники. Милый и обаятельный, он всюду был желанным гостем, всех располагал к себе, оживлял любое собрание, в его обществе всем было весело, приятно, легко… Он сумел завязать живые и прочные отношения с народом – и этот же путь он указал и мне”. (Митрополит Евлогий)
    В конце 1896 года было сделано представление Святейшему Синоду о назначении архимандрита Тихона на пост викария Холмско-Варшавской епархии, епископа Люблинского. Представление отклонили лишь потому, что кандидату не исполнилось и 32 лет, а по правилам требовалось, чтобы епископ был не моложе 33 лет. Архиепископ Флавиан оставил место епископа вакантным, и через год вновь подал то же ходатайство, которое на этот раз было принято без всяких возражений. Тихон стал самым молодым из современных ему иерархов Русской Православной церкви.
    Он умел сгладить противоречия между католиками и православными. Не только католики, но и иудеи, во множестве жившие в городах епархии, относились к Тихону доброжелательно.
    Осенью 1898 года Тихон был переведен в Америку на пост епископа Алеутского и Аляскинского. Жители Польши расставались с ним со слезами. Дело дошло до того, что обитатели Холма улеглись на рельсы, чтобы остановить поезд, увозивший епископа Тихона. Требования властей прекратить беспорядки не помогали, и только сам Тихон сумел найти слова, чтобы люди отпустили его с миром.

    Тихоно-Задонский православный монастырь в Пенсильвании (США), основанный Тихоном
    Тихон деятельно взялся за обустройство североамериканской епархии, кафедра которой поначалу располагалась в Сан-Франциско на Западном побережье США. Исторически и географически обширная епархия делилась на две части: северную (Алеутские острова и Аляску), где паства состояла преимущественно из коренного населения (алеутов, эскимосов, индейцев), и более южную, обжитую (Канаду и США), где большинство православных были выходцами из Старого Света (русские и другие славяне, греки, сирийцы и т.д.). По предложению епископа Тихона епархия получила новое название – Северо-Американская и Аляскинская, утвержденное императором в феврале 1900 года.

    Тихон посещает селение американских аборигенов, любительский рисунок
    Ко времени прибытия Тихона в Америку Святейший Синод прекратил выплату субсидий американской епархии. Приходилось рассчитывать лишь на собственные средства, а это было сложно из-за малочисленности православных приходов и их разбросанности по всему материку. Епископ Тихон постоянно находился в пути от прихода к приходу, чтобы помочь своей пастве справиться с проблемами: он плавал на стареньких пароходиках, а то и на индейских каноэ по бурным американским рекам, порой с риском для жизни; проводил много дней в седле в индейских резервациях; в эскимосских санях с собачьими упряжками или пешком пробирался по заснеженной тундре в дальние церкви… Короче говоря, епископ вел жизнь, максимально приближенную к той, что придумывал для своих героев Джек Лондон.
    Продолжение следует.

  10. Иванов-Петров Ответить


    Ваше Святейшество, архипастыри Русской Церкви, отцы и братие!
    Уже много речей мы слышали о патриаршестве. Большинство говоривших здесь о патриаршестве — и за, и против — рассматривали патриаршество со стороны его целесообразности и своевременности. Одни возлагали на патриаршество, может быть, и преувеличенные, надежды церковного и даже политического характера; другие спешили предсказать едва ли не полное разочарование тем, кто эти надежды на патриаршество возлагал. При этом в речах той и другой стороны одинаково слышалась одна и та же нотка: можно патриаршество восстановлять, а можно и не восстановлять, смотря по тому, что полезнее и что современнее. Для меня вопрос о восстановлении патриаршества стоит совершенно иначе. Мы не можем не восстановить патриаршества; мы должны его непременно восстановить, потому что патриаршество есть основной закон высшего управления каждой Поместной Церкви. Эту истину о патриаршестве я и кладу в основу своей речи.
    Мы собрались сюда вовсе не затем, чтобы произвести в Русской Церкви реформацию. Наша цель — освободить наше церковное управление от тех язв, которые явились печальным плодом двухвекового пленения Русской Церкви властью государственной. Эти язвы нашего церковного управления состоят в его уклонении от строгого соответствия строю каноническому. Церковь Божия не первый год живет на земле. В течение целых веков своей истории она создала канонические нормы высшего управления Поместных Церквей, и эти нормы отлились в определенное церковное законодательство. По церковным законам и по церковной истории нам следует выразуметь церковное сознание и определить, чего требует это церковное сознание от высшего управления Поместной Церкви.
    Патриаршество в истории было разнообразно; его исторические формы менялись в зависимости от условий, места и времени. Высшее управление Поместных Церквей в своих подробностях тоже было разнообразно, и церковные законы не требуют в этом деле полнейшего однообразия. Но при всем историческом разнообразии сохраняется одно неизменное основное правило: во главе высшего управления каждой Поместной Церкви стоит первоиерарх. Это и есть основная идея патриаршества. Отрешимся на минуту от всяких исторических форм и спросим: что есть патриаршество? Оно по существу есть возглавление епископов Поместной Церкви первоиерархом. Вот это положение и есть основной закон высшего управления каждой Поместной Церкви. Здесь мы слышали недоумение: мы не знаем какой и с какой властью будет патриарх, а потому и не можем пока желать восстановления патриаршества. На это недоумение я отвечу: патриарх будет такой, каким сделает его Собор, и власть у него будет такая, какую ему даст Собор. В этом мы вольны; в определении подробностей патриаршего управления мы свободны. Но не восстановить самого патриаршества мы не можем, мы не имеем на это права, если не желаем сомнительной славы решительных реформаторов Церкви, если не желаем порвать с вековечным Преданием вселенской Христовой Церкви.
    В прошлом собрании прот. Н. П. Добронравов[1] сказал, что каноны ничего не говорят о патриаршестве. Проф. Титлинов[2] пошел дальше и заявил, будто идея патриаршего единовластительства чужда православной восточной византийской традиции. Когда я услышал эти заявления, то, признаюсь, широко раскрыл глаза от изумления и недоумения. Какова на самом деле православная церковная традиция касательно высшего управления Поместных Церквей? Обратимся к истории и к церковным канонам.
    Если мы приведем себе на память самое первое время исторической жизни Церкви, то там для организации высшего управления Поместной Церкви мы ничего не найдем. Почему? А потому, что тогда еще не было Поместных Церквей. Рассеянные по всему миру, Церкви, епархии-приходы находились, конечно, всегда в тесном общении друг с другом, но в первое время были самостоятельны в управлении и не были объединены в Поместные Церкви какой-либо определенной церковно-административной организацией. Поэтому напрасно стали бы мы искать в первые два века определенный образец для организации высшего управления в Русской Поместной Церкви. Такого образца там нет. Если бы кто теперь решил восстанавливать церковное управление первых двух веков, то он должен бы требовать уничтожения всякого высшего управления Поместных Церквей и предоставления полной самостоятельности каждой епархии, возглавляемой епископом.
    Но без оргацизации Поместных Церквей Церковь Христова жила недолго. Христиане, жившие в той или другой провинции Римской империи и так или иначе объединенные в отношении гражданском, естественно, скоро объединились и в церковном отношении вокруг главного города провинции — метрополии. Этот процесс организации Поместных Церквей по провинциям, несомненно, начался еще во II веке, а в III веке этот процесс уже привел к образованию определенных провинциальных митрополичьих Церквей. Порядок управления в таких Поместных Церквах уже сложился, и для Первого Вселенского Собора он был уже «древним обычаем». «Да хранятся древние обычаи, принятые в Египте, и в Ливии, и в Пентаполе, дабы Александрийский епископ имел власть над всеми сими. Понеже и Римскому епископу сие обычно. Но и в Антиохи, и в иных областях да сохраняются преимущества Церквей» (Правило 6). Об управлении в таких древних, первых по времени, Поместных Церквах говорит и 34 апостольское правило. «Епископам всякого народа (разумеется народ, живущий в той или иной провинции, так как деление на провинции в Римской империи имело основу между прочим и этнографическую) подобает знати первого в них и признавати его яко главу, и ничего превышающего их власть не творити без его рассуждения: творити же каждому только то, что касается до его епархии и до мест к ней принадлежащих. Но и первый ничего да не творит без разсуждения всех. Ибо тако будет единомыслие и прославится Бог о Господе во Святом Духе, Отец и Сын, и Святый Дух». Здесь указано два начала высшего управления Поместной Церковью: Собор и первоиерарх. Как Соборы, так и первоиерархи в Поместных Церквах равно получили начало еще во II веке. Ни Собор не исключает первоиерарха, ни наоборот. Напротив, по мысли апостольского правила, сочетанием первоиерарха и Собора в Поместной Церкви и обусловливается церковное единомыслие и в этом единомыслии прославление Пресвятой Троицы.
    Об управлении Поместных митрополичьих Церквей есть целый ряд правил, определенных Соборами IV века: Антиохийским (прав. 16, 17, 18, 19, 20 и 9), Сардикийским, или Сердикским (прав. 14). Все эти правила устанавливают, что во главе управления Поместной Церковью стоит Собор и митрополит с особыми, лично ему принадлежащими, правами первоиерарха. И никто тогда не полагал, будто существование первоиерарха противоречит началу соборности. Напротив, возглавление Поместной Церкви первоиерархом-митрополитом считали необходимым дополнением и как бы усовершением самой соборности управления. В правилах Собора Антиохийского (16, 17 и 18) есть понятие «совершенного Собора». Что же такое «совершенный Собор»? «Совершенный же Собор есть тот, на котором присутствует с прочими и митрополит», — отвечает 16 правило Антиохийского Собора.
    Так, мы видим, что в дали веков, как только начали образовываться первые Поместные Церкви, — они были в управлении возглавлены первоиерархами-митрополитами по имени главных городов провинций-метрополий.
    На митрополичьих Поместных Церквах организация Церкви не закончилась. Она продолжалась в соответствии с административными делениями Римской Империи. В этой империи были административные области большие, нежели провинции — диоцезы (dio…khsij). Поместные Церкви, находившиеся в пределах одного диоцеза, скоро объединились между собой, так что Поместной Церковью стала Церковь всего диоцеза. Как только совершилось это объединение Церквей диоцеза, тотчас во главе Поместной Церкви нового типа над всеми митрополитами, становится опять первоиерарх. О таких Поместных Церквах говорит Второй Вселенский Собор в правилах 2 и 6, называя первоиерархов — епископами диоцеза и разграничивая пределы их церковных областей. Четвертый Вселенский Собор именует тех же самых первоиерархов экзархами диоцеза (прав. 9 и 17), а Константинопольского епископа называет и архиепископом (правило 28).
    Так и при новой форме Поместных Церквей сохраняется неизменно закон о возглавлении их высшего управления первоиерархом.
    Следующая ступень церковной организации — патриархаты, образовавшиеся от соединения в церковном отношении нескольких диоцезов. Так диоцезы Фракийский, Асийский и Понтийский составили Константинопольский Патриархат. Во главе патриархатов, этих Поместных Церквей позднейшего типа, стали патриархи. Византийская империя никогда не совпадала с одной Поместной Церковью; в ее пределах было несколько отдельных Церквей с патриархами во главе. После Поместные Церкви создавались по принципу между прочим и национальному. В моменты подъема национального могущества и самосознания народы устраивали себе автокефальную Церковь и возглавляли ее первоиерархом. Так было, например, в Сербии в XIV веке при Стефане Душане, когда была объявлена автокефалия Сербской Церкви и поставлен сербский патриарх. Наша Русская Церковь получила начало как митрополия Константинопольского Патриархата; со средины XV века стала автокефальной, под главенством Московского митрополита, а с 1589 года сама стала Патриархатом. В настоящее время Православная Церковь состоит из 16 автокефальных Церквей, и все эти Церкви — греческие, славянские, арабские, румынские — имеют во главе первоиерархов; с разными именами и с различной властью, но первоиерархи есть везде. То же и в отпавших от Церкви обществах, например, у армян, яковитов и других.
    Таково свидетельство истории. Везде и всегда меняются формы высшего управления Поместных Церквей, меняются самые Поместные Церкви, но неизменно сохраняется тот закон высшего управления, по которому оно возглавляется первоиерархом. Имена и объем власти первоиерарха изменяются, но непоколебимо стоит сам принцип первоиерарха в каждой Поместной Церкви.
    Печальным исключением является наша несчастная Русская Церковь со своим Синодом. Вся вселенская Церковь Христова до 1721 года не знала ни одной Поместной Церкви, управляемой коллегиально, без первоиерарха. Никогда и Русская Церковь не была без первоиерарха. Наше патриаршество уничтожено было Петром I. Кому оно помешало? Соборности Церкви? Но не во время ли патриархов было особенно много у нас Соборов? Нет, не соборности и не Церкви помешало у нас патриаршество. Кому же? Вот предо мной два великих друга, две красы XVII века — патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Чтобы поссорить друзей, злые бояре нашептывают царю: «Из-за патриарха тебя, государя, не видно стало». И Никон, когда ушел с Московского престола, между прочим писал: «Пусть ему, государю, без меня просторнее будет». Эту мысль Никона и воплотил Петр, уничтожив патриаршество. «Пусть мне, государю, без патриарха просторнее будет». Московскому единодержавию, преобразованному Петром в неограниченное самодержавие, помешало русское патриаршество. В столкновении с государственной властью угасло на время русское патриаршество, и во главе Русской Церкви стала неведомая всей Христовой Церкви коллегия, в которой скоро воцарился дух монарха, потому что приставленный к ней обер-прокурором какой-нибудь гусар «сонмом архиерейским, как эскадроном на ученьи, командовал». Учреждение коллегии было, во всяком случае, новостью в Церкви Христовой; новость эта создана была по голландско-немецким образцам и вовсе не ради пользы церковной.
    Спросим мы теперь: что же это за постоянное, всегда и всюду неизменное явление в Церкви Христовой, что во главе высшего управления Поместной Церковью становится первоиерарх? Неужели это ошибка всех веков, всех Поместных Церквей, которую мы призваны исправить? Неужели все заблуждались, а истина открыта наконец только нам одним? Неужели все Поместные Церкви, устанавливая главенство первоиерархов, отталкивали от себя Христа, желали, чтобы не Христос был посреди их, а патриарх, как представлял дело учреждения патриаршества в одном из прошлых наших собраний протоиерей Н. В. Цветков[3]? Не слишком ли это горделивое и высокомерное отношение к Преданию всей поднебесной Церкви Христовой? Не лучше ли и нам смиренно склониться пред основным законом высшего управления Поместной Церкви, как ясен этот закон из истории и из канонов?
    Раздавалось возражение, в прошлом заседани из уст проф. Титлинова, будто патриаршество есть идея западная, папистическая. Ничего подобного. Папство желает главенства над всею Церковью, а патриарх — глава Церкви Поместной. Неужели кто-нибудь здесь мечтает, что Московский патриарх покорит под свою власть все 16 Поместных Церквей? В современной нам Православной Церкви идея папизма не может иметь никакой почвы. С другой стороны, папа управляет Церковью самовластно, sine consensu ecclesiae, а без согласия Церкви православный первоиерарх Поместной Церкви ничего не творит без рассуждения всех ее епископов. Поскольку 34 апостольское правило повелительно требует в каждой Поместной Церкви патриаршества, постольку оно обличает заблуждение папистов. В полемике с латинянами следует между прочим пользоваться и 34 апостольским правилом. Среди нас нет еретиков-папистов, а есть много православных патриархистов. Нет ничего общего между папизмом и патриаршеством, и всякие упоминания о папизме на нашем Православном Соборе совершенно излишни и вовсе не нужны. Не папистические тенденци требуют восстановления патриаршества, а православное церковное сознание.
    Я обращусь к 1917 году. По-видимому, мы приехали на Собор не в такое время, чтобы говорить о патриаршестве. Предсоборный Совет ответил на вопрос о патриаршестве очень быстро и решительно: патриаршество будто бы противоречит началу соборности, а потому его и не следует восстановлять. «Всероссийский церковно-общественный вестник» едва не в каждом номере печатал фельетоны и статьи против патриаршества. Даже одно из синодальных учреждений (Издательский совет) напечатало недобросовестный листок под заглавием: «Нужен ли нам патриарх?» Листок отвечает на этот вопрос отрицательно, а последний Синод, созванный последним обер-прокурором, по обычаю безмолвно «принял к сведению» это непозволительное издевательство над священной идеей патриаршества. Наконец, у нас господствует «революционная» охлократия, которой всегда можно сделать донос на мнимую контрреволюционность патриаршества. И что же? Несмотря ни на что, мы говорим о патриаршестве. Первый большой вопрос, который мы обсуждаем, есть вопрос о патриаршестве. Мы не могли и в отделе о высшем управлении удержаться, чтобы не говорить о патриаршестве прежде всего. Не удержались от этого и здесь, на общем собрании нашего Собора. Сердце радостно уже переживает предпразднство великого церковно-народного торжества восстановления патриаршества. Те, кто в наших собраниях возражают против патриаршества, сами в прошлый раз признались, что они берут на себя неблагодарную задачу и говорят безнадежные речи. Почему это? Откуда это? Не значит ли это, что церковное сознание, как в 34 апостольском правиле, так и на Московском Соборе 1917 года говорит неизменно одно: «Епископам всякого народа, в том числе и русского, подобает знати первого в них и признавати его яко главу».
    И хочется мне обратиться ко всем тем, кто почему-то считает еще нужным возражать против патриаршества. Отцы и братие! Не нарушайте радости нашего единомыслия! Зачем вы берете на себя неблагодарную задачу? Зачем говорите безнадежные речи? Ведь против церковного сознания боретесь вы. Бойтесь, как бы не оказаться вам богоборцами (см.: Деян. 5, 39)! Мы и так уже согрешили, согрешили тем, что не восстановили патриаршества два месяца назад, когда приехали в Москву и в первый раз встретились друг с другом в Большом Успенском соборе. Разве не было кому тогда больно до слез видеть пустое патриаршее место? Разве не обидно было видеть, что Московский митрополит за всенощной под Успение стоял где-то под подмостями? Разве не горько было видеть на историческом патриаршем месте грязную доску, а не патриарха? А когда мы прикладывались к святым мощам чудотворцев Московских и первопрестольников Российских, не слышали ли мы тогда их упрека за то, что двести лет у нас вдовствует их первосвятительская кафедра?
    Есть в Иерусалиме «стена плача». Приходят к ней старые правоверные евреи и плачут, проливая слезы о погибшей национальной свободе и о бывшей национальной славе. В Москве в Успенском соборе тоже есть русская стена плача — пустое патриаршее место. Двести лет приходят сюда православные русские люди и плачут горькими слезами о погубленной Петром церковной свободе и о былой церковной славе. Какое будет горе, если и впредь навеки останется эта наша русская стена плача! Да не будет!
    Зовут Москву сердцем России. Но где же в Москве бьется русское сердце? На бирже? В торговых рядах? На Кузнецком мосту? Оно бьется, конечно, в Кремле. Но где в Кремле? В окружном суде? Или в солдатских казармах? Нет, в Успенском соборе. Там, у переднего правого столпа должно биться русское православное сердце. Орел петровского, на западный образец устроенного, самодержавия выклевал это русское православное сердце. Святотатственная рука нечестивого Петра свела первосвятителя Российского с его векового места в Успенском соборе. Поместный Собор Церкви Российской от Бога данной ему властью снова поставит Московского патриарха на его законное неотъемлемое место. И когда под звон московских колоколов пойдет Святейший патриарх на свое историческое священное место в Успенском соборе — будет тогда великая радость на земле и на Небе.
    Печатается по изданию: Почему необходимо восстановить патриаршество? Речь на общем заседании церковного Собора 23 октября профессора Московской духовной академии архимандрита Илариона. — Богословский вестник. 1917. X–XII.
    Вопрос о восстановлении патриаршества вызвал на Поместном Соборе самое горячее обсуждение. Образованный 29 апреля 1917 г. Предсоборный Совет отклонил предложение о восстановлении патриаршества. На самом Соборе вопрос о восстановлении патриаршества был вновь открыт 11 октября докладом председателя отдела высшего церковного управления епископа Астраханского Митрофана (Краснопольского). Вопрос вызвал яростные споры, и для выступления по теме записалось сразу 95 человек. Свою речь «Почему необходимо восстановить патриаршество?» архимандрит Иларион произнес на общем заседании Собора 23 октября.
    Споры вокруг восстановления патриаршества коснулись и Московской духовной академии. Узнав об этом, архимандрит Иларион оставил Собор и приехал в лавру, где перед преподавателями и студентами произнес трехчасовую лекцию на тему: «Нужно ли восстановление патриаршества в Русской Церкви?». «Теперь наступает такое время, — говорил он, — что венец патриарший будет венцом не «царским», а, скорее, венцом мученика и исповедника, которому предстоит самоотверженно руководить кораблем Церкви в его плавании по бурным волнам моря житейского». Лекция была встречена бурными аплодисментами, свидетельствующими, что большинство присутствующих полностью разделяют мысли докладчика. После этого архимандрит Иларион возвратился на Собор.
    28 октября вопрос о восстановлении патриаршества был поставлен на голосование, и в тот же день Собор вынес решение о восстановлении патриаршества.

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *