Какое странное и манящее и несущее и чудесное в слове дорога?

13 ответов на вопрос “Какое странное и манящее и несущее и чудесное в слове дорога?”

  1. Mr.Night Moon Ответить

    “Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога: ясный день, осенние листья, холодный воздух… покрепче в дорожную шинель, шапку на уши, тесней и уютней прижмешься к углу! В последний раз пробежавшая дрожь прохватила члены, и уже сменила ее приятная теплота. Кони мчатся… как соблазнительно крадется дремота и смежаются очи, и уже сквозь сон слышатся: и «Не белы снеги», и сап лошадей, и шум колес, и уже храпишь, прижавши к углу своего соседа. Проснулся: пять станций убежало назад, луна, неведомый город, церкви с старинными деревянными куполами и чернеющими остроконечьями, темные бревенчатые и белые каменные дома. Сияние месяца там и там: будто белые полотняные платки развешались по стенам, по мостовой, по улицам; косяками пересекают их черные, как уголь, тени; подобно сверкающему металлу, блистают вкось озаренные деревянные крыши, и нигде ни души — всё спит. Один-одинешенек, разве где-нибудь в окошке брезжит огонек; мещанин ли городской тачает свою пару сапогов, пекарь ли возится в печурке — что до них? А ночь! небесные силы! какая ночь совершается в вышине! А воздух, а небо, далекое, высокое, там, в недоступной глубине своей, так необъятно, звучно и ясно раскинувшееся!.. Но дышит свежо в самые очи холодное ночное дыхание и убаюкивает тебя, и вот уже дремлешь и забываешься и храпишь, и ворочается сердито, почувствовав на себе тяжесть, бедный, притиснутый в углу сосед. Проснулся — и уже опять перед тобою поля и степи, нигде ничего — везде пустырь, всё открыто. Верста с цифрой летит тебе в очи; занимается утро; на побелевшем холодном небосклоне золотая бледная полоса; свежее и жестче становится ветер: покрепче в теплую шинель!.. какой славный холод! какой чудный вновь обнимающий тебя сон! Толчок — и опять проснулся. На вершине неба солнце. «Полегче! легче!» слышишь голос; телега спускается с кручи: внизу плотина широкая и широкий ясный пруд, сияющий, как медное дно, перед солнцем; деревня, избы рассыпались на косогоре; как звезда, блестит в стороне крест сельской церкви; болтовня мужиков, и невыносимый аппетит в желудке… Боже! как ты хороша подчас, далекая, далекая дорога! Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя, и ты всякий раз меня великодушно выносила и спасала! А сколько родилось в тебе чудных замыслов, поэтических грез, сколько перечувствовалось дивных впечатлений!.. Но и друг наш Чичиков чувствовал в это время не вовсе прозаические грезы. А посмотрим, что он чувствовал. Сначала он не чувствовал ничего и поглядывал только изредка назад, желая увериться, точно ли выехал из города; но когда увидел, что город уже давно скрылся, ни кузниц, ни мельниц, ни всего того, что находится вокруг городов, не было видно, и даже белые верхушки каменных церквей давно ушли в землю, он занялся только одной дорогою, посматривал только направо и налево, и город N. как будто не бывал в его памяти, как будто проезжал он его когда-нибудь давно, в детстве. Наконец и дорога перестала занимать его, и он стал слегка закрывать глаза и склонять голову к подушке.”.

    Дополнительно

    Цитаты из «Мёртвые души» (Гоголь Н.В.)
    “Мёртвые души” (1842 г.)
    Гоголь Николай Васильевич (1809 – 1852)
    Цитаты Гоголя Н.В.
    Произведения Гоголя Н.В.
    Цитаты:
    Путешествие
    |
    Люди
    |
    Жизнь
    |
    Деньги
    |
    Любовь
    Знаменитые
    |
    Мудрые
    |
    Красивые
    |
    Со смыслом
    |
    Великие

  2. Имени Фамилио Ответить

    «Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога: ясный день, осенние листья, холодный воздух… покрепче в дорожную шинель, шапку на уши, тесней и уютней прижмемся к углу! В последний раз пробежавшая дрожь прохватила члены, и уже сменила ее приятная теплота. Кони мчатся… как соблазнительно крадется дремота и смежаются очи, и уже сквозь сон слышатся и «Не белы снеги», и сап лошадей, и шум колес, и уже храпишь, прижавши к углу своего соседа. Проснулся: пять станций убежало назад; луна, неведомый город, церкви с старинными деревянными куполами и чернеющими остроконечьями, темные бревенчатые и белые каменные дома. Сияние месяца там и там: будто белые полотняные платки развешались по стенам, по мостовой, по улицам; косяками пересекают их черные, как уголь, тени; подобно сверкающему металлу блистают вкось озаренные деревянные крыши, и нигде ни души — все спит. Один-одинешенек, разве где-нибудь в окошке брезжит огонек: мещанин ли городской тачает свою пару сапогов, пекарь ли возится в печурке — что до них? А ночь! Небесные силы! какая ночь совершается в вышине! А воздух, а небо, далекое, высокое, там, в недоступной глубине своей, так необъятно, звучно и ясно раскинувшееся!.. Но дышит свежо в самые очи холодное ночное дыхание и убаюкивает тебя, и вот уже дремлешь и забываешься, и храпишь, и ворочается сердито, почувствовав на себе тяжесть, бедный, притиснутый в углу сосед. Проснулся — и уже опять перед тобою поля и степи, нигде ничего — везде пустырь, все открыто. Верста с цифрой летит тебе в очи; занимается утро; на побелевшем холодном небосклоне золотая бледная полоса; свежее и жестче становится ветер: покрепче в теплую шинель!.. какой славный холод! какой чудный, вновь обнимающий тебя сон! Толчок — и опять проснулся. На вершине неба солнце. «Полегче! легче!» — слышится голос, телега спускается с кручи: внизу плотина широкая и широкий ясный пруд, сияющий, как медное дно, перед солнцем; деревня, избы рассыпались на косогоре; как звезда, блестит в стороне крест сельской церкви; болтовня мужиков и невыносимый аппетит в желудке… Боже! как ты хороша подчас, далекая, далекая дорога! Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя, и ты всякий раз меня великодушно выносила и спасала! А сколько родилось в тебе чудных замыслов, поэтических грез, сколько перечувствовалось дивных впечатлений!..» («Мёртвые души». глава 11)

  3. Voodoogor Ответить

    Удивительное дело – дорога! Она обладает каким-то гипнотическим свойством, как вода, небо и огонь, на которые можно смотреть до бесконечности. Ещё шутят, что можно очень долго смотреть на то, как кто-то другой работает; но если говорить серьёзно, то самой завораживающей силой обладает дорога. Никто в истории человечества не воспел её лучше, чем Н.В.Гоголь. Современные девятиклассники тоже написали свои рассуждения о дороге. Если сравнить, то интересно получается.
    «Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове дорога! и как чудна она сама, эта дорога: ясный день, осенние листья, холодный воздух…» – восхищался дорогой Н.В.Гоголь. И дальше из его впечатлений о дороге (кому не интересно, пропустите этот абзац): «Кони мчатся… как соблазнительно крадётся дремота и смежаются очи, и уже сквозь сон слышатся и «Не белые снеги», и сап лошадей, и шум колёс, и уже храпишь, прижавши в углу своего соседа. Проснулся: пять станций убежало назад; луна, неведомый город, церкви с старинными деревянными куполами и чернеющими остроконечьями, тёмные бревенчатые и белые каменные дома. Сияние месяца там и там: будто белые полотняные платки развешались по стенам, по мостовой, по улицам; косяками пересекают их чёрные, как уголь, тени; подобно сверкающему металлу блистают вкось озарённые деревянные крыши, и нигде ни души – всё спит. Один-одинёшенек, разве где-нибудь в окошке брезжит огонёк: мещанин ли городской тачает свою пару сапогов, пекарь ли возится в печурке – что до них? А ночь! Небесные силы! Какая ночь совершается в вышине! А воздух, а небо, далёкое, высокое, там, в недоступной глубине своей, так необъятно, звучно и ясно раскинувшееся!.. Но дышит свежо в самые очи холодное ночное дыхание и убаюкивает тебя, и вот уже дремлешь и забываешься, и храпишь, и ворочается сердито, почувствовав на себе тяжесть, бедный, притиснутый в углу сосед. Проснулся – и опять перед тобою поля и степи, нигде ничего – везде пустырь, всё открыто. Верста с цифрой летит тебе в очи; занимается утро; на побелевшем холодном небосклоне золотая бледная полоса; свежее и жёстче становится ветер: покрепче в тёплую шинель!.. какой славный холод!»
    Чудо как хорошо!
    Лично я в дороге никогда не сплю: боюсь проспать красоту, жаль тратить время на сон.
    Завораживающее свойство дороги заключается не только в том, что она манит, зовёт, волнует новизной, переменой мест («охота странствовать напала на него»), но и в успокоительном и целительном её воздействии на человека. «Отрывая вдруг человека от окружающей его среды, всё равно: любезной ему или даже неприятной, от постоянно текущей разнообразной действительности, она сосредоточивает его мысли и чувства в тесный мир дорожного экипажа, устремляет его внимание сначала на самого себя, потом на воспоминание прошедшего и, наконец, на мечты и надежды – в будущем; и всё это делается с ясностью и спокойствием, без всякой суеты и торопливости», – рассуждал великий русский писатель Аксаков.
    Учащимся 9 класса было предложено написать сочинение-рассуждение по поводу дороги. Сопутствующие сочинению объяснения: каждый из нас оказывался в дороге, когда путешествовал или ехал в гости к родным, знакомым и друзьям. Эти поездки могли проходить на поезде, автобусе, автомобиле, на велосипеде и т.д. Вспомните, о чём вы думали, видя сменяющиеся картины природы, о чём мечтали, когда смотрели в окно или из окна вагона, машины. Почему дорога способствует сосредоточению на себе, на своих мыслях? Попробуйте ответить на эти вопросы.
    Учащиеся написали сочинение. Комическое, как известно, основано на несоответствиях: реального и представляемого, ожидаемого и полученного результата. Теперь представьте после всего прочитанного выше ожидаемый учителем результат и сопоставьте его с полученным. Из сочинения девятиклассницы:
    «Дорога – это отличный способ побыть с собой наедине. Я люблю ездить в поездах, потому что, когда залезаешь на верхнюю полку, надеваешь наушники, включаешь любимую музыку, становится просто невозможно не задуматься о своём «бытии». И вот всю дорогу ты лежишь и думаешь: «Интересно, а кем я стану?» или: «Кого я рожу: мальчика или девочку?» Иногда для ответа на эти вопросы очень хочется побывать в будущем, но ты осознаешь, что это невозможно, и просто продолжаешь ехать в поезде и слушать музыку на верхней полке».
    Улыбнулись?

  4. galinaglo Ответить

    Как в приведенном фрагменте развивается мотив дороги?
    – Держи, держи, дурак! – кричал Чичиков Селифану
    – Вот я тебя палашом! – кричал скакавший навстречу фельдъегерь с усами в аршин. – Не видишь, леший дери твою душу: казенный экипаж! – И, как призрак, исчезнула с громом и пылью тройка.
    Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога: ясный день, осенние листья, холодный воздух… покрепче в дорожную шинель, шапку на уши, тесней и уютней прижмемся к углу! В последний раз пробежавшая дрожь прохватила члены, и уже сменила ее приятная теплота. Кони мчатся… как соблазнительно крадется дремота и смежаются очи, и уже сквозь сон слышатся и “Не белы снеги”, и сап лошадей, и шум колес, и уже храпишь, прижавши к углу своего соседа. Проснулся: пять станций убежало назад; луна, неведомый город, церкви с старинными деревянными куполами и чернеющими остроконечьями, темные бревенчатые и белые каменные дома. Сияние месяца там и там: будто белые полотняные платки развешались по стенам, по мостовой, по улицам; косяками пересекают их черные, как уголь, тени; подобно сверкающему металлу блистают вкось озаренные деревянные крыши, и нигде ни души – все спит. Один-одинешенек, разве где-нибудь в окошке брезжит огонек: мещанин ли городской тачает свою пару сапогов, пекарь ли возится в печурке – что до них? А ночь! небесные силы! какая ночь совершается в вышине! А воздух, а небо, далекое, высокое, там, в недоступной глубине своей, так необъятно, звучно и ясно раскинувшееся!.. Но дышит свежо в самые очи холодное ночное дыхание и убаюкивает тебя, и вот уже дремлешь и забываешься, и храпишь, и ворочается сердито, почувствовав на себе тяжесть, бедный, притиснутый в углу сосед. Проснулся – и уже опять перед тобою поля и степи, нигде ничего – везде пустырь, все открыто. Верста с цифрой летит тебе в очи; занимается утро; на побелевшем холодном небосклоне золотая бледная полоса; свежее и жестче становится ветер: покрепче в теплую шинель!.. какой славный холод! какой чудный, вновь обнимающий тебя сон! Толчок – и опять проснулся. На вершине неба солнце. “Полегче! легче!” – слышится голос, телега спускается с кручи: внизу плотина широкая и широкий ясный пруд, сияющий, как медное дно, перед солнцем; деревня, избы рассыпались на косогоре; как звезда, блестит в стороне крест сельской церкви; болтовня мужиков и невыносимый аппетит в желудке… Боже! как ты хороша подчас, далекая, далекая дорога! Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя, и ты всякий раз меня великодушно выносила и спасала! А сколько родилось в тебе чудных замыслов, поэтических грез, сколько перечувствовалось дивных впечатлений!.. Но и друг наш Чичиков чувствовал в это время не вовсе прозаические грезы. А посмотрим, что он чувствовал. Сначала он не чувствовал ничего и поглядывал только назад, желая увериться, точно ли выехал из города; но когда увидел, что город уже давно скрылся, ни кузниц, ни мельниц, ни всего того, что находится вокруг городов, не было видно и даже белые верхушки каменных церквей давно ушли в землю, он занялся только одной дорогою, посматривал только направо и налево, и город N. как будто не бывал в его памяти, как будто проезжал он его давно, в детстве. Наконец и дорога перестала занимать его, и он стал слегка закрывать глаза и склонять голову к подушке. Автор признается, этому даже рад, находя, таким образом, случай поговорить о своем герое; ибо доселе, как читатель видел, ему беспрестанно мешали то Ноздрев, то балы, то дамы, то городские сплетни, то, наконец, тысячи тех мелочей, которые кажутся только тогда мелочами, когда внесены в книгу, а покамест обращаются в свете, почитаются за весьма важные дела.

  5. Beabor Ответить

    краткие содержания 10-12 предложений.
    Лирическое отступление из главы XI поэмы “Мертвые души”
    “О дороге”
    “…Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога! и как чудна она сама, эта дорога: ясный день, осенние листья, холодный воздух… покрепче в дорожную шинель, шапку на уши, тесней и уютней прижмешься к углу! В последний раз пробежавшая дрожь прохватила члены, и уже сменила ее приятная теплота. Кони мчатся… как соблазнительно крадется дремота и смежаются очи, и уже сквозь сон слышатся: и «Не белы снеги», и сап лошадей, и шум колес, и уже храпишь, прижавши к углу своего соседа. Проснулся: пять станций убежало назад, луна, неведомый город, церкви с старинными деревянными куполами и чернеющими остроконечьями, темные бревенчатые и белые каменные дома. Сияние месяца там и там: будто белые полотняные платки развешались по стенам, по мостовой, по улицам; косяками пересекают их черные, как уголь, тени; подобно сверкающему металлу, блистают вкось озаренные деревянные крыши, и нигде ни души – всё спит. Один одинешенек, разве где нибудь в окошке брезжит огонек; мещанин ли городской тачает свою пару сапогов, пекарь ли возится в печурке – что до них? А ночь! небесные силы! какая ночь совершается в вышине! А воздух, а небо, далекое, высокое, там, в недоступной глубине своей, так необъятно, звучно и ясно раскинувшееся!..
    Но дышит свежо в самые очи холодное ночное дыхание и убаюкивает тебя, и вот уже дремлешь и забываешься и храпишь, и ворочается сердито, почувствовав на себе тяжесть, бедный, притиснутый в углу сосед. Проснулся – и уже опять перед тобою поля и степи, нигде ничего – везде пустырь, всё открыто. Верста с цифрой летит тебе в очи; занимается утро; на побелевшем холодном небосклоне золотая бледная полоса; свежее и жестче становится ветер: покрепче в теплую шинель!..  какой славный холод! какой чудный вновь обнимающий тебя сон! Толчок – и опять проснулся. На вершине неба солнце. «Полегче! легче!» слышишь голос; телега спускается с кручи: внизу плотина широкая и широкий ясный пруд, сияющий, как медное дно, перед солнцем; деревня, избы рассыпались на косогоре; как звезда, блестит в стороне крест сельской церкви; болтовня мужиков, и невыносимый аппетит в желудке… Боже! как ты хороша подчас, далекая, далекая дорога! Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя, и ты всякий раз меня великодушно выносила и спасала! А сколько родилось в тебе чудных замыслов, поэтических грез, сколько перечувствовалось дивных впечатлений!..”

  6. Zulkijin Ответить

    — Не лучше ли навести о Скадовске справки? — рассудительно предложила мама. — В автоклубе, экскурсионном бюро, еще где-нибудь…
    — У детей отпуск раз в году, а ты, старый, тянешь их невесть куда и на что, — ворчливо вмешалась в разговор бабушка. — Гляди, как бы не сел в галошу, не подвел всех!
    Не знаю, к какому бы решению мы пришли, но вспомнилось, как неприкаянно мыкались мы прошлым летом по всему Южному берегу Крыма, изнемогая от жары. Под Ялтой, правда, нашлась-таки крохотная стояночка, но и та битком набита, да еще километровый хвост ожидающих своей очереди. А главное: машину ставь, а сам иди куда знаешь, палатку разбивать не разрешается. Еле-еле нашли нормальную автостоянку под Судаком. Но опять же: двести метров обжигающей гальки, ни клочка тени, ни воды, ни ларька, за любым пустяком надо куда-то ехать. Больше пяти суток никто там не выдерживал. Не выдержали и мы, через три дня уехали в Кирилловну, на Азовское море…
    Как воспомнились нам эти прошлогодние мытарства, тут же перестали с дедушкой спорить. Будь что будет! Ехать куда-нибудь, только не в прошлогодние места! Попытаем счастья на еще не хоженых нами туристических тропах.
    И мы начали укладываться.
    До чего же я люблю эти сборы в дальнюю дорогу! Заранее предвкушаешь ночевки в лесу, купанье в море, разные приключения… Красота!
    Интересно: во времена Гоголя никаких автомобилей не было еще и в помине, а Николай Васильевич уже тогда тонко понимал прелесть путешествий. Как прекрасно написал он в «Мертвых душах» о знаменитой тройке! Я наизусть помню, как стихотворение: «Эх, тройка, птица тройка, кто тебя выдумал? знать, у бойкого народа ты могла только родиться, в той земле, что не любит шутить, а ровнем-гладнем разметнулась на полсвета, да и ступай считать версты, пока не зарябит тебе в очи».
    Это — о лошадях так. А живи Гоголь в наше время, какую поэму сложил бы он об автомобиле! Ведь любая, лучшая в мире тройка сразу же отстанет даже от нашей старенькой «Волги». На первой же сотне метров. Промчаться бы ему хоть разок во весь дух по гладкому асфальту. Как бы потрясла его такая бешеная скорость! «Дымом дымится под тобою дорога, гремят мосты, все отстает и остается позади…»
    Думы о дорогах
    В суете сборов время пробежало быстро. И вот у подъезда фырчит серая «Волга». На крыше у нее туго прихвачен резиновыми лапами «паука» весь дорожный скарб, уложенный в целлофановый мешок с застежкой-«молнией». Бензобак залит под пробку. В багажник погружена запасная канистра с горючим, бензоплита, компрессор для накачки шин, пенопластовый ящик с посудой. И, конечно же, — лопата, буксирный трос, цепи для колес.
    Можно трогаться в путь.
    Бабушка слегка приболела и на этот раз решила не ехать. Она вышла на балкон, прощально машет нам рукой. Соседские старушки, с раннего утра до позднего вечера сидящие на скамеечке возле дома, тоже желают нам счастливого пути. На душе у меня и радостно, и немножко тревожно. Впереди тысячи километров дороги, много неожиданностей. Конечно, машина у нас надежная, дедушка — опытный водитель, закаленный в дорожных опасностях, а все же…
    Выезжаем со двора, у светофора делаем под зеленую стрелку правый поворот и вливаемся в густой транспортный поток по Волгоградскому проспекту. Мелькают мимо огромные витрины универсама, сиреневые корпуса автозавода «Москвич», проносятся внизу рельсы железной дороги, поворачиваются, как на параде, новые многоэтажки Выхино, и вот уже — стеклянный домик ГАИ, съезд на Московскую кольцевую автомобильную дорогу. Прощай, столица!
    Не забуду, как восхищался дедушка двойной бетонной полосой МКАД — Московской кольцевой автомобильной дорогой — опоясавшей стокилометровым обручем всю столицу, когда впервые приехал к нам с Севера, как дивился тому, что нет на ней ни одного переезда, перекрестка, шлагбаума, нигде не надо опасаться встречной машины, смело можно пускаться на обгон грузовиков. И как был доволен, когда полностью уяснил себе схему развязок, принятых на МКАД. Эти развязки, если смотреть сверху, похожи на какой-то нескончаемый диковинный хоровод: бегут по дугам разноцветные жучки-автомобили, кружатся, вроде бы катаются для своего удовольствия. На самом-то деле каждый, конечно, выполняет нужный ему маневр. И тут уж так: понимаешь схему развязки — все ясно и просто, ну а если нет — сразу запутаешься, угодишь на полосу встречного движения.
    Еще не так давно в районе Чертаново наша «Волга» вынуждена была нырять под косой железнодорожный мост с крупной надписью по бетонной ферме «МОСКВА — СИМФЕРОПОЛЬ» и трястись на жесточайшей «гребенке» наподобие стиральной доски. Сколько бы ни ремонтировали дорожники этот подъем, тяжелые грузовики в жаркие дни быстро выдавливали на размягчившемся асфальте мелкие поперечные складки.
    На этот раз «Мышка» оставила позади трехъярусную развязку и радостно побежала по чудесной скоростной автостраде.
    Правда, строилась она очень медленно. И сегодня пролегла от Москвы всего на сто километров, до Серпухова. Но и то сказать — какой же огромный труд вложили строители в эту замечательную дорогу! Куда там прославленному Минскому шоссе! Под столицей — восемь полос движения! Широченная бетонная река, мечта автомобилистов…
    Прошлым летом мы как-то не утерпели, остановились возле дорожников. И поговорить, и полюбоваться на их могучую технику. Мимо нас проворно сновали на огромных колесах скреперы. Дивная машина! Рабочие рассказали нам, что каждый такой скрепер заменяет тысячу землекопов. Я и сам убедился — в полминуты зачерпнет в свой железный живот сразу восемь кубометров земли и выгрузит в нужном месте. Насыпь растет на глазах. Следом полз профилировщик. Он придавал земляному полотну проектную форму. Но больше всего поразил нас бетоноукладчик, махина невиданных размеров. К нему один за другим подходили тяжелые самосвалы КрАЗ с бетоном, чтоб насытить великана. А он полз и полз вперед, оставляя за собой почти готовую дорогу. Настоящий дорожный комбайн!
    Люблю я дорожников. Люблю и уважаю. И когда вырасту, — это я решил твердо! — непременно сам буду строить автомобильные дороги. Неважно, стану я инженером или проектировщиком, водителем скрепера или самосвала. Главное — прокладывать дороги. Наверное, приятно проходить по улице и смотреть на дом, который построил собственными руками. Но еще радостнее видеть гладкое шоссе, стрелой уходящее за горизонт, и думать: «А ведь это и я его проложил!» Были глубокие овраги, топкие болота, зыбучие пески, остроконечные скалы, а теперь на их месте — блестящая лента асфальта. И бегут по ней нескончаемо автомобили. Разве это не замечательно?
    Из всех газет, что попадают мне в руки, я прежде всего ищу и вырезаю заметки об автомобилях и дорогах, складываю в две отдельные папки, а потом перечитываю по нескольку раз. Так что по этой части я, можно сказать, в курсе. К тому же дедушка выписывает журнал «За рулем». Там тоже много интересного пишется о дорогах. Папа мне как-то рассказал, что после Великой Октябрьской социалистической революции промышленность нашей страны увеличила выпуск продукции в сто раз, а вот дорог с твердым покрытием стало больше только в пятнадцать раз. Но кто же не знает, что лошадок у нас давно заменили автомобили. А им нужны хорошие дороги. Даже поговорка сложилась: «Везет не автомобиль, а дорога». Грунтовки в счет не идут. Как горько шутит дедушка, они в основном покрыты только шоферскими слезами, а не асфальтом. И как же радостно становится на душе, когда прочитаешь, что строится автодорога от Вологды на Архангельск, к самому Белому морю; что пробивается тоннелем сквозь Рокский перевал на Главном Кавказском хребте прямая автодорога в Грузию, в дополнение к известной Военно-Грузинской, которая чуть не пять месяцев в году закрывается из-за снежных лавин и заносов. Да что там новые дороги! Радуешься даже тогда, когда читаешь или слышишь по радио, что через Волгу или Каму построили новый железобетонный мост и автомобилям не надо больше ехать далеко в объезд или переправляться на пароме, часами ждать своей очереди; что построен большой асфальтобетонный завод, открыт мощный гравийный карьер. Это обнадеживающие весточки все с того же дорожного фронта. Обидно только, что так мало и скупо пишется о труде дорожников. Доходит до анекдота. Один раз читаю в центральной газете, что два областных города соединились между собой новой асфальтированной дорогой, но местная печать не удосужилась оповестить об этом событии все население и водители еще месяц ездили по-старому, вкруговую, пережигая бензин, теряя дорогое время… Это же надо! Молчок вместо того, чтобы целый номер газеты посвятить такому огромному и радостному событию!

  7. Broadwood Ответить

    Поэма «Мертвые души» начинается с описания дорожной брички; основное действие главного героя – путешествие. Ведь только через путешествующего героя, через его странствия можно было выполнить поставленную глобальную задачу: «объять всю Русь» . Тема дороги, путешествия главного героя имеет в поэме несколько функций.
    В первую очередь, это композиционный прием, связывающий воедино главы произведения. Во-вторых, образ дороги выполняет функцию характеристики образов помещиков, которых посещает одного за другим Чичиков. Каждая его встреча с помещиком предваряется описанием дороги, поместья. Например, вот как описывает Гоголь путь в Маниловку: «Проехавши две версты, встретили поворот на проселочную дорогу, но уже и две, и три, и четыре версты, кажется, сделали, а каменного дома в два этажа все еще не было видно. Тут Чичиков вспомнил, что если приятель приглашает к себе в деревню за пятнадцать верст, то значит, что к ней есть верст тридцать» . Дорога в деревне Плюшкина напрямую характеризует помещика: «Он (Чичиков) не заметил, как въехал в середину обшир-ного села со множеством изб и улиц. Скоро, однако же, дал заметить ему это препорядочный толчок, произведенный бревенчатою мостовою, перед которой городская каменная была ничто. Эти бревна, как фортепьянные клавиши, подымались то вверх, то вниз, и необерегшийся ездок приобретал или шишку на затылок, или синее пятно на лоб.. . Какую-то особенную ветхость заметил он на всех деревенских строениях… »
    В седьмой главе поэмы автор снова обращается к образу дороги, и здесь этот образ открывает лирическое отступление поэмы: «Счастлив путник, который после длинной, скучной дороги с ее холодами, слякотью, грязью, невыспавшимися станционными смотрителями, бряканьями колокольчиков, починками, перебранками, ямщиками, кузнецами и всякого рода дорожными подлецами видит наконец знакомую крышу с несущимися навстречу огоньками… » Далее Гоголь сравнивает два пути, избранных писателями. Один выбирает путь проторенный, на котором его ждет слава, почести, рукоплескания. «Великим всемирным поэтом именуют его, парящим высоко над всеми гениями мира… » Но «нет пощады у судьбы» для тех писателей, которые выбрали совсем иной путь: они дерзнули вызвать наружу все, «что ежеминутно пред очами и что не зрят равнодушные очи, – всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавших нашу жизнь, всю глубину холодных, раздробленных, повседневных характеров, которыми кишит наша земная, подчас горькая и скучная дорога… » Сурово поприще такого писателя, так как его не понимает равнодушная толпа, он обречен на одиночество. Гоголь считает, что труд именно такого писателя благороден, честен, высок. И он сам готов идти об руку с такими писателями, «озирать всю громадно-несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видимый миру смех и незримые, неведомые ему слезы» . В этом лирическом отступлении тема дороги вырастает до глубокого философского обобщения: выбора поприща, пути, призвания. Завершается же произведение поэтическим обобщением – образом летящей птицы-тройки, являющейся символом всей страны. Проблемы, затронутые Гоголем в поэме, –это не конкретно поставленный вопрос, и лишь в заключительных строках первого тома «Мертвых душ» ясно и отчетливо звучит: «…Русь, куда ж несешься ты? » И мы понимаем, что для автора Русь — это тройка, несущаяся по дороге жизни. И жизнь — та же дорога, бесконечная, неведомая, с вершинами и падениями, тупиками, то хорошая, то плохая, то сплошная грязь, без начала и конца. В «Мертвых душах» тема дороги – основная философская тема, а все остальное повествование – лишь иллюстрация к тезису «дорога есть жизнь» . Завершает Гоголь поэму обобщением: он переходит с жизненного пути отдельного человека на исторический путь государства, обнаруживая их удивительное сходство.

  8. Dagdagar Ответить

    На горизонте — Скадовск
    Каждый год, иногда в самом начале, а случается, уже в разгар лета, наша дружная семья начинает готовиться к новому далекому путешествию.
    Не на самолете.
    Не на поезде.
    На старенькой, зато испытанной дедушкиной «Волге». Конечно, вид у нее куда скромнее, чем у красавиц «двадцатьчетверок», особенно новых. Да еще у черных, украшенных блестящими полосками, с подфарниками, декоративными колесными дисками, хромированными зеркальцами на каждом крыле. Все-таки и модель устарела, и краска потускнела, — ведь она родная ее, еще заводская! — и обивка внутри порядком потерлась. Зато «Мышка» никогда не подводит нас в дороге. Так дедушка ласково называет своего верного друга на четырех колесах за его серый цвет. А поездили мы по стране, надо сказать, немало. От Ленинграда до Астрахани, от Волги до Карпат. Трудно поверить, что спидометр «Мышки» отсчитал уже двести тысяч километров — пять оборотов вокруг земного шара! Крылья целехоньки, без единой вмятины, мотор тянет исправно, в колпаки можно глядеться, как в зеркало.
    Зимой, как и большинство столичных автолюбителей, мы обходимся городским транспортом. «Мышка» дремлет в теплом гараже, набирается сил к новому сезону. Чтобы рессоры и шины не стояли зря под нагрузкой, дедушка поднимает автомобиль на подставки, выпускает воздух из шин. Ну и, конечно, раз в месяц подзаряжает аккумулятор. А ранней весной снимает «Волгу» с консервации и отправляется с нею в ГАИ на технический осмотр. Думаю, расшифровывать это слово не надо. Но на всякий случай, для тех ребят, которые не смотрят передачи «Движение без опасности», детективы с автомобильными погонями, напомню, что так называется сокращенно Государственная автомобильная инспекция. Водители и уважают инспекторов, и побаиваются. Особенно достается от них заядлым лихачам. Впрочем, и пешеходов ГАИ держит в строгости: то прочитает нотацию, чтоб не бежали на красный свет, а то так и оштрафует за переход улицы в неположенном месте. Есть ведь всякие пешеходы. Видали мы с дедушкой и злостных испытателей водительских нервов. Прямо на него машина мчится, вот уже в нескольких метрах, а он и ухом не ведет. Даже шагу не прибавит. Смотрит водителю в глаза с издевательской улыбочкой: врешь, мол, не задавишь, объедешь стороной. А зацепишь, отвечать будешь по всей строгости закона, в тюрьму сядешь. И добро бы человек по «зебре» шел, по специально размеченному пешеходному переходу, а то ведь где попало. Таким одной нотации мало. Их только штрафом можно пронять.
    Правда, случается и по-другому, уже не по злому умыслу, а по глупости.
    Не забуду, какой испуг мы пережили однажды по вине маленькой нарушительницы на шоссе Энтузиастов. Транспорт там идет сплошной лавиной, только гул стоит в воздухе. И кто бы мог подумать, что в самой гуще этого железного потока вдруг объявится девчушка лет десяти! Я сидел рядом с дедушкой и только ахнул, когда впереди, из-за автобуса, внезапно выпорхнула девочка с косичками и бантиками и кинулась прямо к нам под радиатор… До сих пор не пойму, как ухитрился дедушка круто вильнуть в сторону, проскочить под самым носом многотонного КрАЗа, рискуя жизнью, чтоб спасти девчонку от неминуемой смерти!
    Я-то, понятно, ни за что не шагну с тротуара на дорогу, пока не посмотрю налево, потом — направо. Если есть светофор, дождусь, пока не загорится зеленый сигнал.
    Годовой технический осмотр в ГАИ для каждого автомобилиста серьезный экзамен. Не уступит нашим школьным экзаменам. Автоинспектор и мотор послушает, и тормоза проверит, и руль покрутит. А еще удостоверится, есть ли дорожная аптечка, огнетушитель, знак аварийной остановки, все, что положено автомобилю.
    К дедушкиной «Волге» даже самый строгий автоинспектор не придерется. Все, как говорится, в ажуре. И, едва сойдет снег, мы начинаем выезжать по выходным дням за город. В Подмосковье много чудесных мест: леса, озера, речки, поля… Одна беда: не успеешь вволю насладиться отдыхом на природе, как уже пора возвращаться. Скатывай палатку, чисти посуду, грузи все в автомобиль… Поэтому главные надежды у нас всегда на отпуск папы и мамы. Его-то мы используем, что называется, на полную железку.
    Перед очередным путешествием мама чинит палатку, спальные мешки; папа заклеивает надувные резиновые матрасы; я драю во дворе песком котел и походный чайник, привожу в порядок спортивную снасть. А дедушка, понятное дело, готовит в дальнюю дорогу «Волгу». Ему забот полон рот. Не сидит без дела и бабушка. Она стирает футболки и майки, укладывает в рюкзаки разную дорожную мелочь: мазь от комаров, спички, зубную пасту, бельевые прищепки. Работы хватает всем!
    Опыт у нашего семейства за эти годы накопился изрядный. Скажу без похвальбы, у нас не бывает, чтобы впопыхах что-нибудь забыли. На память в таком важном деле полагаться нельзя. Жизнь научила нас, что иной раз в лесу, где-нибудь в глухой глубинке, вдалеке от селений, без пустячного гвоздика, коробка спичек, какой-нибудь веревочки можно натерпеться неприятностей. Поэтому мы давно раз и навсегда составили полный перечень дорожного снаряжения. И сборы ведем по нему, не опасаясь что-нибудь упустить, твердо зная, что в дороге не придется рыскать в поисках нужной вещи.
    Тобик помочь в наших хлопотах ничем не может, но и усидеть на месте не в силах: носится по всей квартире, обнюхивает вещи и визжит от радости. Смышленный песик! Отлично соображает, что приближается конец долгому сиденью на пятом этаже. Тобик, как и мы, тоже бывалый путешественник и тоже зимой страдает. Негде ни побегать, ни порезвиться. Или в комнате сиди, или плетись на коротком ремешке… Уверен, в памяти Тобика резкий запах резины, — палатки, ластов, матрасиков, — давно и прочно соединился с приближением свободы.
    В дороге и нам всем, горожанам, полное приволье. Благодаря «Волге» нас не стесняют никакие расписания: ни железнодорожные, ни автобусные. Не нуждаемся мы и в гостиницах. Нет проблем! Дедушкина «Мышка» возит не только нас, но и все, что нужно для ночлега и питания в пути.
    «Заболели» мы автотуризмом давно. А теперь уже сотни тысяч, если не миллионы, семей катят летом во все концы страны на личных автомобилях. Благо, и дороги появились, и автозаправочные станции, и кемпинги, и ремонтные пункты.
    В один из таких радостных дней, когда предстояло решить, куда мы поедем нынешним летом, дедушка раскрыл Атлас автомобильных дорог СССР, полистал страницы и говорит:
    — Куда нынче все катят? В Крым да на Кавказ. А мы давайте лучше вот сюда махнем.
    Смотрю, дедушкин палец в кружочек уткнулся. Рядом якорек нарисован. Значит — город и порт в придачу. Шрифт не самый мелкий, но и не крупный. Читаю вслух:
    — Скадовск.
    — Да, — кивает дедушка. — Скадовск. А что? Юг Украины, море, наверняка уйма фруктов. Приглядитесь: к нему ни железной дороги нет, ни автомагистрали. Обозначена только грунтовка. Голову даю наотрез: все мчатся мимо, в Ялту, Симферополь, разные там Судаки да Алушты. Может быть, в Скадовске нашего брата, автотуриста, вовсе в глаза не видали…
    Мы дружно подняли дедушку на смех:
    — Колумбами явимся? Первопроходцами? Открывателями новых земель?
    Но смутить дедушку не так-то легко.
    — В принципе я не прочь освоить новые места, — сказал наконец папа. — Но можно ли поверить в такое? Летом, у моря, на юге Украины?.. Фантастика! Конечно же, там полно если не санаториев, кемпингов, так домов отдыха, пионерских лагерей, однодневных заводских баз. А уж об автомобильных «дикарях» и говорить не приходится.
    — Ой ли? — упрямо стоял на своем дедушка. — Бездорожье любого отпугнет.
    — Только не нас!
    — Дорогу я беру на себя, — авторитетно заявил дедушка. — По караванной тропе и то проеду. Будет дождик — надену на колеса цепи.

  9. Graghma Ответить

    Она так или иначе знакома всем, эта вечная музыка дороги — монотонное гипнотическое покачивание, легкая, быстрая смена панорамы за окном и то сладкое чувство невесомости и неизбежности, с которой навсегда оставляешь каждую версту, стой она посреди изумительного пейзажа или мрачного гиблого места… Мир дороги подвижен, его можно располагать (хотя бы взглядом) в новый порядок, узор. Ритм движения передается мысли и нарушает привычную вязкость логики; в дороге любая мысль легка, все дышит свободой.
    Ты царь: живи один. дорогою свободной
    Иди, куда влечет тебя свободный ум…
    «Какое странное, и манящее, и несущее, и чудесное в слове: дорога!.. Сколько раз, как погибающий и тонущий, я хватался за тебя, и ты всякий раз меня великодушно выносила и спасала! А сколько родилось в тебе чудесных замыслов, поэтических грез, сколько перечувствовалось дивных впечатлений!..»
    Что такое дорога? Символ жизненного пути, «телега жизни»?
    С утра садимся мы в телегу:
    Мы рады голову сломать
    И, презирая лень и негу,
    Кричим: пошел!..
    У Пушкина всего тринадцать стихотворений, так или иначе связанных с дорогой. Только одно из них написано в Лицее, два — «Телега жизни» и «Зимняя дорога» — в период с 1823-го по 1829-й год. И десять— после 29-го, зрелым Пушкиным, который уже «наше все».
    Юность чувствует и выражается более непосредственно, чем зрелость: внутренний редактор не сразу вступает в свои права. Пушкин-лицеист, жадно ловя воздух поэзии со всех сторон света, проявляет любовь к крайним размерам, пробует себя в различных жанрах, ритмах, объемах. Кстати, и на дорогу кладет как бы первый неброский мазок — в полушутливом стихотворении «Казак»:
    Раз, полунощной порою,
    Сквозь туман и мрак,
    Ехал тихо над рекою
    Удалой казак.
    Собственно говоря, дорога в «Казаке» — лишь фон для развития простенького сюжета о том, как казак соблазняет девицу-красу, уныло сидящую под окном, «обстоятельство места»; но тем не менее в поздних пушкинских шедеврах совсем другая дорога по-прежнему будет зимней, ночной, лунной и, скажем так, с переменной облачностью:
    В облаках луна сребрила
    Дальни небеса…
    Ночь становится темнее,
    Скрылася луна.
    («Казак», 1814)
    Сквозь волнистые туманы
    Пробирается луна…
    Отуманен лунный лик.
    («Зимняя дорога», 1826)
    Невидимкою луна
    Освещает снег летучий…
    («Бесы», 1830)
    С Богом, в дальнюю дорогу!..
    Светит месяц; ночь ясна…
    («Песни западных славян», 1834)
    Таким же неизменным для всех стихотворений о дороге остается и четырехстопный хорей (иногда будут появляться дороги и в ямбах, но о различиях «хореических и «ямбических» путешествий — ниже), изменяется только глубина взгляда и — объемность образа. «Ночь становится темнее, скрылася луна» — это простая констатация факта, описание погоды, но то же самое описание, сделанное в 1824-м: «Отуманен лунный лик» — уже картина. Все звуки мягкие, все согласные глухие — словно через зашторенную наглухо занавесочку с маленьким круглым окошком (для обозрения видов — скажет Гоголь) — тепло, мягко, уютно, так и тянет неотрывно глядеть в это сказочное окошко, ночь привораживает, гипнотизирует, но… — быстрыми, короткими, энергичными стопами бежит вперед четырехстопный хорей, и невозможно надолго застрять взгляду, только скользнуть… «Отуманен лунный лик» — слова одним легким росчерком рисуют мелькнувшее светило ночи, а безупречная звукопись поет о нем же. Впечатление получается почти стереоскопическое.

  10. VideoAnswer Ответить

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *