Сколько золотых монет дал карабас барабас буратино?

5 ответов на вопрос “Сколько золотых монет дал карабас барабас буратино?”

  1. Nuadafyn Ответить

    Когда куклы приволокли Буратино и бросили на пол у решетки очага, синьор Карабас Барабас, страшно сопя носом, мешал кочергой угли.
    Вдруг глаза его налились кровью, нос, затем все лицо собралось поперечными морщинами. Должно быть, ему в ноздри попал кусочек угля.
    – Аап… аап… аап… – завыл Карабас Барабас, закатывая глаза, – аап-чхи!..
    И он чихнул так, что пепел поднялся столбом в очаге.
    Когда доктор кукольных наук начинал чихать, то уже не мог остановиться и чихал пятьдесят, а иногда и сто раз подряд.
    От такого необыкновенного чихания он обессиливал и становился добрее.
    Пьеро украдкой шепнул Буратино:
    – Попробуй с ним заговорить между чиханьем…
    – Аап-чхи! Аап-чхи!
    – Карабас Барабас забирал разинутым ртом воздух и с треском чихал, тряся башкой и топая ногами.
    На кухне все тряслось, дребезжали стекла, качались сковороды и кастрюли на гвоздях.
    Между этими чиханьями Буратино начал подвывать жалобным тоненьким голоском:
    – Бедный я, несчастный, никому-то меня не жалко!
    – Перестань реветь! – крикнул Карабас Барабас.
    – Ты мне мешаешь… Аап-чхи!
    – Будьте здоровы, синьор, – всхлипнул Буратино.
    – Спасибо… А что – родители у тебя живы? Аап-чхи!
    – У меня никогда, никогда не было мамы, синьор. Ах, я несчастный!
    – И Буратино закричал так пронзительно, что в ушах Карабаса Барабаса стало колоть, как иголкой.
    Он затопал подошвами.
    – Перестань визжать, говорю тебе!.. Аап-чхи! А что – отец у тебя жив?
    – Мой бедный отец еще жив, синьор.
    – Воображаю, каково будет узнать твоему отцу, что я на тебе изжарил кролика и двух цыплят… Аап-чхи!
    – Мой бедный отец все равно скоро умрет от голода и холода. Я его единственная опора в старости. Пожалейте, отпустите меня, синьор.
    – Десять тысяч чертей! – заорал Карабас Барабас.
    – Ни о какой жалости не может быть и речи. Кролик и цыплята должны быть зажарены. Полезай в очаг.
    – Синьор, я не могу этого сделать.
    – Почему? – спросил Карабас Барабас только для того, чтобы Буратино продолжал разговаривать, а не визжал в уши.
    – Синьор, я уже пробовал однажды сунуть нос в очаг и только проткнул дырку.
    – Что за вздор! – удивился Карабас Барабас.
    – Как ты мог носом проткнуть в очаге дырку?
    – Потому, синьор, что очаг и котелок над огнем были нарисованы на куске старого холста.
    – Аап-чхи! – чихнул Карабас Барабас с таким шумом, что Пьеро отлетел налево, Арлекин – направо, а Буратино завертелся волчком.
    – Где ты видел очаг, и огонь, и котелок нарисованными на куске холста?
    – В каморке моего папы Карло.
    – Твой отец
    – Карло!
    – Карабас Барабас вскочил со стула, взмахнул руками, борода его разлетелась.
    – Так, значит, это в каморке старого Карло находится потайная…
    Но тут Карабас Барабас, видимо не желая проговориться о какой-то тайне, обоими кулаками заткнул себе рот. И так сидел некоторое время, глядя выпученными глазами на погасающий огонь.
    – Хорошо, – сказал он наконец, – я поужинаю недожаренным кроликом и сырыми цыплятами. Я тебе дарю жизнь, Буратино. Мало того…
    Он залез под бороду в жилетный карман, вытащил пять золотых монет и протянул их Буратино:
    – Мало того… Возьми эти деньги и отнеси их Карло. Кланяйся и скажи, что я прошу его ни в коем случае не умирать от голода и холода и самое главное – не уезжать из его каморки, где находится очаг, нарисованный на куске старого холста. Ступай, выспись и утром пораньше беги домой.
    Буратино положил пять золотых монет в карман и ответил с вежливым поклоном:
    – Благодарю вас, синьор. Вы не могли доверить деньги в более надежные руки…
    Арлекин и Пьеро отвели Буратино в кукольную спальню, где куклы опять начали обнимать, целовать, толкать, щипать и опятьобнимать Буратино, так непонятно избежавшего страшной гибели в очаге.
    Он шепотом говорил куклам:
    – Здесь какая-то тайна.
    « Во время представления комедии куклы узнают Буратино
    По дороге домой Буратино встречает двух нищих – кота Базилио и лису Алису »

  2. JoJozragore Ответить

    Когда куклы приволокли Буратино и бросили на пол у решетки очага, синьор Карабас Барабас, страшно сопя носом, мешал кочергой угли.
    Вдруг глаза его налились кровью, нос, затем все лицо собралось поперечными морщинами. Должно быть, ему в ноздри попал кусочек угля.
    — Аап… аап… аап — завыл Карабас Барабас, закатывая глаза, — аап-чхи!..
    И он чихнул так, что пепел поднялся столбом в очаге.
    Когда доктор кукольных наук начинал чихать, то уже не мог остановиться и чихал пятьдесят, а иногда и сто раз подряд.
    От такого необыкновенного чихания он обессилевал и становился добрее.
    Пьеро украдкой шепнул Буратино:
    — Попробуй с ним заговорить между чиханьем…
    — Аап-чхи! Аап-чхи! — Карабас Барабас забирал разинутым ртом воздух и с треском чихал, тряся башкой и топая ногами.
    На кухне все тряслось, дребезжали стекла, качались сковороды и кастрюли на гвоздях.
    Между этими чиханиями Буратино начал подвывать жалобным тоненьким голоском:
    — Бедный я, несчастный, никому-то меня не жалко!
    — Перестань реветь! — крикнул Карабас Барабас. — Ты мне мешаешь… Аап-чхи!
    — Будьте здоровы, синьор, — всхлипнул Буратино.
    — Спасибо… А что — родители у тебя живы? Аап-чхи!
    — У меня никогда, никогда не было мамы, синьор! Ах, я несчастный! — И Буратино закричал так пронзительно, что в ушах Карабаса Барабаса стало колоть, как иголкой.
    Он затопал подошвами.
    — Перестань визжать, говорю тебе! Аап-чхи! А что — отец у тебя жив?
    — Мой бедный отец еще жив, синьор.
    — Воображаю, каково будет узнать твоему отцу, что я на тебе изжарил кролика и двух цыплят… Аап-чхи!
    — Мой бедный отец все равно скоро умрет от голода и холода. Я его единственная опора в старости. Пожалейте, отпустите меня, синьор.
    — Десять тысяч чертей! — заорал Карабас Барабас. — Ни о какой жалости не может быть и речи. Кролик и цыплята должны быть зажарены. Полезай в очаг.
    — Синьор, я не могу этого сделать.
    — Почему? — спросил Карабас Барабас только для того, чтобы Буратино продолжал разговаривать, а не визжал в уши.
    — Синьор, я уже пробовал однажды сунуть нос в очаг и только проткнул дырку.
    — Что за вздор! — удивился Карабас Барабас. — Как ты мог носом проткнуть в очаге дырку?
    — Потому, синьор, что очаг и котелок над огнем были нарисованы на куске старого холста.
    — Аап-чхи! — чихнул Карабас Барабас с таким шумом, что Пьеро отлетел налево, Арлекин — направо, а Буратино завертелся волчком.
    — Где ты видел очаг, и огонь, и котелок, нарисованными на куске холста?
    — В каморке моего папы Карло.
    — Твой отец — Карло! — Карабас Барабас вскочил со стула, взмахнул руками, борода его разлетелась. — Так, значит, это в каморке старого Карло находится потайная…
    Но тут Карабас Барабас, видимо, не желая проговориться о какой-то тайне, обоими кулаками заткнул себе рот. И так сидел некоторое время, глядя выпученными глазами на погасающий огонь.
    — Хорошо, — сказал он наконец, — я поужинаю недожаренным кроликом и сырыми цыплятами. Я тебе дарю жизнь, Буратино, мало того…
    Он залез под бороду в жилетный карман, вытащил пять золотых монет и протянул их Буратино:
    — Мало того… Возьми эти деньги и отнеси их Карло. Кланяйся и скажи, что я прошу его ни в коем случае не умирать от голода и холода и самое главное — не уезжать из его каморки, где находится очаг, нарисованный на куске старого холста. Ступай, выспись и утром пораньше беги домой.
    Буратино положил пять золотых монет в карман и ответил с вежливым поклоном:
    — Благодарю вас, синьор. Вы не могли доверить деньги в более надежные руки…
    Арлекин и Пьеро отвели Буратино в кукольную спальню, где куклы опять начали обнимать, целовать, толкать, щипать и опять обнимать Буратино, так непонятно избежавшего страшной гибели в очаге.
    Он шепотом говорил куклам:
    — Здесь какая-то тайна.

  3. РяБёНок маинькиё Ответить

    Когда куклы приволокли Буратино и бросили на пол у решетки очага, синьор Карабас Барабас, страшно сопя носом, мешал кочергой угли.
    Вдруг глаза его налились кровью, нос, затем все лицо собралось поперечными морщинами. Должно быть, ему в ноздри попал кусочек угля.
    — Аап… аап… аап… — завыл Карабас Барабас, закатывая глаза, — аап-чхи!..
    И он чихнул так, что пепел поднялся столбом в очаге.
    Когда доктор кукольных наук начинал чихать, то уже не мог остановиться и чихал пятьдесят, а иногда и сто раз подряд.
    От такого необыкновенного чихания он обессиливал и становился добрее.
    Пьеро украдкой шепнул Буратино:
    — Попробуй с ним заговорить между чиханьем…
    — Аап-чхи! Аап-чхи! — Карабас Барабас забирал разинутым ртом воздух и с треском чихал, тряся башкой и топая ногами.
    На кухне все тряслось, дребезжали стекла, качались сковороды и кастрюли на гвоздях.
    Между этими чиханьями Буратино начал подвывать жалобным тоненьким голоском:
    — Бедный я, несчастный, никому-то меня не жалко!
    — Перестань реветь! — крикнул Карабас Барабас. — Ты мне мешаешь… Аап-чхи!
    — Будьте здоровы, синьор, — всхлипнул Буратино.
    — Спасибо… А что — родители у тебя живы? Аап-чхи!
    — У меня никогда, никогда не было мамы, синьор. Ах, я несчастный! — И Буратино закричал так пронзительно, что в ушах Карабаса Барабаса стало колоть, как иголкой.
    Он затопал подошвами.
    — Перестань визжать, говорю тебе!.. Аап-чхи! А что — отец у тебя жив?
    — Мой бедный отец еще жив, синьор.
    — Воображаю, каково будет узнать твоему отцу, что я на тебе изжарил кролика и двух цыплят… Аап-чхи!
    — Мой бедный отец все равно скоро умрет от голода и холода. Я его единственная опора в старости. Пожалейте, отпустите меня, синьор.
    — Десять тысяч чертей! — заорал Карабас Барабас. — Ни о какой жалости не может быть и речи. Кролик и цыплята должны быть зажарены. Полезай в очаг.
    — Синьор, я не могу этого сделать.
    — Почему? — спросил Карабас Барабас только для того, чтобы Буратино продолжал разговаривать, а не визжал в уши.
    — Синьор, я уже пробовал однажды сунуть нос в очаг и только проткнул дырку.
    — Что за вздор! — удивился Карабас Барабас. — Как ты мог носом проткнуть в очаге дырку?
    — Потому, синьор, что очаг и котелок над огнем были нарисованы на куске старого холста.
    — Аап-чхи! — чихнул Карабас Барабас с таким шумом, что Пьеро отлетел налево. Арлекин — направо, а Буратино завертелся волчком.
    — Где ты видел очаг, и огонь, и котелок нарисованными на куске холста?
    — В каморке моего папы Карло.
    — Твой отец — Карло! — Карабас Барабас вскочил со стула, взмахнул руками, борода его разлетелась. — Так, значит, это в каморке старого Карло находится потайная…
    Но тут Карабас Барабас, видимо не желая проговориться о какой-то тайне, обоими кулаками заткнул себе рот. И так сидел некоторое время, глядя выпученными глазами на погасающий огонь.
    — Хорошо, — сказал он наконец, — я поужинаю недожаренным кроликом и сырыми цыплятами. Я тебе дарю жизнь, Буратино. Мало того…
    Он залез под бороду в жилетный карман, вытащил пять золотых монет и протянул их Буратино:
    — Мало того… Возьми эти деньги и отнеси их Карло. Кланяйся и скажи, что я прошу его ни в коем случае не умирать от голода и холода и самое главное — не уезжать из его каморки, где находится очаг, нарисованный на куске старого холста. Ступай, выспись и утром пораньше беги домой.
    Буратино положил пять золотых монет в карман и ответил с вежливым поклоном:
    — Благодарю вас, синьор. Вы не могли доверить деньги в более надежные руки…
    Арлекин и Пьеро отвели Буратино в кукольную спальню, где куклы опять начали обнимать, целовать, толкать, щипать и опять обнимать Буратино, так непонятно избежавшего страшной гибели в очаге.
    Он шепотом говорил куклам:
    — Здесь какая-то тайна.

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *