Что происходит в дагестане на самом деле?

14 ответов на вопрос “Что происходит в дагестане на самом деле?”

  1. Kiran Ответить

    На самом деле речь идёт не только и даже не столько о борьбе с коррупцией в самой коррумпированной республике России, как об этом пишут сегодня все отечественные медиа. Нет, коррупцию, конечно, тоже поджимают, делая это в высшей степени неделикатно, но сама по себе антикоррупционная часть является, как мне представляется, второстепенной задачей в рамках куда более масштабной “зачистки”. В Дагестане идёт слом архаичной системы власти, сложившейся там после распада СССР. Фактически республику жёстко, за шиворот втаскивают в XXI век из века XIX, в котором она безнадёжно увязла в постсоветские времена.
    В советский период структура управления на Кавказе тоже учитывала этнический элемент, однако одновременно действовал механизм удержания ситуации от полного провала в родоплеменную архаику. Первый секретарь республиканского комитета партии мог быть местным, однако второй для противовеса обязательно являлся русским, иногда бывало наоборот.
    Официальный партийный язык, использовавшийся партийными бонзами и чиновниками, не имел даже лексики для именования параллельных, клановых отношений и обязательств, хотя они, конечно, существовали и плотно подпирали всей своей махиной тонкий снизу и по бокам остов советской управленческой страты. Тем не менее растворить в себе полностью управленческий аппарат кровнородственная система вещей была не в состоянии. Партийное око неустанно следило за тем, чтобы хотя бы с виду национальные элиты были как государственнические.
    Но, когда компартия и её институции канули в прошлое, этические и клановые начала заявили о своих претензиях на власть. Процессы эти шли перманентно на всём постсоветском пространстве, но именно на Северном Кавказе архаизация оказалась наиболее глубокой. Национальные движения стали диктовать политическую повестку, в которой главными пунктами значились возрождение национальной культуры и возврат к традиционным формам общественной жизни. Из этого явления и выросла так называемая суверенизация, которая нашла предельное своё выражение в чеченских событиях начала 90-х годов прошлого столетия.
    С Чечнёй пришлось разбираться посредством военной силы, а с другими национальными окраинами Кремлю удалось договориться. В обмен на лояльность — весьма условную, кстати говоря — местные кланы получали право управлять, разворовывать средства из федерального бюджета и почти бесконтрольно распоряжаться имевшимися в наличии ресурсами, в первую очередь землёй. Надо ли говорить, что такая структура власти легла тяжелейшим бременем на рядовых граждан, поскольку вместо государства республики получили уродливую конфигурацию власти, позволявшую единицам, присвоившим себе право выступать в роли представителей этнических сообществ, обирать в теснейшей смычке с криминалитетом задавленную и бесправную массу обычных жителей.
    Этот полуфеодальный строй, кстати говоря никакого отношения не имеющий к уходящим в глубь веков обычаям северокавказских народов и адату, и сегодня в значительной степени удерживает свои позиции в регионе, но в наиболее отвратительных и масштабных формах клановая общественная структура отлилась именно в Дагестане, поскольку здесь власть досталась не одной этнической группе, а целому конгломерату. Сохранение межэтнического баланса, осуществлявшегося за счёт распределения властных позиций между представителями разных национальностей, складывалось непросто, и со стороны казалось, что в эти дебри лучше не лезть, поскольку стоит нарушить связанность элементов — и вся конструкция завалится с непредсказуемыми последствиями.
    То, что происходит сейчас, можно назвать национализацией этнических сообществ Дагестана. Конечно, лезгины, аварцы, даргинцы — все дагестанские народности, которых этнографы насчитывают около 40, остаются сами собой, их этническая самоидентификация не меняется. Но этот фактор переводится в ранг сугубо культурных. Этносы теряют право на власть и администрирование, власть становится наднациональной или, если хотите, русской, если под “русским” понимать объединяющее начало в многонациональной стране.
    Коррупция — явление, конечно, малоприятное, но в списке приоритетных задач борьба с нею не является первоочередной. Самое главное — это возвращение людям гражданского самосознания, понимания того, что они — дети России, а не бесправная человеческая масса, с которой клановые начальники могут произвольно обращаться, как хотят: обворовывать, брать взятки буквально на каждом шагу, фальсифицировать уголовные дела, устранять в том случае, если какой-то гражданин становится помехой на пути реализации интересов клана и смыкающегося с ним криминального сообщества.
    И Дагестан — это первый, хотя и очень амбициозный, если иметь в виду масштабы, шаг по выводу Северо-Кавказского региона из тьмы клановой архаики. И мне кажется, что на сей раз всё получится. Убеждают меня в этом даже не аресты руководителей и министров, а то, с какой формулировкой Владимир Васильев в декабре прошлого года уволил министра образования Шахабаса Шахова. С такой бестактностью, нарушением всех неформальных правил Дагестан ещё не сталкивался. Министр был уволен с записью в трудовой книжке “За безобразную работу”. Вот эта смешная и яркая деталь — лучшее свидетельство того, что обратной дороги не будет.

  2. MrMine Ответить

    Здравствуйте, уважаемые читатели блога «Танцы народов Кавказа». Давненько не писал я статей на блоге, так как больше месяца находился в отпуске в Дагестане. Много чего интересного произошло за это время, но писать обо всем здесь не буду. Расскажу вам лишь о том, какая картина открылась моему взору в родной республике. Думаю, вы уже поняли, что не зря такое кричащее название получила эта статья.

    Обстановка в Дагестане сегодня чем-то смахивает на состояние человека, у которого болит живот, но он никак не может понять, какой именно орган внутри приносит болевые ощущения. Скажу даже больше, можно с уверенностью заявить, что там развернута вялотекущая Гражданская война. Кто-то может посчитать, что я не имею права такое заявлять. Тогда постараюсь обосновать свою точку зрения.
    Кстати, сразу же хочется обозначить цель написания этой статьи. Ни в коем случае не было желания чем-то очернить родной край либо же кому-то насолить. Вы понимаете, что и то, и другое чревато определенными последствиями, не всегда приятными. Констатировать тот факт, что в горной республике творится полный беспредел тоже не имеет никакого смысла. Скорее всего, вы сами это и без меня знаете. Если же не знаете, то посмотрите в интернете последние 10 новостей из Дагестана и все встанет на свои места.

    Обстановка в Дагестане сегодня – ощущения и мысли

    Настоящая же цель статьи – показать изнутри сложившуюся обстановку в республике и выявить причины происходящего. Для человека, который прожил 17 лет во втором по значению городе республики – Дербенте, не может быть безразлично все то, что я увидел там. Прилетели мы с женой туда 29 июля, и уже по дороге из аэропорта города Каспийск я понял, что лучше за последний год не стало. Причиной для таких мыслей послужило то, что нашу машину более «крутые тачки» обгоняли справа. Хотя, согласно ПДД, обгон справа в России запрещен.
    Ну да ладно, думаю, всякое в жизни бывает. Подумаешь, торопятся люди. Хотя, мы и сами под 100 км/ч гнали. Приехав домой, меня удивило то, что люди, которых раньше тяжело было даже заподозрить в большой вере во Всевышнего, надели на себя хиджабы (или платки) и стали молиться. Сестра, мои двоюродные братья… мне раньше казалось, что они так же далеки от религии, как рак от горы. Что ж тут сделаешь? Надо радоваться за родных, как сейчас модно говорить в Дагестане: «Встали на путь истины!».
    Но, мое врожденное любопытство не давало мне покоя и все хотелось узнать, каковы причины того, что эти люди так сильно изменили свои взгляды. Конечно же, было как-то неудобно спрашивать об этом, но так получилось, что моя сестра сама меня спросила: «Слушай, почему ты не молишься?». Хм… хотел было ответить, но поступил я, как тот самый старый еврей Абрам – вопросом на вопрос: «Ну да, я не молюсь. А ты можешь назвать 5 столпов Ислама?». Тут сестра задумалась и сказала, что даже не знает, что это такое. Тогда я посоветовал ей для начала вызубрить женскую молитву, чем немного обидел ее:

    Точно такой же разговор был у меня и с двоюродным братом. Почему-то все норовили  увидеть во мне верующего. В последний раз меня так яростно агитировали только представители «МММ-2011». После всех этих разговоров решил я впустить в ход тяжелую артиллерию, а именно, анализ всего происходящего. Благо, пищи для размышлений было немало.
    Время от времени в разных частях города вспыхивали очаги  напряженности. То стрельба, то пивной бар взорвут, то пограничник своих сослуживцев расстреляет. Самый примечательный случай произошел в Хасавюрте. Приехал я туда по делам и хотел было перекусить, но все кафешки были закрыты. На мой вопрос, где же можно бренному человеку поесть, местные жители сказали, что на время месяца Рамазан все подобные заведения закрываются. Вот, пришлось голодать до вечера…
    Если честно, я даже рад, что люди стали более религиозными. Как говорится, меньше всякого г…на будет, которого и без того немало в Дагестане. Пусть уж лучше будут молиться, чем как в прежние времена бессмысленно время тратить в различных увеселительных мероприятиях с плохой репутацией. Но, одно меня больше всего волновало, было такое ощущение, что люди не совсем понимают всего значения того, почему они стали молиться. Если человек что-то делает, то есть определенные мотивы, которые и двигают им.
    Но, мне кажется, ситуация в Дагестане такая, что единственная мотивация у людей – это мода. Да, сложилось такое ощущение, что носить хиджаб или молиться стало каким-то модным явлением. Возможно, я ошибаюсь, но как же объяснить то, что люди, далекие от Ислама, вдруг надели хиджабы? Если бы это был единичный случай, то можно было бы подумать, что человек прозрел. Но, я сомневаюсь, что такие разные люди в один миг все разом прозрели. И… хотелось бы верить, что все это делается не из-за страха. Вот очень показательное видео:
    Еще раз повторюсь, пусть уж лучше носят хиджаб и молятся, чем допускают ошибки, которые впоследствии очень сильно могут перекосить их жизнь. Ведь, не зря мной была написана статья «Почему кавказские девушки все чаще теряют целомудрие до свадьбы?». Только было бы еще лучше, если бы люди осознанно шли к религии, понимая значимость своей веры. А не так, как происходит в республике Дагестан – в силу моды или страха…

    Что ж с тобой происходит, город мой родной?

    Уже больше 7 лет я не живу в Дербенте, но каждый раз приятно приезжать туда, так как всегда интересно встретиться со старыми школьными друзьями, которых там осталось «раз, два и обчелся», посмотреть на изменения, которые произошли в городе. Но, в этот раз приезд в город меня не то, что не обрадовал, а даже очень сильно раздосадовал.
    Как бы этого не хотелось писать, но нужно признать, Дербент на сегодняшний день один из самых грязных городов не только на Северном Кавказе, но и во всей России. К слову, он и раньше не очень сильно славился чистотой и порядком, но сейчас происходит что-то ужасное. Не знаю, чем там администрация города занимается, но такое ощущение, что улицы города просто заброшены. Если честно, то я хотел проехать по улицам города и сфотографировать «все городские прелести», но жалко стало время на это тратить, зато кто-то это уже сделал до меня и выложил в интернете:


    За все время пребывания в городе, я увидел только 1 или 2 раза одиночную женщину с метлой в руках, которая недовольно и на скорую руку мела центральную улицу – Гагарина. Конечно же, можно сетовать на то, что горожане некультурные и не ратуют за чистоту и порядок. Но… (хочется выругаться), знаменитая улица Мамедбекова два года назад была просто раскорячена селевыми потоками. Так за эти два года ничего не изменилось. Как лежали горные утесы на улице, так они и лежат.
    Да за такое отношение уже давно нужно было повесить руководителя ЖКХ на первом фонарном столбе. Как можно так относиться к народу? Хотя, народу уже на все наплевать. Никто не хочет ничего менять, всех все устраивает… вернее, все боятся. Я нигде в России не видел, чтоб власть была так сильно оторвана от народа! Будто две касты – одним все можно, другим нужно только молчать в тряпочку и продолжать терпеть эти издевательства.
    Приведу самый просто пример произвола. Мама моя уже больше 10 лет работала в школе поваром. Не буду называть имена и фамилии действующих лиц, многие и без того все поймут. Так вот, поменяли в школе директора. Понятно, что новая метла всегда метет как-то иначе, не как раньше. Еще больше понятно то, что человек хочет поставить себя как начальник. Но, то, что сделал этот человек – не поддается никакой критике.
    Одним из первых его решений было – снять с должности повара мою маму и еще одну женщину. Причем, оставил он работать двух пенсионерок. Только забыл этот директор, что в России существует Трудовой кодекс, который запрещает подобные действия. Я, недолго думая, изучил статьи вышеназванного кодекса и направился к директору «на разборки». Конечно же, я понимаю, что кандидат наук не мог не знать о том, что он нарушает закон.

    Не буду сейчас весь наш разговор пересказывать, но в итоге он мне нагло заявил: «Знаете, я хочу поставить на эту должность своего человека. Вы можете подавать в суд, но я своего добьюсь!». Вот и все, хоть ты лопни. Хотел я все раскрутить и добиться своего, только мама сдержала…
    Второй случай полного беспредела – окончила супруга моя ВУЗ в Дербенте. Ясно, что без денег, будь ты хоть семи пядей во лбу, никогда не сможешь учиться в этих горе – ВУЗах. Но, даже не это страшно. Представляете, мало того, что мы были вынуждены два раза сами ехать в Махачкалу, чтоб нам ректор поставил печать, а это потеря денег и времени на дорогу. Так еще и ошибку допустили, написав разные регистрационные номера во вкладыше и в самом дипломе.
    Эх, как кстати я написал стать «Чем выше в горы, тем выше балл по ЕГЭ». Вот такие вот неприятные ощущения остались после отпуска. Вместе с тем, не все было так плохо. Могу заверить, что кавказское гостеприимство все еще имеет место быть. Ездил к друзьям в знаменитое горное село Кубачи, так там нас один сельчанин не выпустил из дома, пока мы не сели за стол и не отъели угощений.
    Было еще много чего интересного и полезного в этом отпуске. Могу сказать, что практически весь отпуск провел в разъездах. Связана была моя активность с тем, что ОЧЕНЬ СКОРО, а именно, 1 октября сего года, я открою свой ИНТЕРНЕТ-МАГАЗИН атрибутики и сувениров народов Кавказа. В первые три дня будут просто бешеные новости и скидки. Обязательно становитесь постоянным читателем блога, чтоб первым узнать о всех новостях (как стать читателем?). И вообще, хватит мне отдыхать, впредь буду и дальше радовать вас новыми и интересными статьями.
    Да, и очень надеюсь, что в скором времени обстановка в Дагестане все же улучшится. Я хочу приезжать на Родину и гордиться ею, а не стыдиться и краснеть! Уверен, что не все от власти зависит. Мы должны ей помогать своей политической активностью. Ведь, делаем мы общее дело! Еще раз, давайте каждый из нас в себе, в своем доме и вокруг него наведет порядок, так поди в ситуация в Дагестане, да и во всей России, нормализуется.
    С уважением, Али Аскеров!

  3. Игритт Ответить

    Уголовное дело по факту этих нарушений возбудили по пункту «в» части 3 статьи 286 УК «Совершение действий, явно выходящих за пределы полномочий, с причинением тяжких последствий». В СКР заявили, что следователи намерены ходатайствовать об аресте архитектора, обвинение ему пока не предъявлено.
    Вместе с тем, по словам источника «Ленты.ру» в правоохранительных органах, дело о многоэтажке — только первое в отношении Гитинова: не исключено, что в ближайшее время ему будут предъявлены новые обвинения.
    «В распоряжении правоохранителей имеется несколько заявлений, по которым проводится проверка. Все они касаются допущенных нарушений, повлекших ущерб. Среди них есть материалы о незаконных сносах домов», — уточнил собеседник редакции. 3 февраля Советский районный суд Махачкалы арестовал Гитинова на 10 суток.
    Давние проблемыСоциальная обстановка в Дагестане последние годы оставалась очень напряженной. По мнению многих аналитиков, причина — в исторически сложившейся клановой системе общества. Нередко крупные кадровые назначения в республике проходили по национально-клановому признаку, что, в свою очередь, влекло замену всех нижестоящих сотрудников, близких и дальних родственников, часто — без учета их опыта, образования и деловых качеств. Сразу же во все инстанции начинали лететь жалобы, в городах и селениях проходили стихийные митинги.
    Такая практика привела к закономерному, но печальному результату: жители республики в поисках социальной справедливости все больше обращались к религии. Причем сперва они шли в мечети, то затем, поняв, что официальные религиозные деятели полностью поддерживают действующий в республике порядок, стали обращаться к представителям радикальных течений — ваххабитам.
    Результат — налицо: значительная часть граждан России, примкнувших к боевикам Аль-Каиды, а затем — «Исламского государства» (запрещенные в России террористические организации) оказалась выходцами из Дагестана. Уже в конце 2015 года эта информация стала появляться в аналитических справках, направляемых руководству страны, — а там ожидаемо и незамедлительно приняли меры.
    «Гойда!»Традицию назначения местных надо было менять. Но найти достаточно авторитетного человека, причем такого, чтобы он не вызывал однозначного отторжения в республике, оказалось очень непросто. Только к концу 2017 года выбор был сделан.

  4. Kazrasho Ответить

    С Чечнёй пришлось разбираться посредством военной силы, а с другими национальными окраинами Кремлю удалось договориться. В обмен на лояльность — весьма условную, кстати говоря — местные кланы получали право управлять, разворовывать средства из федерального бюджета и почти бесконтрольно распоряжаться имевшимися в наличии ресурсами, в первую очередь землёй. Надо ли говорить, что такая структура власти легла тяжелейшим бременем на рядовых граждан, поскольку вместо государства республики получили уродливую конфигурацию власти, позволявшую единицам, присвоившим себе право выступать в роли представителей этнических сообществ, обирать в теснейшей смычке с криминалитетом задавленную и бесправную массу обычных жителей.
    Этот полуфеодальный строй, кстати говоря никакого отношения не имеющий к уходящим в глубь веков обычаям северокавказских народов и адату, и сегодня в значительной степени удерживает свои позиции в регионе, но в наиболее отвратительных и масштабных формах клановая общественная структура отлилась именно в Дагестане, поскольку здесь власть досталась не одной этнической группе, а целому конгломерату. Сохранение межэтнического баланса, осуществлявшегося за счёт распределения властных позиций между представителями разных национальностей, складывалось непросто, и со стороны казалось, что в эти дебри лучше не лезть, поскольку стоит нарушить связанность элементов — и вся конструкция завалится с непредсказуемыми последствиями.
    То, что происходит сейчас, можно назвать национализацией этнических сообществ Дагестана. Конечно, лезгины, аварцы, даргинцы — все дагестанские народности, которых этнографы насчитывают около 40, остаются сами собой, их этническая самоидентификация не меняется. Но этот фактор переводится в ранг сугубо культурных. Этносы теряют право на власть и администрирование, власть становится наднациональной или, если хотите, русской, если под “русским” понимать объединяющее начало в многонациональной стране.
    Коррупция — явление, конечно, малоприятное, но в списке приоритетных задач борьба с нею не является первоочередной. Самое главное — это возвращение людям гражданского самосознания, понимания того, что они — дети России, а не бесправная человеческая масса, с которой клановые начальники могут произвольно обращаться, как хотят: обворовывать, брать взятки буквально на каждом шагу, фальсифицировать уголовные дела, устранять в том случае, если какой-то гражданин становится помехой на пути реализации интересов клана и смыкающегося с ним криминального сообщества.
    И Дагестан — это первый, хотя и очень амбициозный, если иметь в виду масштабы, шаг по выводу Северо-Кавказского региона из тьмы клановой архаики. И мне кажется, что на сей раз всё получится. Убеждают меня в этом даже не аресты руководителей и министров, а то, с какой формулировкой Владимир Васильев в декабре прошлого года уволил министра образования Шахабаса Шахова. С такой бестактностью, нарушением всех неформальных правил Дагестан ещё не сталкивался. Министр был уволен с записью в трудовой книжке “За безобразную работу”. Вот эта смешная и яркая деталь — лучшее свидетельство того, что обратной дороги не будет.

  5. Gholbilar Ответить

    Журналист Андрей Бабицкий — о том, кому и зачем понадобилось арестовывать членов Правительства Дагестана.
    На самом деле речь идёт не только и даже не столько о борьбе с коррупцией в самой коррумпированной республике России, как об этом пишут сегодня все отечественные медиа. Нет, коррупцию, конечно, тоже поджимают, делая это в высшей степени неделикатно, но сама по себе антикоррупционная часть является, как мне представляется, второстепенной задачей в рамках куда более масштабной «зачистки». В Дагестане идёт слом архаичной системы власти, сложившейся там после распада СССР. Фактически республику жёстко, за шиворот втаскивают в XXI век из века XIX, в котором она безнадёжно увязла в постсоветские времена.
    В советский период структура управления на Кавказе тоже учитывала этнический элемент, однако одновременно действовал механизм удержания ситуации от полного провала в родоплеменную архаику. Первый секретарь республиканского комитета партии мог быть местным, однако второй для противовеса обязательно являлся русским, иногда бывало наоборот.
    Официальный партийный язык, использовавшийся партийными бонзами и чиновниками, не имел даже лексики для именования параллельных, клановых отношений и обязательств, хотя они, конечно, существовали и плотно подпирали всей своей махиной тонкий снизу и по бокам остов советской управленческой страты. Тем не менее растворить в себе полностью управленческий аппарат кровнородственная система вещей была не в состоянии. Партийное око неустанно следило за тем, чтобы хотя бы с виду национальные элиты были как государственнические.
    Но, когда компартия и её институции канули в прошлое, этические и клановые начала заявили о своих претензиях на власть. Процессы эти шли перманентно на всём постсоветском пространстве, но именно на Северном Кавказе архаизация оказалась наиболее глубокой. Национальные движения стали диктовать политическую повестку, в которой главными пунктами значились возрождение национальной культуры и возврат к традиционным формам общественной жизни. Из этого явления и выросла так называемая суверенизация, которая нашла предельное своё выражение в чеченских событиях начала 90-х годов прошлого столетия.
    С Чечнёй пришлось разбираться посредством военной силы, а с другими национальными окраинами Кремлю удалось договориться. В обмен на лояльность — весьма условную, кстати говоря — местные кланы получали право управлять, разворовывать средства из федерального бюджета и почти бесконтрольно распоряжаться имевшимися в наличии ресурсами, в первую очередь землёй. Надо ли говорить, что такая структура власти легла тяжелейшим бременем на рядовых граждан, поскольку вместо государства республики получили уродливую конфигурацию власти, позволявшую единицам, присвоившим себе право выступать в роли представителей этнических сообществ, обирать в теснейшей смычке с криминалитетом задавленную и бесправную массу обычных жителей.
    Этот полуфеодальный строй, кстати говоря никакого отношения не имеющий к уходящим в глубь веков обычаям северокавказских народов и адату, и сегодня в значительной степени удерживает свои позиции в регионе, но в наиболее отвратительных и масштабных формах клановая общественная структура отлилась именно в Дагестане, поскольку здесь власть досталась не одной этнической группе, а целому конгломерату. Сохранение межэтнического баланса, осуществлявшегося за счёт распределения властных позиций между представителями разных национальностей, складывалось непросто, и со стороны казалось, что в эти дебри лучше не лезть, поскольку стоит нарушить связанность элементов — и вся конструкция завалится с непредсказуемыми последствиями.
    То, что происходит сейчас, можно назвать национализацией этнических сообществ Дагестана. Конечно, лезгины, аварцы, даргинцы — все дагестанские народности, которых этнографы насчитывают около 40, остаются сами собой, их этническая самоидентификация не меняется. Но этот фактор переводится в ранг сугубо культурных. Этносы теряют право на власть и администрирование, власть становится наднациональной или, если хотите, русской, если под «русским» понимать объединяющее начало в многонациональной стране.
    Коррупция — явление, конечно, малоприятное, но в списке приоритетных задач борьба с нею не является первоочередной. Самое главное — это возвращение людям гражданского самосознания, понимания того, что они — дети России, а не бесправная человеческая масса, с которой клановые начальники могут произвольно обращаться, как хотят: обворовывать, брать взятки буквально на каждом шагу, фальсифицировать уголовные дела, устранять в том случае, если какой-то гражданин становится помехой на пути реализации интересов клана и смыкающегося с ним криминального сообщества.
    И Дагестан — это первый, хотя и очень амбициозный, если иметь в виду масштабы, шаг по выводу Северо-Кавказского региона из тьмы клановой архаики. И мне кажется, что на сей раз всё получится. Убеждают меня в этом даже не аресты руководителей и министров, а то, с какой формулировкой Владимир Васильев в декабре прошлого года уволил министра образования Шахабаса Шахова. С такой бестактностью, нарушением всех неформальных правил Дагестан ещё не сталкивался. Министр был уволен с записью в трудовой книжке «За безобразную работу». Вот эта смешная и яркая деталь — лучшее свидетельство того, что обратной дороги не будет.
    Источник: life.ru
    Автор: Андрей Бабицкий
    Мнение автора статьи может не совпадать с мнением редакции

  6. demonesa_2017 Ответить

    С Чечнёй пришлось разбираться посредством военной силы, а с другими национальными окраинами Кремлю удалось договориться. В обмен на лояльность — весьма условную, кстати говоря — местные кланы получали право управлять, разворовывать средства из федерального бюджета и почти бесконтрольно распоряжаться имевшимися в наличии ресурсами, в первую очередь землёй. Надо ли говорить, что такая структура власти легла тяжелейшим бременем на рядовых граждан, поскольку вместо государства республики получили уродливую конфигурацию власти, позволявшую единицам, присвоившим себе право выступать в роли представителей этнических сообществ, обирать в теснейшей смычке с криминалитетом задавленную и бесправную массу обычных жителей.
    Этот полуфеодальный строй, кстати говоря никакого отношения не имеющий к уходящим в глубь веков обычаям северокавказских народов и адату, и сегодня в значительной степени удерживает свои позиции в регионе, но в наиболее отвратительных и масштабных формах клановая общественная структура отлилась именно в Дагестане, поскольку здесь власть досталась не одной этнической группе, а целому конгломерату. Сохранение межэтнического баланса, осуществлявшегося за счёт распределения властных позиций между представителями разных национальностей, складывалось непросто, и со стороны казалось, что в эти дебри лучше не лезть, поскольку стоит нарушить связанность элементов — и вся конструкция завалится с непредсказуемыми последствиями.
    То, что происходит сейчас, можно назвать национализацией этнических сообществ Дагестана. Конечно, лезгины, аварцы, даргинцы — все дагестанские народности, которых этнографы насчитывают около 40, остаются сами собой, их этническая самоидентификация не меняется. Но этот фактор переводится в ранг сугубо культурных. Этносы теряют право на власть и администрирование, власть становится наднациональной или, если хотите, русской, если под “русским” понимать объединяющее начало в многонациональной стране.
    Коррупция — явление, конечно, малоприятное, но в списке приоритетных задач борьба с нею не является первоочередной. Самое главное — это возвращение людям гражданского самосознания, понимания того, что они — дети России, а не бесправная человеческая масса, с которой клановые начальники могут произвольно обращаться, как хотят: обворовывать, брать взятки буквально на каждом шагу, фальсифицировать уголовные дела, устранять в том случае, если какой-то гражданин становится помехой на пути реализации интересов клана и смыкающегося с ним криминального сообщества.
    И Дагестан — это первый, хотя и очень амбициозный, если иметь в виду масштабы, шаг по выводу Северо-Кавказского региона из тьмы клановой архаики. И мне кажется, что на сей раз всё получится. Убеждают меня в этом даже не аресты руководителей и министров, а то, с какой формулировкой Владимир Васильев в декабре прошлого года уволил министра образования Шахабаса Шахова. С такой бестактностью, нарушением всех неформальных правил Дагестан ещё не сталкивался. Министр был уволен с записью в трудовой книжке “За безобразную работу”. Вот эта смешная и яркая деталь — лучшее свидетельство того, что обратной дороги не будет.
    Ссылка на источник

  7. ytubers Ответить

    Журналист Андрей Бабицкий — о том, кому и зачем понадобилось арестовывать членов Правительства Дагестана.
    На самом деле речь идёт не только и даже не столько о борьбе с коррупцией в самой коррумпированной республике России, как об этом пишут сегодня все отечественные медиа. Нет, коррупцию, конечно, тоже поджимают, делая это в высшей степени неделикатно, но сама по себе антикоррупционная часть является, как мне представляется, второстепенной задачей в рамках куда более масштабной “зачистки”. В Дагестане идёт слом архаичной системы власти, сложившейся там после распада СССР. Фактически республику жёстко, за шиворот втаскивают в XXI век из века XIX, в котором она безнадёжно увязла в постсоветские времена.

    В советский период структура управления на Кавказе тоже учитывала этнический элемент, однако одновременно действовал механизм удержания ситуации от полного провала в родоплеменную архаику. Первый секретарь республиканского комитета партии мог быть местным, однако второй для противовеса обязательно являлся русским, иногда бывало наоборот.
    Официальный партийный язык, использовавшийся партийными бонзами и чиновниками, не имел даже лексики для именования параллельных, клановых отношений и обязательств, хотя они, конечно, существовали и плотно подпирали всей своей махиной тонкий снизу и по бокам остов советской управленческой страты. Тем не менее растворить в себе полностью управленческий аппарат кровнородственная система вещей была не в состоянии. Партийное око неустанно следило за тем, чтобы хотя бы с виду национальные элиты были как государственнические.
    Но, когда компартия и её институции канули в прошлое, этические и клановые начала заявили о своих претензиях на власть. Процессы эти шли перманентно на всём постсоветском пространстве, но именно на Северном Кавказе архаизация оказалась наиболее глубокой. Национальные движения стали диктовать политическую повестку, в которой главными пунктами значились возрождение национальной культуры и возврат к традиционным формам общественной жизни. Из этого явления и выросла так называемая суверенизация, которая нашла предельное своё выражение в чеченских событиях начала 90-х годов прошлого столетия.
    С Чечнёй пришлось разбираться посредством военной силы, а с другими национальными окраинами Кремлю удалось договориться. В обмен на лояльность — весьма условную, кстати говоря — местные кланы получали право управлять, разворовывать средства из федерального бюджета и почти бесконтрольно распоряжаться имевшимися в наличии ресурсами, в первую очередь землёй. Надо ли говорить, что такая структура власти легла тяжелейшим бременем на рядовых граждан, поскольку вместо государства республики получили уродливую конфигурацию власти, позволявшую единицам, присвоившим себе право выступать в роли представителей этнических сообществ, обирать в теснейшей смычке с криминалитетом задавленную и бесправную массу обычных жителей.
    Этот полуфеодальный строй, кстати говоря никакого отношения не имеющий к уходящим в глубь веков обычаям северокавказских народов и адату, и сегодня в значительной степени удерживает свои позиции в регионе, но в наиболее отвратительных и масштабных формах клановая общественная структура отлилась именно в Дагестане, поскольку здесь власть досталась не одной этнической группе, а целому конгломерату. Сохранение межэтнического баланса, осуществлявшегося за счёт распределения властных позиций между представителями разных национальностей, складывалось непросто, и со стороны казалось, что в эти дебри лучше не лезть, поскольку стоит нарушить связанность элементов — и вся конструкция завалится с непредсказуемыми последствиями.
    То, что происходит сейчас, можно назвать национализацией этнических сообществ Дагестана. Конечно, лезгины, аварцы, даргинцы — все дагестанские народности, которых этнографы насчитывают около 40, остаются сами собой, их этническая самоидентификация не меняется. Но этот фактор переводится в ранг сугубо культурных. Этносы теряют право на власть и администрирование, власть становится наднациональной или, если хотите, русской, если под “русским” понимать объединяющее начало в многонациональной стране.
    Коррупция — явление, конечно, малоприятное, но в списке приоритетных задач борьба с нею не является первоочередной. Самое главное — это возвращение людям гражданского самосознания, понимания того, что они — дети России, а не бесправная человеческая масса, с которой клановые начальники могут произвольно обращаться, как хотят: обворовывать, брать взятки буквально на каждом шагу, фальсифицировать уголовные дела, устранять в том случае, если какой-то гражданин становится помехой на пути реализации интересов клана и смыкающегося с ним криминального сообщества.
    И Дагестан — это первый, хотя и очень амбициозный, если иметь в виду масштабы, шаг по выводу Северо-Кавказского региона из тьмы клановой архаики. И мне кажется, что на сей раз всё получится. Убеждают меня в этом даже не аресты руководителей и министров, а то, с какой формулировкой Владимир Васильев в декабре прошлого года уволил министра образования Шахабаса Шахова. С такой бестактностью, нарушением всех неформальных правил Дагестан ещё не сталкивался. Министр был уволен с записью в трудовой книжке “За безобразную работу”. Вот эта смешная и яркая деталь — лучшее свидетельство того, что обратной дороги не будет.
    Андрей Бабицкий
    Ссылка.

  10. VideoAnswer Ответить

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *