Насколько комплексными были заимствования петра с запада и почему?

14 ответов на вопрос “Насколько комплексными были заимствования петра с запада и почему?”

  1. Mr.Danich Ответить

    Большинство военных законов, изданных Петром Великим, почти с фотографической точностью отражают современное ему законодательство Запада. Мы иллюстрировали быт наемных армий на Западе выдержками из нашего переводного устава о хитростях ратного строения пеших людей и мы могли бы точно также иллюстрировать творчество Лувуа регламентами Петра Великого. Всеми ясно понимается, что в уставе эпохи Алексея Михайловича отражается не русская, а иностранная действительность. Такой же характер имеет законодательство Петра Великого. Мы знаем, например, что развитие торгового капитализма на Западе позволило Лувуа ввести в феодальную армию буржуазный контроль в лице интендантов. В «регуламентах Кригс-Комиссариату», данных Петром (1711 г.), мы читаем:
    Ст. 1. «Над определенными полками, которые будут у обер-кригс-комиссара, надлежит иметь осмотрение такое, чтоб командиры подавали ведомости к даче жалованья истинный и умерших, беглых и отлучных в наличное число не писали. И по тем ведомостям полки должно осмотреть в парате, и по осмотру дать указ комиссару, присланному из губернии, дабы на положенные ему полки давали заплаты».
    Ст. 3. «Господин обер-кригс-комиссар должен прежде заплаты» поверить снаряжение, и если окажется, что одна из частей против других «во всех тех вещах худое состояние имеет, а в услугах и в фатигах были в равенстве, и о том должно разыскать и жалованье у несохраняющих офицеров удержать по валеру учиненного убытка».
    Ст. 24. «Обер-кригс-комиссары и протчие им подчиненные ни у кого должны быть под командою, ктоб какой высокой шаржи не был, кроме Его Сиятельства Генерала Пленипотенциара — Кригс-Комиссара князя Долгорукого и генерал-майора и Обер-Штер-Кригс-Комиссара Чирикова, и имеют такой авторитет, что всех генералов, штаб и обер, и ундер-офицеров, и рядовых могут в казне Царского Величества или на квартирах в порционах и рационах, кто за кого зайдет, считать и начтенныя в жалованье зачитать»…
    В «Уставе прежних лет» (1702–1711 гг.) в воинских статьях мы находим:
    Глава 87. «Никоторый полковник от полку, такоже и иные начальные люди от батальонов и рот да не дерзают противитись себе и людям своим смотр учинить и оные досмотрети позволят в кое время и час с ведома вышшага командора в поле, в становищах и осадах, как то от воинского комиссара нас ради прошено и желанно будет, под извержением чина их».
    Глава 89. «Никто на смотре ложным именем записыватись да не дерзает или с нанятой лошадью и оружием на том явитися, или оное иным в заем на смотр давать, под отнятием в заем данной сбруи и под телесным и чести наказанием по судному приговору»[196].
    Такими цитатами можно было бы заполнить целую книгу. Из них можно заключить лишь о приемах, которыми насаждал Лувуа во Франции комиссаров. Петр Великий принадлежал к следующему за Лувуа поколению, списывал его инструкции, но, конечно, Долгорукий не был Лувуа, русское купечество не было французской буржуазией; если Преображенские унтер-офицеры имели право заковывать губернаторов в цепи, если Меншиков отказывался даже сенату представить какой-либо отчет в произведенных по военному ведомству расходах, то занятен был бы комиссар, устроивший действительно петровским полкам придирчивый смотр и обложивший начальство начетами. Дьяки московских приказов, вероятно, были много авторитетнее петровских комиссаров и лучше защищали интересы государственного фиска…
    Доверчивое отношение к оставленным Петром Великим законодательным памятникам приводит иногда русских историков к оценке его царствования, как эпохи господства на Руси торгового капитализма, которое рождается и умирает вместе с Петром Великим. Эти заключения отчасти справедливы лишь по отношению к оригиналу нашего законодательства — Западу во второй половине XVII века.
    Гораздо важнее петровских законов мы считаем петровскую реформу быта; если до Петра немецкая слобода тонула в русской жизни, если в XVII веке инерция нашего быта переделывала на свой лад все навыки и обычаи, приносимые с Запада, то, начиная с Петра, мы становимся гораздо восприимчивее к урокам, получаемым с Запада, так как противодействующие силы были разгромлены.

    Стратегическая конница

    Начало Северной войны (Нарва) ясно подчеркнуло тактическое превосходство шведов Но уже на следующий год Шереметев с нашей поместной конницей одержал целый ряд успехов в небольших операциях, разоряя занятые шведами области и уничтожая небольшие их отряды. Обширность наших пространств открывала широкий простор для действий подвижных отрядов на неприятельских сообщениях, а также на его границах. От монголов мы заимствовали стратегическую конницу, способную сражаться в конном и спешенном строю. Такие конные отряды, в ту эпоху, когда еще не было железных дорог, могли легче перебрасываться с одной окраины русской империи на другую, угрожаемую. Петр Великий постарался распространить начало регулярной армии на нашу стратегическую конницу и создал драгун. Он придавал огромное значение действиям на сообщениях неприятеля, для чего формировал «корволант», т. е. летучий отряд, в состав которого вводил, кроме конницы, несколько отборных пехотных полков.

  2. Dalariel Ответить

    Заимствование – восприятие чужого слова. Появилось 5000-4000 лет назад (князь, чудо, витязь). Отличительная черта – импульсивность. Оно наиболее активно в момент интенсивного государственного контакта.
    Словарный запас современного русского языка прошел длительный путь становления. Иноязычные источники пополняли и обогащали русский язык на протяжении всего процесса его исторического развития. Одни заимствования были сделаны еще в древности, другие – сравнительно недавно.
    ЭПОХИ ПЕТРА.
    Шло формирование национального русского государства. Рослее число и интенсивность контактов с западноевропейскими государствами.
    17 век – заимствования из латинского и польского. Польша осуществляла гнет юго-запада России.
    17 век. Латинский: минута, градус, циркуль, форма. Сфера научно-технической общественно-политической деятельности. Латинские язык во многих европейских государствах был языком культуры, науки, официальных бумаг и религии.
    17 век. Польский: артерия, артикул, арфа, особа, опека.
    Исчезают с Петра 1 переводы с польского языка. Приходят слова с западно-европейского. Влияние других языков начало сильно ощущаться в эпоху Петра 1, в 17 евек. Его административные, военные реформы, успехи просвещения, развитие науки – способствовали обогащению русской лексики иноязычными словами. Это были многочисленные названия новых тогда предметов быта, военные и орские термины, слова из области науки и искусства.
    Немецкая лексика: армия, канцлер, штаб, вахта.
    Голландская: гавань, лоцман, матрос, рейд, флот, флаг. Из английского тоже были заимствованы морские термины (яхта, бог, бриг).
    Итальянская: музыкальные термины – ария, альт, бас, капелла, тенор, форте.
    Испанская: единичные заимствования, часто посредством французского языка – карамель, ваниль, табак, сигара, лимон.
    Французская: оставила значительный след в русской лексике. В связи с галломанией светского общества французская речь стала особенно популярна. Слова бытового значения: корсет, капот, жилет, буфет, салон, крем, пальто, манто. Термины: авангард, атака, капитан, гарнизон. Слова искусства: режиссер, антракт, болеет, жанр, роль, пьеса, амплуа.
    Греческие и латинские языки: дали русской лексики терминологию. Греческий: философия, алфавит, тетрадь, диалект, ангел, алтарь.
    И русские слова заимствуются другими языками. Национальные (самовар, клюква, щи), а в советское время: перестрйока, гласность. Успехи СССР в космосе, поэтому русские термины космонавт и луноход восприняты другими языками.

  3. Девочка_ДеМоН Ответить

    Поскольку народ самобытен, то при следовании собственным началам соблюдается естественный ход истории и сохранение народа. Причиной перемены или излома в самобытном движении народа может быть насильственное влияние или заимствование извне.
    В контексте этих рассуждений А. С. Хомяков оценивает значение личности в истории. Таким символом поворотного момента в истории России для Алексея Степановича становится Петр Великий. Хотя тон в оценке российского императора первыми задали западники, и Петр I становится ключевой фигурой в их осмыслении российской истории, славянофилы кардинально пересмотрели их утверждение положительного значения личности Петра. Если для первых российский император развернул, наконец, корабль государства из тупика истории к ее перспективе — Западу, то для последних самым важным было вернуться к национальным корням. Это вовсе не предполагало одной лишь реставрации допетровских порядков. Хомяков в письме к своему единомышленнику пишет: «Отстрани всякую мысль о том, будто возвращение к старине сделалось нашей мечтою»14. Здесь не было и слепого отрицания западничества, ведущего к формам узкого консерватизма.
    Необходимо отметить, что славянофилы, призывая вернуться к истокам, вовсе не связывали это с необходимостью восстановления патриаршества. Останавливаясь на преимуществах церковного строя допетровской Руси, они подразумевали прежде всего возобновление подлинно церковных начал, а не форм. Славянофилы ратовали лишь за то, что в те времена царил иной дух, нежели в момент процветания государственного абсолютизма. И. В. Киреевский в ответной статье Хомякову пишет:
    «Желать ли нам возвратить прошедшее России, и можно ли возвратить его? Если правда, что самая особенность русского быта заключалась в его живом исхождении из чистого христианства, и что форма не имела бы решительно никакой важности. Возвращать ее насильственно было бы смешно, когда бы не было вредно. Но истреблять оставшиеся формы может только тот, кто не верит, что когда-нибудь Россия возвратится к тому живительному духу, которым дышит ее церковь»15. Еще определеннее выражается И. С. Аксаков: «Допетровской Руси сочувствовать нельзя, а можно сочувствовать только началам, не выработанным или ложно направленным русским народом; но ни одного скверного часа настоящего я не отдам за прошедшее»16.
    С. С. Хоружий, анализируя эту позицию А. С. Хомякова, утверждает, что славянофильский возврат к истокам — более реформаторская позиция, чем западное копирование либералов. Поскольку последние лишь следуют образцам, часто без должной критической оценки, а славянофилы предлагают усвоить, со всем сопровождающим реформированием, древний уклад, В. В. Розанов вообще только их считает единственно радикальными в русской мысли. Таким образом, в славянофильском идеале возврата к корням гармонично сочетаются «элементы старины» и новейшие достижения в сфере благоустройства земной жизни. Главное, за что ратовал корифей славянофильства, — восстановление русского образа жизни, органических начал в обществе.
    Итак, поскольку народ самобытен и его история есть явление соборного разума, то, по мнению Хомякова, нельзя развитие общества сводить к деятельности одного человека, хотя бы и гения, поскольку ни одна личность не может быть полным представителем своего народа, то есть выразить все его чаяния и стремления. Хомяков кардинально пересматривает западнический взгляд на историческую личность. Если в западнической концепции значимость личности определяется умением сломить косную массу и направить корабль государственности в передовое русло, то у Хомякова значение исторического деятеля зависит от того, «какие потребности народа и насколько полно он восполнил». Таким образом, Хомяков отстаивает тезис о решающей роли соборного сознания в истории.
    Исходя из этого тезиса, лидер славянофилов своеобразно оценивает значение самодержавия. Несмотря на то, что славянофилы считали
    монархию оптимальной формой правления для России17, в то же время, по их мнению, основание своей власти царь получает не от Бога, но прежде всего от народа, путем избрания на царство. Эту своеобразную теорию суверенитета А. С. Хомяков открыто утверждает, хотя и не называет своим именем в размышлениях о выборе династии Романовых. Михаил Романов, отмечает Хомяков, не отличался особыми способностями, однако Россия в нем «видела человека, которого избрала сама, с полным сознанием и волей»18. Таким образом, суммирует Розанов, народ «не сыскал своего Царя, а сделал себе Царя. И первый Романов не потому сел на престол, что Бог посадил его туда, а потому что — вступил в договор с народом»19.
    Из картины избрания императора российским людом Хомяков выводит, что император должен действовать в интересах народа, а поскольку российский народ — православный (это концептуально важно у Хомякова), то интересы православия получают прерогативу. Ради сохранения этого общинного принципа Хомяков защищает положение свода законов, по которому не должен быть начальником православных приверженец иного исповедания. Отсюда — значение веры и Церкви в исторической жизни российского народа, а также значение воспитания и образования для передачи и сохранения православной традиции.
    Таким образом, Петр Великий должен был действовать в интересах народа, охраняя его соборные начала, выражая его волю и сохраняя самобытность. Однако исход реформ Петра Великого был иной, и тема «роль Петра I в истории России» получает у Хомякова другое развитие, оценку заимствования Петром образцов с Запада, иначе говоря — «внутренний Запад».
    Сложившаяся оппозиция «Россия — Запад» породила оппозицию «Россия подлинная — Россия вестернизированная». Вся дальнейшая славянофильская история России есть раскрытие этой оппозиции со следующими знаками: Древняя Русь — гармония истока, органическое общество; Московское царство — тип социума прежний, но подтачиваются органические устои; Россия при Петре I — происходит радикальное возрастание заимствованных извне элементов, которые вытесняют исконные устои, и связь с истоком разрушается. «С Петром начинается новая эпоха», — справедливо полагает А. С. Хомяков20.
    Последствия петровых преобразований оцениваются Хомяковым негативно. В не опубликованной при жизни статье «Аристотель и всемирная выставка» (конец 1851 года) А. С. Хомяков вновь возвращается к истории и современному состоянию России, но выражает свое отношение в более резкой форме, чем в других, опубликованных работах. Сила «допетровских стихий» создала «великую Русь вещественную, географическую»; «умственная Россия», созданная после Петра, — это «мертвое и бесплодное» знание и «бессознательная и сонная» жизнь21.
    Именно науки, «мысленная жизнь» Запада и стали «нашим Аристотелем». Плод «умственного порабощения» оказался горьким: «ошибка достигла громадных, почти невероятных размеров»: «мы думаем не своей головой и чувствуем не своей душой»22.
    Общество, оторванное от своего исторического корня, распалось на личности, каждая из которых если еще способна к какому-нибудь движению, то беспрестанно «черпает призрак обманчивой умственной жизни» на Западе23. От «вполне русского мира», от «живой и органической стихии» оно отреклось и само у себя отняло к нему доступ. А потому «целая бездна» разделяет общество от «духовной жизни Святой Руси, от ее основ и от ее общения»24.
    «Переворот, совершенный Петром» А. С. Хомяков считает ошибкой, которую можно извинить, но беспрестанное ее повторение непростительно. Ибо человек, отрываясь от почвы, «становится пришельцем на своей собственной земле»25.

  4. VideoAnswer Ответить

  5. VideoAnswer Ответить

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *