Почему марья ивановна приехала просить именно милости а не правосудия?

12 ответов на вопрос “Почему марья ивановна приехала просить именно милости а не правосудия?”

  1. Vudolrajas Ответить

    Это к тому, что, хотя Гринев совершенно искренно считает Пугачева бунтовщиком и самозванцем, на самом деле в его лице он сталкивается с властелином, с реальным претендентом на верховную власть в России. Легко увидеть человека в бунтовщике, труднее увидеть человека во властелине. Петру Гриневу это удается. Удается до такой степени, что искренняя благодарность за помощь в прошлом (напомним, что именно будущий вождь восстания вывел Петрушу к постоялому двору во время метели в степи) и за почти непредставимые милости в настоящем вместе со столь же искренней верностью присяге и любви позволяют ему оставить за собой последнее слово в споре с самозванцем: «Но жить убийством и разбоем по мне клевать мертвечину». Удивительно, но вместе с тем убедительно – предельная открытость и простодушие, с которыми Гринев обращается к Пугачеву, вызывают у того ту же открытость и то же простодушие. Если угодно, открывают в нем самом человека. Заставляют его снять «анператорскую» маску и увидеть своего брата в дворянине, офицере, который по долгу присяги и зову сердца находится по другую сторону баррикад в острейшем политическом конфликте.
    Петр Андреич Гринев обращается за милостью к Пугачеву, Марья Ивановна Мироновна – к Екатерине II. Мотив отношения к власти таким образом как бы удваивается, усиливается, причем в нем появляются новые грани. Да, Маша Миронова, как и ее жених находит человека во властелине. Но в ее разговоре с императрицей появляется еще одна деталь, исключительно важная для смысла романа. Речь идет о разграничении справедливости и милосердия, закона и любви.
    «Я приехала просить милости, а не правосудия», – говорит Марья Ивановна Екатерине. Действительно, с точки зрения правосудия Гриневу ничем не поможешь – его нежелание упоминать в показаниях перед судом свою невесту в глазах закона делает его изменником и бунтовщиком. Но Пушкина интересует ситуация, когда власть действует помимо закона, из милости и любви. Ситуация, когда властелин действует не как функция власти, а как человек, исполненный христианской любви и признательности. В данном случае признательности дочери героя – коменданта Белогорской крепости. Ситуация, когда власть оказывается лишь инструментом для человечности.
    В русской истории имеется один парадокс, который, рискну сказать, практически неразрешим без «Капитанской дочки». При явной склонности к тому, что иной консерватор назвал бы государственным творчеством, мы пока так и не создали власть, которая была бы элементарно удобной. Создав в исторически весьма сжатые сроки огромную империю, занимавшую шестую часть суши и отличавшуюся удивительной сложностью, разнообразием а подчас, посмею заявить, и красотой государственных институтов (тут подчеркну, что имею в виду Российскую империю, а не Советский Союз), мы не озаботились строительством институциональных, системных ограничителей для властных злоупотреблений. Рабская натура? Но рабы не создают империй. Может быть, ровно наоборот, обостренное чувство внутренней свободы?
    Ведь что такое власть, поставленная в рамки закона, как не функция этого закона? Остается ли тогда во властелине место человеку? Остается ли место милости, место любви? Остается ли, в конечном счете, пространство для нравственного выбора? И не перестает ли власть быть тяжелейшим нравственным вызовом, острейшим искусом, испытанием?
    В «Капитанской дочке» Пушкин исследует, если угодно, предельные состояния власти, когда носитель власти лицом к лицу сталкивается с человеческим в себе и в другом. Закон здесь стал бы преградой. Не имей Екатерина II абсолютного права казнить и миловать, Маше Мироновой не было бы никакого смысла к ней обращаться. Отправься Пушкин в ссылку в Михайловское по решению, скажем, суда присяжных, не состоялось бы того открытия человека, брата своего во властелине, которое происходит в стихотворении «Роняет лес багряный свой убор».
    Как знать, возможно, нежелание ставить преграду между властелином и нравственным вызовом, создаваемым властью, и сковывало наше государственное творчество в том, что касалось строительства системных ограничителей для власти. Во всяком случае, в «Капитанской дочке» заложено весьма любопытное истолкование этого парадокса русской истории.
    Нужно сделать одно очень важное замечание. Я ни в коей мере не являюсь сторонником монархии. Напротив – убежденный либерал. И речь в этой заметке идет не о юридических или политических механизмах. Речь идет о механизмах культурных. О культуре отношения к власти и к политике в России. О философии власти и политики. А не о парламенте и суде присяжных как юридических институтах, не о разделении властей как о политической теории. Очень прошу всех, у кого хватило терпения дочитать до этого места, соблюдать это тонкое, но существенное различие.
    А «Капитанская дочка», вообще-то, прежде всего чудесная повесть о любви…

  2. Shaktishura Ответить

    Прочитайте приведённые ниже фрагменты произведений и выполните задание 1.1.3.
    На другой день рано утром Марья Ивановна проснулась, оделась и тихонько пошла в сад. Утро было прекрасное, солнце освещало вершины лип, пожелтевших уже под свежим дыханием осени. Широкое озеро сияло неподвижно. Проснувшиеся лебеди важно выплывали из-под кустов, осеняющих берег. Марья Ивановна пошла около прекрасного луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних побед графа Петра Александровича Румянцева. Вдруг белая собачка английской породы залаяла и побежала ей навстречу. Марья Ивановна испугалась и остановилась. В эту самую минуту раздался приятный женский голос: «Не бойтесь, она не укусит». И Марья Ивановна увидела даму, сидевшую на скамейке противу памятника. Марья Ивановна села на другом конце скамейки. Дама пристально на нее смотрела; а Марья Ивановна, со своей стороны бросив несколько косвенных взглядов, успела рассмотреть ее с ног до головы. Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо ее, полное и румяное, выражало важность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую. Дама первая перервала молчание.— Вы, верно, не здешние? — сказала она.— Точно так-с: я вчера только приехала из провинции.— Вы приехали с вашими родными?— Никак нет-с. Я приехала одна.— Одна! Но вы так еще молоды.— У меня нет ни отца, ни матери.— Вы здесь, конечно, по каким-нибудь делам?— Точно так-с. Я приехала подать просьбу государыне.— Вы сирота: вероятно, вы жалуетесь на несправедливость и обиду?— Никак нет-с. Я приехала просить милости, а не правосудия.— Позвольте спросить, кто вы таковы?— Я дочь капитана Миронова.— Капитана Миронова! того самого, что был комендантом в одной из оренбургских крепостей?— Точно так-с.Дама, казалось, была тронута. «Извините меня, — сказала она голосом еще более ласковым, — если я вмешиваюсь в ваши дела; но я бываю при дворе; изъясните мне, в чем состоит ваша просьба, и, может быть, мне удастся вам помочь». Марья Ивановна встала и почтительно ее благодарила. Все в неизвестной даме невольно привлекало сердце и внушало доверенность. Марья Ивановна вынула из кармана сложенную бумагу и подала ее незнакомой своей покровительнице, которая стала читать ее про себя.Сначала она читала с видом внимательным и благосклонным; но вдруг лицо ее переменилось, — и Марья Ивановна, следовавшая глазами за всеми ее движениями, испугалась строгому выражению этого лица, за минуту столь приятному и спокойному.— Вы просите за Гринева? — сказала дама с холодным видом. — Императрица не может его простить. Он пристал к самозванцу не из невежества и легковерия, но как безнравственный и вредный негодяй.— Ах, неправда! — вскрикнула Марья Ивановна.— Как неправда! — возразила дама, вся вспыхнув.— Неправда, ей-богу неправда! Я знаю все, я все вам расскажу. Он для одной меня подвергался всему, что постигло его. И если он не оправдался перед судом, то разве потому только, что не хотел запутать меня. — Тут она с жаром рассказала все, что уже известно моему читателю.
    А. С. Пушкин «Капитанская дочка»
    *************************
    Пугачев вышел из светлицы, и мы трое сошли в гостиную.— Что, ваше благородие? — сказал смеясь Пугачев. — Выручили красную девицу! Как думаешь, не послать ли за попом, да не заставить ли его обвенчать племянницу? Пожалуй, я буду посаженым отцом, Швабрин дружкою; закутим, запьем — и ворота запрем!Чего я опасался, то и случилось. Швабрин, услыша предложение Пугачева, вышел из себя. «Государь! — закричал он в исступлении. — Я виноват, я вам солгал; но и Гринев вас обманывает. Эта девушка не племянница здешнего попа: она дочь Ивана Миронова, который казнен при взятии здешней крепости».Пугачев устремил на меня огненные свои глаза. «Это что еще?» — спросил он меня с недоумением.— Швабрин сказал тебе правду, — отвечал я с твердостию.— Ты мне этого не сказал, — заметил Пугачев, у коего лицо омрачилось.— Сам ты рассуди, — отвечал я ему, — можно ли было при твоих людях объявить, что дочь Миронова жива. Да они бы ее загрызли. Ничто ее бы не спасло!— И то правда, — сказал смеясь Пугачев. — Мои пьяницы не пощадили бы бедную девушку. Хорошо сделала кумушка-попадья, что обманула их.— Слушай, — продолжал я, видя его доброе расположение. — Как тебя назвать не знаю, да и знать не хочу… Но бог видит, что жизнию моей рад бы я заплатить тебе за то, что ты для меня сделал. Только не требуй того, что противно чести моей и христианской совести. Ты мой благодетель. Доверши как начал: отпусти меня с бедною сиротою, куда нам бог путь укажет. А мы, где бы ты ни был и что бы с тобою ни случилось, каждый день будем бога молить о спасении грешной твоей души…Казалось, суровая душа Пугачева была тронута. «Ин быть по-твоему! — сказал он. — Казнить так казнить, жаловать так жаловать: таков мой обычай. Возьми себе свою красавицу; вези ее, куда хочешь, и дай вам бог любовь да совет!»Тут он оборотился к Швабрину и велел выдать мне пропуск во все заставы и крепости, подвластные ему. Швабрин, совсем уничтоженный, стоял как остолбенелый. Пугачев отправился осматривать крепость. Швабрин его сопровождал; а я остался под предлогом приготовлений к отъезду.
    А. С. Пушкин «Капитанская дочка»
    Прочитайте приведённые ниже произведения и выполните задание 1.2.3.
    Несжатая полосаПоздняя осень. Грачи улетели,Лес обнажился, поля опустели,Только не сжата полоска одна…Грустную думу наводит она.Кажется, шепчут колосья друг другу: «Скучно нам слушать осеннюю вьюгу,Скучно склоняться до самой земли, Тучные зерна купая в пыли!Нас, что ни ночь, разоряют станицы Всякой пролетной прожорливой птицы,Заяц нас топчет, и буря нас бьет…Где же наш пахарь? чего еще ждет?Или мы хуже других уродились?Или не дружно цвели-колосились?Нет! Мы не хуже других — и давно В нас налилось и созрело зерно.Не для того же пахал он и сеял,Чтобы нас ветер осенний развеял?..»Ветер несет им печальный ответ:— Вашему пахарю моченьки нет.Знал, для чего и пахал он и сеял,Да не по силам работу затеял.Плохо бедняге — не ест и не пьет, Червь ему сердце больное сосет.Руки, что вывели борозды эти,Высохли в щепку, повисли, как плети,Очи потускли, и голос пропал,Что заунывную песню певал,Как, на соху налегая рукою,Пахарь задумчиво шел полосою.
    Н. А. Некрасов
    ***Есть в осени первоначальной Короткая, но дивная пора —Весь день стоит как бы хрустальный,И лучезарны вечера…Где бодрый серп гулял и падал колос, Теперь уж пусто все — простор везде, Лишь паутины тонкий волос Блестит на праздной борозде.Пустеет воздух, птиц не слышно боле,Но далеко еще до первых зимних бурь — И льется чистая и теплая лазурь На отдыхающее поле…
    Ф. И. Тютчев

  3. ZISEQO Ответить

    Прочитайте приведённый ниже фрагмент произведения и выполните задания 1.1.1—1.1.2.
    На другой день рано утром Марья Ивановна проснулась, оделась и тихонько пошла в сад. Утро было прекрасное, солнце освещало вершины лип, пожелтевших уже под свежим дыханием осени. Широкое озеро сияло неподвижно. Проснувшиеся лебеди важно выплывали из-под кустов, осеняющих берег. Марья Ивановна пошла около прекрасного луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних побед графа Петра Александровича Румянцева. Вдруг белая собачка английской породы залаяла и побежала ей навстречу. Марья Ивановна испугалась и остановилась. В эту самую минуту раздался приятный женский голос: «Не бойтесь, она не укусит». И Марья Ивановна увидела даму, сидевшую на скамейке противу памятника. Марья Ивановна села на другом конце скамейки. Дама пристально на нее смотрела; а Марья Ивановна, со своей стороны бросив несколько косвенных взглядов, успела рассмотреть ее с ног до головы. Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо ее, полное и румяное, выражало важность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую. Дама первая перервала молчание.— Вы, верно, не здешние? — сказала она.— Точно так-с: я вчера только приехала из провинции.— Вы приехали с вашими родными?— Никак нет-с. Я приехала одна.— Одна! Но вы так еще молоды.— У меня нет ни отца, ни матери.— Вы здесь, конечно, по каким-нибудь делам?— Точно так-с. Я приехала подать просьбу государыне.— Вы сирота: вероятно, вы жалуетесь на несправедливость и обиду?— Никак нет-с. Я приехала просить милости, а не правосудия.— Позвольте спросить, кто вы таковы?— Я дочь капитана Миронова.— Капитана Миронова! того самого, что был комендантом в одной из оренбургских крепостей?— Точно так-с.Дама, казалось, была тронута. «Извините меня, — сказала она голосом еще более ласковым, — если я вмешиваюсь в ваши дела; но я бываю при дворе; изъясните мне, в чем состоит ваша просьба, и, может быть, мне удастся вам помочь». Марья Ивановна встала и почтительно ее благодарила. Все в неизвестной даме невольно привлекало сердце и внушало доверенность. Марья Ивановна вынула из кармана сложенную бумагу и подала ее незнакомой своей покровительнице, которая стала читать ее про себя.Сначала она читала с видом внимательным и благосклонным; но вдруг лицо ее переменилось, — и Марья Ивановна, следовавшая глазами за всеми ее движениями, испугалась строгому выражению этого лица, за минуту столь приятному и спокойному.— Вы просите за Гринева? — сказала дама с холодным видом. — Императрица не может его простить. Он пристал к самозванцу не из невежества и легковерия, но как безнравственный и вредный негодяй.— Ах, неправда! — вскрикнула Марья Ивановна.— Как неправда! — возразила дама, вся вспыхнув.— Неправда, ей-богу неправда! Я знаю все, я все вам расскажу. Он для одной меня подвергался всему, что постигло его. И если он не оправдался перед судом, то разве потому только, что не хотел запутать меня. — Тут она с жаром рассказала все, что уже известно моему читателю.
    А. С. Пушкин «Капитанская дочка»
    Прочитайте приведённое ниже произведение и выполните задания 1.2.1—1.2.2.
    Несжатая полосаПоздняя осень. Грачи улетели,Лес обнажился, поля опустели,Только не сжата полоска одна…Грустную думу наводит она.Кажется, шепчут колосья друг другу: «Скучно нам слушать осеннюю вьюгу,Скучно склоняться до самой земли, Тучные зерна купая в пыли!Нас, что ни ночь, разоряют станицы Всякой пролетной прожорливой птицы,Заяц нас топчет, и буря нас бьет…Где же наш пахарь? чего еще ждет?Или мы хуже других уродились?Или не дружно цвели-колосились?Нет! Мы не хуже других — и давно В нас налилось и созрело зерно.Не для того же пахал он и сеял,Чтобы нас ветер осенний развеял?..»Ветер несет им печальный ответ:— Вашему пахарю моченьки нет.Знал, для чего и пахал он и сеял,Да не по силам работу затеял.Плохо бедняге — не ест и не пьет, Червь ему сердце больное сосет.Руки, что вывели борозды эти,Высохли в щепку, повисли, как плети,Очи потускли, и голос пропал,Что заунывную песню певал,Как, на соху налегая рукою,Пахарь задумчиво шел полосою.Н. А. Некрасов

  4. Malmaran Ответить

    Маша Миронова просит Екатерину II за Гринева, но приехала она «просить милости, а не правосудия». Императрица, в отличие от Пугачева, не проявляет к Гриневу той милости, о которой просит Марья Ивановна. Истинный правитель, коим в романе является Екатерина II, по мысли Пушкина, творит не произвол («Казнить так, казнить, жаловать так, жаловать»), а правосудие. И Екатерина II приняла решение не прежде, чем внимательно выслушала Марью Ивановну и вникнула в сложную, запутанную историю Гринева, во многом «овеянную мирской молвой».
    “Я рада, что могла сдержать вам свое слово и исполнить вашу просьбу. Дело ваше кончено. Я убеждена в невиновности вашего жениха”
    Итак, истинного правителя от ложного, по мнению Пушкина, отличает правосудие.
    Этой точки зрения придерживается литературовед Г. Красухин.
    Но вот, например, Ю. Лотман придерживается иной точки зрения. По мнению Лотмана, Екатерина II как императрица вынуждена осудить Гринева, но как человек она его прощает. Милость, по мысли Лотмана, противопоставлена в романе правосудию – Он утверждает: в борьбе двух сословий, в кровавой войне человечность, милость важнее сословных, политических интересов и любых иных интересов. Для Пушкина, как считает Лотман, правильный путь состоит не в том, чтобы из одного лагеря современности перейти в другой, а в том, чтобы «подняться над «жестоким веком», сохранив в себе гуманность, человеческое достоинство и уважение к живой жизни других людей. Такими он показывает своих героев, которые, имея в душе крепкий нравственный стержень, не поддаются мирской волне, а противостоят ей, умея плыть, не по течению волн житейского моря, а наоборот, против них.
    Мне кажется, что правы оба литературоведа, так как Пушкин, как истинный художник, избегает однозначного смысла. Нет правды в категорическом суждении, нет правды без учета чужой, другой правды; истина диалогична. Таким образом, хронотоп эпиграфа в последней главе романа помогает понять авторскую концепцию мира и человека.
    Эпиграф звучит как реплика, обращенная ко всему миру. Роман резонирует миру как некое эхо. Это не является только “условностью”
    Оно необычайно важно. Ограниченная точка зрения рассказчика, благодаря посредничеству этого эха, является более широкой, общечеловеческой.
    Итак, уже в эпиграфах к главам романа художественно воссозданы два мира(дворянский и народный), намечен основной конфликт эпохи. Внетекстовое пространство гармонично сливается с повествовательным миром произведения. Это мир, который представляет собой не простое, а сложное целое (как бы Россия в России). Внетекстовое и текстовое пространство двулики и призваны осуществлять цель исторически значимую – привести в столкновение две силы (дворянство и народ).
    Такое взаимодействие внетекстового романного пространства в произведении чрезвычайно значимо. Это художественная находка автора, большая его удача, так как позволяет избежать однозначности в оценке мира и человека, выразить более широкую, общечеловеческую точку зрения на исторические события, участников.
    Страницы: 5 6 7 8 9 10
    Полезные статьи:
    Реформирование русского книгопечатания Петром Появление газеты. Книга в
    политической пропаганде и идеологической борьбе.
    Начало 18 века явилось важным периодом в истории русского книгопечатания и книжного дела в целом. В первой четверти 18 столетия был проведен ряд государственных реформ в различных областях. Значительную роль в проведении этих реформ сыгра …
    Философская лирика В.С. Соловьева
    Владимир Соловьев – поэт, публицист, критик и философ, сын известного русского историка, профессора Московского университета Сергея Михайловича Соловьева, своим творчеством оказал сильнейшее влияние на формирование философских и эстетичес …
    Достоинство стиля
    Достоинство стиля заключается в ясности; доказатель­ством этого служит то, что, раз речь не ясна, она не достигает своей цели. Стиль не должен быть ни слишком низок, ни слиш­ком высок, но должен соответствовать предмету речи; из имен и гл …

  5. FrankieShakes Ответить

    Э тот
    вопрос о действиях властителя в отношении своих
    подданных занимал Пушкина на протяжении всего
    его творчества. Дитя эпохи Просвещения, он писал
    в 1817 году в оде «Вольность»:

    Владыки! вам венец и трон
    Даёт Закон, а не природа;
    Стоите выше вы народа,
    Но вечный выше вас Закон.

    Но с особенной актуальностью
    этот вопрос встал перед ним после утверждённого
    Николаем смертного приговора пяти декабристам.
    Дело в том, что в официальном российском
    законодательстве не было такого наказания, как
    смертная казнь. Утверждая приговор, царь нарушал
    законы. Впрочем, и сам Николай, и его юристы
    считали это не насилием над законом, а
    чрезвычайным одноразовым исключением из правил,
    адекватным экстремистским действиям
    бунтовщиков, убивших генерал-губернатора
    Петербурга и собиравшихся убить царя. Другое
    дело, что Николай мог казнить своих врагов и не
    нарушая закона даже в виде исключения. Лишив
    бунтовщиков дворянства, он мог приговорить их
    как обычных простолюдинов к порке шпицрутенами,
    как это он сделал с двумя евреями, преодолевшими
    в 1827 году карантинные преграды и схваченными
    после тайного их перехода реки Прут. На донесении
    графа Палена, который требовал для нарушителей
    смертной казни, Николай начертал: “Виновных
    прогнать сквозь тысячу человек 12 раз. Слава Богу,
    смертной казни у нас не бывало и не мне её
    вводить”.
    “Не бывало”! Николай пишет
    это в октябре 1827 года, словно забывая о пяти
    повешенных на Голодае полтора года назад. А
    скорее всего, не принимая этот факт во внимание:
    он ведь не правило, он — исключение из правил, а
    царю важно было донести до сознания подданных,
    что он правит в строгом соответствии с
    действующим законодательством.
    И Пушкину было важно донести
    до сознания читателей, что властитель должен
    править в соответствии с действующим
    законодательством.
    Эта мысль красной нитью
    проходит через всю его стихотворную повесть
    «Анджело» (1833), где обстоятельно описаны беды,
    обрушившиеся на государство “предоброго”
    властителя Дука, и когда он правил, прощая своих
    сограждан — нарушая этим законы:
    Сам ясно видел он,
    Что хуже дедушек с дня на день были внуки,
    Что грудь кормилицы ребёнок уж кусал,
    Что правосудие сидело сложа руки
    И по носу его ленивый не щелкал, —

    и когда, убедившись в этом, он
    передал власть наместнику Анджело,
    восстановившему все законы, которые нашёл “в
    громаде уложенья”, в том числе и архаичный,
    бесчеловечный, который сам же и нарушил, запятнав
    этим свою безупречную репутацию.
    Короче, долгий и нелёгкий путь
    предстояло пройти Дуку, чтобы набраться
    законодательной мудрости и начать править,
    опираясь на законы.
    А «Капитанская дочка»? Роман,
    в котором герою патронируют и в котором героя
    последовательно спасают от петли и от неволи два
    правящих антагониста — самозванец Пугачёв и
    императрица Екатерина?
    Чем они отличаются друг от
    друга, почему, не заглядывая в исторические
    источники, читая только текст пушкинского
    романа, мы с уверенностью можем сказать, что
    Пугачёв выдаёт себя за правителя, а Екатерина
    — законная российская императрица?
    Конечно, не потому, что
    простонародные герои романа простодушно
    принимают татуировку на теле Пугачёва за царские
    атрибуты: “…в бане, слышно, показывал царские
    свои знаки на грудях: на одной двуглавый орёл,
    величиною с пятак, а на другой персона его”. В
    конце концов, никогда не видевшая императрицу
    Марья Ивановна не опознаёт её по внешнему виду:
    “Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце
    и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо её,
    полное и румяное, выражало важность и
    спокойствие, а голубые глаза и лёгкая улыбка
    имели прелесть неизъяснимую”. Но вот — реакция
    каждого из них на заступничество за Гринёва.
    Савельич — Пугачёву: “Отец
    родной!.. Что тебе в смерти барского дитяти?
    Отпусти его; за него тебе выкуп дадут; а для
    примера и страха ради вели повесить хоть меня
    старика!”
    “Пугачёв дал знак, и меня
    тотчас развязали и оставили    ”.
    Марья Ивановна — не
    опознанной ею Екатерине: “Я приехала просить
    милости, а не правосудия… Я дочь капитана
    Миронова”. “Марья Ивановна вынула из кармана
    сложенную бумагу и подала её незнакомой своей
    покровительнице, которая стала читать её про
    себя”.
    “— Вы просите за Гринёва? —
    сказала дама с холодным видом. — Императрица не
    может его простить. Он пристал к самозванцу не из
    невежества и легковерия, но как безнравственный
    и вредный негодяй    ”.
    То есть в отличие от Пугачёва
    императрица не милует Гринёва, не проявляет к
    нему той милости, о которой просит её Марья
    Ивановна.
    Я оставляю в стороне сейчас
    причины, по которым Пугачёв помиловал Гринёва и
    по которым он и в дальнейшем будет ему
    покровительствовать. Обращу внимание читателя
    на собственное заявление самозванца: “Казнить
    так казнить, жаловать так жаловать: таков мой
    обычай”. Иными словами, что хочу, то и делаю, и
    никто мне в этом не указ!
    Но истинный правитель, по
    мысли Пушкина, творит не произвол, а правосудие.
    Вот почему просить у Екатерины, даже
    симпатизирующей просителю, “милости, а не
    правосудия” — дело безнадёжное. Она приняла
    решение не прежде, чем внимательно выслушав
    Марью Ивановну и вникнув в сложную, запутанную
    историю Гринёва:
    “Я рада, что могла сдержать
    вам своё слово и исполнить вашу просьбу. Дело
    ваше кончено. Я убеждена в невинности вашего
    жениха    ”.
    Итак, уже сама по себе опора на
    правосудие отличает истинного правителя от
    ложного, убеждённого, что закон писан не для него.
    А то, что отчасти в этом был убеждён и Николай I,
    может, на мой взгляд, пролить дополнительный свет
    на напряжённые отношения Пушкина с царём.

  6. dawn mist Ответить

    Э Тот вопрос о действиях властителя в отношении своих подданных занимал Пушкина на протяжении всего его творчества. Дитя эпохи Просвещения, он писал в 1817 году в оде «Вольность»:


    Владыки! вам венец и трон
    Даёт Закон, а не природа;
    Стоите выше вы народа,
    Но вечный выше вас Закон.

    Но с особенной актуальностью этот вопрос встал перед ним после утверждённого Николаем смертного приговора пяти декабристам. Дело в том, что в официальном российском законодательстве не было такого наказания, как смертная казнь. Утверждая приговор, царь нарушал законы. Впрочем, и сам Николай, и его юристы считали это не насилием над законом, а чрезвычайным одноразовым исключением из правил, адекватным экстремистским действиям бунтовщиков, убивших генерал-губернатора Петербурга и собиравшихся убить царя. Другое дело, что Николай мог казнить своих врагов и не нарушая закона даже в виде исключения. Лишив бунтовщиков дворянства, он мог приговорить их как обычных простолюдинов к порке шпицрутенами, как это он сделал с двумя евреями, преодолевшими в 1827 году карантинные преграды и схваченными после тайного их перехода реки Прут. На донесении графа Палена, который требовал для нарушителей смертной казни, Николай начертал: “Виновных прогнать сквозь тысячу человек 12 раз. Слава Богу, смертной казни у нас не бывало и не мне её вводить”.
    “Не бывало”! Николай пишет это в октябре 1827 года, словно забывая о пяти повешенных на Голодае полтора года назад. А скорее всего, не принимая этот факт во внимание: он ведь не правило, он — исключение из правил, а царю важно было донести до сознания подданных, что он правит в строгом соответствии с действующим законодательством.
    И Пушкину было важно донести до сознания читателей, что властитель Должен править в соответствии с действующим законодательством.
    Эта мысль красной нитью проходит через всю его стихотворную повесть «Анджело» (1833), где обстоятельно описаны беды, обрушившиеся на государство “предоброго” властителя Дука, и когда он правил, прощая своих сограждан — нарушая этим законы:

    Сам ясно видел он,
    Что хуже дедушек с дня на день были внуки,
    Что грудь кормилицы ребёнок уж кусал,
    Что правосудие сидело сложа руки
    И по носу его ленивый не щелкал, —

    И когда, убедившись в этом, он передал власть наместнику Анджело, восстановившему все законы, которые нашёл “в громаде уложенья”, в том числе и архаичный, бесчеловечный, который сам же и нарушил, запятнав этим свою безупречную репутацию.
    Короче, долгий и нелёгкий путь предстояло пройти Дуку, чтобы набраться законодательной мудрости и начать править, опираясь на законы.
    А «Капитанская дочка»? Роман (бессмертное произведение), в котором герою патронируют и в котором героя последовательно спасают от петли и от неволи два правящих антагониста — самозванец Пугачёв и императрица Екатерина?
    Чем они отличаются друг от друга, почему, не заглядывая в исторические источники, читая только текст пушкинского романа, мы с уверенностью можем сказать, что Пугачёв Выдаёт себя за правителя, а Екатерина — законная российская императрица?
    Конечно, не потому, что простонародные герои романа простодушно принимают татуировку на теле Пугачёва за царские атрибуты: “…в бане, слышно, показывал царские свои знаки на грудях: на одной двуглавый орёл, величиною с пятак, а на другой персона его”. В конце концов, никогда не видевшая императрицу Марья Ивановна не опознаёт её по внешнему виду: “Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо её, полное и румяное, выражало важность и спокойствие, а голубые глаза и лёгкая улыбка имели прелесть неизъяснимую”. Но вот — реакция каждого из них на заступничество за Гринёва.

  7. Nedal Ответить

    Как раскрывается характер Маши Мироновой во время встречи с императрицей?
    На другой день рано утром Марья Ивановна проснулась, оделась и тихонько пошла в сад. Утро было прекрасное, солнце освещало вершины лип, пожелтевших уже под свежим дыханием осени. Широкое озеро сияло неподвижно. Проснувшиеся лебеди важно выплывали из-под кустов, осеняющих берег. Марья Ивановна пошла около прекрасного луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних побед графа Петра Александровича Румянцева. Вдруг белая собачка английской породы залаяла и побежала ей навстречу. Марья Ивановна испугалась и остановилась. В эту самую минуту раздался приятный женский голос: «Не бойтесь, она не укусит». И Марья Ивановна увидела даму, сидевшую на скамейке противу памятника. Марья Ивановна села на другом конце скамейки. Дама пристально на неё смотрела; а Марья Ивановна, со своей стороны бросив несколько косвенных взглядов, успела рассмотреть её с ног до головы. Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо её, полное и румяное, выражало важность и спокойствие, а голубые глаза и лёгкая улыбка имели прелесть неизъяснимую. Дама первая перервала молчание:– Вы, верно, не здешние? – сказала она.– Точно так-с: я вчера только приехала из провинции.– Вы приехали с вашими родными?– Никак нет-с. Я приехала одна.– Одна! Но вы так ещё молоды.– У меня нет ни отца, ни матери.– Вы здесь, конечно, по каким-нибудь делам?– Точно так-с. Я приехала подать просьбу государыне.– Вы сирота: вероятно, вы жалуетесь на несправедливость и обиду?– Никак нет-с. Я приехала просить милости, а не правосудия.– Позвольте спросить, кто вы таковы?– Я дочь капитана Миронова.– Капитана Миронова! того самого, что был комендантом в одной из оренбургских крепостей?– Точно так-с.Дама, казалось, была тронута. «Извините меня, – сказала она голосом ещё более ласковым, – если я вмешиваюсь в ваши дела; но я бываю при дворе; изъясните мне, в чём состоит ваша просьба, и, может быть, мне удастся вам помочь».Марья Ивановна встала и почтительно её благодарила. Всё в неизвестной даме невольно привлекало сердце и внушало доверенность. Марья Ивановна вынула из кармана сложенную бумагу и подала её незнакомой своей покровительнице, которая стала читать её про себя.Сначала она читала с видом внимательным и благосклонным; но вдруг лицо её переменилось, – и Марья Ивановна, следовавшая глазами за всеми её движениями, испугалась строгому выражению этого лица, за минуту столь приятному и спокойному.– Вы просите за Гринёва? – сказала дама с холодным видом. – Императрица не может его простить. Он пристал к самозванцу не из невежества и легковерия, но как безнравственный и вредный негодяй.– Ах, неправда! – вскрикнула Марья Ивановна.– Как неправда! – возразила дама, вся вспыхнув.– Неправда, ей-богу неправда! Я знаю всё, я всё вам расскажу. Он для одной меня подвергался всему, что постигло его. И если он не оправдался перед судом, то разве потому только, что не хотел запутать меня. Тут она с жаром рассказала всё, что уже известно моему читателю.Дама выслушала её со вниманием. «Где вы остановились?» – спросила она потом; и услыша, что у Анны Власьевны, примолвила с улыбкою: «А! знаю. Прощайте, не говорите никому о нашей встрече. Я надеюсь, что вы недолго будете ждать ответа на ваше письмо».С этим словом она встала и вошла в крытую аллею, а Марья Ивановна возвратилась к Анне Власьевне, исполненная радостной надежды.(А.С. Пушкин, «Капитанская дочка»)

  8. AlinGo Ответить

    Какие средства привлекает А. С. Пушкин для характеристики героев в данном фрагменте текста ?(Капитанская дочка)
    На другой день рано утром Марья Ивановна проснулась, оделась и тихонько пошла в сад. Утро было прекрасное, солнце освещало вершины лип, пожелтевших уже под свежим дыханием осени. Широкое озеро сияло неподвижно. Проснувшиеся лебеди важно выплывали из-под кустов, осеняющих берег. Марья Ивановна пошла около прекрасного луга, где только что поставлен был памятник в честь недавних побед графа Петра Александровича Румянцева. Вдруг белая собачка английской породы залаяла и побежала ей навстречу Марья Ивановна испугалась и остановилась. В эту самую минуту раздался приятный женский голос: “Не бойтесь, она не укусит”. И Марья Ивановна увидела даму, сидевшую на скамейке противу памятника. Марья Ивановна села на другом конце скамейки. Дама пристально на нее смотрела; а Марья Ивановна, со своей стороны бросив несколько косвенных взглядов, успела рассмотреть ее с ног до головы. Она была в белом утреннем платье, в ночном чепце и в душегрейке. Ей казалось лет сорок. Лицо ее, полное и румяное, выражало важность и спокойствие, а голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую. Дама первая перервала молчание.
    “Вы верно не здешние?” – сказала она.
    – Точно так-с: я вчера только приехала из провинции.
    “Вы приехали с вашими родными?”
    – Никак нет-с. Я приехала одна.
    “Одна! Но вы так еще молоды”.
    – У меня нет ни отца, ни матери.
    “Вы здесь конечно по каким-нибудь делам?”
    – Точно так-с. Я приехала подать просьбу государыне.
    “Вы сирота: вероятно, вы жалуетесь на несправедливость и обиду?”
    – Никак нет-с. Я приехала просить милости, а не правосудия.
    “Позвольте спросить, кто вы таковы?”
    – Я дочь капитана Миронова.
    “Капитана Миронова! того самого, что был комендантом в одной из оренбургских крепостей?”
    – Точно так-с.
    Дама, казалось, была тронута. “Извините меня” – сказала она голосом еще более ласковым, – “если я вмешиваюсь в ваши дела; но я бываю при дворе; изъясните мне, в чем состоит ваша просьба, и, может быть, мне удастся вам помочь”.
    Марья Ивановна встала и почтительно ее благодарила. Все в неизвестной даме невольно привлекало сердце и внушало доверенность. Марья Ивановна вынула из кармана сложенную бумагу и подала ее незнакомой своей покровительнице, которая стала читать ее про себя.
    Сначала она читала с видом внимательным и благосклонным; но вдруг лицо ее переменилось, – и Марья Ивановна, следовавшая глазами за всеми ее движениями, испугалась строгому выражению этого лица, за минуту столь приятному и спокойному.
    “Вы просите за Гринева?” – сказала дама с холодным видом. – “Императрица не может его простить. Он пристал к самозванцу не из невежества и легковерия, но как безнравственный и вредный негодяй”.
    – Ах, неправда! – вскрикнула Марья Ивановна.
    “Как неправда!” – возразила дама, вся вспыхнув.
    – Неправда, ей богу, неправда! Я знаю все, я все вам расскажу. Он для одной меня подвергался всему, что постигло его. И если он не оправдался перед судом, то разве потому только, что не хотел запутать меня. – Тут она с жаром рассказала все, что уже известно моему читателю.
    Решаю задания ГИА и ни как не могу справится с этим вопросом
    Помогите пожалуйста на него ответить
    2 года

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *