Как не старались люди собравшись в одно небольшое место?

12 ответов на вопрос “Как не старались люди собравшись в одно небольшое место?”

  1. Gucci cat Ответить

    Напишите сочинение по прочитанному тексту.Сформулируйте одну из проблем, поставленных автором текста.Прокомментируйте сформулированную проблему. Включите в комментарий два примера-иллюстрации из прочитанного текста, которые, по Вашему мнению, важны для понимания проблемы исходного текста (избегайте чрезмерного цитирования). Поясните значение каждого примера и укажите смысловую связь между ними.Сформулируйте позицию автора (рассказчика). Выразите своё отношение к позиции автора по проблеме исходного текста (согласие или несогласие) и обоснуйте его.Объём сочинения — не менее 150 слов.Работа, написанная без опоры на прочитанный текст (не по данному тексту), не оценивается. Если сочинение представляет собой пересказанный или полностью переписанный исходный текст без каких бы то ни было комментариев, то такая работа оценивается 0 баллов.Сочинение пишите аккуратно, разборчивым почерком.

  2. Arajurus Ответить

    I
    Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, – весна была весною даже и в городе. Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее, не только на газонах бульваров, но и между плитами камней, и березы, тополи, черемуха распускали свои клейкие и пахучие листья, липы надували лопавшиеся почки; галки, воробьи и голуби по-весеннему радостно готовили уже гнезда, и мухи жужжали у стен, пригретые солнцем. Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди – большие, взрослые люди – не переставали обманывать и мучать себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира Божия, данная для блага всех существ, – красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, чтo они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом.
    Так, в конторе губернской тюрьмы считалось священным и важным не то, что всем животным и людям даны умиление и радость весны, а считалось священным и важным то, что накануне получена была за номером с печатью и заголовком бумага о том, чтобы к девяти часам утра были доставлены в нынешний день, 28-го апреля, три содержащиеся в тюрьме подследственные арестанта – две женщины и один мужчина. Одна из этих женщин, как самая важная преступница, должна была быть доставлена отдельно. И вот, на основании этого предписания, 28-го апреля в темный вонючий коридор женского отделения, в восемь часов утра, вошел старший надзиратель. Вслед за ним вошла в коридор женщина с измученным лицом и вьющимися седыми волосами, одетая в кофту с рукавами, обшитыми галунами, и подпоясанную поясом с синим кантом. Это была надзирательница.
    – Вам Маслову? – спросила она, подходя с дежурным надзирателем к одной из дверей камер, отворявшихся в коридор.
    Надзиратель, гремя железом, отпер замок и, растворив дверь камеры, из которой хлынул еще более вонючий, чем в коридоре, воздух, крикнул:
    – Маслова, в суд! – и опять притворил дверь, дожидаясь.
    Даже на тюремном дворе был свежий, живительный воздух полей, принесенный ветром в город. Но в коридоре был удручающий тифозный воздух, пропитанный запахом испражнений, дегтя и гнили, который тотчас же приводил в уныние и грусть всякого вновь приходившего человека. Это испытала на себе, несмотря на привычку к дурному воздуху, пришедшая со двора надзирательница. Она вдруг, входя в коридор, почувствовала усталость, и ей захотелось спать.
    В камере слышна была суетня: женские голоса и шаги босых ног.
    – Живей, что ль, поворачивайся там, Маслова, говорю! – крикнул старший надзиратель в дверь камеры.
    Минуты через две из двери бодрым шагом вышла, быстро повернулась и стала подле надзирателя невысокая и очень полногрудая молодая женщина в сером халате, надетом на белую кофту и на белую юбку. На ногах женщины были полотняные чулки, на чулках – острожные коты, голова была повязана белой косынкой, из-под которой, очевидно умышленно, были выпущены колечки вьющихся черных волос. Все лицо женщины было той особенной белизны, которая бывает на лицах людей, проведших долгое время взаперти, и которая напоминает ростки картофеля в подвале. Такие же были и небольшие широкие руки и белая полная шея, видневшаяся из-за большого воротника халата. В лице этом поражали, особенно на матовой бледности лица, очень черные, блестящие, несколько подпухшие, но очень оживленные глаза, из которых один косил немного. Она держалась очень прямо, выставляя полную грудь. Выйдя в коридор, она, немного закинув голову, посмотрела прямо в глаза надзирателю и остановилась в готовности исполнить все то, что от нее потребуют. Надзиратель хотел уже запереть дверь, когда оттуда высунулось бледное, строгое, морщинистое лицо простоволосой седой старухи. Старуха начала что-то говорить Масловой. Но надзиратель надавил дверь на голову старухи, и голова исчезла. В камере захохотал женский голос. Маслова тоже улыбнулась и повернулась к зарешетенному маленькому оконцу в двери. Старуха с той стороны прильнула к оконцу и хриплым голосом проговорила:
    – Пуще всего – лишнего не высказывай, стой на одном, и шабаш.
    – Да уж одно бы что, хуже не будет, – сказала Маслова, тряхнув головой.
    – Известно, одно, а не два, – сказал старший надзиратель с начальственной уверенностью в собственном остроумии. – За мной, марш!
    Видневшийся в оконце глаз старухи исчез, а Маслова вышла на середину коридора и быстрыми мелкими шагами пошла вслед за старшим надзирателем. Они спустились вниз по каменной лестнице, прошли мимо еще более, чем женские, вонючих и шумных камер мужчин, из которых их везде провожали глаза в форточках дверей, и вошли в контору, где уже стояли два конвойных солдата с ружьями. Сидевший там писарь дал одному из солдат пропитанную табачным дымом бумагу и, указав на арестантку, сказал:
    – Прими.
    Солдат – нижегородский мужик с красным, изрытым оспою лицом – положил бумагу за обшлаг рукава шинели и, улыбаясь, подмигнул товарищу, широкоскулому чувашину, на арестантку. Солдаты с арестанткой спустились с лестницы и пошли к главному выходу.
    В двери главного выхода отворилась калитка, и, переступив через порог калитки на двор, солдаты с арестанткой вышли из ограды и пошли городом посередине мощеных улиц.
    Извозчики, лавочники, кухарки, рабочие, чиновники останавливались и с любопытством оглядывали арестантку; иные покачивали головами и думали: «Вот до чего доводит дурное, не такое, как наше, поведение». Дети с ужасом смотрели на разбойницу, успокаиваясь только тем, что за ней идут солдаты, и она теперь ничего уже не сделает. Один деревенский мужик, продавший уголь и напившийся чаю в трактире, подошел к ней, перекрестился и подал ей копейку. Арестантка покраснела, наклонила голову и что-то проговорила.
    Чувствуя направленные на себя взгляды, арестантка незаметно, не поворачивая головы, косилась на тех, кто смотрел на нее, и это обращенное на нее внимание веселило ее. Веселил ее тоже чистый, сравнительно с острогом, весенний воздух, но больно было ступать по камням отвыкшими от ходьбы и обутыми в неуклюжие арестантские коты ногами, и она смотрела себе под ноги и старалась ступать как можно легче. Проходя мимо мучной лавки, перед которой ходили, перекачиваясь, никем не обижаемые голуби, арестантка чуть не задела ногою одного сизяка; голубь вспорхнул и, трепеща крыльями, пролетел мимо самого уха арестантки, обдав ее ветром. Арестантка улыбнулась и потом тяжело вздохнула, вспомнив свое положение.
    II
    История арестантки Масловой была очень обыкновенная история. Маслова была дочь незамужней дворовой женщины, жившей при своей матери-скотнице в деревне у двух сестер-барышень помещиц. Незамужняя женщина эта рожала каждый год, и, как это обыкновенно делается по деревням, ребенка крестили, и потом мать не кормила нежеланно появившегося ненужного и мешавшего работе ребенка, и он скоро умирал от голода.

  3. ZEQEN Ответить

    I

    Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, – весна была весною даже и в городе. Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее, не только на газонах бульваров, но и между плитами камней, и березы, тополи, черемуха распускали свои клейкие и пахучие листья, липы надували лопавшиеся почки; галки, воробьи и голуби по-весеннему радостно готовили уже гнезда, и мухи жужжали у стен, пригретые солнцем. Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди – большие, взрослые люди – не переставали обманывать и мучать себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира Божия, данная для блага всех существ, – красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, чтo они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом.
    Так, в конторе губернской тюрьмы считалось священным и важным не то, что всем животным и людям даны умиление и радость весны, а считалось священным и важным то, что накануне получена была за номером с печатью и заголовком бумага о том, чтобы к девяти часам утра были доставлены в нынешний день, 28-го апреля, три содержащиеся в тюрьме подследственные арестанта – две женщины и один мужчина. Одна из этих женщин, как самая важная преступница, должна была быть доставлена отдельно. И вот, на основании этого предписания, 28-го апреля в темный вонючий коридор женского отделения, в восемь часов утра, вошел старший надзиратель. Вслед за ним вошла в коридор женщина с измученным лицом и вьющимися седыми волосами, одетая в кофту с рукавами, обшитыми галунами, и подпоясанную поясом с синим кантом. Это была надзирательница.
    – Вам Маслову? – спросила она, подходя с дежурным надзирателем к одной из дверей камер, отворявшихся в коридор.
    Надзиратель, гремя железом, отпер замок и, растворив дверь камеры, из которой хлынул еще более вонючий, чем в коридоре, воздух, крикнул:
    – Маслова, в суд! – и опять притворил дверь, дожидаясь.
    Даже на тюремном дворе был свежий, живительный воздух полей, принесенный ветром в город. Но в коридоре был удручающий тифозный воздух, пропитанный запахом испражнений, дегтя и гнили, который тотчас же приводил в уныние и грусть всякого вновь приходившего человека. Это испытала на себе, несмотря на привычку к дурному воздуху, пришедшая со двора надзирательница. Она вдруг, входя в коридор, почувствовала усталость, и ей захотелось спать.
    В камере слышна была суетня: женские голоса и шаги босых ног.
    – Живей, что ль, поворачивайся там, Маслова, говорю! – крикнул старший надзиратель в дверь камеры.
    Минуты через две из двери бодрым шагом вышла, быстро повернулась и стала подле надзирателя невысокая и очень полногрудая молодая женщина в сером халате, надетом на белую кофту и на белую юбку. На ногах женщины были полотняные чулки, на чулках – острожные коты, голова была повязана белой косынкой, из-под которой, очевидно умышленно, были выпущены колечки вьющихся черных волос. Все лицо женщины было той особенной белизны, которая бывает на лицах людей, проведших долгое время взаперти, и которая напоминает ростки картофеля в подвале. Такие же были и небольшие широкие руки и белая полная шея, видневшаяся из-за большого воротника халата. В лице этом поражали, особенно на матовой бледности лица, очень черные, блестящие, несколько подпухшие, но очень оживленные глаза, из которых один косил немного. Она держалась очень прямо, выставляя полную грудь. Выйдя в коридор, она, немного закинув голову, посмотрела прямо в глаза надзирателю и остановилась в готовности исполнить все то, что от нее потребуют. Надзиратель хотел уже запереть дверь, когда оттуда высунулось бледное, строгое, морщинистое лицо простоволосой седой старухи. Старуха начала что-то говорить Масловой. Но надзиратель надавил дверь на голову старухи, и голова исчезла. В камере захохотал женский голос. Маслова тоже улыбнулась и повернулась к зарешетенному маленькому оконцу в двери. Старуха с той стороны прильнула к оконцу и хриплым голосом проговорила:
    1

  4. Kroccuk Ответить

    (с глаголом) ни одного (с числит. — раздельно) человека.
    2. Иногда взгляд его [Обломова] помрачался выражением будто усталости или скуки; но ни усталость, ни скука (ни — повторяющийся союз) не могли (с глаголом) ни на минуту (ни + сущ. с предлогом) согнать с лица мягкость.
    3. Ни о чём (отриц. мест, с предлогом) уж мы больше не спросим (с глаголом), пробудясь от ленивого сна. Знаем: если негромко (образ, новое слово) — там осень, если бурно — там, значит, весна. 4. С берёз, не слышен (кр. прич.), невесом (кр. прил., образ, новое слово), слетает жёлтый лист. 5. Ни тени зависти, ни умысла (ни — повторяющийся союз) худого ещё не знает (с глаголом) это существо. 6. Но дело в том, что сам собою камень — он не бывает (с глаголом) ни добром, ни злом (ни — повторяющийся союз). 7. Высокой страсти не имея (дееприч.) для звуков жизни не щадить (с глаголом), не мог (с глаголом) он ямба от хорея, как мы ни бились (с глаголом), отличить. 8. Я не ищу (с глаголом) гармонии в природе. Разумной соразмерности начал ни в недрах скал, ни в ясном небосводе (ни + сущ. с предлогом) я до сих пор, увы, не различал (с глаголом). 9. Вода благоволила литься! Она блистала столь чиста, что — ни напиться (с глаголом), ни умыться (с глаголом). И это было неспроста (отриц. наречие). 10. Всего, что знал ещё Евгений, пересказать мне недосуг (отриц. наречие). 11. Щёки незнакомца (образ, новое слово) ещё больше распухли. 12. Неужели (отриц. наречие) я уж такой нехороший (образ, новое слово) человек, что у меня нельзя (отриц. наречие) чай пить? 13. В темноте ненастного (не употр. без не) осеннего вечера идёт странная, кипучая и осторожная сутолока. 14. Как ни старались (с глаголом) люди, собравшись в одно небольшое (образ, новое слово) место несколько (неопред, мест.) сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали (с глаголом) камнями землю, чтобы ничего (отриц. мест.) не росло (с глаголом) на ней, как ни счищали (с глаголом) всякую пробивающуюся травку, — весна была весною даже и в городе.

  5. МУЛЬТприрода Ответить

    1. «Как ни старались люди, собравшись в одно небольшое место несколько сот тысяч, изуродовать ту землю, на которой они жались, как ни забивали камнями землю, чтобы ничего не росло на ней, как ни счищали всякую пробивающуюся травку, как ни дымили каменным углем и нефтью, как ни обрезывали деревья и ни выгоняли всех животных и птиц, ? весна была весною даже и в городе. Солнце грело, трава, оживая, росла и зеленела везде, где только не соскребли ее, не только на газонах бульваров, но и между плитами камней, и березы, тополи, черемуха распускали свои клейкие и пахучие листья, липы надували лопавшиеся почки; галки, воробьи и голуби по-весеннему радостно готовили уже гнезда, и мухи жужжали у стен, пригретые солнцем. Веселы были и растения, и птицы, и насекомые, и дети. Но люди ? большие, взрослые люди ? не переставали обманывать и мучать себя и друг друга. Люди считали, что священно и важно не это весеннее утро, не эта красота мира божия, данная для блага всех существ, ? красота, располагающая к миру, согласию и любви, а священно и важно то, что они сами выдумали, чтобы властвовать друг над другом?” (*)
    2. Урбанизация (жизнь в городах) к сегодняшнему дню стала не только обычным, но массовым процессом: в городах живёт три четвери человечества. Начинались города как скопления ремесленников, а со временем они дали рождение промышленности.
    Жизнь в городе поколение за поколением привело к появлению особого типа людей, которые не мыслят иной жизни, разве как в окружении «благ цивилизации». Но и тут естество берёт своё ? weekend’ы на природе, загородные дачи. Но эта псевдоблизость к природе не может заменить той природосообразности, которой жив человек.
    Каковы плюсы урбанизации? Только один: люди живут кучно. Такая плотность населения позволяет открывать масштабные производства, чего не сделаешь, если до завода десятки-сотни километров.
    Масс-культура ? это тоже порождение урбанизации. Толпы людей требуют хлеба и зрелищ, на что ответом является массовое производство, средства массовой информации, массовое образование и здравоохранение, массовый спорт, «попса»?
    3. Три фундаментальные (но не главные!!!) потребности человека ? в еде, одежде и жилье ? в городах получают искусственное удовлетворение. Синтетическая еда, синтетическая одежда, синтетические дома ? всё это противопоставляется натуральному.
    Кроме того, в сознании многих такая «независимость» от природы предстаёт как величайший «прогресс». Но так ли это? Разве цель человечества ? создать мир рукотворных вещей, полностью заменяющих живое?
    То, что в вопросах еды, одежды и жилья акцент перенесён на искусственное, то есть созданное кем-то, приводит к сильной зависимости всех от всех.
    Даже такие простейшие потребности не удовлетворишь в одиночку. Для этого нужно обмениваться результатами своего труда (хотя гораздо чаще не «своего», а организационного, в которой приходится трудиться).
    Специализация привела к тому, что человек может всю жизнь делать или то, чем никогда не воспользуется (точить шестерёнки для mercedes’ов, турбины для самолётов&#133), или что-то мелкое и незначительное (завинчивать гайки в колёса, вести бухучёт по одному счёту&#133). Да уж, не очень-то привлекательное наполнение времени своей жизни?
    4. Потребности в еде, одежде и жилье ? это потребности выживания, то есть сохранения. Именно на их удовлетворение тратится большая часть времени, а потому развитие отходит на второй план.
    Основная часть городского населения занята обеспечением жизнедеятельности города. Чтобы города выживали, нужно делать ох как много, долго и часто!
    Этим города похожи на корабли, в которых почти вся команда занята тем, что откачивает воду из трюмов. Вокруг тоже полно таких кораблей, которые не плывут, но которых несёт по течению. Между этими кораблями курсируют шлюпки, привозящие на обмен какие-то новые приспособления для всё той же откачки воды?
    Искусственное удовлетворение первичных потребностей ведёт к появлению других потребностей-проблем. Пищевая, лёгкая промышленности и строительство ? это существует для удовлетворения первичных потребностей. Но никуда не деться без торговли, транспорта, дорожного строительства, а значит и без добывающей и обрабатывающей промышленности, без энергетики. И вообще много чего ненужного приходится изобретать для удовлетворения простейших потребностей?
    Эта зависимость всех от всех, эта постоянная нужда в продуктах чужого труда даёт, с другой стороны, простор для ведения бизнеса. Каждый является нуждающимся, а потому он ? потенциальный потребитель; но прежде чем стать таковым, он должен иметь деньги ? и вот готов потенциальный работник.
    5. Скопившиеся проблемы городов, ? от экологии до болезней, от наркомании до преступности, ? не получат своего решения, пока мы не решимся кардинально изменить свой образ жизни. Все остальные решения ? это лишь паллиативные средства, борющиеся с симптомами, а не с причинами.
    Проблемы нужно перестать создавать, а не бороться с ними. (см. #13. Решение проблем) Поэтому бесполезно всё, кроме кардинального изменения образа жизни. Изменить всё, не изменяя ничего ? невозможно (как и падать вверх, о чём мы мечтаем).
    Вперёд к природе (то есть деурбанизация) ? вот к чему мы должны прийти. И не говорите, что это невозможно, ведь невозможное ? это всего лишь то, что плохо пожелали.
    Не возврат в природу, но подход на новом уровне ? это не только возможно, но и необходимо!
    Пессимистико-апокалипсические увещевания в невозможности изменения нужно просто перестать слушать. Исторгать подобные слова ? это первый признак упадочности, слабости и вырождения. Это тест, по которому можно отличить дегенератов от людей будущего.
    Оказавшись в западне, всегда найдётся кто-то, кто бросит все попытки спастись и, что ещё хуже, будет подтачивать энтузиазм борющихся и не теряющих надежду. Что делается в этом случае? Активные и сильные продолжают искать ? и находят! ? выход, а затем ведут за собой всех.
    Так же и здесь: нужно смело менять образ жизни, строить новый мир ? и добиваться конкретных результатов! Последние и будут самым убедительным аргументом в пользу возможности «невозможного»?Рекомендую прочитать и сделать практические выводы:
    Владимир Мегре I. “Анастасия”, II. “Звенящие кедры России”, III. “Пространство любви”, IV. “Сотворение”, V. “Кто же мы?”, VI. “Родовая книга”, VII. “Энергия жизни” (http://b4g.fromru.com/bib.html)
    (*) Лев Толстой «Воскресение»
    Марсель из Казани
    marsexx@vipmail.ru

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *