Как есть разные языки слов так есть и разные языки жестов?

10 ответов на вопрос “Как есть разные языки слов так есть и разные языки жестов?”

  1. unix Ответить

    На языке жестов я и сама смогу с кем угодно говорить, даже со своей собакой, она меня понимает…
    Начнем-с, пожалуй, вот с чего:
    1) Язык (жестов) тела – знаковые элементы поз и движений различных частей тела, при помощи которых, как и при помощи слов, структурно оформляются и кодируются мысли и чувства, передаются идеи и эмоции. Техники тела, в которые входят такие незнаковые движения, как мимические жесты, жесты головы и ног, походка, различные позы, тоже относятся к языку тела.
    2) Жестовый язык – — самостоятельный, естественно возникший или искусственно созданный язык, состоящий из комбинации жестов, каждый из которых производится руками в сочетании с мимикой, формой или движением рта и губ, а также в сочетании с положением корпуса тела. Эти языки в основном используются в культуре глухих с целью коммуникации.
    3) Называть всех глухих – глухонемыми. Второй категории практически нет, потому этот термин ошибочен в отношении всех глухих, старшее поколение прекрасно говорить может *по опыту говорю*, даже без кохлеарной имплантации, насколько мне известно. Да, есть “глуховской” акцент, но если вы понимаете произношение русского языка у украинцев/беларусов, то и их поймете.
    Как говорила одна глухая, они могут прекрасно общаться с немцами и британцами *я со своим никаким знанием понимаю что-то в ASL – american sign language*. Да, им нужно немного “договориться”, но им проще между собой общаться, чем нам, слышащим, между носителями разных словесных языков. Есть много диалектов, например, могут возникнуть проблемы в общении у глухих из Санкт-Петербурга и Москвы. Итог: сложно, но возможно общаться глухим из разных стран, и скажем спасибо за это иконичности большой части жестов. Возможно, не прямо со всеми глухими, но сами русские говорили о практически спокойном общении с немцами, британцами, японцами, американцами *с глухими представителями этих стран*. Есть жестуно, универсальный жестовый язык, но он неудобен и он почти не используется, насколько я знаю.

  2. Hellgrove Ответить

    Этой осенью я стал учить русский жестовый язык (РЖЯ). Набралось впечатлений, решил поделиться. К тому же, видел, что здесь есть глухие (или слабослышащие) люди. Если что, они меня поправят. (Сам я слышу.) Итак.
    Думаю, имеет смысл для начала представить список беглых впечатлений. Некоторые из них – банальности, но всё же.
    Lock and load.
    1. Нет, глухие из разных стран не понимают друг друга по умолчанию. Для каждого национального языка есть свой жестовый язык: русский жестовый, американский жестовый, польский жестовый и так далее. Это, вроде бы, очевидно, но я с удивлением осознал, что это не для всех так.
    2. Глухие могут произносить имена и сложные названия типа «эйяфьятлайокудль». Для этого существует жестовая азбука, дактиль, с помощью которой можно произносить побуквенно. (Да, я помню, что тут мелькал пост с буквой «Ы» на дактиле.)
    3. В РЖЯ (да и в других жестовых языках в странах с большим населением) существуют диалекты. Например, жестовая система, устоявшаяся в Москве, может отличаться от, скажем, екатеринбургской. Но они друг друга поймут в конце концов.
    4. Жестовый язык изменяется со временем, жесты меняются, меняются их значения. Сурдопереводчикам советских новостей пришлось бы сейчас учить довольно много новых жестов. Некоторые прежние жесты, возможно, изменили смысл.
    5. Глухие не считают себя немыми. Немой – это тот, который не может говорить. А они могут говорить, хоть и жестами. Если не хотите ненароком оскорбить глухого человека, не используйте слово «немой» или «глухонемой» при общении с глухим, скажем, в чате.
    6. Внезапно, русский жестовый язык более близок к американскому, чем английский. Если взять дактиль (алфавит), скажем, буква «Я» и буква «R» в русском и американском показывается одним жестом. Буква «A» тоже, некоторые другие. Русский и американский дактиль – одноручные (чтобы показать букву, нужна одна рука), а английский – двуручный. Слово «дерево» (и много других) в русском и американском обозначается одинаково.
    7. Если строго следовать правилам жестового языка, то высказывание должно артикулироваться (сопровождаться движением губ), но сами глухие его могут между собой не соблюдать. Особенно если давно знают друг друга и понимают с «полужеста».
    8. Существует такая театральная дисциплина, как «жестовое пение». Играет музыка или песня, и актёр поёт (пусть будет без кавычек) это жестами. Понятное дело, что актёр должен быть слабослышащим, иначе он не будет попадать в слова. (Здесь я не уверен, может, можно петь самостоятельно, без музыки.) Тут важна плавность и экспрессивность жестов – нечто вроде балета руками.
    9. Жестовый язык по сути иероглифический. Ты можешь показать одно понятие или целую фразу, используя короткий жест. Жесты можно комбинировать.
    10. Пить воду или б/а напитки обозначается одним жестом, пить алкогольные напитки – другим, всем известным. Тем же жестом обозначается слово «водка».
    11. Жестовый алфавит (дактиль) можно выучить за одно занятие. Но это будет ситуация собаки наоборот. Ты сможешь сказать – и тебя поймут, но понять, что тебе ответят – не сможешь. В реальной ситуации положения пальцев для обозначения букв меняются очень быстро.
    12. Если ты произносишь слово дактилем (т. е. проговариваешь по буквам), то твоя кисть не находится на одном месте – с каждой буквой ты немного двигаешь кисть по горизонтали, как бы имитируя письмо. Направление движения неважно (к тому же, это может быть как правая рука, так и левая).
    13. У пользователей жестового языка есть свои граммарнаци, у которых глаза лопаются от того, что ты неправильно показываешь жест.

  3. Nalmelace Ответить

    Точка роста описывается как момент, где жест и речь становятся избыточными — каждый из них передает схожее сообщение, но с некоторыми отличиями, как показано на рис. 32. Второе: жест маркирует заслуживающий внимания элемент на фоне всего разговора, что также показано на рис. 32. Следует упомянуть, что интонация также активна в точке роста и других местах высказывания. Третье: в точке роста жест и речь передают психологически единую идею. На рис. 33 жест, означающий ‘вверх’, демонстрируется одновременно с продуцированием слова «вверх».
    Словом, исследования жестов не оставляют нам иного выбора: приходится рассматривать жесты не как выученный набор грамматических правил, а как процесс коммуникации. Язык не статичен, он не просто следует строгим грамматическим предписаниям относительно формы и значения; он динамичен, он на лету соединяет в себе тон, жесты, речь и грамматику для повышения эффективности коммуникации. Язык продуцируется говорящими в реальном времени. Они делают это, пользуясь невыражаемым знанием о себе и своей культуре. Жесты — это образцовые действия и процессы. Границы между жестами четкие — согласно Макнилу, это интервалы между последовательными движениями конечностей. Как все символы, жесты можно разложить на части. В подробности декомпозиции жестов в настоящей работе мы не будем рассматривать, но заметим: это значит, что жесты, интонация и речь — мультимодальная холистичная система, и для управления совместными действиями компонентов этой системы необходим человеческий мозг.
    Еще один важный компонент динамической теории языка и жестов, разработанный Макнилом, — это повторяющиеся жесты, или кечмент (catchment). Понятие довольно специфическое, но оно важно для осознания того, как жесты подкрепляют коммуникацию, а, следовательно, и потенциальной роли жестов на ранних этапах эволюции языка. Кечмент указывает на то, что две разделенные во времени части дискурса идут вместе — повторение одного жеста говорит о формировании элемента из точек с этими жестами. В сущности, кечмент — это способ маркировки целостной части дискурса с помощью жестов. Макнил пишет:
    [A] кечмент реализуется, когда одна или несколько характеристик жестов возникают по крайней мере в двух (не обязательно последовательных) жестах. Логика в том, что повторяющиеся образы указывают на общую тему дискурса, а тема дискурса продуцирует жесты с повторяющимися характеристиками… Кечмент — что-то вроде потока визуально-пространственных образов, проходящего через дискурс и обнаруживающего более крупные элементы дискурса, которые в его отсутствие казались бы отдельными, самостоятельными частями8.
    Предположим, что во время разговора каждый раз, упоминая друга, которому что-то от вас нужно, вы демонстрируете открытую ладонь, развернутую вверх, при этом пальцы тоже направлены вверх. Жест начинает ассоциироваться с этой темой, маркирует ее и тем самым помогает слушателю следить за организацией ваших высказываний.
    Другими словами, посредством кечмента жесты помогают говорящему выстраивать предложения и их части для использования в повествовании или диалоге. Без жестов не было бы языка.
    Чтобы продемонстрировать неразрывную связь между речью и жестами, разработаны различные эксперименты. Один из самых известных экспериментов называют задержанной акустической обратной связью. Для проведения этого теста подопытному надевают наушники, через которые он слышит собственную речь с задержкой примерно в 0,2 секунды, что примерно соответствует средней длительности слога. Из-за этого возникает акустическое заикание. Говорящий пытается приспособиться, замедляя темп речи. Однако это не помогает, поскольку обратная связь тоже замедляется. Тогда говорящий начинает упрощать грамматику. Кроме того, производимые говорящим жесты становятся более выраженными, более частотными — таким образом говорящий пытается решить стоящую перед ним коммуникативную задачу. Но самое замечательное здесь то, что жесты остаются синхронизированы с речью несмотря ни на что. Или, если следовать терминологии Макнила, «жесты не теряют синхронизации с речью». Это значит, что жесты связаны с речью не каким-то внутренним процессом счета, а интенцией и значением, которые преследует говорящий. Говорящий гармонически подстраивает жесты и речь друг под друга, чтобы обеспечить необходимую маркировку содержания.
    Другие эксперименты также иллюстрируют тесную взаимосвязь между речью и жестами в обычном разговоре. В одном из экспериментов был участник, которого называли «IW». В возрасте 19 лет IW перенес инфекционное заболевание, в результате чего полностью лишился осязания и чувства ориентации в пространстве ниже шеи. Было экспериментально установлено, что IW не мог контролировать движения рук, если он их не видел (например, сидя за столом, когда руки находились под столешницей). Удивительно, но во время разговора жесты IW были хорошо скоординированы, спонтанны и четко соотносились с речью, как будто у него вовсе не было сложностей с контролем движений. Случай IW свидетельствует о том, что речевые жесты отличаются от других вари антов использования рук, даже от других жестов рук. Некоторые считают, что такая связь является врожденной. Но нам слишком мало известно о связи жестов и речи в мозге или физиологических особенностях субъекта IW, чтобы делать такие выводы. Однако, как бы там ни было, такая координация существует, а речевые жесты очень сильно отличаются от использования рук для прочих задач.
    Еще одно важное наблюдение, подчеркивающее особую взаимосвязь между жестами и речью: жесты используют даже слепые9. Это означает, что жесты — важная составляющая нормальной речи. Использование жестов слепыми преподносит нам еще один урок. Поскольку слепой человек не мог наблюдать жесты в своем речевом окружении, его жесты не будут в точности соответствовать местной культуре зрячих. Однако этот же факт указывает на то, что жесты являются частью коммуникации, а язык холистичен. Когда мы вовлечены в коммуникацию, то используем свои тела настолько, насколько это возможно. Мы «чувствуем» то, о чем говорим, конечностями и лицом.
    Связь между жестами и речью также подвержена влиянию культуры. Полевые исследователи, работающие с австралийским народом аранда, зафиксировали множество случаев продуцирования жестов, когда речь уже завершена. Полагаю, причина этого довольно проста. Аранда просто предпочитают, чтобы жесты следовали после речи. Отсутствие синхронизации между жестами и речью — это некая культурная опция, культурная ценность. Жесты у аранда можно интерпретировать примерно так же, как жесты у кенийского народа туркана — у них принято, чтобы жесты выглядели как отголоски или эхо речи, усиливая ее.
    Важны были жесты для Homo erectus? Думаю, да, если основываться на работе Макнила. Он вводит термин «эквипримордиальность», под которым понимается, что жесты и речь возникли в ходе эволюции языка одновременно и в равном объеме. Без жестов языка не было и быть не могло. Если это верно, утверждает Макнил, то «речь и жесты должны были эволюционировать вместе». «Ни жесты, ни речь отдельно существовать не могли». К такому выводу я прихожу на основе своей концепции тройственности структуры. Язык не может существовать без грамматики, значений и маркеров. Точно так же, как не может быть интонации без языка или языка без интонации.
    Разобравшись с тем, как жесты обретают для людей смысл, мы можем перейти к рассмотрению эволюционной истории о связи между жестом и языком. Теория Макнила строится на предположении о том, что речь первых людей и нынешних младенцев «голофрастична», то есть в первых высказываниях нет «частей» — есть лишь целое. Возвращаясь к уже упомянутому гипотетическому первому высказыванию эректуса, «Шамаламадингдонг!», произнесенному в тот момент, когда человек заметил на расстоянии около сотни метров бегущего к нему саблезубого тигра. Весьма вероятно, что человек активно жестикулировал, кричал и вообще задействовал все свое тело, чтобы сообщить об увиденном, если только не застыл на месте от страха. Тело и голова скорее всего были направлены в сторону тигра. Позже он, вероятно, воссоздавал эту сцену, используя немного другие жесты и интонации (теперь он уже спокоен). Человек мог в первый раз произнести высказывание как «ШАМАЛАмадингДОНГ», при этом производя движения руками на «шама» и «донг». В следующий раз интонация могла выделить другую часть высказывания — «шамаламаДИНГдонг». Быть может, жесты остались на «шама» и «донг», или, что более вероятно, они были больше связаны с возможными изменениями интонации. Также эректус мог непреднамеренно разделить голофрастическое — единое — высказывание и изменить его, получив конструкцию с отдельными частями. Макнил предполагает, что именно в этот момент появляется грамматика.
    Когда жесты и речь синхронизируются, жесты могут демонстрировать одну из двух характеристик. Они станут репрезентацией точки зрения, либо наблюдателя (говорящего), либо того, о ком говорят. Имея две различные точки зрения, различные способы маркировки содержания речи и атрибуции принадлежности этого содержания, мы закладываем основы различения видов высказываний: вопросов, утверждений, цитат и других вари антов речевых актов.
    Макнил приводит такой пример: один человек пересказывает сюжет эпизода из мультфильма «Сильвестр и Твити». Когда движения его рук повторяют движения Сильвестра, рассказчик принимает на себя его точку зрения. Когда же движения рук указывают на собственную точку зрения говорящего, то и говорит он от собственного лица10.
    Интенциональность — состояние направленности на что-либо — также является необходимым условием существования языка. Интенциональность проявляется не только в речи, но также в жестах и других действиях. Мы видим это, например, у собак, когда они беспокоятся, и это отражается на движении хвоста. У множества видов есть способность к концентрации внимания. Одна из причин использования жестов заключается в том, что интенциональные действия задействуют все тело. Ориентация глаз, тела, рук и т. п. также изменяется в зависимости от того, на что направлено наше внимание. Холистическая природа выражения интенций (намерений), по-видимому, является довольно низкоуровневым явлением биологической организации, используемым при коммуникации. Установлено, что «животные используют все необходимые ресурсы своего тела, чтобы передать то, что пытаются сообщить». Если это верно, то жесты не могли быть исходной формой существования языка. Они должны были возникнуть одновременно с интонацией и вокализацией. Это не означает, что не обладающие языком существа не могут выражать интенциональность с помощью жестов или иным способом. Это значит, что подлинная коммуникация всегда должна была включать жесты и речь. Для такого решения есть несколько дополнительных оснований.
    Во-первых, речь не заменила жесты. Жесты и речь формируют целостную систему. Теория происхождения языка, в которой жесты считаются первичными, предполагает дисбаланс между жестами и речью, поскольку они должны были быть отдельными системами. Но в реальности они синхронизированы и составляют части единого целого (жест, плюс интонация, плюс речь, скоординированные в одном высказывании). Во-вторых, люди часто переключаются с жестов на речь и наоборот. Почему, если речь эволюционировала на основе жестов, между ними сохраняются такие компромиссные взаимоотношения? И наконец, если гипотеза о первичности жестов верна, то почему жест никогда не является основным каналом или режимом коммуникации ни в одном языке мира, кроме языков, которые используют глухие?
    Мы уже говорили об интонации, когда обсуждали фразу «Yesterday, what did John give to Mary in the library?». Когда мы говорим, то всегда воспроизводим определенную «мелодию» поверх наших слов. Если угодно, примером того, насколько важна интонация, будет автомобильный навигатор, дающий указания водителю. Хотя ученые уже давно выяснили, что речи необходима интонация, пока не удалось создать компьютер, который мог бы ее адекватно продуцировать или интерпретировать. Интонация, жесты и речь построены на основе стабильной грамматики. Стабильность обеспечивают только такие жесты, которые конвенционализированы и грамматизированы в языках жестов. Опять же, в этом случае жесты либо заменяют речь, либо вытесняют ее.
    Решающим моментом является то, что жесты эволюционировали совместно с речью. Если языки жестов, слот-языковые жесты или пантомима предшествовали речи, то не было бы функциональной потребности в развитии речи. Идея о первичности жестов несостоятельна. У нас была работоспособная жестовая коммуникация, но мы безоглядно заменили ее речью. А некоторые жесты, в частности пантомима, вообще несовместимы с речью.
    Это, видимо, противоречит приведенному ранее примеру из работ Кеннета Пайка, который явно демонстрирует, что жесты могут заменять речь. Но жесты, рассматриваемые Пайком, — слот-языковые, особый тип жестов, паразитирующих на речи, а не такие жесты, которые действуют вместо речи. С другой стороны, пример Пайка приводит нас к еще одному вопросу: может ли существовать «слот-жестовая речь», соотносящаяся со слот-речевыми жестами? Тогда мы говорили бы о ситуации, где речь заменяла бы то, что обычно выражается жестами. Если бы речь развивалась на основе жестов, то все бы именно так и происходило. Слот-жестовую речь нетрудно вообразить. Например, представим билингва, владеющего американским и английским языком жестов, который находится перед некоторой аудиторией и заменяет знаки словами речи, один за другим. Это, конечно, не будет подлинным примером слот-жестового языка, поскольку здесь происходит перевод между двумя самостоятельными языками, а не замена жестов словами. Это важно для нас по двум причинам. Очевидно утилитарная природа жестов рук обеспечивает нам вполне определенный путь к пониманию происхождения и распространения жестов. А тот факт, что ими пользуются все люди, на всех языках и во всех культурах мира, является подтверждением аристотелевских представлений о знаниях (которые осваиваются на основе опыта), а не платоновских (знания вечны и существуют отдельно от материального мира). Такой вывод логичен, поскольку показывает, что полезность жестов — это ключ к их универсальности. Когда какое-то поведение является очевидным решением проблемы, нет необходимости предполагать, что оно врожденное. Проблема сама по себе уже гарантирует возникновение такого поведения, если разум достаточно силен. Принцип полезности объясняет предположительно универсальные характеристики языка, которые часто предлагают считать врожденными. Другими словами, утилитарность объясняет их вездесущность.
    Когда жесты стабилизируются посредством конвенционализации, они становятся жестовыми языками. Но языки жестов формируются тогда, когда жесты заменяют все речевые функции. Идея о развитии речи на основе жестов, таким образом, не имеет особого смысла ни с точки зрения функциональности, ни с точки зрения логики. Теория о первичности жестов разворачивает эволюцию в обратном направлении.
    Однако, несмотря на то что в целом я разделяю логику рассуждений Макнила по поводу отсутствия на современном этапе языков, развившихся на основе жестов, чего-то в его выкладках не хватает. Если верны его утверждения о том, что два ныне исчезнувших видах гоминин пользовались либо исходно-жестовыми, либо исключительно жестовыми языками, и это было первым этапом развития современного языка, то почему бы и Homo sapiens не воспользоваться исходно-жестовым языком на начальном этапе развития? Я не вижу причин для того, чтобы путь к языку у какого-то из видов гоминин отличался от других. В действительности я очень сомневаюсь, что любой из видов Homo, предшествовавших сапиенсам, пошел бы по другому пути, поскольку у голосовой коммуникации есть значительные преимущества перед жестовой.
    Есть другие типы жестов, которые важны для коммуникации людей. К ним относятся иконические жесты, метафорические жесты и ритмы. В каждом из них проявляется особая грань взаимоотношений между жестами и речью, а также их отношения с познанием и культурой. Здесь мы их подробно обсуждать не будем, однако заметим, что они являются свидетельством сложности отношений между жестами и речью; они также вносят свой вклад в наше продвижение по семиотической прогрессии.
    Тем не менее до сих пор не доказано, что какой-либо компонент грамматики, жестов или других аспектов языка имеет отношение к геному Homo sapiens. По-видимому, вполне достаточно культурного, статистического и индивидуального апперцепционного обучения, подкрепленного эпизодической памятью человека. Литература изобилует утверждениями об обратном, в частности что есть феномены, которые объясняются только тем, что язык осваивается, по крайней мере частично, на основе особых языковых предрасположенностей у новорожденного обучающегося.
    Утверждается, что есть случаи спонтанного возникновения языков в сообществах, у которых якобы не было языка, например никарагуанский жестовый язык и ас-сайидский жестовый язык. Некоторые предполагают, что эти языки появились внезапно и сами по себе, когда сообществам потребовался язык, которого у них до этого не было. У таких утверждений есть одно противоречие — эти языки начинаются с очень простых структур, а затем со временем постепенно усложняются по мере развития социальных взаимодействий. Зачастую на развитие сложности, хотя бы близко приближающейся к более разработанным языкам, уходит не менее трех поколений. Но именно этого и следует ожидать, если они не формируются на основе врожденного знания, а изобретаются и совершенствуются по мере их изучения последующими поколениями. Поэтому, даже если такие примеры и обеспечивали бы свидетельства некой врожденной предрасположенности к языку, то врожденные знания были бы очень ограниченными11.
    Сьюзен Голдин-Медоу считает, что хоумсайнеры (люди, пользующиеся домашними жестовыми знаками) вырабатывают символы для предметов, принципов их организации и составляющие отдельных жестов. Также она полагает, что вновь создаваемые жесты могут заполнять слоты в более крупных структурах, являющихся подобием предложений и описываемых древовидными схемами, о которых мы упоминали ранее. Она рассматривает еще несколько характеристик домашних жестовых знаков. Ее вывод: все эти знания должны быть врожденными, иначе как они могли так быстро появиться у группы носителей?
    Но ни одна из этих характеристик не является специфически языковой. Индексы и иконические знаки, по всей видимости, — ранние формы жестов, которые по-разному используются несколькими видами. Нет причин полагать, что людям сложно осваивать домашние жестовые знаки. В действительности один из вариантов интерпретации полученных Голдин-Медоу результатов как раз и заключается в том, что дети с легкостью изучают и начинают использовать символы. Предмет — это форма и значение. Когда ребенок изучает предмет и хочет общаться, он, в силу инстинкта к взаимодействию или наличия эмоциональной потребности, составит репрезентацию предмета и его значения, пользуясь средствами той культуры, которая есть у него в распоряжении, — это, вероятно, самое удивительное качество нашего вида. Дети участвуют в жизни родителей, даже если не владеют языком, и пытаются общаться, как показывает нам удивительная история жизни Хелен Келлер. Обладая зрением, слухом или осязанием, ребенок может получать информацию из своего окружения или от родителей / опекунов, что и происходит в большинстве случаев. Обучаясь использованию предметов, узнавая об их характерных свойствах и значении для родителей и окружения, ребенок закономерно начинает ссылаться на предметы в процессе общения. Причем так делают представители многих видов (по крайней мере, это весьма распространено у млекопитающих). Целостные предметы, то есть воспринимаемые целиком в пространстве и времени, наиболее характерны и относительно легко осваиваются собаками, людьми и другими видами. Люди стараются создавать репрезентации для предметов, поскольку, в отличие от других животных, у них есть стремление к коммуникации.
    Тот факт, что для детей некоторые свойства предметов выглядят более заметными, в целом неудивителен, однако, согласно Голдин-Медоу, пока не вполне ясно, почему особо выделяются размер и форма. Она относит это на счет нативных способностей ребенка. Но я бы предложил для начала рассмотреть, как предметы используются, репрезентируются, структурируются и оцениваются на примере опекунов ребенка. Мебель, посуда, жилища, инструменты и прочие предметы окружения типичных американских родителей проще организованы и их просто больше, чем других предметов с характерными свойствами. По крайней мере, это можно проверить экспериментально, но сведений о том, что такие тесты проводились, у нас нет.
    Применительно к утверждениям о том, что речь хоумсайнеров организована иерархически, есть две оговорки. Первая: на практике наличие структуры и простое сопоставление слов (наподобие бусин на нитке) определить довольно сложно. Связаны ли три предмета, представленные на схеме (a) или (b) на рис. 34? Возможны оба варианта, а причины, по которым мы выберем тот или иной ответ, будут исключительно теоретическими. Например, на языке пираха возможны высказывания: «Мужчина здесь. Он высокий», или «Я сказал: „Ты идешь“». Их можно интерпретировать следующим образом: ‘Здесь тот мужчина, который высокий’, или ‘Я сказал, что ты идешь’. Но вполне возможно, что анализ этих фраз будет намного проще, поскольку у синтаксиса нет иерархической структуры. Ни в одном из примеров Голдин-Медоу, предположительно демонстрирующих иерархические структуры в высказываниях хоумсайнеров, нет убедительных свидетельств того, что это структуры типа (b). Вторая оговорка: некоторые конфигурации обеспечивают естественные решения для репрезентации информации, независимые от языка, а потому, если они обнаруживаются в некоторых языках, это не является аргументом в пользу существования врожденной склонности к языку. Опять же, если структура обеспечивает пригодное решение для передачи информации, то больше ничего можно уже не говорить о том, почему же оно обнаруживается в разных языках по всему миру. Когда вследствие повышения сложности социальной организации возрастают информационные потребности, иерархия становится наиболее эффективным решением для упорядочивания информации в самых разных областях. Компьютеры, атомы, галактики и многие другие объекты в природе организованы именно так. Это естественное и наблюдаемое явление. На самом деле для любого действия, включающего упорядочивание, например «надо сделать X до того, как начнем делать Y», есть своя структура. Такие решения используются в автомобилях, поведении собак и файловых системах компьютеров. Каких-то особых качеств при проявлении в языке у них нет.

  4. FAL Ответить

    Это положение не является абсолютным законом — для определенного числа языковых знаков, например звукоподражаний, или идеофонов, связь между звучанием и значением устанавливается не произвольным образом. Авторы новой работы отмечают, что эти и некоторые другие непроизвольные связи были зафиксированы в разных языках, но кросс-языковые исследования такого рода если и проводились, то на небольшой выборке языков (максимум 200), притом что всего в мире языков насчитывается более шести тысяч.
    Соответственно, в новом исследовании сравнению подверглись фонетические свойства базовых слов из большей части языков мира с целью установить, существуют ли кросс-языковые закономерности, указывающие на неслучайный характер связи между звучанием и значением в этих словах. Иными словами, ученые хотели проверить гипотезу о возможном существовании причин, заставляющих слова во множестве разных языках, выражающие сходные понятия, звучать похожим образом.
    Кроме того, в прежних исследованиях сравнению подвергались семантически узкие группы слов (только названия животных определенной местности или только название некоторых частей тела). В новом исследовании для каждого языка решено было остановиться на списке, в который вошли самые общеупотребительные, базовые понятия: местоимения, названия частей тела, слова, выражающие отношения собственности, глаголы движения, названия природных явлений и так далее. Всего ученые использовали 6452 списка подобных слов, взятых как из языков, так и из их диалектов. Эта совокупность языков и диалектов представляет 62 процента всех языков мира и охватывает 85 процентов всех языковых семей.
    Каждый список, включавший в среднем 40 слов, состоял из таких слов, как «кровь», «глаз», «полный», «идти», «умирать», «собака», «хороший», «я», «мы», «вода», «облако», «холодный», «зеленый», «этот», «тот» и проч. Для поиска сходства между ними слова во всех списках были транскрибированы по правилам упрощенной фонологической системы, включающей в себя 34 символа для согласных и 7 символов для гласных звуков.
    С целью исключить взаимное влияние языков друг на друга исследователи разделили все языки из своего списка на шесть групп по числу лингвистически независимых макрорегионов: Северная Америка, Южная Америка, Евразия, Африка, Большая Новая Гвинея, Австралия. Также они договорились считать только те совпадения между звучанием и значением слов в разных языках, которые наблюдаются не менее чем в трех таких регионах и относятся к десяти разным языковым семьям. Дополнительные ограничения были разработаны и для того, чтобы по возможности исключить случайные совпадения звучания слов в разных языках.
    В результате ученым удалось установить 74 фонетических закономерности, которые включают в себя 23 символа и охватывают 30 понятий из базового списка. Часть обнаруженных закономерностей носит позитивный характер (для выражения понятия последовательно использовались только определенные звуки), часть — отрицательный (для выражения понятия определенные звуки последовательно не использовались). Для некоторых понятий было выявлено более одной такой закономерности. Так, для выражения понятия «круглый» во многих языках используется звук, выражаемый символом [r], для понятия «маленький» — [i], для понятия «нос» — [n] и [u], для понятия «язык» (орган тела) — [l], [e] и [E]. В то же время, с понятием «нос» устойчиво не связывается звук, выражаемый символом [a], а с понятием «язык» в такой же отрицательной связи находятся звуки [u] и [k].
    Авторы исследования признают, что на основе только сравнения списка базовых слов из разных языков невозможно ответить на вопрос о природе подобного рода совпадений. В частности, они не исключают, что часть закономерностей могла возникнуть путем заимствования слов от одного языка к другому, хотя проследить их предысторию мы можем далеко не всегда. Другим возможным объяснением может быть гипотеза о существовании в доисторические времена одного или нескольких праязыков, оставивших свои следы в современных языках. Однако эта гипотеза на сегодняшний день не доказуема из-за отсутствия серьезных этимологических исследований для большей части языков мира.
    Тем не менее, ученые отмечают, что полученные ими данные позволяют предположить наличие определенных механизмов возникновения речи, общих для всего вида Homo sapiens. Эти механизмы могут быть связаны со звуковым символизмом, иконичностью знаков, затрудненными условиями коммуникации или синестезией. С их помощью в разные времена, в разных географических условиях, у разных народов, никогда не контактировавших друг с другом, могли развиться похожие связи между звучанием и значением для ряда базовых слов разных языков.
    Ранее ученым удалось показать, что языки обладают универсальностью и в других отношениях, например, с точки зрения структуры лексической семантики. В то же время на формирование существенных языковых различий способны влиять самые разные факторы — от пренатального опыта до климатических условий.
    Дмитрий Иванов

  5. VideoAnswer Ответить

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *