Что такое филология и что она изучает?

15 ответов на вопрос “Что такое филология и что она изучает?”

  1. Adoraron Ответить

    содружество гуманитарных дисциплин, изучающих историю и выясняющих сущность духовной культуры человечества через языковый и стилистический анализ письменных текстов. Текст во всей совокупности своих внутренних аспектов и внешних связей – та исходная реальность, которая дана Ф. и существенна для нее. Ограничив себя текстом, сосредоточившись на нем, создавая к нему служебный «комментарий» (который есть наиболее древняя и классическая форма филологического труда, прототип всех иных его форм) и в этих «примечаниях» силясь «приметить» все больше и больше не примечаемого поверхностным взглядом, Ф. лишь ценой такого самоограничения обретает право и обязанность последовательно вбирать в свой кругозор «всю ширину и глубину человеческого бытия, прежде всего бытия духовного» (Usener Н., Philologie und Geschichtswissenschaft, в кн.: «Vortrage und Aufsatze», Lpz.-B., 1907, S. 26). Ей принадлежит весь человеческий мир, но мир. организованный вокруг текста и увиденный через текст. Итак, внутренняя структура Ф. с самого начала оказывается двуполярной. На одном полюсе — скромнейшая служба «при» тексте, беседа с ним наедине, пристальная «согбенность» над текстом, рассматривание текста с самой близкой дистанции, не допускающее отхода от его конкретности; на другом полюсе — универсальность, пределы которой невозможно установить заранее. Эта черта Ф. наиболее наивно и наглядно реализовалась между эпохой Возрождения и серединой XIX в. в традиционной фигуре филолога (чаще всего филолога-классика, т. е. специалиста по античным текстам), совмещавшего в себе лингвиста, литературного критика, историка гражданских учреждений, быта, нравов и культуры и знатока других гуманитарных, а при случае даже естественных наук. Такой филолог обязывался знать в самом буквальном смысле слова все — коль скоро все в принципе может потребоваться для прояснения того или иного текста. Рост специализации научного знаний сделал этот тип филолога невозможным, однако не мог изменить коренную сущность Ф. Универсализм Ф. сохраняет свою силу и поныне, хотя уже не на поверхности, а в осложненном и неявном виде. Таким образом, не следует смешивать два вопроса: прагматический вопрос о неизбежной дифференциации лингвистических, литературоведческих, исторических и других дисциплин, вышедших из лона некогда единой историко-филологической науки, и принципиальный вопрос о существенном единстве Ф. как особого способа подходить к написанному слову. Если Ф. уже не представляет собой партикулярную «науку» со своим специфическим предметом, достаточно четко отграниченным от предметов истории, истории культуры, языкознания или литературоведения, то еще менее она может быть описана как простой конгломерат рабочих приемов и навыков, применяемых историком, лингвистом и литературоведом и лишь по традиции объединяемых термином «филология». Правильнее видеть в Ф. широкую, но внутренне единую и самозаконную форму знания, которая определяется не столько границами своего предмета, сколько специфическим подходом к нему. Нет оснований считать конститутивные принципы Ф. «преодоленными» или обреченными подчиниться какой-либо чуждой им мере. Однако нельзя не видеть, что эти принципы вступили с определенными жизненными и умственными тенденциями новейшего времени в весьма сложные отношения, исход которых не может быть предсказан заранее. Здесь следует особо отметить три момента.

  2. starper Ответить

    Смотреть что такое “Филология” в других словарях:

    филология — филология … Орфографический словарь-справочник
    Филология — (греческое philologia «любовь к знанию») система знаний, необходимых для научной работы над письменными памятниками, преимущественно на языках древних, часто мертвых. Поскольку важнейшим и первым в совокупности этих знаний является понимание… … Литературная энциклопедия
    ФИЛОЛОГИЯ — (греч., от phileo люблю, и logos слово). Сперва под этим именем разумелось изучение древне классического мира; ныне же вообще наука о языке. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. ФИЛОЛОГИЯ [< гр. phileo… … Словарь иностранных слов русского языка ФИЛОЛОГИЯ —         совокупность, содружество гуманитарных дисциплин лингвистич., лит. ведч., истор. и др., изучающих историю и сущность духовной культуры человечества через языковый и стилистич. анализ письменных текстов. Текст, все его внутр. аспекты и… … Энциклопедия культурологии
    ФИЛОЛОГИЯ — ФИЛОЛОГИЯ, филологии, мн. нет, жен. (от греч. philos друг и logos учение, слово). Совокупность наук, изучающих культуру народа, выраженную в языке и литературном творчестве. Славянская филология. Античная филология. Романская филология.… … Толковый словарь Ушакова
    филология — и, ж. philologie > нем. Philologie < гр. phileo люблю + logos слово. Совокупность наук, изучающих язык и литературу; язык и литература. БАС 1. Романская филология. БАС 1. Ради красного словца не пожалеет родного отца это и есть филология ,… … Исторический словарь галлицизмов русского языка ФИЛОЛОГИЯ — (от фил… и греческого logos слово, буквально любовь к слову), область знания (языкознание, литературоведение, текстология, источниковедение, палеография и др.), изучающая письменные тексты и на основе их содержательного, языкового и… … Современная энциклопедия
    ФИЛОЛОГИЯ — (от фил… и греч. logos слово) область знания, изучающая письменные тексты и на основе их содержательного, языкового и стилистического анализа историю и сущность духовной культуры данного общества. Филология возникла в Др. Индии и Греции. В 17… … Большой Энциклопедический словарь
    ФИЛОЛОГИЯ — (от греч. phileo – люблю + …логия). Совокупность гуманитарных наук, изучающих культуру какого л. народа, выраженную в языке и литературном творчестве. В число гуманитарных наук, составляющих обязательный минимум содержания образовательной… … Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)
    Филология — (от фил… и греческого logos слово, буквально любовь к слову), область знания (языкознание, литературоведение, текстология, источниковедение, палеография и др.), изучающая письменные тексты и на основе их содержательного, языкового и… … Иллюстрированный энциклопедический словарь
    ФИЛОЛОГИЯ — ФИЛОЛОГИЯ, и, жен. Совокупность наук, изучающих духовную культуру народа, выраженную в языке и литературном творчестве. Славянская ф. | прил. филологический, ая, ое. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова

  3. Granisius Ответить

    Филоло?гия
    (греч. philologia, буквально – любовь к слову)
    содружество гуманитарных дисциплин – лингвистической, литературоведческой, исторической и др., изучающих историю и выясняющих сущность духовной культуры человечества через языковой и стилистический анализ письменных текстов. Текст во всей совокупности своих внутренних аспектов и внешних связей – исходная реальность Ф. Сосредоточившись на тексте, создавая к нему служебный «комментарий» (наиболее древняя форма и классический прототип филологического труда), Ф. под этим углом зрения вбирает в свой кругозор всю ширину и глубину человеческого бытия, прежде всего бытия духовного. Т. о., внутренняя структура Ф. двуполярна. На одном полюсе – скромнейшая служба «при» тексте, не допускающая отхода от его конкретности; на другом – универсальность, пределы которой невозможно очертить заранее. В идеале филолог обязан знать в самом буквальном смысле слова всё – коль скоро всё в принципе может потребоваться для прояснения того или иного текста.
    Служа самопознанию культуры, Ф. возникает на сравнительно зрелой стадии письменной цивилизаций, и наличие её показательно не только для их уровня, но и типа. Высокоразвитые древние культуры Ближнего Востока вовсе не знали Ф., зап.-европейское Средневековье отводило ей весьма скромное место, между тем на родине философии, в древних Индии и Греции, Ф. возникает и разрабатывается как определенное соответствие впервые оформившейся здесь гносеологические рефлексии над мышлением – как рефлексия над словом и речью, как выход из непосредственного отношения к ним. Несмотря на позднейшие конфликты между философской волей к абстракции и конкретностью Ф. (например, нападки филологов-гуманистов на средневековую схоластику или уничижительный отзыв Гегеля о Ф.), первоначальное двуединство философии и Ф. не было случайным, и высшие подъёмы Ф. обычно следовали за великими эпохами гносеологической мысли (в эллинистическом мире – после Аристотеля, в Европе 17 в. – после Р. Декарта, в Германии 19 в. – после И. Канта).
    Инд. Ф. дала великих грамматистов (Панини, приблизительно 5–4 вв. до н. э.; Патанджали, 2 в. до н. э.) и, позднее, теоретиков стиля; свою филологическую традицию имела культура Древнего Китая (Лю Се, 5–6 вв., и др.). Однако традиция европейской Ф., не знакомой с достижениями индийцев вплоть до нового и новейшего времени, всецело восходит к греч. истокам, у её начала стоит школьное комментирование Гомера. В софистическую эпоху (2-я половина 5 – 1-я половина 4 вв. до н. э.) складывается социальный тип образованного «умника»-интеллектуала, а литература достаточно обособляется от внелитературной реальности, чтобы стать объектом теоретической поэтики (См. Поэтика) и Ф. Среди софистов наибольшие заслуги в подготовке филологических методов принадлежат Протагору, Горгию, Продику; греч. теория литературы достигла полной зрелости в «Поэтике» Аристотеля. Эллинистическая Ф. (3–1 вв. до н. э.) отделяется от философии и переходит в руки специалистов – библиотекарей Александрии (см. Александрийский мусейон) и Пергама, которые занимались установлением корректных текстов и комментированием классических авторов. Дионисий Фракийский (приблизительно 170–90 до н. э.) окончательно оформил учение о частях речи, принятое и поныне. Раннехристианские учёные (Ориген, вслед за ним – создатель лат. перевода Библии Иероним) произвели грандиозную текстологическую работу над подлинником и греч. переводами Библии. Традиции греч. Ф. продолжаются в средневековой Византии, в целом сохраняя античный облик (текстология и комментирование классиков); после падения империи (1453) ренессансная Италия получила наследие византийской Ф. из рук учёных-беженцев.
    На Западе позднесредневековый расцвет схоластики (См. Схоластика), интеллектуальная страсть к абстрактно-формализованным системам не благоприятствовали собственно филологическим интересам. Гуманисты же Возрождения, в отличие от схоластов, стремились (начиная с Ф. Петрарки, трудившегося над текстами Цицерона и Вергилия) не просто овладеть мыслительным содержанием авторитетных античных источников, но как бы переселиться в мир древних, заговорить на их языке (реконструировав его в борьбе с инерцией средневековой латыни). Филологическая критика религиозно-культурного предания (Эразм Роттердамский) сыграла роль в подготовке Реформации.
    После периода учёного профессионализма (приблизительно середина 16 – середина 18 вв.) в Германии начинается новая эпоха Ф. в результате импульса, данного «неогуманизмом» И. И. Винкельмана. Как во времена Возрождения, но с несравненно большей научной строгостью ставится вопрос о целостном образе античного мира. Немецкий филолог Ф. А. Вольф (1759–1824) вводит термин «Ф.» как имя науки об античности с универсалистской историко-культурной программой. В 19 в. в итоге деятельности плеяды нем. филологов (Г. Узенер, Э. Роде, У. фон Виламовиц-Мёллендорф и др.) древняя история отделилась от Ф. в качестве самостоятельной отрасли знания; тогда же под влиянием романтизма и др. идейных течений наряду с «классической» возникла «новая филология»: Германистика (братья Я. и В. Гримм), Славяноведение (А. Х. Востоков, В. Ганка), Востоковедение.
    Универсальность Ф., т. о., наиболее наглядно реализовалась между эпохой Возрождения и серединой 19 в. в традиционной фигуре филолога-классика (специалиста по античным текстам), совмещавшего в себе лингвиста, критика, историка гражданского быта, нравов и культуры и знатока др. гуманитарных, а при случае даже естественных наук – всего, что в принципе может потребоваться для прояснения того или иного текста. И всё же, несмотря на последующую неизбежную дифференциацию лингвистических, литературоведческих, исторических и др. дисциплин, вышедших из лона некогда единой историко-филологической науки, существенное единство Ф. как особого способа подходить к написанному слову и поныне сохраняет свою силу (хоть и в неявном виде). Иначе говоря, Ф. продолжает жить не как партикулярная «наука», по своему предмету отграниченная от истории, языкознания или литературоведения, а как научный принцип, как самозаконная форма знания, которая определяется не столько границами предмета, сколько подходом к нему.
    Однако конститутивные принципы Ф. вступают в весьма сложные отношения с некоторыми жизненными и умственными тенденциями новейшего времени. Во-первых, моральной основой филологического труда всегда была вера в безусловную значимость традиции, запечатлевшейся в определенной группе текстов: в этих текстах искали источник высшей духовной ориентации, служению при них не жаль было отдать целую жизнь. Для религиозной веры христианских учёных эту роль играли тексты Библии обоих Заветов, для мирской веры гуманистов Возрождения и «неогуманистов» винкельмановско-гётевской эпохи – тексты классической античности. Между тем современный человек уже не может с прежней безусловностью и наивностью применить к своему бытию меру, заданную какими бы то ни было чтимыми древними текстами. И сама Ф., став в ходе научного прогресса более экстенсивной и демократичной, должна была отказаться от выделения особо привилегированных текстов: теперь вместо двух (классической Ф. и библейской philologia sacra, «священной» Ф.) существует столько разновидностей Ф., сколько языково-письменных регионов мира. Такое расширение сферы «интересного», «важного» и «ценного» покупается утратой интимности в отношении к предмету. Конечно, есть случаи, когда отношение к тексту сохраняет прежние черты: творения Данте – для итальянцев, И. В. Гёте – для немцев, А. С. Пушкина – для русских – это тексты, сохраняющие значимость универсального жизненного символа. Тем не менее Ф. как содержательная целостность претерпевает несомненный кризис.
    Во-вторых, в наше время новые и заманчивые возможности, в том числе и для гуманитарных наук, связаны с исследованиями на уровне «макроструктур» и «микроструктур»: на одном полюсе – глобальные обобщения, на другом – выделение минимальных единиц значений и смысла. Но традиционная архитектоника Ф., ориентированная на реальность целостного текста и тем самым как бы на человеческую мерку (как античная архитектура была ориентирована на пропорции человеческого тела), сопротивляется таким тенденциям, сколь бы плодотворными они ни обещали быть (см. ст. Текст в языкознании).
    В-третьих, для современности характерны устремления к формализации гуманитарного знания по образу и подобию математического и надежды на то, что т. о. не останется места для произвола и субъективности в анализе. Но в традиционной структуре Ф., при всей строгости её приёмов и трезвости её рабочей атмосферы, присутствует нечто, упорно противящееся подобным попыткам. Речь идёт о формах и средствах знания, достаточно инородных по отношению к т. н. научности – даже не об интуиции, а о «житейской мудрости», здравом смысле, знании людей, без чего невозможно то искусство понимать сказанное и написанное, каковым является Ф. Математически точные методы возможны лишь в периферийных областях Ф. и не затрагивают её сущности; Ф. едва ли станет когда-нибудь «точной» наукой. Филолог, разумеется, не имеет права на культивирование субъективности; но он не может и оградить себя заранее от риска субъективности надёжной стеной точных методов. Строгость и особая «точность» Ф. состоят в постоянном нравственно-интеллектуальном усилии, преодолевающем произвол и высвобождающем возможности человеческого понимания. Как служба понимания Ф. помогает выполнению одной из главных человеческих задач – понять другого человека (и др. культуру, др. эпоху), не превращая его ни в «исчислимую» вещь, ни в отражение собственных эмоций.
    Лит.: Мандес М. И., О задачах филологии, «Филологическое обозрение», 1897, т. 12; Потебня А. А., Эстетика и поэтика, М., 1976; Зелинский Ф. Ф., Древний мир и мы, 3 изд., СПБ, 1911; его же, Филология, в кн.: Энциклопедический словарь, издание Брокгауза и Эфрона, полутом 70, СПБ. 1902; Шпет Г. Г., Внутренняя форма слова, М., 1927; Тройский И. М., Филология классическая, в кн.: Большая Советская энциклопедия, т. 57, М., 1936; Радциг С. И., Введение в классическую филологию, М., 1965; Boeckh A., Encykiopadie und Methodologie der philologischen Wissenschaften, 2 Aufl., Lpz., 1886; Kroll W., Geschichte der klassischen Philologie, 2 Aufl., B. – Lpz., 1919; Kent R. G., Language and philology, L., 1924; Kayser W., Das sprachliche Kunstwerk. Eine Einfuhrung in die Literaturwissenschaft, 7 Aufl., Bern [u. a.], 1961.
    С. С. Аверинцев.

  4. Mordred Ответить

    ФИЛОЛОГИЯ
    ФИЛОЛО?ГИЯ (греч. philologia, букв. ? любовь к слову, от phileo ? люблю и logos ? слово), совокупность, содружество гуманитарных дисциплин ? лингвистических, литературоведческих, исторических и др., ? изучающих историю и сущность духовной культуры человечества через языковый и стилистический анализ письменных текстов. Текст, все его внутренние аспекты и внешние связи ? исходная реальность Ф. Сосредоточившись на тексте, создавая к нему служебный «комментарий» (наиболее древняя форма и классический прототип филологического труда), Ф. под этим углом зрения вбирает в свой кругозор всю ширину и глубину человеческого бытия, прежде всего бытия духовного. Т. о., внутренняя структура Ф. двуполярна. На одном полюсе ? скромнейшая служба «при» тексте, не допускающая отхода от его конкретности; на другом ? универсальность, пределы которой невозможно очертить заранее. В идеале филолог обязан знать в самом буквальном смысле слова все ? коль скоро все в принципе может потребоваться для прояснения того или иного текста.
    Служа самопознанию культуры, Ф. возникает на сравнительно зрелой стадии письменных цивилизаций, и наличие ее показательно не только для их уровня, но и типа. Высокоразвитые древние культуры Ближнего Востока вовсе не знали Ф., западноевропейское средневековье отводило ей весьма скромное место, между тем на родине философии, в древних Индии и Греции, Ф. возникает и разрабатывается как определенное соответствие впервые оформившейся здесь гносеологической рефлексии над мышлением, т. е. возникает как рефлексия над словом и речью, как выход из непосредственного отношения к ним. Несмотря на позднейшие конфликты между философской волей к абстракции и конкретностью Ф., первоначальное двуединство философии и Ф. не было случайным, и высшие подъемы Ф. обычно следовали за великими эпохами гносеологической мысли (в эллинистическом мире ? после Аристотеля, в Европе XVII в. ? после Р. Декарта, в Германии XIX в. ? после И. Канта).
    Индийская Ф.
    дала великих грамматистов (Панини, приблизительно V?IV вв. до н. э.; Патанджали, II в. до н. э.) и, позднее, теоретиков стиля; свою филологическую традицию имела культура Древнего Китая (Лю Се, V?VI вв., и др.). Однако традиция европейской Ф., не знакомой с достижениями индийцев вплоть до нового и новейшего времени, всецело восходит к греческим истокам, у ее начала стоит школьное комментирование Гомера. В эпоху софистов (2-я половина V ? 1-я половина IV вв. до н. э.) складывается социальный тип образованного «умника»-интеллектуала, а литература достаточно обособляется от внелитературной реальности, чтобы стать объектом теоретической поэтики и Ф. (Протагор, Горгий, Продик); греческая теория литературы достигла полной зрелости в «Поэтике» Аристотеля. Эллинистическая Ф. (III?I вв. до н. э.) отделяется от философии и переходит в руки специалистов ? библиотекарей Александрии (см. Александрийская филологическая школа) и Пергама, которые занимались установлением корректных текстов и комментированием классических авторов (см. Текстология и Комментарий). Дионисий Фракийский (приблизительно 170 ? 90 до н. э.) окончательно оформил учение о частях речи, принятое и поныне. Раннехристианские ученые (Ориген, III в., вслед за ним ? создатель латинского перевода Библии Иероним, IV?V вв.) произвели грандиозную текстологическую работу над подлинником и греческими переводами Библии, основав библейскую Ф. Традиции греческой Ф. продолжаются в средневековой Византии, в целом сохраняя античный облик (текстология и комментирование классиков).
    На Западе гуманисты Возрождения, в отличие от позднесредневековых схоластов с их интеллектуальной страстью к абстрактно-формализованным системам, стремились (начиная с Ф. Петрарки, трудившегося над текстами Цицерона и Вергилия) не просто овладеть мыслительным содержанием авторитетных античных источников, но как бы переселиться в мир древних, заговорить на их языке (реконструировав его в борьбе с инерцией средневековой латыни). Филологическая критика религиозно-культурного предания (Эразм Роттердамский) сыграла роль в подготовке Реформации.
    После периода ученого профессионализма (приблизительно середина XVI ? середина XVIII вв.: Ю. Ц. Скалигер, А. Этьен, Р. Бентли, до сих пор незаменимые словари средневековой латыни и средневекового греческого языка, созданные Ш. Дюканжем) новая эпоха Ф. начинается в Германии в результате импульса, данного «неогуманизмом» И. И. Винкельмана. Как во времена Возрождения, но с несравненно большей научной строгостью ставится вопрос о целостном образе античного мира. Немецкий филолог Ф. А. Вольф вводит термин «Ф.» как имя науки об античности с универсалистской историко-культурной программой. В XIX в. в итоге деятельности плеяды немецких филологов (Г. Узенер, Э. Роде, У. фон Виламовиц-Мёллендорф и др.) древняя история отделилась от Ф. в качестве самостоятельной отрасли знания; тогда же под влиянием романтизма и других идейных течений наряду с «классической» возникла «новая филология»: германистика (братья Я. и В. Гримм), славяноведение (А. Х. Востоков, В. Ганка), востоковедение.
    Универсальность Ф., т. о., наиболее наглядно реализовалась между эпохой Возрождения и серединой XIX в. в традиционной фигуре филолога-классика (специалиста по античным текстам), совмещавшего в себе лингвиста, критика, историка гражданского быта, нравов и культуры и знатока других гуманитарных, а при случае даже естественных наук ? всего, что в принципе может потребоваться для прояснения того или иного текста. И все же, несмотря на последующую неизбежную дифференциацию лингвистических, литературоведческих, исторических и других дисциплин, вышедших из лона некогда единой историко-филологической науки, существенное единство Ф. как особого способа подходить к написанному слову и поныне сохраняет свою силу (хоть и в неявном виде). Иначе говоря, Ф. продолжает жить не как партикулярная «наука», по своему предмету отграниченная от истории, языкознания или литературоведения, а как научный принцип, как самозаконная форма знания, которая определяется не столько границами предмета, сколько подходом к нему.
    Однако конститутивные принципы Ф. вступают в весьма сложные отношения с некоторыми жизненными и умственными тенденциями новейшего времени. Во-первых, моральной основой филологического труда всегда была вера в безусловную значимость традиции, запечатлевшейся в определенной группе текстов: в этих текстах искали источник высшей духовной ориентации, служению при них не жаль было отдать целую жизнь. Для религиозной веры христианских ученых эту роль играли тексты Библии, обоих Заветов, для мирской веры гуманистов Возрождения и «неогуманистов» винкельмановско-гётевской эпохи ? тексты классической античности. Между тем современный человек уже не может с прежней безусловностью и наивностью применять к своему бытию меру, заданную какими бы то ни было чтимыми древними текстами. И сама Ф., став в ходе научного прогресса более экстенсивной и демократичной, должна была отказаться от выделения особо привилегированных текстов: теперь вместо двух (классической Ф. и библейской, «священной» Ф.) существует столько разновидностей Ф., сколько языково-письменных регионов мира. Такое расширение сферы интересного, важного, ценного покупается утратой «интимности» в отношении к предмету. Конечно, есть случаи, когда отношение к тексту сохраняет прежние черты; творения Данте ? для итальянцев, И. В. Гёте ? для немцев, А. С. Пушкина ? для русских, ? это тексты, сохраняющие значимость универсального жизненного символа. Тем не менее Ф. как содержательная целостность претерпевает несомненный кризис.
    Во-вторых, в наше время новые и заманчивые возможности, в т. ч. и для гуманитарных наук, связаны с исследованиями на уровне «макроструктур» и «микроструктур»; на одном полюсе ? глобальные обобщения, на другом ? выделение минимальных единиц значений и смысла. Но традиционная архитектоника Ф., ориентированная на реальность целостного текста и тем самым как бы на человеческую мерку (как античная архитектура была ориентирована на пропорции человеческого тела), сопротивляется таким тенденциям, сколь бы плодотворными они не обещали быть (см. Литературный процесс и Структурализм).
    В-третьих, для современности характерны устремления к формализации гуманитарного знания по образу и подобию математического и надежды на то, что т. о. не останется места для произвола и субъективности в анализе. Но в традиционной структуре Ф., при всей строгости ее приемов и трезвости ее рабочей атмосферы, присутствует нечто, упорно противящееся подобным попыткам. Речь идет о формах и средствах знания, достаточно инородных по отношению к т. н. научности ? даже не об интуиции, а о житейской мудрости, здравом смысле, знании людей, без чего невозможно то искусство понимать сказанное и написанное, каковым является Ф. Математически точные методы возможны лишь в периферийных областях Ф.; Ф. едва ли станет когда-нибудь «точной» наукой. Филолог, разумеется, не имеет права на культивирование субъективности; но он не может и оградить себя заранее от риска субъективности надежной стеной точных методов. Строгость и особая «точность» Ф. состоят в постоянном нравственно-интеллектуальном усилии, преодолевающем произвол и высвобождающем возможности человеческого понимания. Как служба понимания Ф. помогает выполнению одной из главных человеческих задач ? понять другого человека (и другую культуру, другую эпоху), не превращая его ни в «исчислимую» вещь, ни в отражение собственных эмоций.
    С. С. Аверинцев.

  5. Fordrelmeena Ответить

    ФИЛОЛОГИЯ (греческое philologia — «любовь к знанию») — система знаний, необходимых для научной работы над письменными памятниками, преимущественно на языках древних, часто мертвых. Поскольку важнейшим и первым в совокупности этих знаний является понимание языка, на к-ром написан памятник, Ф. теснейшим образом связана с языковедением (см.). Следует, однако, отметить, что Ф. в своем подходе к засвидетельствованному в памятниках тексту существенно отличается от языковедения; в то время как языковед исследует все изменения, происшедшие в языке, как показатели его исторического движения, филолог исходит от некоторой нормы — от совершенного состояния текста, которое он и стремится восстановить сложной обработкой сохранившихся, более или менее «исказивших» этот текст, памятников (критика текста, recensio и emendatio — основная часть всякой филологической работы); от нормы же — предполагаемого единого точного понимания текста — исходит филолог и во второй основной своей работе — в толковании текста (интерпретация, герменевтика).
    Это нормативное антиисторическое понимание языка легко объясняется из прикладного по существу характера Ф. Действительно, филологическая работа проводится всюду, где возникает потребность в точном понимании памятников на малодоступных языках; так, в античном мире в эллинистический период развертывается комментаторская работа филологов вокруг текстов Гомера и трагиков; в древней Индии филологическая работа возникает из потребности точного понимания вед; у средневековых арабов и евреев она развивается в связи с толкованием корана и библии. Впрочем, во всех этих случаях мы в праве скорее говорить об истоках Ф. как науки.
    В систему знаний Ф.
    перерастает в европейской науке в период Ренессанса, когда изучение античного мира, а несколько позднее и толкование библии превращаются в политическое оружие, в орудие борьбы с феодальным мировоззрением. XVI—XVIII вв. — период расцвета классической Ф. в европейской науке (крупнейшие деятели — Юлий Цез. Скалигер (Julius Caesar Scaliger, 1484—1558) и сын его Иосиф Юстус Скалигер (Joseph Justus Scaliger, 1540—1609), Робер и Анри Этьен-Стефаннос (Robert Estienne, 1503—1559, Henri Estienne, 1528—1598), Казаубон (Isaak Casaubon, 1559—1614), Меланхтон (Philipp Melanchton, 1497—1560), Юст Липсий и мн. другие гуманисты); он совпадает с началом развития восточной Ф. (сперва преимущественно семитологии — крупнейшие деятели Рейхлин (Iohann Reuchlin, 1455—1522), позднее Буксторфы (Iohannes Buxtorf, 1564—1629, Iohanne Buxtorf, 1599—1664), Лудольф (Hiob Ludolf, 1624—1704) и мн. др.). Вместе с тем рост национального самосознания, связанный с формированием европейских наций в период первоначального накопления, вызывает — раньше всего в наиболее передовых экономически странах Европы: Италии, Испании, Франции, Нидерландах, Англии, значительно позднее в Германии, в славянских странах — с одной стороны, филологическую обработку национальных языков (начало неофилологии — деятельность П. Бембо (Pietro Bembo, 1470—1547), Фр. Фортунио (Gianfrancesco Fortunio, XVI в.), Лод. Дольче (Lodovico Dolce, 1508—1568) — в Италии; Ж. Дюбуа (Jacques Dubois, 1478—1555) или Сильвиуса, Л. Мейгре (Louis Meigret, 1510—1560), Пьера де ла Раме, или Рамуса (Pierre de la Ramee, 1515—1572), Робера и Анри Этьен — во Франции; Ант. де Небриха (Elio Antonio de Nebricha, 1444—1533) — в Испании; Драйдена (J. Dryden, 1631—1700) и Джонсона (Samuel Johnson, 1709—1784) — в Англии; Шоттелиуса (J. G. Schottelius, 1612—1676), Лейбница (G. W. Leibniz, 1646—1716), Готтшеда (J. C. Gottsched, 1700—1766) — в Германии; Ломоносова, Тредиаковского, Сумарокова — в России), с другой — рост интереса к национальным древностям и в связи с этим развитие национальных Ф. — в частности германской Ф. (крупнейшие деятели — Ф. Юний (Franciscus Junius, 1589—1677) — в Нидерландах и Англии; Ламберт тен-Кате (Lambert Hermans ten Kate, 1674—1731) — в Нидерландах; Дж. Хикс (George Hickes, 1642—1715) — в Англии и др.) и славянской Ф. (деятельность Вука Караджича, 1787—1864, Добровского, 1753—1829, Востокова, 1781—1864; расцвет последних Ф., впрочем, идет уже под знаком сравнительно-исторического языкознания (начало XIX в. — деятельность Гриммов).
    Расширив так. обр. почти до бесконечности область своего изучения, Ф. XVI—XVIII вв. благодаря недиференцированности в этот период большей части общественных наук выступает как комплекс всех исторических дисциплин, включая элементы и истории, и этнографии, и археологии, и языковедения, и истории литературы — как лишенный единства системы и метода «агрегат знаний» (по выражению Гегеля).
    Развитие перечисленных исторических дисциплин в самостоятельные науки, в особенности возникновение в начале XIX в. сравнительно-исторического языковедения (см.), естественно должно было привести к сужению и четкому ограничению области филологических разысканий; правда, на протяжении XVIII и XIX вв. идет спор об объеме и методах самой Ф. (в XVIII в. — между школой Германна (Gottfried Hermann, 1772—1848), сводившего Ф. к критике текста, и «реальным направлением», претендовавшим на энциклопедизм и представленным трудами Вольфа, а позднее — Бёка (August Bockh, 1785—1867)); но все же Ф. постепенно уступает место собственно лингвистическим изысканиям — сперва в области новых европейских языков, а позднее и в области языков восточных и классических — см. Языковедение.
    В середине и конце XIX в. термин Ф. применяется к тем областям знания, где необходим комплексный метод работы в силу специфического характера самих памятников (исследование древних и средневековых реалий, мифов, литератур и языков). Так применяется этот термин и в советской науке; отметая как ненаучные все притязания Ф. стать основополагающей для исторических наук дисциплиной, вскрывая сугубо субъективный и идеалистический характер, якобы, «специфического» метода Ф. — герменевтики, советская наука продолжает критически использовать подлинные достижения филологической техники — текстологию, анализируя и интерпретируя огромный материал собранных Ф. фактов на базе специальных дисциплин, работающих диалектико-материалистическим методом.
    Напротив, на Западе в XX в. и особенно сильно в послевоенный период распад буржуазного научного миросозерцания знаменуется рядом попыток возродить энциклопедизм Ф., утвердить Ф. как основополагающую для исторических наук дисциплину, отстоять и расширить область применения идеалистической герменевтики (ср. возрождение идей Шлейермахера у Дильтея (Wilhelm Dilthey, 1833—1911) и его школы, построения Зиммеля (Georg Simmel, 1858—1918) и др.).
    Библиография:
    История Ф. классической: Sandys J. E., A History of classical scholarship…, 3 vls, Cambridge, 1903—1908; Gudeman A., Grundriss der Geschichte der klassischen Philologie, 2 Aufl., Lpz., 1909; Kroll W., Geschichte der klassischen Philologie (Sammlung Goschen, № 367), 2 Aufl., B., 1919; Wilamowitz-Moellendorf U., v., Geschichte der Philologie (Einleitung in die Altertumswissenschaft, hrsg. v. A. Gercke u. E. Norden. Bd. I, H. I), Lpz., 1921; Wolf F. A., Vorlesungen uber Enzyklopadie der Altertumswissenschaft. Kleine Schriften in lateinischer u. deutscher Sprache, Bd. II, Halle, 1869; Boeckh A., Encyklopadie und Methodologie der philologischen Wissenschaften, 2 Aufl., Lpz., 1886 (на рус. яз. изложение П. И. Аландского в «Университетских известиях», Киев, 1878, № № 8—10, 12); Usener H., Philologie und Geschichtswissenschaft, Bonn, 1882 (также в его кн. Vortrage u. Aufsatze, Lpz., 1907); Gercke A., Methodik… (Einleitung in die Altertumswissenschaft, hrsg. v. A. Gercke u. E. Norden, Bd. I), Lpz., 1912; История Ф. германской: Raumer R., v., Geschichte der germanischen Philologie, vorzugsweise in Deutschland, Munchen, 1870; Paul H., Geschichte der germanischen Philologie, в кн.: Grundriss der germanischen Philologie, hrsg. v. H. Paul, Bd. 1, 2 Aufl., Strassburg, 1901 (дана подробная лит.); История Ф. романской — Grundriss der romanischen Philologie, hrsg. v. G. Grober, 2 Bde, Strassburg, 1888—1902; Более ранние труды: Korting G., Encyklopadie u. Methodologie der romanischen Philologie, T. 1—3, Heilbronn, 1884—1886, и его же, Handbuch der romanischen Philologie, Lpz., 1896 (устарели). История Ф. славянской — Ягич И. В., История славянской филологии, в кн. Энциклопедия славянской филологии, вып. I, СПБ (1908); Булич С. К., Очерк истории языкознания в России, т. I, СПБ, 1904; обширный библиографич. справочник «Обозрение трудов по славяноведению», Под редакцией В. Н. Бенешевича за 1908—1913, СПБ — П., 1909—1918 (14 вып. и 3 указателя имен авторов).
    также Языковедение.

  6. Ariuth Ответить

    аннотация
    В статье критически анализируются классические словарные определения
    слова «филология», а также его современное бытовое и
    бюрократическое понимание. Делается вывод о несводимости этих понятий
    друг к другу, ставится вопрос о составе филологии и внутреннем
    единстве входящих в неё дисциплин.
    ключевые слова: филология, термин, методология науки, лингвистика,
    литературоведение
    К слову «филология» нужно относиться с осторожностью. Не
    из-за того, что это «расплывчатое» понятие. Его контуры
    не менее чёткие, чем у научных дисциплин, изучающих, например,
    природный мир ? биологии или химии. Трудность в другом:
    специалисты в разных областях, представители разных научных школ и,
    наконец, люди, не имеющие отношения к науке, говоря слово
    «филология», имеют в виду не одно и то же. Каждый раз
    подразумевается вполне конкретное представление о предмете, но важно
    не ошибиться, какое именно, потому что они не очень схожи между
    собой.
    Ошибкой при определении объёма понятия «филология» было
    бы исходить из перевода слова φιλολογ?α
    ‘любовь к слову’1.
    Перевод не сможет заменить определение, а иногда даже уводит от него
    в сторону. Скажем, «этимология» обозначает научную
    дисциплину, пытающуюся установить происхождение слова, в то же время
    древнегреческое ?τυμολογ?α
    переводится как ‘наука об истинном’. Экономика ?
    это не то же самое, что ο?κονομ?α
    ‘закон дома’. Помимо этого, необходимо заметить, что не
    совсем понятно, что такое «любовь к слову». Но даже если
    не вникать в сущность «любви», достаточно сказать, что
    поэт в общем случае «любит слово», но большинство поэтов
    трудно назвать филологами, и даже наоборот, в каком-то смысле роли
    филолога и писателя противоположны (достаточно вспомнить известный
    анекдот о читателях и писателях).
    Бытовое понимание филологии, присущее людям, далёким от проблем
    словесности, рисует специалиста-филолога знатоком правил орфографии,
    орфоэпии и пунктуации, человеком, способным написать стилистически
    исправный текст, знающим значение всех малоупотребительных и
    устаревших слов. Кроме того, в быту филологу вменяется в обязанность
    быть знакомым с содержанием некоторого количества ключевых
    литературных текстов и уметь их оценивать.
    Однако весь этот комплекс стереотипов входит в прямое противоречие с
    учебными планами филологических факультетов. Внимательный взгляд
    покажет, что по сравнению с теоретическими проблемами получению
    практических навыков грамотного письма уделено значительно меньше
    аудиторных часов. Курсы литературного редактирования, которые
    воспитывают способность к выразительной письменной речи,
    воспринимаются в общей структуре дисциплин филологического блока как
    побочные. Трудно себе представить, чтобы студенту-филологу по
    какому-либо предмету нужно было в качестве домашнего задания выучить,
    например, все статьи словаря от буквы «т» до буквы «ф».
    Наконец, на занятиях по литературе в идейном эпицентре находится
    вовсе не содержание художественного произведения, знакомство с ним ?
    это всего лишь один из этапов подготовки к такому занятию.
    Оценочность же вообще не свойственна науке, и филолог не получит ни
    теории, ни навыков для того, чтобы выстроить рейтинг литературных
    текстов, так же, как даже самый усердный студент-физик вряд ли будет
    сравнивать между собой магнитное поле и электрический заряд, отдавая
    предпочтение одному перед другим.
    Очевидно, что на филологических факультетах студентов готовят вовсе
    не к тому, чтобы они соответствовали бытовому представлению о
    филологах. Более того, учебные программы курсов предписывают сообщать
    студентам массу совершенно «лишней» информации, которая,
    скорее всего, никак не поможет им в выборе знака препинания или
    слога, на который нужно поставить ударение, например, в слове
    «предвосхитить» или «договор». Филолог вовсе
    не обязан знать, что значит «нанка» или «убрус»,
    но, скорее всего, имеет представление о соотношении звука и фонемы,
    функциях языка, композиции и фабуле. А это совсем другой тип знания.
    Это значит, что концепция филологии, лежащая в основе филологического
    образования совсем другая, чем та, что получила распространение в
    современном обществе на бытовом уровне.
    Ещё одно понимание филологии, которое встречается всё реже, но
    которое обнаруживает себя в старых словарях и энциклопедиях,
    формулируется так: «система знаний, необходимых для научной
    работы над письменными памятниками, преимущественно на языках
    древних, часто мертвых. филологическая работа проводится
    всюду, где возникает потребность в точном понимании памятников на
    малодоступных языках; так, в античном мире в эллинистический период
    развертывается комментаторская работа филологов вокруг текстов Гомера
    и трагиков» [1; 728].
    В этом случае филология толкуется как прикладная дисциплина, цель
    которой ? издание и комментирование древних текстов. В XIX
    веке «филология» ? это всегда филология
    классическая, то есть изучающая письменное наследие античной
    цивилизации. Однако подавляющий объём учёных трудов современных
    филологов не связан ни с подготовкой текста к изданию, ни с
    комментированием. Хотя создание комментария по-прежнему остаётся
    одним из самых важных и благородных занятий для филолога [2], учебный
    план филологического факультета едва ли готовит студента именно к
    такой деятельности. По факту филология наука скорее теоретическая,
    чем прикладная.
    Именно это старое понимание оказало значительное влияние на
    составленное С. С. Аверинцевым определение филологии,
    которое закреплено в авторитетных словарях: «содружество
    гуманитарных дисциплин ? лингвистической, литературоведческой,
    исторической и др., изучающих историю и выясняющих сущность духовной
    культуры человечества через языковой и стилистический анализ
    письменных текстов. Текст во всей совокупности своих внутренних
    аспектов и внешних связей ? исходная реальность Ф
    Сосредоточившись на тексте, создавая к нему служебный “комментарий”
    (наиболее древняя форма и классический прототип филологического
    труда), Ф под этим углом зрения вбирает в свой
    кругозор всю ширину и глубину человеческого бытия, прежде всего бытия
    духовного. Строгость и особая “точность”
    Ф состоят в постоянном нравственно-интеллектуальном
    усилии, преодолевающем произвол и высвобождающем возможности
    человеческого понимания. Как служба понимания Ф
    помогает выполнению одной из главных человеческих задач ?
    понять другого человека (и др. культуру, др. эпоху), не превращая его
    ни в “исчислимую” вещь, ни в отражение собственных
    эмоций» (Большая советская энциклопедия, повторено в
    Лингвистическом энциклопедическом словаре, Краткой литературной
    энциклопедии и пр.).
    Из этого определения в реальной практике остаётся актуальным только
    соображение о содружестве наук, причём история в этом содружестве,
    строго говоря, не участвует, а оказывается к нему приближена не более
    чем любая другая гуманитарная дисциплина (антропология, философия,
    культурология, социология, политика и пр.). В современный научный
    оборот вовлечены далеко не только письменные тексты, но и звучащие
    (см. раздел фонетики в лингвистике), а в некоторых случаях лингвисты
    способны выйти на такой уровень абстракции, где и вовсе почти не
    соприкасаются с текстами (реконструкция праязыков макросемей,
    психолингвистика). Кроме того, несмотря на всю расплывчатость понятия
    «духовное бытие» или «духовная культура»
    многие области лингвистики никак прямо не помогают в её познании, да
    и сами лингвисты не всегда готовы признать связь языка и мышления,
    необходимую для признания связи между системой языка и духовной
    культурой. Наконец, очень важное для самих филологов определение
    филологии как «службы понимания» тоже имеет неоднозначный
    статус. Теорию и методологию понимания разрабатывает прежде всего всё
    же не филология, а субдисциплина философии ? герменевтика. В
    XIX веке она была предельно близка
    классической филологии (см. выше), но с тех пор предметная область и
    той и другой науки оформились более чётко, сместившись в сторону друг
    от друга. Разговор о филологии как о «службе понимания» ?
    это попытка (не совсем удачная) оправдать существование этой науки в
    эпоху главенства критерия практической пользы.
    Таким образом, можно говорить, что к реальному положению дел ближе
    всего то понимание филологии, которое закреплено в номенклатуре
    специальностей научных работников2,
    объединяющей в понятие «филологические науки» все
    лингвистические и литературоведческие научные дисциплины. Соединение
    это, до некоторой степени механическое, и не вполне подкреплённое
    логически (см. ниже), тем не менее, лежит в основе программы
    филологических факультетов.
    Лингвистика (языкознание) изучает устройство языка, его бытование и
    историю. Именно она описывает, как происходит изменение по падежам,
    какие слова относятся друг к другу как синонимы, как слова связаны
    между собой в предложении; как языки влияют друг на друга, какие
    закономерности проявляют в себя в тексте, как различаются варианты
    языка, использующиеся в разной местности; как с течением времени
    изменяется облик и значение слов, как вместо одних форм выражения
    прошедшего времени в языке появляются другие. Лингвистику делает
    наукой то соображение, что язык на всех своих уровнях и во всех своих
    проявлениях ? это система, то есть что-то такое, что существует
    по своим законам, которые можно открыть, описать и использовать. В
    этом смысле лингвистика гораздо ближе естественным наукам, которые
    аналогичным образом поступают с природой.
    Литературоведение изучает всё, что так или иначе связано с
    художественной литературой: строение, историю, предысторию и
    восприятие конкретного произведения или группы произведений,
    закономерности, свойственные творчеству какого-то писателя, или всей
    литературе в целом. В основе литературоведения лежит представление о
    том, что и каждый текст в отдельности, и вся литература в
    совокупности ? это система, в ней ничто не случайно, и всё,
    начиная от слов в строке, заканчивая особенностями национальной
    литературы в целом, подчиняется закономерностям, которые можно
    открыть и описать.
    В современном своём состоянии лингвистика и литературоведение уже
    довольно далеко разошлись друг от друга и имеют мало точек
    соприкосновения: такими могут быть названы разве что лингвистический
    анализ художественного текста, область, которую ни лингвисты, ни
    литературоведы не считают центральной для своих наук, и стилистика,
    тяготеющая к лингвистике, но использующая литературоведческие
    термины, вроде «метафора», «анафора» и т.п3.
    В остальных (и основных) отраслях лингвистики и литературоведения они
    пересекаются крайне редко.
    Не все лингвисты приветствуют филологию как содружество.
    Представители серьёзных научных школ (в частности, связанные с
    традициями Отделения теоретической и прикладной лингвистики МГУ им.
    М. В. Ломоносова) не признают единства языкознания и
    литературоведения внутри «филологии», указывая на
    серьёзные различия как в методах, так и в предметах этих дисциплин:
    лингвистика гораздо ближе литературоведения к точным наукам (в
    отличие от литературоведения она способна не только описывать факты,
    но и строить теории, позволяющие объяснять эти факты, и делать
    правильные предсказания о неизвестных фактах), ориентирована не
    столько на текст, сколько на систему языка в целом (см. выше), в то
    время как для литературоведения текст всегда остаётся точкой отсчёта.
    Согласно такому взгляду, филологами могут быть названы отдельные
    учёные-эрудиты, энциклопедические знания которых позволяют им делать
    открытия в разных областях. Филолог ? это исследователь,
    который может посвятить свои работы, с одной стороны, поэтике
    Пушкина, с другой, грамматическим категориям одного из языков
    древнейшей Передней Азии; с одной стороны, художественному миру
    И. С. Тургенева, с другой, лингвистическому анализу
    гидронимов Поднепровья. Однако эти области всё же остаются по сути
    глубоко различны, а их схождение в сфере интересов одного человека
    ещё не является основанием для объединения в одну науку. Так, Кант
    одновременно с созданием собственной философской системы изучал
    строение космических объектов, но астрономия благодаря этому не
    оказывается частью философии, а то, что Ломоносов параллельно
    биологическим разысканиям изучал горное дело, не даёт права для
    объединения биологии и геологии в одну науку. В понимании этой группы
    учёных широкопрофильное филологическое образование не обеспечивает
    должного уровня собственно лингвистической подготовки, так что диплом
    филолога не может автоматически подтверждать языковедческую
    квалифицированность, которую можно получить в ходе специфически
    лингвистического обучения (например, в Институте лингвистики РГГУ).
    Литературоведы также склонны зачастую с иронией относиться к
    лингвистике, упрекая её в приземлённости, излишней прямолинейности,
    непонимании нечёткости и многомерности семантики. Более серьёзный
    упрёк, адресуемый лингвистам из литературоведческого лагеря, в том,
    что языковеды часто, сосредоточившись на деталях, упускают из виду
    исследуемое явление в его полноте и целостности, упускают контекст,
    ограничивают себя узким набором фактов, который не позволяет выйти на
    высокий уровень обобщений общекультурного порядка. Если подыскивать
    аналогию, то для масштабно мыслящего литературоведа лингвист «похож
    на дикаря, который обнаружил книгу, но не понимает, что это книга ?
    набор символов, и просто изучает ее как ни о чем не говорящий
    предмет: пробует страницы на вкус, вырывает, поджигает и смотрит:
    хорошо ли горят, описывает “узоры”, за которые он
    принимает буквы и отмечает, что одни и те же “узоры”
    кое-где повторяются» [3; 111]. Однако литературоведческая
    эрудиция лингвисту и лингвистическая литературоведу, конечно, скорее
    поможет, чем повредит. Но это касается, пожалуй, эрудиции в любой
    области знания.
    Итак, употребление слова «филология» требует
    аккуратности. Каждый раз необходимо чётко представлять себе, какое из
    перечисленных пониманий вкладывает говорящий в слово «филология»,
    и учитывать, что словарные определения не соответствуют реальному
    положению вещей.
    Филология может быть трактована (1) в бытовой плоскости, (2) в
    академической плоскости в духе XIX века,
    (3) в юридической плоскости, при этом именно последняя задаёт границы
    для современной филологии как науки и как учебного направления.
    Исходя из этого приходится считать филологию содружеством
    лингвистики и литературоведения    , между которыми, однако, не
    наблюдается слишком тесного взаимодействия. Соединение двух столь
    разнородных дисциплин, впрочем, не мешает дать общую характеристику
    деятельности филологии как науки в целом. Филология осуществляет
    непрерывный поиск знания в области вербальных (то есть выраженных в
    слове) текстов и языковой системы, на основе которой они возникают.
    Аналогично этому биология ? это поиск знания в областях,
    связанных с живыми тканями, а математика ? в области численных
    закономерностей.
    Филология как учебная деятельность ? это освоение накопленного
    знания, в котором главным становится не столько запоминание
    конкретных фактов (значений слов, правил пунктуации, сюжетов
    художественных произведений), сколько научение общим принципам и
    получение навыков владения инструментами филологической науки.
    Например, ценным навыком, обретаемым в ходе филологического
    образования становится освоение круга справочной литературы
    (специальные словари, своды правил, комментарии), с помощью которой
    при желании можно разрешить некоторую часть «филологических»
    затруднений на бытовом уровне. Хотя трансформация теории в практику ?
    это тоже весьма специфический навык, который совершенно необязательно
    будет приобретён в ходе учебных занятий.
    В первую очередь, филология ? это наука, именно она задаёт
    координаты для учебного направления. Профессор МГУ А. А. Илюшин
    в своё время написал шутливое стихотворение4,
    рассказывающее о непростых отношениях учёного со своей дисциплиной,
    всегда требующей полной отдачи, но даже в этом случае неблагодарной:
    Филолог некий, муж науки,
    Боготворя свою жену,
    Готов был на любые муки,
    Её чтоб радовать одну.
    Но не переставая злиться
    На благоверного, она
    Изволила отворотиться ?
    И неудовлетворена.
    (1996)
    ЛИТЕРАТУРА
    Литературная
    энциклопедия: В 11 т. ? [М.], 1929—1939. Т. 11. ?
    М.: Худож. лит., 1939.
    Пильщиков И.
    Апология комментария // Знамя. ? 2004. ? №1.
    Третье
    литературоведение. Материалы филолого-методологического семинара
    (2007—2008). ? Уфа: Вагант, 2009.
    Liddell
    H. G., Scott R. A Greek-English Lexicon. ? Oxford: Clarendon
    Press, 1940.
    1
    Древнегреческо-английский словарь Лидделла и Скотта [4],
    самый полный источник о лексике древнегреческого языка, определяет
    слово «филология» как ‘love
    of argument or reasoning’, ‘learned
    conversation’, ‘love
    of learning and literature’ ?
    любовь к рассуждению и аргументации, учёная беседа, любовь к учению
    и литературе. Один из первых случаев употребления слова «филология»
    в древнегреческом ? в диалоге Платона «Теэтет»: τ?
    σιγ?τε; ο? τ?
    που, ? Θε?δωρε,
    ?γ? ?π? φιλολογ?ας
    ?γροικ?ζομαι,
    προθυμο?μενος
    ?μ?ς ποι?σαι
    διαλ?γεσθαι
    κα? φ?λους
    τε κα? ? Или я веду себя
    дико, Феодор? Так ведь сам я люблю беседу, а потому и вас
    стараюсь заставить разговориться и получить удовольствие от беседы
    друг с другом (146a).
    2
    Утверждена приказом Министерства образования и науки РФ от
    25.02.2009 №59.
    3
    В современную науку эти термины пришли из античной риторики ?
    науки о красноречии.
    4
    Это стихотворение «с секретом». Каждая из его строк
    представляет одну из 8 форм четырёхстопного ямба, которые
    различаются расположением в строке стоп с пропущенным ударением.

  7. |BEST|GAMERTV Ответить

    Смотреть что такое “ФИЛОЛОГИЯ” в других словарях:

    филология — филология … Орфографический словарь-справочник
    Филология — (греческое philologia «любовь к знанию») система знаний, необходимых для научной работы над письменными памятниками, преимущественно на языках древних, часто мертвых. Поскольку важнейшим и первым в совокупности этих знаний является понимание… … Литературная энциклопедия
    ФИЛОЛОГИЯ — (греч., от phileo люблю, и logos слово). Сперва под этим именем разумелось изучение древне классического мира; ныне же вообще наука о языке. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А.Н., 1910. ФИЛОЛОГИЯ [< гр. phileo… … Словарь иностранных слов русского языка ФИЛОЛОГИЯ —         совокупность, содружество гуманитарных дисциплин лингвистич., лит. ведч., истор. и др., изучающих историю и сущность духовной культуры человечества через языковый и стилистич. анализ письменных текстов. Текст, все его внутр. аспекты и… … Энциклопедия культурологии
    филология — и, ж. philologie > нем. Philologie < гр. phileo люблю + logos слово. Совокупность наук, изучающих язык и литературу; язык и литература. БАС 1. Романская филология. БАС 1. Ради красного словца не пожалеет родного отца это и есть филология ,… … Исторический словарь галлицизмов русского языка ФИЛОЛОГИЯ — (от фил… и греческого logos слово, буквально любовь к слову), область знания (языкознание, литературоведение, текстология, источниковедение, палеография и др.), изучающая письменные тексты и на основе их содержательного, языкового и… … Современная энциклопедия
    ФИЛОЛОГИЯ — (от фил… и греч. logos слово) область знания, изучающая письменные тексты и на основе их содержательного, языкового и стилистического анализа историю и сущность духовной культуры данного общества. Филология возникла в Др. Индии и Греции. В 17… … Большой Энциклопедический словарь
    ФИЛОЛОГИЯ — (от греч. phileo – люблю + …логия). Совокупность гуманитарных наук, изучающих культуру какого л. народа, выраженную в языке и литературном творчестве. В число гуманитарных наук, составляющих обязательный минимум содержания образовательной… … Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)
    Филология — (от фил… и греческого logos слово, буквально любовь к слову), область знания (языкознание, литературоведение, текстология, источниковедение, палеография и др.), изучающая письменные тексты и на основе их содержательного, языкового и… … Иллюстрированный энциклопедический словарь
    ФИЛОЛОГИЯ — ФИЛОЛОГИЯ, и, жен. Совокупность наук, изучающих духовную культуру народа, выраженную в языке и литературном творчестве. Славянская ф. | прил. филологический, ая, ое. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова

  8. Kirithris Ответить

    Смотреть что такое “ФИЛОЛОГИЯ” в других словарях:

    филология — филология … Орфографический словарь-справочник
    Филология — (греческое philologia «любовь к знанию») система знаний, необходимых для научной работы над письменными памятниками, преимущественно на языках древних, часто мертвых. Поскольку важнейшим и первым в совокупности этих знаний является понимание… … Литературная энциклопедия
    ФИЛОЛОГИЯ —         совокупность, содружество гуманитарных дисциплин лингвистич., лит. ведч., истор. и др., изучающих историю и сущность духовной культуры человечества через языковый и стилистич. анализ письменных текстов. Текст, все его внутр. аспекты и… … Энциклопедия культурологии
    ФИЛОЛОГИЯ — ФИЛОЛОГИЯ, филологии, мн. нет, жен. (от греч. philos друг и logos учение, слово). Совокупность наук, изучающих культуру народа, выраженную в языке и литературном творчестве. Славянская филология. Античная филология. Романская филология.… … Толковый словарь Ушакова
    филология — и, ж. philologie > нем. Philologie < гр. phileo люблю + logos слово. Совокупность наук, изучающих язык и литературу; язык и литература. БАС 1. Романская филология. БАС 1. Ради красного словца не пожалеет родного отца это и есть филология ,… … Исторический словарь галлицизмов русского языка ФИЛОЛОГИЯ — (от фил… и греческого logos слово, буквально любовь к слову), область знания (языкознание, литературоведение, текстология, источниковедение, палеография и др.), изучающая письменные тексты и на основе их содержательного, языкового и… … Современная энциклопедия
    ФИЛОЛОГИЯ — (от фил… и греч. logos слово) область знания, изучающая письменные тексты и на основе их содержательного, языкового и стилистического анализа историю и сущность духовной культуры данного общества. Филология возникла в Др. Индии и Греции. В 17… … Большой Энциклопедический словарь
    ФИЛОЛОГИЯ — (от греч. phileo – люблю + …логия). Совокупность гуманитарных наук, изучающих культуру какого л. народа, выраженную в языке и литературном творчестве. В число гуманитарных наук, составляющих обязательный минимум содержания образовательной… … Новый словарь методических терминов и понятий (теория и практика обучения языкам)
    Филология — (от фил… и греческого logos слово, буквально любовь к слову), область знания (языкознание, литературоведение, текстология, источниковедение, палеография и др.), изучающая письменные тексты и на основе их содержательного, языкового и… … Иллюстрированный энциклопедический словарь
    ФИЛОЛОГИЯ — ФИЛОЛОГИЯ, и, жен. Совокупность наук, изучающих духовную культуру народа, выраженную в языке и литературном творчестве. Славянская ф. | прил. филологический, ая, ое. Толковый словарь Ожегова. С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 1949 1992 … Толковый словарь Ожегова

  9. Dourn Ответить

    Филология
    Филоло?гия
    (от греч. ?????????, буквально — любовь к слову) —
    содружество гуманитарных дисциплин — языкознания, литературоведения, текстологии,
    источниковедения, палеографии и других,
    изучающих духовную культуру человека через языковой и стилистический
    анализ письменных текстов. Текст во всей совокупности своих внутренних
    аспектов и внешних связей — исходная реальность филологии.
    Сосредоточившись на тексте, создавая к нему служебный
    «комментарий» (наиболее древняя форма и классический прототип
    филологического труда), филология под этим углом зрения вбирает в
    свой кругозор всю широту и глубину человеческого бытия, прежде всего
    бытия духовного. Таким образом, внутренняя структура филологии
    двуполярна: на одном полюсе — скромнейшая служба «при тексте», не
    допускающая отхода от его конкретности, на другом — универсальность,
    пределы которой невозможно очертить заранее.
    Служа самопознанию культуры, филология возникает на сравнительно
    зрелой стадии письменных цивилизаций, и наличие
    её показательно не только для их уровня, но и типа. Высокоразвитые
    древние культуры Ближнего Востока вовсе не знали филологии, западноевропейское средневековье отводило ей
    весьма скромное место, между тем на родине философии, в древних Индии и
    Греции, филология возникает и разрабатывается как некое соответствие
    впервые оформившейся здесь гносеологической рефлексии над мышлением —
    как рефлексия над словом и речью, как выход из непосредственного
    отношения к ним. Несмотря на позднейшие конфликты между философской
    волей к абстракции и конкретностью филологии (например, нападки
    филологов-гуманистов на средневековую схоластику или уничижительный
    отзыв Г. В. Ф. Гегеля о филологии), первоначальное двуединство философии
    и филологии не было случайным, и высшие подъёмы филологии обычно
    следовали за великими эпохами гносеологической мысли (в эллинистическом
    мире — после Аристотеля, в Европе 17 в. — после Р. Декарта, в Германии
    19 в. — после И. Канта).
    Индийская филология дала великих грамматистов — Панини
    (приблизительно 5—4 вв.
    до н. э.), Патанджали (2 в. до н. э.) и позднее
    теоретиков стиля; свою филологическую традицию имела культура Древнего
    Китая (Лю Се ??, 5—6 вв., и другие). Однако
    традиция европейской филологии, не знакомой с достижениями индийцев
    вплоть до нового и новейшего времени, всецело восходит к греческим
    истокам, у её начала стоит школьное комментирование Гомера.
    В софистическую эпоху (2?я половина 5 — 1?я половине 4 вв. до н. э.)
    литература достаточно обособляется от внелитературной реальности, чтобы
    стать объектом теоретической поэтики и филологии. Среди софистов
    наибольшие заслуги в подготовке филологических методов принадлежат Протагору, Горгию, Продику;
    греческая теория литературы достигла зрелости в «Поэтике» Аристотеля;
    эллинистическая филология (3—1 вв. до н. э.) отделяется от философии и
    переходит в руки специалистов — библиотекарей Александрии и Пергама,
    которые занимались установлением корректных текстов и
    комментированием. Дионисий Фракийский (около 170—90 до н. э.)
    окончательно оформил учение о частях речи,
    принятое и поныне. Раннехристианские учёные (Ориген, создатель
    латинского перевода Библии — Иероним) произвели текстологическую
    работу над подлинником и греческими переводами Библии. Традиции
    греческой филологии продолжаются в средневековой Византии, в целом
    сохраняя античный облик (текстология и комментирование классиков);
    после падения империи (1453) ренессансная Италия получила наследие
    византийской филологии из рук учёных-беженцев. Гуманисты Возрождения
    стремились не просто овладеть мыслительным содержанием авторитетных
    античных источников, но как бы переселиться в мир древних, заговорить на
    их языке (реконструировав его в борьбе с
    инерцией средневековой латыни).
    После периода учёного профессионализма (приблизительно середина 16 —
    середина 18 вв.) в Германии начинается новая эпоха филологии в
    результате импульса, данного «неогуманизмом» И. И. Винкельмана. Как во
    времена Возрождения, но с несравненно большей научной строгостью
    ставится вопрос о целостном образе античного мира. Немецкий филолог
    Ф. Л. Вольф вводит термин «филология» как имя науки об античности с
    универсалистской историко-культурной программой. В 19 в. в итоге
    деятельности немецких филологов Г. Узенера, Э. Роде, У. фон
    Виламовиц-Мёллендорфа и других древняя история отделилась от филологии;
    тогда же под влиянием романтизма и других идейных течений наряду с
    «классической» возникла «новая филология»: германистика (братья Я. и В. Гримм), славяноведение (А. Х. Востоков, В. Ганка),
    востоковедение. Однако наиболее наглядно универсальность филологии
    реализовалась между эпохой Возрождения и серединой 19 в. в
    традиционной фигуре филолога-классика, специалиста по античным
    текстам, совмещавшего в себе лингвиста, критика, историка гражданского
    быта, нравов и культуры, знатока других гуманитарных, а при случае даже
    естественных наук — всего, что в принципе может понадобиться для
    прояснения того или иного текста.
    Однако несмотря на последующую неизбежную дифференциацию
    лингвистических, литературоведческих, исторических и других
    дисциплин, вышедших из лона некогда единой историко-филологической
    науки, существенное единство филологии как особого способа подходить
    к написанному слову и поныне сохраняет свою силу, хотя и в неявном виде.
    Иначе говоря, филология продолжает жить не как партикулярная «наука»,
    по своему предмету отграниченная от истории, языкознания и
    литературоведения, а как научный принцип, как самозаконная форма
    знания, которая определяется не столько границами предмета, сколько
    подходом к нему.
    Конститутивные принципы филологии вступают в весьма сложные отношения
    с некоторыми тенденциями новейшего времени. Современный человек не
    может с прежней безусловностью применить к своему бытию меру, заданную
    какими бы то ни было чтимыми древними текстами. И сама филология, став в
    ходе научного прогресса более экстенсивной и демократичной, должна была
    отказаться от выделения особо привилегированных текстов: теперь вместо
    двух (классической филологии и библейской philologia
    sacra, «священной» филологии) существует столько разновидностей
    филологии, сколько языково-письменных регионов мира.
    Новые возможности, в т. ч. и для гуманитарных наук, связаны с
    исследованиями на уровне «макроструктур» и «микроструктур»: на одном
    полюсе — глобальные обобщения, на другом — выделение минимальных
    единиц значений и смысла. Но традиционная архитектоника филологии,
    ориентированная на реальность целостного текста и тем самым как бы на
    человеческую мерку (как античная архитектура была ориентирована на
    пропорции человеческого тела), сопротивляется таким тенденциям,
    сколь бы плодотворными они ни обещали быть.
    Для современности характерны устремления к формализации гуманитарного
    знания по образу и подобию математического и надежды на то, что в
    результате не останется места для произвола и субъективности в анализе.
    Но в традиционной структуре филологии, при всей строгости её приёмов и
    трезвости её рабочей атмосферы, присутствует нечто, упорно
    противящееся подобным попыткам. Речь идёт о формах и средствах
    знания, достаточно инородных по отношению к так называемой
    научности, — даже не об интуиции, а о «житейской мудрости», здравом
    смысле, знании людей, без чего невозможно то искусство понимать
    сказанное и написанное, каковым является филология. Математически
    точные методы возможны лишь в периферийных областях филологии и не
    затрагивают её сущности. Филолог, разумеется, не имеет права на
    культивирование субъективности, но он не может и оградить себя
    заранее от риска субъективности надёжной стеной точных методов.
    Строгость и особая «точность» филологии состоят в постоянном
    нравственно-интеллектуальном усилии, преодолевающем произвол и
    высвобождающем возможности человеческого понимания. Как служба
    понимания филология помогает выполнению одной из главных человеческих
    задач — понять другого человека (и другую культуру, другую эпоху), не
    превращая его ни в «исчислимую» вещь, ни в отражение собственных
    эмоций.
    С. С. Аверинцев.

  10. AZOCEK Ответить

    при делении наук на математические, естественные и “науки о духе” — делении, пользующемся наибольшим авторитетом в настоящее время, — ясно, что Ф. должна принадлежать к последней из этих трех категорий. Науки, посвященные изучению человеческого духа, могут изучать его либо в самом себе, либо в его творениях. Первую группу составляют специально философские науки (психология, логика, теория познания); вторая распадается на две подгруппы, смотря по тому, изучаются ли творения человеческого духа в смысле, так сказать, поперечного или в смысле продольного разреза, т. е. в своей одновременности или в своей последовательности. К подгруппе поперечного разреза принадлежит множество наук, называемых “теориями” или “системами”, — теория языка, теория искусства, система действующего в данное время права, догматика данной религии и т. д. Подгруппу продольного разреза составляют две науки — история и Ф. Точно определить понятие историко-филологической науки можно, следовательно, так: “наука, имеющая своим содержанием изучение творений человеческого духа в их последовательности, т. е. в их развитии”. Затруднительнее разграничить области обеих наук, входящих в состав общей историко-филологической науки, т. е. истории и Ф. Для установления правильной точки зрения на этот вопрос надлежит прежде всего помнить, что материальное разграничение обеих областей невозможно. Эта невозможность доказывается как неудачей всех произведенных в этом направлении попыток, так и историческим ходом развития обоих понятий — “Ф.” и “история”, — в силу которого они при нынешних, рациональных требованиях в той и другой науке по необходимости должны были материально совпасть. — Слово “история” этимологически обозначает “ведение”, причем в силу родства понятий “ведать” и “видеть” содержанием этого “ведения” предполагается то, что человек “видел”, чему он был “свидетелем” — одним словом, всякого рода внешнее знание. Путешествия были поэтому необходимым подспорьем для “историка” в первоначальном смысле; он излагал то, что узнавал из устных источников о народах, их странах, обычаях, флоре, фауне, а также и об их судьбах в прошлом, поскольку о них существовала устная традиция.
    Так понимал слово “история” первый историк цивилизованного мира, Геродот; следы этого понимания и поныне сохранились в слове “естественная история”. Повествование о судьбах народов заняло преобладающее положение в “истории” и мало-помалу стало единственным содержанием термина. В этом значении он перешел от греков к римлянам, причем, однако, необходимость личного наблюдения продолжала считаться характерным признаком истории: вот почему только история недавнего прошлого называется у римлян historia (кто по письменной традиции восстанавливает историю давно прошедших времен, тот пишет не historia, a annales). Со временем это различие потерялось: словом historia стали обозначать всякое подробное историческое сочинение в противоположность кратким конспектам (chronica). В этом значении слово перешло к новейшим народам; оно не изменялось заметно вплоть до XIX стол., когда рамки истории были сильно раздвинуты: кроме так назыв. политической истории, она приняла в себя и историю культуры. А так как в область культуры входит все то, что создано человеческим духом, то ясно, что история в современном смысле занимает всю площадь, отведенную выше для общей историко-филологической науки и при материальном понимании терминов рядом с ней для Ф. не осталось бы места. — К тому же результату, однако, мы придем и для Ф. при обзоре развития этого термина. Первоначально под ????? в литературном значении слова разумелось всякое сочинение, бывшее плодом умственной работы автора, между прочим, и историческое, если только автор составлял его по писанным источникам на основании собственной комбинации; так, “историку” Геродоту противополагаются “логографы”, которые, однако, по-нашему тоже были историками. Кто занимался подобными ?????, тот называл себя ????????? (подобно тому, как занимавшиеся мудростью, ?????, называли себя философами); обозначение это присваивалось и таким ученым древности, которые ничего общего с филологами наших дней не имели. Вообще в древности “филолог” в противоположность “историку” должен был обладать двумя качествами: он должен был быть исследователем (между тем как историк мог быть простым собирателем материалов) и должен был работать на месте, в библиотеке или лаборатории, а не разъезжать по чужим странам. Отсюда значение “кабинетный ученый”, которое делается со временем преобладающим; с ним наше слово переходит в новейшую культуру. Так как изучаемы были вначале только книги древних авторов, то значение слова “филолог” сузилось: филологом стал называться тот, кто читал и объяснял древних авторов. Но расширение не замедлило последовать. Филолог счел своим долгом извлекать из древних авторов все то, что можно было из них извлечь; из объяснения древних авторов развилась наука об античной культуре, в состав которой вошла, разумеется, и древняя история. А когда в начале XIX в. наподобие и по образцу классической Ф. были выработаны Ф. германская, романская, славянская и т. д., то стало ясно, что и история в узком значении политической истории могла относиться к этой Ф., только как часть к целому. Когда же и история развилась до нынешней глубины и серьезности и превратилась из политической в общекультурную, тогда она по необходимости материально совпала с правильно понимаемой Ф. — Тем не менее есть коренное различие между историей и Ф.; но оно заключается не в материале, а в методе исследования. Дело в том, что историко-филологическая наука в отличие от всех прочих носит в себе самой причину своей естественной и неупразднимой двойственности. Все другие науки, имея дело с явлениями настоящего, дают своим представителям возможность, более или менее полную, стать лицом к лицу с изучаемыми ими объектами. Одна только история этой возможности совершенно лишена, имея своим объектом прошлое, которое не может быть изучаемо лицом к лицу. Его изучение возможно только благодаря тому, что оно оставило следы; эти следы, в чем бы они ни состояли, мы называем памятниками, исторический памятник — это и есть то третье, неустранимое, стоящее между историком и его прямым объектом — прошлым. Он-то и обусловливает распадение историко-филологической науки на историю и Ф. Чем ближе какой-нибудь ученый труд к памятникам, тем более носит он филологический характер; чем более он удаляется от памятников и налегает на общие законы развития, тем более его характер будет историческим. Другими словами, Ф. — это обращенная к памятникам история — обращенная к общим законам развития сторона историко-филологической науки; история и Ф. — не две различных науки, а два различных аспекта одной и той же области знания. Кто устанавливает какой-нибудь исторический факт — напр. экономический характер революции Гракхов, — на основании свидетельств лучших источников (причем требуется выделить эти лучшие источники из числа всех имеющихся источников, разобраться в текстах и т. д.), тот устанавливает его филологически; кто его устанавливает на основании положения Италии и римского пролетариата в данную эпоху, тот его устанавливает исторически. Отсюда следует, что строгое отделение истории от Ф. на практике невозможно: всякий филолог должен быть в известной части своего научного естества и историком, и наоборот; иначе филологическая деятельность будет бесцельной, а историческая — беспочвенной. В отдельных случаях количественное, так сказать, отношение между историческими и филологическими элементами в уме исследователя бывает различно в зависимости от большего или меньшего несовпадения исторической и филологической классификации. Филологическая классификация производится по памятникам (мы различаем памятники литературные, археологические, этнографические: см. ниже), историческая — по содержанию (мы различаем политическую историю, историю культуры, литературы, искусств, языка и т. д.). Чем более соблюдено требование, чтобы каждая отрасль исторической науки имела своим источником особую и однородную группу памятников, тем более исследователь может расширить историческую часть своего научного естества и сузить филологическую, и наоборот. Наиболее оно соблюдено в новой истории; здесь поэтому (но также и по другим причинам) филолог стушевывается перед историком. Наименее оно соблюдено в истории классического Востока: тут одни и те же памятники являются источниками и для политической истории, и для истории языка и т. д. — и потому историк Египта стушевывается перед египтологом, т. е. филологом. Среднее место занимает классическая древность, а так как она в то же время и наиболее разработана, и ее принципы и методы были образцами для принципов и методов других областей историко-филологической науки, то мы ею здесь и займемся, отсылая для египетской, романской, славянской и т. д. Ф. к соответственным статьям. — Раз мы убедились, что Ф. представляет из себя обращенную к памятникам сторону историко-филологической науки, то руководящий принцип для систематизации специально классической Ф. дан сам собой: этот принцип содержится в понятиях “памятники” и их “обработка”. Мы получаем, таким образом, две серии филологических наук: науки о памятниках и науки об их обработке. Первые имеют дело с самой материей, так сказать, Ф., вторые — с теми силами, посредством которых из этой материи добывается то, что из нее может быть добыто. Итак, мы делим филологические науки прежде всего на два класса: науки материальные и науки динамические. Начнем с материальных наук. Понимая под памятниками классической древности все, что нам от нее осталось, мы легко убедимся, что они распадаются на четыре обширные группы. Во-первых, одним из главнейших памятников древнего мира является сама земля, бывшая некогда свидетельницей его судеб; первую группу образуют, таким образом, географические памятники, причем слово “география” следует понимать в обширном смысле, т. е. включая в это понятие и топографию, и геологию, и метеорологию, и естественную историю. Во-вторых, от древности остались люди — говоря точнее, потомки тех людей, которые составляли некогда древний мир, нынешние греки и итальянцы; во вторую группу следует выделить поэтому этнологические памятники, т. е., главным образом, язык, религию и обычаи современных греков и итальянцев (причем слово “религия” следует понимать не в догматическом или конфессиональном, а в этнологическом смысле), поскольку они в силу естественной преемственности поколений произошли от языка, религии и обычаев древних. В-третьих, остались в более или менее испорченном виде и непосредственные памятники жизни древних греков и римлян: гробницы с их содержанием, следы дорог, следы и остатки городов (стен, зданий общественных и частных, главным образом храмов), статуи, всякого рода утварь, все это — либо без надписей, либо с надписями, наконец, всякого рода записи на камне, металле, глине, папирусе; третью группу памятников составят, таким образом, памятники археологические (причем этот термин следует понимать в обширном смысле, т. е. так, чтобы он обнимал также и эпиграфические памятники, т. е. надписи, с папирусами включительно). Наконец, нам осталась, в-четвертых, богатая литература древних греков и римлян, в списках, восходящих в редких случаях до Птолемеевской эпохи, но во всяком случае более поздних (и в этом заключается характерный признак, отделяющий памятники четвертой группы от эпиграфических), чем время первой записи подлинника; итак, четвертую и последнюю — и в то же время важнейшую — группу памятников классической филологии образуют памятники библиологические. Из этих четырех групп состоит инвентарь нашей науки; первая задача, которую он нам ставит, заключается в том, чтобы обратить его в свод источников этой науки. Действительно, в своем нынешнем виде наши памятники источниками служить не могут: западное побережье Малой Азии значительно изменилось за двадцать веков вследствие наносов ее рек, религия греков изменилась вследствие принятия христианства, данный барельеф или данная надпись сохранены в неполном виде, данное литературное произведение пострадало вследствие невежества или произвола переписчиков. Итак, требуется наука, которая научила бы нас парализовать влияние столетий, отделяющих нас от древнего мира; эта наука называется критикой. Согласно сказанному выше, это наука динамическая; она сама по себе не имеет материального содержания, а получает его, будучи применяема в каждом отдельном случае. Соответственно делению филологического инвентаря мы различаем критику географическую, этнологическую, археологическую и библиологическую (или “филологическую” в узком значении слова). Географическую критику филолог производит в кооперации с географом, так как данные о прежнем состоянии земли черпаются отчасти из известий древних, отчасти же из ее нынешнего состояния. В аналогичном положении находится и этнологическая критика. В обеих только что указанных областях собирание материалов производится географами и этнологами (или фольклористами), филолог же только пользуется результатами их трудов. Напротив, обе последние области находятся всецело в ведении филологов. Археологическая критика, имея дело с оригиналами, видит свою задачу в восстановлении пропавшего, а не в исправлении уцелевшего (исключения сравнительно немногочисленны и не важны). Напротив, критика библиологическая, имея дело с копиями и перекопиями, заботится главным образом об исправлении того, что переписчиками неверно передано (см. Филологическая критика); вместе с тем, будучи обусловлена не стихийными или случайными повреждениями, подобно критике археологической, а человеческим невежеством и произволом, она в широкой мере пользуется психологическими соображениями и является поэтому самой интересной и трудной из всех. В то же время она наиболее разработана и точнее всех систематизирована, но все же ее система пока отзывается некоторой ремесленностью; полной научности библиологическая критика может достигнуть лишь путем еще более тесного сближения с современной психологией, а это — задача будущего. Таким образом, во всех четырех случаях задача критики состоит в том, чтобы, устраняя влияние промежуточных столетий, восстановить данный памятник в том виде, в каком он был в искомую эпоху; ее удачное применение дает нам возможность подняться, так сказать, этажом выше и превратить наш инвентарь в свод источников классической древности. Этот второй этаж состоит из тех же элементов, как и низший; и здесь мы встречаем древнюю географию, этнологию, археологию и литературу, но в очищенном от позднейших примесей и искажений и восстановленном виде. Дальнейшая работа, которой подвергаются эти восстановленные памятники, двойного характера, в зависимости от двойного значения, которое мы им приписываем. Мы хотим от них одного из двух: чтобы данный памятник (гора Ифома в Мессении, или фигура ламии — ведьмы — в народных поверьях, или статуя Венеры Милосской, или комедия Аристофана) или влиял на нас непосредственно, или служил бы нам источником для дальнейшей науки — науки о классической древности. В первом случае мы должны этот памятник понять, и притом понять всесторонне, так, чтобы в нем не осталось ни одной невыясненной стороны; науку, которая нас учит понимать памятники вообще, мы называем герменевтикой, всестороннее же понимание является задачей аналитической герменевтики. Применяя аналитическую герменевтику, мы должны будем гору Ифому объяснять геологически, геоботанически, экономически, стратегически и т. д., фигуру ламии — с этимологической, религиозной, поэтической, нравственной точки зрения, Венеру — с мифологической, эстетической, технической, комедию Аристофана — с грамматической, метрической, поэтической, исторической и т. д. Согласно сказанному выше, герменевтика является динамической наукой, подобно критике: и она сама по себе не имеет материального содержания, а получает таковое, лишь будучи применена к какому-нибудь памятнику, принадлежащему к своду источников классической Ф. Ее собственное содержание образуют правила объяснения. Эти правила по отношению к географическим памятникам выходят из компетенции филолога; по отношению к этнологическим они мало разработаны, так как материальный интерес преобладает здесь над формальным и памятники признаются важными почти исключительно как источники, о чем будет сказано ниже. Действительно разработанной оказывается аналитическая герменевтика по отношению к памятникам третьей и особенно четвертой группы. В этой последней настоящим полем аналитической герменевтики являются так назыв. объяснительные издания авторов. Мы различаем, прежде всего, экзегезу (т. е. объяснение в тесном смысле) и перевод: первая ведет, так сказать, читателя к памятнику, второй — памятник к читателю. И здесь, и там мы различаем затем формальный и реальный элементы и т. д. — Второй род герменевтики, как мы увидим, образует соединительную нить между филологическим и историческим аспектами историко-филологической науки; а так как аналитическая герменевтика завершает собой филологический аспект, то уместно будет в связи с ней поговорить о специально филологической классификации материала историко-филологической науки. Применительно к сказанному выше, мы получаем следующее деление.

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *