Русский народ не осуществил своей мессианской идеи о москве как третьем риме?

12 ответов на вопрос “Русский народ не осуществил своей мессианской идеи о москве как третьем риме?”

  1. Moogull Ответить

    4
    Русское коммунистическое государство есть единственный сейчас в мире тип тоталитарного государства, основанного на диктатуре миросозерцания, на ортодоксальной доктрине, обязательной для всего народа. Коммунизм в России принял форму крайнего этатизма, охватывающего железными тисками жизнь огромной страны, и это, к сожалению, вполне согласно со старыми традициями русской государственности. Старая русская автократическая монархия имела корни в религиозных верованиях народа, она себя сознавала и оправдывала как теократия, как священное царство. Новое русское коммунистическое государство тоже автократично и тоже имеет корни в верованиях народа, в новых верованиях рабоче-крестьянских масс, оно тоже сознает себя и оправдывает как священное царство, как обратную теократию. Старая русская монархия покоилась на ортодоксальном миросозерцании, требовало согласия с ним. Новое русское коммунистическое государство тоже покоится на ортодоксальном миросозерцании и требует еще с большей принудительностью согласия с ним. Священное царство всегда есть диктатура миросозерцания, всегда требует ортодоксии, всегда извергает еретиков. Тоталитарность, требование целостной веры как основы царства, соответствует глубоким религиозно-социальным инстинктам народа. Советское коммунистическое царство имеет большое сходство по своей духовной конструкции с московским православным царством. В нем то же удушье. XIX век в России не был целостным, был раздвоенным, он был веком свободных исканий и революции. Революция создала тоталитарное коммунистическое царство, и в этом царстве угас революционный дух, исчезли свободные искания. В царстве этом делается опыт подчинения всего народа государственному катехизису. Русский этатизм имел всегда обратной стороной русский анархизм. Коммунистическая революция воспользовалась в свое время анархическими инстинктами, но она пришла к крайнему этатизму, подавляющему всякое проявление русских анархических инстинктов.
    Русский народ не осуществил своей мессианской идеи о Москве как Третьем Риме. Религиозный раскол XVII века обнаружил, что московское царство не есть Третий Рим. Менее всего, конечно, петербургская империя была осуществлением идеи Третьего Рима. В ней произошло окончательное раздвоение. Мессианская идея русского народа приняла или апокалиптическую форму, или форму революционную. И вот произошло изумительное в судьбе русского народа событие. Вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал, и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима. Третий Интернационал есть тоже священное царство и оно тоже основано на ортодоксальной вере. На Западе очень плохо понимают, что Третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея. Это есть трансформация русского мессианизма. Западные коммунисты, примыкающие к Третьему Интернационалу, играют унизительную роль. Они не понимают, что присоединяясь к Третьему Интернационалу, они присоединяются к русскому народу и осуществляют его мессианское призвание. Я слыхал, как на французском коммунистическом собрании один французский коммунист говорил: «Маркс сказал, что у рабочих нет отечества, это было верно, но сейчас уже не верно, они имеют отечество – это Россия, это Москва, и рабочие должны защищать свое отечество». Это совершенно верно и должно было бы быть всеми сознано. Произошло то, чего Маркс и западные марксисты не могли предвидеть, произошло как бы отождествление двух мессианизмов, мессианизма русского народа и мессианизма пролетариата. Русский рабоче-крестьянский народ есть пролетариат, и весь мировой пролетариат, от французов до китайцев, делается русским народом, единственным в мире народом. И это мессианское сознание, рабочее и пролетарское, сопровождается почти славянофильским отношением к Западу. Запад почти отождествляется с буржуазией и капитализмом. Национализация русского коммунизма, о которой все свидетельствуют, имеет своим источником тот факт, что коммунизм осуществляется лишь в одной стране, в России, и коммунистическое царство окружено буржуазными, капиталистическими государствами. Коммунистическая революция в одной стране неизбежно ведет к национализму и националистической международной политике. Мы, например, видим, что советское правительство гораздо более сейчас интересуется связями с французским правительством, чем связями с французскими коммунистами. Только Троцкий остается интернационалистом, продолжает утверждать, что коммунизм в одной стране не осуществим, и требует мировой революции. Поэтому он и был извергнут, оказался ненужным, не соответствующим конструктивному национальному периоду коммунистической революции. В советской России сейчас говорят о социалистическом отечестве и его хотят защищать, во имя его готовы жертвовать жизнью. Но социалистическое отечество есть все та же Россия и в России, может быть впервые, возникает народный патриотизм. Этот патриотизм есть факт положительный, но национализм может принять и отрицательные формы. Опасность со стороны Японии и Германии укрепляет русский патриотизм. Поражение советской России было бы и поражением коммунизма, поражением мировой идеи, которую возвещает русский народ.
    Пятилетний план, столь поражающий многих людей Запада, есть очень элементарная и прозаическая вещь. Россия страна индустриально отсталая. Необходимо во что бы то ни стало ее индустриализовать. На Западе это происходило под знаком капитализма – и так должно быть по Марксу. Но в России индустриализация должна проходить под знаком коммунизма. При коммунистическом режиме это можно сделать лишь создав энтузиазм индустриализации, превратив ее из прозы в поэзию, из трезвой реальности в мистику, создав миф о пятилетке. Но все это происходит не только при помощи энтузиазма, поэзии, мистики и мифотворчества, но и путем террора и Г.П.У. Народ поставлен в крепостную зависимость по отношению к государству. Коммунистический строй переходного периода есть строй крепостной. Вопреки Марксу и буржуазной политической экономии, я думаю, что промышленное развитие вполне возможно и при коммунизме. И при старом режиме капиталистическая промышленность в России развивалась понуждением правительства. Неотвратимые экономические законы – выдумка буржуазной политической экономии. Таких законов не существует, Марксизм сокрушил эти законы, хотя и не до конца. Для индустриализации России под коммунистическим режимом нужна новая мотивация труда, новая психическая структура, нужно, чтобы появился новый коллективный человек. Для создания этой новой психической структуры и нового человека русский коммунизм сделал огромное усилие. Психологически он сделал больше завоеваний, чем экономически. Появилось новое поколение молодежи, которое оказалось способным с энтузиазмом отдаться осуществлению пятилетнего плана, которое понимает задачу экономического развития не как личный интерес, а как социальное служение.
    В России это легче было сделать, чем в странах Запада, где буржуазная психология и капиталистическая цивилизация пустили глубокие корни. Даже русский купец старого режима, который наживался нечистыми путями и делался миллионером, склонен был считать это грехом, замаливал этот грех и мечтал в светлые минуты о другой жизни, например, о странничестве или монашестве. Поэтому даже этот купец был плохим материалом для образования буржуазии западноевропейского типа. Возможно даже, что буржуазность в России появится именно после коммунистической революции. Русский народ никогда не был буржуазным, он не имел буржуазных предрассудков и не поклонялся буржуазным добродетелям и нормам. Но опасность обуржуазивания очень сильна в советской России. На энтузиазм коммунистической молодежи к социалистическому строительству пошла религиозная энергия русского народа. Если эта религиозная энергия иссякнет, то иссякнет и энтузиазм и появится шкурничество, вполне возможное и при коммунизме.
    Но пятилетний план не осуществляет все-таки царства социализма, он осуществляет государственный капитализм. Высшей ценностью признаются не интересы рабочих, не ценность человека и человеческого труда, а сила государства, его экономическая мощь. Коммунизм в период сталинизма не без основания может представляться продолжением дела Петра Великого. Советская власть есть не только власть коммунистической партии, претендующей осуществить социальную правду, она есть также государство и имеет объективную природу всякого государства, она заинтересована в защите государства и в его экономическом развитии, без которого власть может пасть. Всякой власти присущ инстинкт самосохранения, которое может стать главной целью. Сталин – государственник восточного, азиатского типа. Сталинизм, т. е. коммунизм периода строительства, перерождается незаметно в своеобразный русский фашизм. Ему присущи все особенности фашизма: тоталитарное государство, государственный капитализм, национализм, вождизм и, как базис, – милитаризованная молодежь. Ленин не был еще диктатором в современном смысле слова. Сталин уже вождь-диктатор в современном, фашистском смысле. По объективному своему смыслу происходящий процесс есть процесс интеграции, собирание русского народа под знаменем коммунизма.

  2. Фикса Ответить

    1878 год. Русская армия, разгромив отряды турецких войск и дойдя до Константинополя, остановилась в Сан-Стефано (в 5 километрах от Константинополя). Под давлением западных держав Александр II отдал приказ не брать штурмом Царьград и развернул армию.
    Именно об этой победе с привкусом поражения и пишет Блок в своём стихотворении. Многовековая мечта об объединении под флагом России всех православных народов и в том числе бывшей столицы Византийской империи была так близко. Но не осуществилась.
    Для более полного понимания последствий, к которым это привело, обратимся к работе Николая Бердяева «Истоки и смысл русского коммунизма».

    В своей работе он пишет о том, что русский коммунизм является естественным продолжением русской мессианской идеи. Рассмотрим подробнее эту работу.
    «Душа русского народа была формирована православной церковью, она получила чисто религиозную формацию. И эта религиозная формация сохранилась и до нашего времени, до русских нигилистов и коммунистов».
    Какие свойства были у русской души?
    «Религиозная формация русской души выработала некоторые устойчивые свойства: догматизм, аскетизм, способность нести страдания и жертвы во имя своей веры, какова бы она ни была, устремленность к трансцендентному, которое относится то к вечности, к иному миру, то к будущему, к этому миру. Религиозная энергия русской души обладает способностью переключаться и направляться к целям, которые не являются уже религиозными, например, к социальным целям».
    В чём была главная мироустроительная идея русской души?
    «После падения Византийской империи, второго Рима, самого большого в мире православного царства, в русском народе пробудилось сознание, что русское, московское царство остается единственным православным царством в мире и что русский народ единственный носитель православной веры».
    «Доктрина о Москве, как Третьем Риме, стала идеологическим базисом образования московского царства. Царство собиралось и оформлялось под символикой мессианской идеи»
    После падения Константинополя в России зародилась та самая мечта о собирании всех православных народов вокруг Москвы.
    Однако, как пишет Бердяев, уже во времена петровских реформ в народе пошатнулась вера в то, что власть соответствует этой идее. Он пишет, что покушение на эту идею и стало основной причиной церковного раскола. Когда церковные книги стали править в соответствии с греческими образцами, это вызвало протест, заключающийся в том, что основным носителем православной веры является русский народ.
    «В народе проснулось подозрение, что православное царство, Третий Рим, повредилось, произошла измена истинной веры, Государственной властью и высшей церковной иерархией овладел антихрист»
    Далее он проводит нить от петровских реформ к революционерам 19 века. Так же как и раскольники «Русская революционная интеллигенция XIX века будет раскольничьей и будет думать, что властью владеет злая сила».
    В конце своего исследования Бердяев делает вывод: «Советское коммунистическое царство имеет большое сходство по своей духовной конструкции с московским православным царством»
    «Русский народ не осуществил своей мессианской идеи о Москве, как Третьем Риме. Религиозный раскол XVII века обнаружил, что московское царство не есть Третий Рим [добавлю, что окончательное разочарование в этой идее произошло в 1878 году, о чём и пишет Блок]. Менее всего, конечно, петербургская империя была осуществлением идеи Третьего Рима. В ней произошло окончательное раздвоение. Мессианская идея русского народа приняла или апокалиптическую форму или форму революционную. И вот произошло изумительное в судьбе русского народа событие. Вместо Третьего Рима, в России удалось осуществить Третий Интернационал и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима.»
    Итак, идея «Москва – третий Рим» является мессианской идеей русского народа по построению единого царства на земле, из которой в некотором роде выросла тяга к коммунизму. Русский народ как во времена царей и императоров, так и во времена генеральных секретарей стремился построить благое царство правды на земле.
    Сегодня обе эти идеи канули в Лету. А русский народ без этой мессианской идеи не может жить. Он начинает спиваться, распадаться на национальности. Поэтому наша задача состоит в том, чтобы взять всё возможное из нашей истории, что как-то помогло бы нам восстановить и, возможно, соединить эти идеи. Для этого обратимся к истокам концепции «Москва – Третий Рим».
    В следующей статье рассмотрим истоки этой концепции на Руси.

  3. Ariuntrius Ответить

    Россия нуждалась в рывке, господствующая социальная система тормозила развитие России, в результате чего не актуализировался русский потенциал.
    “Чаадаев думал, что силы русского народа не были актуализированы …они остались как бы в потенциальном состоянии. …Неактуализированность сил русского народа в прошлом, отсутствие величия в его истории делаются для Чаадаева залогом возможности великого будущего. И тут он высказывает некоторые основные мысли для всей русской мысли XIX в. В России есть преимущество девственности почвы. Ее отсталость дает возможность выбора. Скрытые, потенциальные силы могут себя обнаружить в будущем. “Прошлое уже нам не подвластно, – восклицает Чаадаев, – но будущее зависит от нас”.
    На смену отжившей социальной системе должна была прийти новая. Но какая? Здесь мы приведем известную цитату французского социолога Г. Лебона, именно в ней заключен ответ на этот вопрос.
    “Из всех ошибок, порожденных историей, самая гибельная та, ради которой пролилось без пользы всего больше крови и произведено всего больше разрушений; эта ошибка – мысль, что всякий народ может изменить свои учреждения по своему желанию. Все, что он может сделать – это изменить названия, дать новые имена старым понятиям”.

    Почему Россия выбрала социализм?

    России нужен был новый строй, созвучный ментальным установкам русского народа. Им стал социализм.
    До революции в России национальная идеология выражалась в триединой формуле “Самодержавие – Православие – Народность”. Социализм давал такую же национальную идеологию в несколько измененном виде, отвечающую духу времени.
    Самодержавие. В социалистическом государстве самодержавие заменялось однопартийной системой, в то время как на Западе идеалом была многопартийная система. Основными чертами самодержавия была единоличная неограниченная власть царя, то же самое было и в советском государстве, единственное отличие заключалось в том, что царя в России называли “Царь – Батюшка”, Петр I в 1721 г. получил титул “Отца Отечества”, а в советском государстве главу называли “Отец всех народов”. Очевидно, что данные русские ценности политического устройства прямо противоположны западному либерализму с постоянной борьбой партий, выборами, разделением властей и балансом сил и т. д. В России народ сражался на поле брани “за веру, царя и отечество”, в Советском Союзе “За Родину, за Сталина”, слово вера отсутствует во втором выражении, так часто оно подразумевалось как само собой разумеющееся. Этой верой был коммунизм. Многие бойцы Красной армии перед решающим сражением писали “Если я погибну в бою, прошу считать меня коммунистом”. На Западе ничего подобного, естественно, не было, а выражения “за Родину, за Клинтона” или, “если я погибну в бою, прошу считать меня демократом” выглядят комично.
    Православие – это приоритет духовного над материальным. В Советском Союзе высмеивалось мещанство, вещизм, страсть к приобретательству.
    “В отношении к хозяйственной жизни можно установить два противоположных принципа. Один принцип гласит: в хозяйственной жизни преследуй свой личный интерес и это будет способствовать хозяйственному развитию целого, это будет выгодно для общества, нации, государства. Такова буржуазная идеология хозяйства. Другой принцип гласит: в хозяйственной жизни служи другим, обществу, целому и тогда получишь все, что тебе нужно для жизни. Второй принцип утверждает коммунизм, и в этом его правота. Совершенно ясно, что второй принцип отношения к хозяйственной жизни более соответствует христианству, чем первый. Первый принцип столь же антихристианский, как антихристианским является римское понятие о собственности”.
    Православие – это религия беззащитных, нищих. Недаром на Руси юродивые считались святыми. Так что в утверждении некоторых религиозных мыслителей, что Христос был первым коммунистом, есть доля истины и большая доля. Православие – это вера в то, что мы поклоняемся истинным ценностям, католитический Запад считался отпавшим от истинного христианства, отсюда и название “православие”. Россия считалась носителем истинных ценностей – “Москва – Третий Рим, русские – народ богоносец”. На протяжении веков русские верили, что их вера – единственно верная.
    Коммунизм в том смысле, в котором его понимали простые люди, это также вера бедных и беззащитных. И это единственно верная вера. На Руси веками громили сектантов, в Советском Союзе – диссидентов. На Западе все наоборот, во-первых, господство плюрализма и каждый выбирает себе веру по вкусу, во-вторых, вера не имеет такого значения в жизни западных людей.
    “Русский народ не осуществил своей мессианской идеи о Москве как Третьем Риме. Религиозный раскол XVII века обнаружил, что московское царство не есть Третий Рим. Менее всего, конечно, петербургская империя была осуществлением идеи Третьего Рима. В ней произошло окончательное раздвоение. Мессианская идея русского народа приняла или апокалиптическую форму или форму революционную. И вот произошло изумительное в судьбе русского народа событие. Вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал, и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима. Третий Интернационал есть тоже священное царство, и оно тоже основано на ортодоксальной вере. На Западе очень плохо понимают, что Третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея. Это есть трансформация русского мессианизма. Западные коммунисты, примыкающие к Третьему Интернационалу, играют унизительную роль. Они не понимают, что, присоединяясь к Третьему Интернационалу, они присоединяются к русскому народу и осуществляют его мессианское призвание. Я слыхал, как на французском коммунистическом собрании один французский коммунист говорил: “Маркс сказал, что у рабочих нет отечества, это было верно, но сейчас уже не верно, они имеют отечество – это Россия, это Москва, и рабочие должны защищать свое отечество”.
    Народность в официальной советском лексиконе заменялась терминами “коллективность”, “взаимопомощь” и т. д., а часто не заменялась вовсе: “народное хозяйство”, “народный артист” и т. д. Народность, коллективизм – прямые противоположности западного индивидуализма.
    Итак, русский народ выбрал социализм как строй, наиболее полно воплощающий русское миросозерцание. Социалистическая революция сметала все чуждое, наносное, нерусское, все то, что нам досталось от реформ Петра I, в этой связи то, что Москва, – исконно русская столица, – вновь обрела свой статус, было символично.
    “Марксизм столь нерусского происхождения и нерусского характера приобретает русский стиль, стиль восточный, приближающийся к славянофильству. Даже старая славянофильская мечта о перенесении столицы из Петербурга в Москву, в Кремль, осуществлена красным коммунизмом”.
    Монархисты, оказавшиеся за границей, ненавидевшие большевиков, все равно были вынуждены признать:
    “Большевизм привился не потому, что в нем открыта была новая, марксистская правда, но главным образом вследствие старой правды, в большевизме ощущаемой”.
    А либеральные реформаторы, которые изрекали: “Признаем же нашу некультурность и пойдем на выучку к капитализму” (П. Струве), учились капитализму в одиночестве и уже не в этой стране.

    Гражданская война

    Самое яркое подтверждение того, что страна осознанно пошла по социалистическому пути развития, это выигранная большевиками гражданская война. Необученная, нищая армия меньшинства не может выиграть войну. А ведь на стороне белогвардейцев были более десятка самых передовых стран.
    Была немецкая, французская, английская, чешская, румынская, греческая, японская, американская, польская… армии на территории России. 1 миллион иностранных солдат на нашей территории! Деникин же получил от Англии пароходы с вооружением, снаряжением, одеждой и другим имуществом по расчету на 250 тысяч человек. Колчак уже в 1917 г. был в Англии и США, после Октября поступил на службу его величества короля Великобритании, и в Сибири работал под контролем британского генерала Нокса и французского генерала Жанена. Под залог трети золотого запаса России он получил около миллиона винтовок, несколько тысяч пулеметов, сотни орудий и автомобилей, десятки самолетов, около полумиллиона комплектов обмундирования и т. п.

  4. Jeavi Ответить

    Россия перешла от старого средневековья, минуя пути новой истории, с их секуляризацией, дифференциацией разных областей культуры, с их либерализмом и индивидуализмом, с торжеством буржуазии и капиталистического хозяйства. Пало старое священное русское царство и образовалось новое, тоже священное царство, обратная теократия. Произошло удивительное превращение. Марксизм, столь не русского происхождения и не русского характера, приобретает русский стиль, стиль восточный, почти приближающийся к славянофильству. Даже старая славянофильская мечта о перенесении столицы из Петербурга в Москву, в Кремль, осуществлена красным коммунизмом. И русский коммунизм вновь провозглашает старую идею славянофилов и Достоевского – “ех Oriente lux”. Из Москвы, из Кремля исходит свет, который должен просветить буржуазную тьму Запада. Вместе с тем коммунизм создает деспотическое и бюрократическое государство, призванное господствовать над всей жизнью народа, не только над телом, но и над душой народа, в согласии с традициями Иоанна Грозного и царской власти. Русский преображенный марксизм провозглашает господство политики над экономикой, силу власти изменять как угодно хозяйственную жизнь страны. В своих грандиозных, всегда планетарных планах коммунизм воспользовался русской склонностью к прожектерству и фантазерству, которые раньше не могли себя реализовать, теперь же получили возможность практического применения. Ленин хотел победить русскую лень, выработанную барством и крепостным правом, победить Обломова и Рудина, лишних людей. И это положительное дело по-видимому ему удалось. Произошла метаморфоза: американизация русских людей, выработка нового типа практика, у которого мечтательность и фантазерство перешло в дело, в строительство, технику, бюрократа нового типа. Но и тут сказались особенности русской души, народные верования получили новое направление. Русские крестьяне сейчас поклоняются машине как тотему. Техника не есть обыденное дело, прозаическое и столь привычное западным людям, она превращается в мистику и связывается с планами почти космического переворота. Русский коммунизм с моей точки зрения есть явление вполне объяснимое, но объяснение не есть оправдание. Неслыханная тирания, которую представляет собой советский строй, подлежит нравственному суду, сколько бы вы ее ни объясняли. Постыдно и позорно, что наиболее совершенно организованное учреждение, созданное первым опытом революции коммунизма, есть Г.П.У. (раньше Чека), т. е. орган государственной полиции, несравненно более тиранический, чем институт жандармов старого режима, налагающий свою лапу даже на церковные дела. Но тираничность и жестокость советской власти не имеет обязательной связи с социально-экономической системой коммунизма. Можно мыслить коммунизм в экономической жизни соединимый с человечностью и свободой. Это предполагает иной дух и иную идеологию.

    4

    Русское коммунистическое государство есть единственный сейчас в мире тип тоталитарного государства, основанного на диктатуре миросозерцания, на ортодоксальной доктрине, обязательной для всего народа. Коммунизм в России принял форму крайнего этатизма, охватывающего железными тисками жизнь огромной страны, и это, к сожалению, вполне согласно со старыми традициями русской государственности. Старая русская автократическая монархия имела корни в религиозных верованиях народа, она себя сознавала и оправдывала как теократия, как священное царство. Новое русское коммунистическое государство тоже автократично и тоже имеет корни в верованиях народа, в новых верованиях рабоче-крестьянских масс, оно тоже сознает себя и оправдывает как священное царство, как обратную теократию. Старая русская монархия покоилась на ортодоксальном миросозерцании, требовало согласия с ним. Новое русское коммунистическое государство тоже покоится на ортодоксальном миросозерцании и требует еще с большей принудительностью согласия с ним. Священное царство всегда есть диктатура миросозерцания, всегда требует ортодоксии, всегда извергает еретиков. Тоталитарность, требование целостной веры как основы царства, соответствует глубоким религиозно-социальным инстинктам народа. Советское коммунистическое царство имеет большое сходство по своей духовной конструкции с московским православным царством. В нем то же удушье. XIX век в России не был целостным, был раздвоенным, он был веком свободных исканий и революции. Революция создала тоталитарное коммунистическое царство, и в этом царстве угас революционный дух, исчезли свободные искания. В царстве этом делается опыт подчинения всего народа государственному катехизису. Русский этатизм имел всегда обратной стороной русский анархизм. Коммунистическая революция воспользовалась в свое время анархическими инстинктами, но она пришла к крайнему этатизму, подавляющему всякое проявление русских анархических инстинктов.
    Русский народ не осуществил своей мессианской идеи о Москве как Третьем Риме. Религиозный раскол XVII века обнаружил, что московское царство не есть Третий Рим. Менее всего, конечно, петербургская империя была осуществлением идеи Третьего Рима. В ней произошло окончательное раздвоение. Мессианская идея русского народа приняла или апокалиптическую форму, или форму революционную. И вот произошло изумительное в судьбе русского народа событие. Вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал, и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима. Третий Интернационал есть тоже священное царство и оно тоже основано на ортодоксальной вере. На Западе очень плохо понимают, что Третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея. Это есть трансформация русского мессианизма. Западные коммунисты, примыкающие к Третьему Интернационалу, играют унизительную роль. Они не понимают, что присоединяясь к Третьему Интернационалу, они присоединяются к русскому народу и осуществляют его мессианское призвание. Я слыхал, как на французском коммунистическом собрании один французский коммунист говорил: “Маркс сказал, что у рабочих нет отечества, это было верно, но сейчас уже не верно, они имеют отечество – это Россия, это Москва, и рабочие должны защищать свое отечество”. Это совершенно верно и должно было бы быть всеми сознано. Произошло то, чего Маркс и западные марксисты не могли предвидеть, произошло как бы отождествление двух мессианизмов, мессианизма русского народа и мессианизма пролетариата. Русский рабоче-крестьянский народ есть пролетариат, и весь мировой пролетариат, от французов до китайцев, делается русским народом, единственным в мире народом. И это мессианское сознание, рабочее и пролетарское, сопровождается почти славянофильским отношением к Западу. Запад почти отождествляется с буржуазией и капитализмом. Национализация русского коммунизма, о которой все свидетельствуют, имеет своим источником тот факт, что коммунизм осуществляется лишь в одной стране, в России, и коммунистическое царство окружено буржуазными, капиталистическими государствами. Коммунистическая революция в одной стране неизбежно ведет к национализму и националистической международной политике. Мы, например, видим, что советское правительство гораздо более сейчас интересуется связями с французским правительством, чем связями с французскими коммунистами. Только Троцкий остается интернационалистом, продолжает утверждать, что коммунизм в одной стране не осуществим, и требует мировой революции. Поэтому он и был извергнут, оказался ненужным, не соответствующим конструктивному национальному периоду коммунистической революции. В советской России сейчас говорят о социалистическом отечестве и его хотят защищать, во имя его готовы жертвовать жизнью. Но социалистическое отечество есть все та же Россия и в России, может быть впервые, возникает народный патриотизм. Этот патриотизм есть факт положительный, но национализм может принять и отрицательные формы. Опасность со стороны Японии и Германии укрепляет русский патриотизм. Поражение советской России было бы и поражением коммунизма, поражением мировой идеи, которую возвещает русский народ.
    Пятилетний план, столь поражающий многих людей Запада, есть очень элементарная и прозаическая вещь. Россия страна индустриально отсталая. Необходимо во что бы то ни стало ее индустриализовать. На Западе это происходило под знаком капитализма – и так должно быть по Марксу. Но в России индустриализация должна проходить под знаком коммунизма. При коммунистическом режиме это можно сделать лишь создав энтузиазм индустриализации, превратив ее из прозы в поэзию, из трезвой реальности в мистику, создав миф о пятилетке. Но все это происходит не только при помощи энтузиазма, поэзии, мистики и мифотворчества, но и путем террора и Г.П.У. Народ поставлен в крепостную зависимость по отношению к государству. Коммунистический строй переходного периода есть строй крепостной. Вопреки Марксу и буржуазной политической экономии, я думаю, что промышленное развитие вполне возможно и при коммунизме. И при старом режиме капиталистическая промышленность в России развивалась понуждением правительства. Неотвратимые экономические законы – выдумка буржуазной политической экономии. Таких законов не существует, Марксизм сокрушил эти законы, хотя и не до конца. Для индустриализации России под коммунистическим режимом нужна новая мотивация труда, новая психическая структура, нужно, чтобы появился новый коллективный человек. Для создания этой новой психической структуры и нового человека русский коммунизм сделал огромное усилие. Психологически он сделал больше завоеваний, чем экономически. Появилось новое поколение молодежи, которое оказалось способным с энтузиазмом отдаться осуществлению пятилетнего плана, которое понимает задачу экономического развития не как личный интерес, а как социальное служение.

  5. Vicage Ответить

    Идею о «Москве как Третьем Риме» псковский старец Филофей написал в 1523-1524 годах как ответ на пророчество о скором всемирном потопе. Впервые она была опубликована только в середине XIX века, и до начала ХХ века оставалась малоизвестной и ей не предавался эсхатологический смысл. В государственную же идею она превратилась только при Сталине.
    В марте 2014 года предстоятели автокефальных Поместных Православных Церквей приняли решение собрать Всеправославный собор в 2016 году. Он должен стать Восьмым по счёту Вселенским собором. Последний раз такой собор (Седьмой) проходил в 787 году, в Византии.
    Председательствовать на Всеправославном Соборе будет Вселенский Патриарх. Каждую автокефальную Церковь на Соборе будет представлять Предстоятель и не более, чем 24 архиерея. Каждая автокефальная Церковь обладает одним голосом.
    На грядущем соборе будут рассматриваться такие темы как «Календарный вопрос»,
    Среди части православных России существует мнение, что Восьмой Вселенский собор «откроет ворота антихристу». Одним из доводов этому служит убеждение, что из «Второго Рима» после его падения (божьей кары за предательство веры на Ферраро-Флорентийском соборе 1438–1439 годов) ушла благодать. А святость православной веры хранит только Москва – Третий Рим.
    В свою очередь, концепция Третьего Рима была сочинена старцем Филофеем в начале XVI века. Однако спустя пять веков его идею во многом трансформировали, придав пророчеству старцу почти противоположный смысл. Попытается кратко разобраться, что же из себя представляет идея «Третьего Рима».
    Концепцию «Третьего Рима» сегодня нередко поминают политики, журналисты, общественные деятели, говоря: еще в XVI веке было очевидно, что именно России предначертано стать господствующей мировой державой, что имперские притязания Москвы вполне оправдываются особой миссией наследницы Рима и Константинополя. Но о чем на самом деле говорил автор концепции «Третьего Рима» старец Филофей?
    Послание старца псковского Елеазарова монастыря Филофея было написано около 1523–1524 года и адресованное великокняжескому дьяку в Пскове, Мисюрю Мунехину (это был представитель центральной власти в Пскове, присоединённом незадолго до этого). А непосредственным поводом к написанию послания стали распространявшиеся тогда астрологические предсказания о якобы предстоящем в 1524 году новом всемирном потопе.
    Предсказание это пришло на Русь с Запада, оно было напечатано в астрологическом альманахе, изданном в Венеции в конце XV века и многократно переиздававшемся. Ужас охватил города Европы, а наиболее предприимчивые даже начали строить ковчеги. Эти предсказания пришли и на Русь, внеся беспокойство в церковные и правительственные круги. Естественно, требовалось их опровергнуть. Два образованнейших человека того времени, афонский монах Максим Грек и псковский монах Филофей писали такие опровержения. Но каждый – по-своему.
    Максим Грек
    Максим Грек подошёл к проблеме с богословских позиций. Он противопоставил астрологическому детерминизму тезис о свободе воли человека и о Божественном Промысле, который направляет всю жизнь человечества. Это не оставляет места влиянию небесных тел. Судьба человека определяется его свободным выбором, а не планетами и звёздами.
    Старец Филофей строил опровержение иначе. Он тоже коснулся темы звёзд, но отмел её небрежным замечанием: «Сия вся кощуны суть и басни». Главное он видел в причинах тех изменений, что происходят в истории стран и народов. Свершилось главное «изменение»: к Руси перешла функция неразрушимого христианского Ромейского (Римского) царства. Царства, которое возникло в эпоху Августа, во времена земной жизни Спасителя, и потому новых глобальных перемен не будет.
    Его построение находится в русле средневековых эсхатологических учений. Он произнес пророчество о будущем России, и направил в её сторону гораздо более древнее пророчество, восходящее к ветхозаветным текстам, о Римской-Ромейской империи как последней империи, которой предстоит существовать до скончания мира. Вероятно, он исходил из толкования святителя Иоанна Златоуста, (2 Фес 2:7): «Когда прекратится существование Римского государства, тогда он (антихрист) придёт. И справедливо, потому что пока будут бояться этого государства, никто не подчинится антихристу, но после того, как оно будет разрушено, воцарится беззаконие, и он будет стремиться похитить всю — и человеческую, и божескую власть».
    По логике этого толкования, Римско-Ромейское царство служит залогом нерушимости, не допускающим того глобального изменения, о котором говорит астрологическое предсказание. Филофей производит операцию переименования «царства нашего государя» в Ромейское царство, исходя из факта падения и «старого», и «нового» Рима.
    Как почти все произведения того времени в Московии, послание старца Филофея на всемирный потоп (как и толкование Максима Грека) не сохранилось в оригинале. Оно множество раз переписывалось, и сегодня нельзя с уверенностью сказать об истинности тех строк. Но всё же примем его на веру в той версии, которая бытует. Научная публикация, состоявшаяся в 1901 году, основана на вторичной рукописи, где фрагмент текста о переименовании России в Ромейское царство был искажён. Такое же вторичное чтение сохранила и публикация в «Памятниках литературы Древней Руси». Оказалось, что в более поздних рукописях термин «Ромейское» заменен словом «Росийское»; в других рукописях, наоборот, производится расширительная контаминация: « и снидошася во едино царство Российского государства, по пророческим книгам то и есть, рече, Ромейское царство Российския держава московского государя и всеа великия Росия, два убо Рима, рече, падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».
    Но поразительнее другое – современники не знали этого пророчества Филофея или, в карайнем случае, считали его вторичным, малозначимым замечанием. Ни Василий III, ни Иван Грозный ни разу на эту концепцию не ссылались. Иван IV любил другое сочинение — «Сказание о князьях Владимирских» — о происхождении русских князей от императора Августа. В ней представлена другая идея Августа, нежели в построениях Филофея: здесь он – властелин вселенной. Август начал разделять вселенную, и часть её получил некий Прус, от которого пошла Прусская земля, а далёким его потомком был князь Рюрик, основатель династии Рюриковичей, а позднее и князья Владимирские. Именно эти идеи использовались в ряде случаев в идеологическом обосновании внешней политики Ивана IV. А про Москву как Третий Рим у него нет ни слова.
    Важной вехой в истории идеи была эпоха учреждения патриаршества. Уложенная грамота Московского поместного Собора 1589 года закрепила на историко-каноническом уровне определение «Третьего Рима». Но и оно исходило не из уст (пророчества) Филофея. В грамоте Московского собора 1589 года формула Третьего Рима изложена от лица Константинопольского патриарха Иеремии II: «…Твоё же, о благочестивый царю, великое Росейское царствие, третий Рим, благочестием всех превзыде».
    Но и тогда идея «Третьего Рима» была воспринята просто как реверанс Москве Константинопольского патриарха. Прошло более двух с половиной веков, в течение которых на высшем уровне об этой концепции никто не вспоминал.
    Лишь при Александре II о ней «вспоминают». Впервые послания старца Филофея были опубликованы в «Православном собеседнике» в 1861–1863 годах, тогда-то о них узнала образованная публика (хотя эта публикация ещё не была строго научной, а скорее выглядела как заметка о занятном факте). Богословия пророчеству старца Филофея придала работа В. Н. Малинина «Старец псковского Елеазарова монастыря Филофей и его послания», напечатанная в 1901 году. В ней Третий Рим рассматривается уже как эсхатологическая идея. Но и этот труд не был замечен ни Синодом, ни царской семьёй. Пророчество старца Филофея продолжает оставаться малоизвестным.
    Мифом идея Третьего Рима становится только после 1917 года, особенно в канун Второй мировой войны и послевоенные годы, когда концепция Третьего Рима — уже в искажённом виде — становится инструментом холодной войны. Её в конце 1930-х упоминает и философ Бердяев. В его работе «Истоки и смысл русского коммунизма», опубликованной в 1938 году, появляется трактовка идей старца Филофея как идей тоталитаристских. А в работе 1946 года «Русская идея» Бердяев пишет: «Империалистический соблазн входит в мессианское сознание».
    По-настоящему внедрить в массовое сознание идею Москвы как Третьего Рима пришла в голову Сталину. Россия, по его задумке, должна была стать центром мирового Православия. Влиятельному прозападному Ватикану должен был противостоять восточный Третий Рим — Москва. Мысль о Третьем Риме широкая публика узнала из фильма «Иван Грозный», который в самый разгар войны по личному указанию Сталина снимает в Алма-Ате режиссер Сергей Эйзенштейн. В этот же год Сталин «перезапускает» РПЦ.
    После окончания Второй мировой войны Сталин требовал как можно быстрее создать в Москве Всемирный православный религиозный центр. Сталинскую идею поддерживали церковные иерархи стран-сателлитов. В частности, известна телеграмма Патриарху Алексию I болгарского митрополита Стефана из Софии. «Русской православной церкви настало время выдвинуть себя — занять первое, руководящее место в ряду всех православных церквей. Держава после беспримерных побед и разных успехов вознеслась на необыкновенную высоту. Великой державе подобает возвеличить свою Церковь. В пору тягчайших испытаний и страданий бывшую ее неусыпной молитвенницей и вернейшей сотрудницей, освободившейся от недугов и крайностей дореволюционного прошлого. По нашему разумению, настало время исполниться пророчеству инока Филофея о Москве — Третьем Риме», — говорилось в телеграмме.
    Вслед за Бердяевым, империалистическую версию идеи «Третьего Рима» поддерживал и английский историк А. Дж. Тойнби, Он писал, что «серьёзные исторические последствия» концепции Филофея и в середине XX века, возможно, ещё не развернулись в полной мере». Теория «Третьего Рима», по мнению историка, обосновывала право Москвы использовать авторитет Византии, этой «бледной тени Римской империи», «для доказательства веры в бессмертие своего универсального государства — прежде всего в политических целях».
    Но идея Третьего Рима принадлежит не только России. Италия стала тем местом, где трансформация этой идеи прошла аж дважды.
    Итальянский патриот Джузеппе Мадзини пропагандировал идею республиканского Третьего Рима во время объединения Италии. По его мнению, первый Рим императоров и второй Рим пап должен был сменить Третий Рим – народный. В сходном значении выражение «Третий Рим» использовал в своих речах и Бенито Муссолини, подразумевая под «третьим Римом» фашистскую Италию. В целом ряде страстных выступлений Муссолини рассказывал своим соотечественникам о том, что Второй Рим – этот период декаданса – закончился и будет заменен Третьим Римом, который станет таким же прославленным, как и Первый. К счастью, в интерпретации Муссолини эта идея так и не осуществилась.

  6. .*°ViKuLyA°*. Ответить

    Пренебрегать «духовной историей тысячелетней страны», конечно, не следовало бы. Но не все и пренебрегали. И тут надо сказать, что наиболее проницательные мыслители ХХ века (правда, не западные, а наши, отечественные) именно в духовной истории России видели «истоки и смысл русского коммунизма»:…
    После падения Византийской империи, второго Рима, самого большого в мире православного царства, в русском народе пробудилось сознание, что русское, московское царство остаётся единственным православным царством в мире и что русский народ единственный носитель православной веры. Инок Филофей был выразителем учения о Москве,как Третьем Риме. Он писал царю Ивану III: «Третьего нового Рима – державного твоего царствования – святая соборная апостольская церковь – во всей поднебесной паче солнца светится. И да ведает твоя держава, благочестивый царь, что все царства православной христианской веры сошлись в твоё царство: один ты во всей поднебесной христианский царь. Блюди же, внемли, благочестивый царь, что все христианские царства сошлись в твоё единое, что два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не быть; твоё христианское царство уже иным не достанется». Доктрина о Москве, как Третьем Риме, стала идеологическим базисом образования московского царства. Царство собиралось и оформлялось под символикой мессианской идеи. Искание царства, истинного царства, характерно для русского народа на протяжении всей его истории. Принадлежность к русскому царству определилась исповеданием истинной, православной веры. Совершенно так же и принадлежность к советской России, к русскому коммунистическому царству будет определяться исповеданием ортодоксально-коммунистической веры.
    … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … . .
    Русский народ не осуществил своей мессианской идеи о Москве, как Третьем Риме. Религиозный раскол XVII века обнаружил, что московское царство не есть Третий Рим… И вот произошло изумительное в судьбе русского народа событие. Вместо Третьего Рима в России удалось осуществить Третий Интернационал и на Третий Интернационал перешли многие черты Третьего Рима. Третий Интернационал есть тоже священное царство, и оно тоже основано на ортодоксальной вере. На Западе очень плохо понимают, что Третий Интернационал есть не Интернационал, а русская национальная идея.
    … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … … . .
    …Либеральные идеи, идеи права, как и идеи социального реформизма, оказались в России утопическими. Большевизм же оказался наименее утопическим и наиболее реалистическим, наиболее соответствующим всей ситуции, как она сложилась в России в 1917 году, и наиболее верным некоторым исконным русским традициям, и русским исканиям универсальной социальной правды, понятой максималистически, и русским методам управления и властвования насилием. Это было определено всем ходом русской истории… Коммунизм оказался неотвратимой судьбой России, внутренним моментом в судьбе русского народа.
    (Николай Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма. Париж. 1955)
    Идею Бердяева о кровном родстве, чуть ли даже не тождестве этих двух доктрин – Третьего Рима и Третьего Интернационала – нетрудно оспорить. (Многие её и оспаривали). Но трудно, даже невозможно оспорить его утверждение, что приход к власти в России большевиков был определён всем ходом русской истории. Такой поворот событий былнеизбежен просто потому, что способ решения коренных проблем Российской государственности, предложенный и осуществлённый большевиками, более, чем какой-либо иной, соответствовал исконным – и неизменным – «русским методам управления и властвования насилием»:
    Расплясались, разгулялись бесы
    По России вдоль и поперек —
    Рвет и крутит снежные завесы
    Выстуженный Северовосток.
    Ветер обнаженных плоскогорий,
    Ветер тундр, полесий и поморий,
    Черный ветер ледяных равнин,
    Ветер смут, побоищ и погромов,
    Медных зорь, багровых окоемов,
    Красных туч и пламенных годин.
    Этот ветер был нам верным другом
    На распутье всех лихих дорог –
    Сотни лет мы шли навстречу вьюгам
    С юга вдаль на северовосток.
    Войте, вейте, снежные стихии,
    Заметая древние гроба.
    В этом ветре – вся судьба России —
    Страшная, безумная судьба.
    В этом ветре – гнет веков свинцовых,
    Русь Малют, Иванов, Годуновых –
    Хищников, опричников, стрельцов,
    Свежевателей живого мяса –
    Чертогона, вихря, свистопляса –
    Быль царей и явь большевиков.
    (Максимилиан Волошин. Стихотворения. Том первый. Париж, 1982. Стр. 310–311)
    Поэма Волошина, начало (пока только начало) которой я тут процитировал, называется «Северовосток».
    Так же называлась центральная, ключевая глава солженицынского «Письма к вождям Советского Союза». Русский Северо-Восток, – говорил он там, – «наша надежда и отстойник наш».
    Тему эту он более подробно развернул тогда же (в ноябре 1973 года) в большой, программной своей статье «Раскаяние и самоограничение как категории национальной жизни»:…
    СЕВЕРО-ВОСТОК – это Север Европейской России – Пинега, Мезень, Печора, это и – Лена и вся средняя полоса Сибири, выше магистрали, по сегодня пустующая, местами нетронутая и незнаемая, каких почти не осталось пространств на цивилизованной Земле…
    Северо-Восток – тот ветер, к нам, описанный Волошиным:
    В этом ветре – вся судьба России…
    Северо-Восток – тот вектор, от нас, который давно указан России для её естественного движения и развития…
    Северо-Восток – это напоминание, что мы, Россия – северо-восток планеты, и наш океан – Ледовитый, а не Индийский, мы – не Средиземное море, не Африка, и делать нам там нечего! Наших рук, наших жертв, нашего усердия, нашей любви ждут эти неохватные пространства, безрассудно покинутые на четыре века в бесплодном вызябании. Но лишь два-трн десятилетия еше, может быть, оставлены нам для этой работы: иначе близкий взрыв мирового населения отнимет эти пространства у нас.
    Северо-Восток – ключ к решению многих якобы запутанных русских проблем. Не жадничать на земли, не свойственные нам, русским, или где не мы составляем большинство, но обратить наши силы, но воодушевить нашу молодость – к Северо-Востоку, вот дальновидное решение. Его пространства дают нам выход из мирового технологического кризиса. Его пространства дают нам место исправить все нелепости в построении городов, промышленности, электростанций, дорог.(Из-под глыб. Сборник статей. Париж, 1974. Стр. 148–149)
    Упомянув и даже процитировав тут (одной строкой) Волошина, Солженицын изображает его своим единомышленником. Но какой он на самом деле ему единомышленник, ясно видно даже из начальных строк этой волошинской поэмы, – тех, что я только что цитировал.
    А чем дальше – тем больше:
    Что менялось? Знаки и возглавья?
    Тот же ураган на всех путях:
    В комиссарах – дурь самодержавья,
    Взрывы Революции – в царях…
    Ныне ль, даве ль – все одно и то же:
    Волчьи морды, машкеры и рожи,
    Спертый дух и одичалый мозг,
    Сыск и кухня Тайных Канцелярий,
    Пьяный гик осатанелых тварей,
    Жгучий свист шпицрутенов и розг,
    Дикий сон военных поселений,
    Фаланстер, парадов и равнений,
    Павлов, Аракчеевых, Петров,
    Жутких Гатчин, страшных Петербургов,
    Замыслы неистовых хирургов,
    И размах заплечных мастеров,
    Сотни лет тупых и зверских пыток,
    И еще не весь развернут свиток,
    И не замкнут список палачей…
    (Максимилиан Волошин. Стихотворения. Том первый. Париж, 1982. Стр. 310–311)
    Рассуждая о том, что коммунизм оказался неотвратимой судьбой России, «внутренним моментом в судьбе русского народа», Бердяев мимоходом замечает:…
    В статье, написанной в 1907 г. и вошедшей в мою книгу «Духовный кризис интеллигенции», СПБ, 1910 г., я определённо предсказал, что если в России будет настоящая большая революция, то в ней неизбежно победят большевики.
    (Н. Бердяев. Истоки и смысл русского коммунизма. Париж, 1955. Стр. 93)

  10. VideoAnswer Ответить

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *