Слова томского были ничто иное как мазурочная болтовня?

10 ответов на вопрос “Слова томского были ничто иное как мазурочная болтовня?”

  1. ДушаПоэта Ответить

    Время шло медленно. Всё было тихо. В гостиной пробило двенадцать; по всем комнатам часы одни за другими прозвонили двенадцать, – и всё умолкло опять. Германн стоял, прислонясь к холодной печке. Он был спокоен; сердце его билось ровно, как у человека, решившегося на что-то опасное, но необходимое. Часы пробили первый и второй час утра, – и он услышал дальний стук кареты. Невольное волнение овладело им. Карета подъехала и остановилась. Он услышал стук опускаемой подножки. В доме засуетились. Люди побежали, раздались голоса и дом осветился. В спальню вбежали три старые горничные, и графиня, чуть живая, вошла и опустилась в вольтеровы кресла. Германн глядел в щёлку: Лизавета Ивановна прошла мимо его. Германн услышал её торопливые шаги по ступеням лестницы. В сердце его отозвалось нечто похожее на угрызение совести и снова умолкло. Он окаменел.
    Графиня стала раздеваться перед зеркалом. Откололи с неё чепец, украшенный розами; сняли напудренный парик с её седой и плотно остриженной головы. Булавки дождём сыпались около неё. Желтое платье, шитое серебром, упало к её распухшим ногам. Германн был свидетелем отвратительных таинств её туалета; наконец, графиня осталась в спальной кофте и ночном чепце: в этом наряде, более свойственном её старости, она казалась менее ужасна и безобразна.
    Как и все старые люди вообще, графиня страдала бессонницею. Раздевшись, она села у окна в вольтеровы кресла и отослала горничных. Свечи вынесли, комната опять осветилась одною лампадою. Графиня сидела вся жёлтая, шевеля отвислыми губами, качаясь направо и налево. В мутных глазах её изображалось совершенное отсутствие мысли; смотря на неё, можно было бы подумать, что качание страшной старухи происходило не от её воли, но по действию скрытого гальванизма.
    Вдруг это мёртвое лицо изменилось неизъяснимо. Губы перестали шевелиться, глаза оживились: перед графинею стоял незнакомый мужчина.
    – Не пугайтесь, ради Бога, не пугайтесь! – сказал он внятным и тихим голосом. – Я не имею намерения вредить вам; я пришёл умолять вас об одной милости.
    Старуха молча смотрела на него и, казалось, его не слыхала. Германн вообразил, что она глуха, и, наклонясь над самым её ухом, повторил ей то же самое. Старуха молчала по прежнему.
    – Вы можете, – продолжал Германн, – составить счастие моей жизни, и оно ничего не будет вам стоить: я знаю, что вы можете угадать три карты сряду…
    Германн остановился. Графиня, казалось, поняла, чего от неё требовали; казалось, она искала слов для своего ответа.
    Это была шутка, – сказала она наконец, – клянусь вам! это была шутка!
    Этим нечего шутить, – возразил сердито Германн. – Вспомните Чаплицкого, которому помогли вы отыграться.
    Графиня видимо смутилась. Черты её изобразили сильное движение души, но она скоро впала в прежнюю бесчувственность.
    – Можете ли вы, – продолжал Германн, – назначить мне эти три верные карты? Графиня молчала; Германн продолжал:
    – Для кого вам беречь вашу тайну? Для внуков? Они богаты и без того: они же не знают и цены деньгам. Моту не помогут ваши три карты. Кто не умеет беречь отцовское наследство, тот всё-таки умрёт в нищете, несмотря ни на какие демонские усилия. Я не мот; я знаю цену деньгам. Ваши три карты для меня не пропадут. Ну!..
    Он остановился и с трепетом ожидал её ответа. Графиня молчала; Германн стал на колени.
    – Если когда-нибудь, – сказал он, – сердце ваше знало чувство любви, если вы помните её восторги, если вы хоть раз улыбнулись при плаче новорожденного сына, если что-нибудь человеческое билось когда-нибудь в груди вашей, то умоляю вас чувствами супруги, любовницы, матери, – всем, что ни есть святого в жизни, – не откажите мне в моей просьбе! – откройте мне вашу тайну! – что вам в ней?.. Может быть, она сопряжена с ужасным грехом, с пагубою вечного блаженства, с дьявольским договором… Подумайте: вы стары; жить вам уж недолго, – я готов взять грех ваш на свою душу. Откройте мне только вашу тайну. Подумайте, что счастие человека находится в ваших руках; что не только я, но и дети мои, внуки и правнуки благославят вашу память и будут её чтить, как святыню…
    Старуха не отвечала ни слова. Германн встал.
    – Старая ведьма! – сказал он, стиснув зубы, – так я ж заставлю тебя отвечать… С этим словом он вынул из кармана пистолет.
    При виде пистолета графиня во второй раз оказала сильное чувство. Она закивала головою и подняла руку, как бы заслоняясь от выстрела… Потом покатилась навзничь… и осталась недвижима.
    – Перестаньте ребячиться, – сказал Германн, взяв её руку. – Спрашиваю в последний раз: хотите ли назначить мне ваши три карты? – да или нет?
    Графиня не отвечала. Германн увидел, что она умерла.
    IV
    7 Mai 18**. Homme sams mceurs et sans religion!
    Переписка.
    Лизавета Ивановна сидела в своей комнате, ещё в бальном своём наряде, погружённая в глубокие размышления. Приехав домой, она спешила отослать заспанную девку, нехотя предлагавшую ей свою услугу, – сказала, что разденется сама, и с трепетом вошла к себе, надеясь найти там Германна и желая не найти его. С первого взгляда она удостоверилась в его отсутствии и благодарила судьбу за препятствие, помешавшее их свиданию. Она села, не раздеваясь, и стала припоминать все обстоятельства, в такое короткое время и так далеко её завлёкшие. Не прошло и трёх недель с той поры, как она в первый раз увидела в окошко молодого человека, – и уже она была с ним в переписке, – и он успел вытребовать от неё ночное свидание! Она знала имя его потому только, что некоторые из его писем были им подписаны; никогда с ним не говорила, не слыхала его голоса, никогда о нём не слыхала… до самого сего вечера. Странное дело! В самый тот вечер, на бале, Томский, дуясь на молодую княжну Полину ***, которая, против обыкновения, кокетничала не с ним, желал отомстить, оказывая равнодушие: он позвал Лизавету Ивановну и танцевал с нею бесконечную мазурку. Во всё время шутил он над её пристрастием к инженерным офицерам, уверял, что он знает гораздо более, нежели можно было ей предполагать, и некоторые из его шуток были так удачно направлены, что Лизавета Ивановна думала несколько раз, что её тайна была ему известна.
    – От кого вы всё это знаете? – спросила она, смеясь.
    – От приятеля известной вам особы, – отвечал Томский, – человека очень замечательного!
    – Кто же этот замечательный человек?
    – Его зовут Германном.
    Лизавета Ивановна не отвечала ничего, но её руки и ноги поледенели…
    – Этот Германн, – продолжал Томский, – лицо истинно романтическое: у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства. Как вы побледнели!..
    У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, – или как бишь его?..
    Германн очень недоволен своим приятелем: он говорит, что на его месте он поступил бы совсем иначе… Я даже полагаю, что Германн сам имеет на вас виды, по крайней мере он очень неравнодушно слушает влюблённые восклицания своего приятеля.
    – Да где ж он меня видел?
    – В церкви, может быть – на гулянье!.. Бог его знает! может быть, в вашей комнате, во время вашего сна: от него станет…
    Подошедшие к ним три дамы с вопросами – oubli ou regret? – прервали разговор, который становился мучительно любопытен для Лизаветы Ивановны.
    Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним изъясниться, обежав лишний круг и лишний раз повертевшись перед своим стулом. – Томский, возвратясь на своё место, уже не думал ни о Германне, ни о Лизавете Ивановне. Она непременно хотела возобновить прерванный разговор; но мазурка кончилась, и вскоре после старая графиня уехала.
    Слова Томского были ни что иное, как мазурочная болтовня, но они глубоко заронились в душу молодой мечтательницы. Портрет, набросанный Томским, сходствовал с изображением, составленным ею самою, и, благодаря новейшим романам, это уже пошлое лицо пугало и пленяло её воображение. Она сидела, сложа крестом голые руки, наклонив на открытую грудь голову, ещё убранную цветами… Вдруг дверь отворилась, и Германн вошёл. Она затрепетала…

  2. Lospenos Ответить

    Лизавета Ивановна сидела в своей комнате, ещё в бальном своём наряде, погружённая в глубокие размышления. Приехав домой, она спешила отослать заспанную девку, нехотя предлагавшую ей свою услугу, – сказала, что разденется сама, и с трепетом вошла к себе, надеясь найти там Германна и желая не найти его. С первого взгляда она удостоверилась в его отсутствии и благодарила судьбу за препятствие, помешавшее их свиданию. Она села, не раздеваясь, и стала припоминать все обстоятельства, в такое короткое время и так далеко её завлёкшие. Не прошло и трёх недель с той поры, как она в первый раз увидела в окошко молодого человека, – и уже она была с ним в переписке, – и он успел вытребовать от неё ночное свидание! Она знала имя его потому только, что некоторые из его писем были им подписаны; никогда с ним не говорила, не слыхала его голоса, никогда о нём не слыхала… до самого сего вечера. Странное дело! В самый тот вечер, на бале, Томский, дуясь на молодую княжну Полину ***, которая, против обыкновения, кокетничала не с ним, желал отомстить, оказывая равнодушие: он позвал Лизавету Ивановну и танцевал с нею бесконечную мазурку. Во всё время шутил он над её пристрастием к инженерным офицерам, уверял, что он знает гораздо более, нежели можно было ей предполагать, и некоторые из его шуток были так удачно направлены, что Лизавета Ивановна думала несколько раз, что её тайна была ему известна.
    – От кого вы всё это знаете? – спросила она, смеясь.
    – От приятеля известной вам особы, – отвечал Томский, – человека очень замечательного!
    – Кто же этот замечательный человек?
    – Его зовут Германном.
    Лизавета Ивановна не отвечала ничего, но её руки и ноги поледенели…
    – Этот Германн, – продолжал Томский, – лицо истинно романтическое: у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства. Как вы побледнели!..
    У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, – или как бишь его?..
    Германн очень недоволен своим приятелем: он говорит, что на его месте он поступил бы совсем иначе… Я даже полагаю, что Германн сам имеет на вас виды, по крайней мере он очень неравнодушно слушает влюблённые восклицания своего приятеля.
    – Да где ж он меня видел?
    – В церкви, может быть – на гулянье!.. Бог его знает! может быть, в вашей комнате, во время вашего сна: от него станет…
    Подошедшие к ним три дамы с вопросами – oubli ou regret? – прервали разговор, который становился мучительно любопытен для Лизаветы Ивановны.
    Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним изъясниться, обежав лишний круг и лишний раз повертевшись перед своим стулом. – Томский, возвратясь на своё место, уже не думал ни о Германне, ни о Лизавете Ивановне. Она непременно хотела возобновить прерванный разговор; но мазурка кончилась, и вскоре после старая графиня уехала.
    Слова Томского были ни что иное, как мазурочная болтовня, но они глубоко заронились в душу молодой мечтательницы. Портрет, набросанный Томским, сходствовал с изображением, составленным ею самою, и, благодаря новейшим романам, это уже пошлое лицо пугало и пленяло её воображение. Она сидела, сложа крестом голые руки, наклонив на открытую грудь голову, ещё убранную цветами… Вдруг дверь отворилась, и Германн вошёл. Она затрепетала…
    – Где же вы были? – спросила она испуганным шёпотом.
    – В спальне у старой графини, – отвечал Германн, – я сейчас от неё. Графиня умерла.
    – Боже мой!., что вы говорите?..
    – И кажется, – продолжал Германн, – я причиною её смерти.
    Лизавета Ивановна взглянула на него и слова Томского раздались у неё в душе: у этого человека по крайней мере три злодейства на душе! Германн сел на окошко подле неё и всё рассказал.
    Лизавета Ивановна выслушала его с ужасом. Итак, эти страстные письма, эти пламенные требования, это дерзкое, упорное преследование, всё это было не любовь! Деньги, – вот чего алкала его душа! Не она могла утолить его желания и осчастливить его! Бедная воспитанница была не что иное, как слепая помощница разбойника, убийцы старой её благодетельницы!.. Горько заплакала она в позднем, мучительном своём раскаянии. Германн смотрел на неё молча: сердце его также терзалось, но ни слёзы бедной девушки, ни удивительная прелесть её горести не тревожили суровой души его. Он не чувствовал угрызения совести при мысли о мёртвой старухе. Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал обогащения.
    – Вы чудовище! – сказала наконец Лизавета Ивановна.
    – Я не хотел её смерти, – отвечал Германн, – пистолет мой не заряжен. Они замолчали.
    Утро наступало. Лизавета Ивановна погасила догорающую свечу: бледный свет озарил её комнату. Она отёрла заплаканные глаза и подняла их на Германна: он сидел на окошке, сложа руки и грозно нахмурясь. В этом положении удивительно напоминал он портрет Наполеона. Это сходство поразило даже Лизавету Ивановну.
    Как вам выйти из дому? – сказала наконец Лизавета Ивановна. – Я думала провести вас по потаённой лестнице, но надобно идти мимо спальни, а я боюсь.
    – Расскажите мне, как найти эту потаённую лестницу; я выйду.
    Лизавета Ивановна встала, вынула из комода ключ, вручила его Германну и дала ему подробное наставление. Германн пожал её холодную безответную руку, поцеловал её наклоненную голову и вышел.
    Он спустился вниз по витой лестнице и вошёл опять в спальню графини. Мёртвая старуха сидела окаменев; лицо её выражало глубокое спокойствие. Германн остановился перед нею, долго смотрел не неё, как бы желая удостовериться в ужасной истине; наконец вошёл в кабинет, ощупал за обоями дверь и стал сходить по тёмной лестнице, волнуемый странными чувствованиями. По этой самой лестнице, думал он, может быть, лет шестьдесят назад, в эту самую спальню, в такой же час, в шитом кафтане, причёсанный a l’oiseau royal, прижимая к сердцу треугольную шляпу, прокрадывался молодой счастливец, давно уже истлевший в могиле, а сердце престарелой его любовницы сегодня перестало биться…
    Под лестницею Германн нашёл дверь, которую отпер тем же ключом, и очутился в сквозном коридоре, выведшем его на улицу.

  3. Anadwyn Ответить

    Смотреть что такое “не кто иной, как / не что иное, как” в других словарях:

    не что иное как — см. не кто иной, как / не что иное, как … Словарь-справочник по пунктуации
    ИНОЙ — ИНОЙ, ая, ое. 1. прил. Другой, отличающийся от этого. Иная форма. Никто и. этого не сделает. 2. мест. неопред. Некоторый, какой н., какой то. Иному (сущ.) это может не понравиться. • Иной раз (разг.) то же, что иногда. Иными словами употр. для… … Толковый словарь Ожегова
    как раз — См. кстати, случайно, точный быть как раз… Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений. под. ред. Н. Абрамова, М.: Русские словари, 1999. как раз именно, прямо, (в) аккурат, в самый раз, впору, тютелька в тютельку, кстати, случайно … Словарь синонимов
    ИНОЙ — ИНОЙ, иная, иное. 1. Другой, совершенно не такой, отличающийся от этого (книжн.). Вопрос этот требует иного разрешения. Никто иной этого сделать не сумеет. Не кто иной, как… Не что иное, как… 2. Некоторый, какой нибудь, какой то (о чем нибудь… … Толковый словарь Ушакова
    ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ? — ’ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ?’ (‘Qu est ce que la philosophie?’, Les Editions de Minuit, 1991) книга Делеза и Гваттари. По мысли авторов, обозначенной во Введении, ‘что такое философия’ это такой вопрос, который ‘задают, скрывая беспокойство, ближе к… … История Философии: Энциклопедия
    ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ? — ( Qu est ce que la philosophie? , Les Editions de Minuit, 1991) книга Делеза и Гваттари. По мысли авторов, обозначенной во Введении, что такое философия это такой вопрос, который задают, скрывая беспокойство, ближе к полуночи, когда больше… … История Философии: Энциклопедия
    как — нареч., частица и союз. I. нареч. 1. вопросительное. Обозначает вопрос об обстоятельствах, образе, способе действия: каким образом? [Чацкий:] Ах! как игру судьбы постичь? Грибоедов, Горе от ума. Как эта замазка попала ему в карман? Чехов, Степь.… … Малый академический словарь
    ИНОЙ — ИНОЙ, не этот, другой, некий, кой, который. Это иное сукно, не то, что я видел прежде. Это иное дело. Иной дурак и невесть что наскажет. Иному жарко, иному холодно. Иная хвала хуже поношения. Иная стрижка стоит бритья. Иной пирожок и корова не… … Толковый словарь Даля
    иной — местоим. прил.; а/я, о/е см. тж. иными словами, по иному 1) Другой, отличающийся от этого или от прежнего. Придать чему л. ино/й вид. Это сделал не кто ино/й, как он (не кто л. другой, а именно он) … Словарь многих выражений
    ни больше ни меньше (как) — цельное по смыслу выражение Между частями выражения «ни больше ни меньше (как)» в значении «именно; не кто иной, как; не что иное, как» знаки препинания не ставятся. И если утверждения Эвсебия верны, то Константин оказывается ни больше ни меньше… … Словарь-справочник по пунктуации

  4. SerkinMen Ответить

    Она непременно хотела возобновить прерванный разговор; но мазурка кончилась, и вскоре после старая графиня уехала.
    Слова Томского были не что иное, как мазурочная болтовня, но они глубоко заронились в душу молодой мечтательницы. Портрет, набросанный Томским, сходствовал с изображением, составленным ею самою, и, благодаря новейшим романам, это уже пошлое лицо пугало и пленяло ее воображение. Она сидела, сложа крестом голые руки, наклонив на открытую грудь голову, еще убранную цветами… Вдруг дверь отворилась, и Германн вошел. Она затрепетала…
    — Где же вы были? — спросила она испуганным шепотом.
    — В спальне у старой графини, — отвечал Германн, — я сейчас от нее. Графиня умерла.
    — Боже мой!.. что вы говорите?..
    — И кажется, — продолжал Германн, — я причиною ее смерти.
    Лизавета Ивановна взглянула на него, и слова Томского раздались в ее душе: у этого человека по крайней мере три злодейства на душе! Германн сел на окошко подле нее и все рассказал.
    Лизавета Ивановна выслушала его с ужасом. Итак, эти страстные письма, эти пламенные требования, это дерзкое, упорное преследование, все это было не любовь! Деньги, — вот чего алкала его душа! Не она могла утолить его желания и осчастливить его! Бедная воспитанница была не что иное, как слепая помощница разбойника, убийцы старой ее благодетельницы!.. Горько заплакала она в позднем, мучительном своем раскаянии. Германн смотрел на нее молча: сердце его также терзалось, но ни слезы бедной девушки, ни удивительная прелесть ее горести не тревожили суровой души его. Он не чувствовал угрызения совести при мысли о мертвой старухе. Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал обогащения.
    — Вы чудовище! — сказала наконец Лизавета Ивановна.
    — Я не хотел ее смерти, — отвечал Германн,– пистолет мой не заряжен.
    Они замолчали.
    Утро наступало. Лизавета Ивановна погасила догорающую свечу: бледный свет озарил ее комнату. Она отерла заплаканные глаза и подняла их на Германна: он сидел на окошке, сложа руки и грозно нахмурясь. В этом положении удивительно напоминал он портрет Наполеона. Это сходство поразило даже Лизавету Ивановну.
    — Как вам выйти из дому? — сказала наконец Лизавета Ивановна. — Я думала провести вас по потаенной лестнице, но надобно идти мимо спальни, а я боюсь.
    — Расскажите мне, как найти эту потаенную лестницу; я выйду.
    Лизавета Ивановна встала, вынула из комода ключ, вручила его Германну и дала ему подробное наставление. Германн пожал ее холодную, безответную руку, поцеловал ее наклоненную голову и вышел.
    Он спустился вниз по витой лестнице и вошел опять в спальню графини. Мертвая старуха сидела окаменев; лицо ее выражало глубокое спокойствие. Германн остановился перед нею, долго смотрел на нее, как бы желая удостовериться в ужасной истине; наконец вошел в кабинет, ощупал за обоями дверь и стал сходить по темной лестнице, волнуемый странными чувствованиями. По этой самой лестнице, думал он, может быть, лет шестьдесят назад, в эту самую спальню, в такой же час, в шитом кафтане, причесанный Ю l’oiseau royal13), прижимая к сердцу треугольную свою шляпу, прокрадывался молодой счастливец, давно уже истлевший в могиле, а сердце престарелой его любовницы сегодня перестало биться…
    Под лестницею Германн нашел дверь, которую отпер тем же ключом, и очутился в сквозном коридоре, выведшем его на улицу.

  5. Creon Ответить

    совсем иначе… Я даже полагаю, что Германн сам имеет на вас виды, по крайней мере он очень неравнодушно слушает влюблённые восклицания своего приятеля.
    – Да где ж он меня видел?
    – В церкви, может быть – на гулянье!.. Бог его знает! может быть, в вашей комнате, во время вашего сна: от него станет…
    Подошедшие к ним три дамы с вопросами – oubli ou regret? – прервали разговор, который становился мучительно любопытен для Лизаветы Ивановны.
    Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним изъясниться, обежав лишний круг и лишний раз повертевшись перед своим стулом. – Томский, возвратясь на своё место, уже не думал ни о Германне, ни о Лизавете Ивановне. Она непременно хотела возобновить прерванный разговор; но мазурка кончилась, и вскоре после старая графиня уехала.
    Слова Томского были ни что иное, как мазурочная болтовня, но они глубоко заронились в душу молодой мечтательницы. Портрет, набросанный Томским, сходствовал с изображением, составленным ею самою, и, благодаря новейшим романам, это уже пошлое лицо пугало и пленяло её воображение. Она сидела, сложа крестом голые руки, наклонив на открытую грудь голову, ещё убранную цветами… Вдруг дверь отворилась, и Германн вошёл. Она затрепетала…
    – Где же вы были? – спросила она испуганным шёпотом.
    – В спальне у старой графини, – отвечал Германн, – я сейчас от неё. Графиня умерла.
    – Боже мой!., что вы говорите?..
    – И кажется, – продолжал Германн, – я причиною её смерти.
    Лизавета Ивановна взглянула на него и слова Томского раздались у неё в душе: у этого человека по крайней мере три злодейства на душе! Германн сел на окошко подле неё и всё рассказал.
    Лизавета Ивановна выслушала его с ужасом. Итак, эти страстные письма, эти пламенные требования, это дерзкое, упорное преследование, всё это было не любовь! Деньги, – вот чего алкала его душа! Не она могла утолить его желания и осчастливить его! Бедная воспитанница была не что иное, как слепая помощница разбойника, убийцы старой её благодетельницы!.. Горько заплакала она в позднем, мучительном своём раскаянии. Германн смотрел на неё молча: сердце его также терзалось, но ни слёзы бедной девушки, ни удивительная прелесть её горести не тревожили суровой души его. Он не чувствовал угрызения совести при мысли о мёртвой старухе. Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал обогащения.
    – Вы чудовище! – сказала наконец Лизавета Ивановна.
    – Я не хотел её смерти, – отвечал Германн, – пистолет мой не заряжен. Они замолчали.
    Утро наступало. Лизавета Ивановна погасила догорающую свечу: бледный свет озарил её комнату. Она отёрла заплаканные глаза и подняла их на Германна: он сидел на окошке, сложа руки и грозно нахмурясь. В этом положении удивительно напоминал он портрет Наполеона. Это сходство поразило даже Лизавету Ивановну.
    Как вам выйти из дому? – сказала наконец Лизавета Ивановна. – Я думала провести вас по потаённой лестнице, но надобно идти мимо спальни, а я боюсь.
    – Расскажите мне, как найти эту потаённую лестницу; я выйду.
    Лизавета Ивановна встала, вынула из комода ключ, вручила его Германну и дала ему подробное наставление. Германн пожал её холодную безответную руку, поцеловал её наклоненную голову и вышел.
    Он спустился вниз по витой лестнице и вошёл опять в спальню графини. Мёртвая старуха сидела окаменев; лицо её выражало глубокое спокойствие. Германн остановился перед нею, долго смотрел не неё, как бы желая удостовериться в ужасной истине; наконец вошёл в кабинет,

  6. Alalay Ответить

    Смотреть что такое “не что иное как” в других словарях:

    не что иное, как — не более и не менее, как, как раз, не больше и не меньше, как, именно Словарь русских синонимов. не что иное, как нареч, кол во синонимов: 6 • именно (28) • … Словарь синонимов
    не что иное, как — см. не I; не что иное (другое), как в зн. союза. Именно то. Это не что иное, как подлог … Словарь многих выражений
    не что иное, как — маленькое озеро, открылось нам. Ср. ничто/ ино/е … Орфографический словарь русского языка
    Не Что Иное, Как — част. Употребляется при подчеркивании того, что речь идет именно о данном предмете, явлении, понятии, соответствуя по значению сл.: именно, как раз. Толковый словарь Ефремовой. Т. Ф. Ефремова. 2000 … Современный толковый словарь русского языка Ефремовой
    не кто иной, как / не что иное, как — В оборотах «не кто иной, как» и «не что иное, как» ставится запятая перед союзом «как» (выделяется знаками препинания оборот с союзом «как»). Слова Томского были не что иное, как мазурочная болтовня, но они глубоко заронились в душу молодой… … Словарь-справочник по пунктуации
    не что иное — не что иное, как … Орфографический словарь-справочник
    не что иное — не что/ ино/е, как … Слитно. Раздельно. Через дефис.
    не что иное — не чт о ин ое, как…, но: ничт о ин ое … Русский орфографический словарь
    ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ? — ’ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ?’ (‘Qu est ce que la philosophie?’, Les Editions de Minuit, 1991) книга Делеза и Гваттари. По мысли авторов, обозначенной во Введении, ‘что такое философия’ это такой вопрос, который ‘задают, скрывая беспокойство, ближе к… … История Философии: Энциклопедия
    ЧТО — (1) ЧТО (1) [што] чего, чему, что, чем, о чём, местоим. 1. вопросительное. Какой предмет (вещь), какое явление? Что это такое? Чего вы ждете? Что с вами? Чем ты недоволен? Что из того (следует)? «Что нового покажет мне Москва?» Грибоедов. «Что… … Толковый словарь Ушакова

  7. Анастасия Бесселовская Ответить

    Оглавление
    7 Mai 18** Homme sans murs et sans religion! Переписка
    Лизавета Ивановна сидела в своей комнате, еще в бальном своем наряде,
    погруженная в глубокие размышления. Приехав домой, она спешила отослать
    заспанную девку, нехотя предлагавшую ей свою услугу, – сказала, что
    разденется сама, и с трепетом вошла к себе, надеясь найти там Германна, и
    желая не найти его. С первого взгляда она удостоверилась в его отсутствии, и
    благодарила судьбу за препятствие, помешавшее их свиданию. Она села, не
    раздеваясь, и стала припоминать все обстоятельства, в такое короткое время и
    так далеко ее завлекшие. Не прошло трех недель с той поры, как она в первый
    раз увидела в окошко молодого человека, – и уже она была с ним в переписке,
    – и он успел вытребовать от нее ночное свидание! Она знала имя его, потому
    только, что некоторые из его писем были им подписаны; никогда с ним не
    говорила, не слыхала его голоса, никогда о нем не слыхала… до самого сего
    вечера. Странное дело! В самый тот вечер, на бале, Томский, дуясь на молодую
    княжну Полину ***, которая, против обыкновения, кокетничала не с ним, желал
    отомстить, оказывая равнодушие: он позвал Лиаавету Ивановну, и танцовал с
    нею бесконечную мазурку. Во все время шутил он над ее пристрастием к
    инженерным офицерам, уверял, что он знает гораздо более, нежели можно было
    ей предполагать, и некоторые из его шуток были так удачно направлены, что
    Лизавета Ивановна думала несколько раз, что ее тайна была ему известна
    – От кого вы все это знаете? – спросила она, смеясь
    – От приятеля известной вам особы, – отвечал Томский: – человека очень
    замечательного!
    – Кто ж этот замечательный человек?
    – Его зовут Германном
    Лизавета Ивановна не отвечала ничего, но ее руки и ноги поледенели..
    – Этот Германн, – продолжал Томский, – лицо истинно романическое: у
    него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести по
    крайней мере три злодейства. Как вы побледнели!
    – У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, – или как бишь
    его?.
    – Германн очень недоволен своим приятелем: он говорит, что на его месте
    он поступил бы совсем иначе… Я даже полагаю, что Германн сам имеет на вас
    виды, по крайней мере он очень неравнодушно слушает влюбленные восклицания
    своего приятеля
    – Да где ж он меня видел?
    – В церкви, может быть, – на гулянье!.. Бог его знает! может быть в
    вашей комнате, во время вашего сна: от него станет..
    Подошедшие к ним три дамы с вопросами – oubli ou regret? – прервали
    разговор, который становился мучительно любопытен для Лизаветы Ивановны
    Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним
    изъясниться, обежав лишний круг и лишний раз повертевшись перед своим
    стулом. – Томский, возвратясь на свое место, уже не думал ни о Германне, ни
    о Лизавете Ивановне. Она непременно хотела возобновить прерванный разговор;
    но мазурка кончилась, и вскоре после старая графиня уехала
    Слова Томского были не что иное, как мазурочная болтовня, но они
    глубоко заронились в душу молодой мечтательницы. Портрет, набросанный
    Томским, сходствовал с изображением, составленным ею самою, и, благодаря
    новейшим романам, это, уже пошлое лицо, пугало и пленяло ее воображение. Она
    сидела, сложа крестом голые руки, наклонив на открытую грудь голову, еще
    убранную цветами… Вдруг дверь отворилась, и Германн вошел. Она
    затрепетала..
    – Где же вы были? – спросила она испуганным шопотом
    – В спальне у старой графини, – отвечал Германн: – я сейчас от нее
    Графиня умерла
    – Боже мой!.. что вы говорите?.
    – И кажется, – продолжал Германн, – я причиною ее смерти
    Лизавета Ивановна взглянула на него, и слова Томского раздались в ее
    душе: у этого человека по крайней мере три злодейства на душе! Германн сел
    на окошко подле нее, и все рассказал. Лизавета Ивановна выслушала его с
    ужасом. Итак эти страстные письма, эти пламенные требования, это дерзкое,
    упорное преследование, все это было не любовь! Деньги, – вот чего алкала его
    душа! Не она могла утолить его желания и осчастливить его! Бедная
    воспитанница была не что иное, как слепая помощница разбойника, убийцы
    старой ее благодетельницы!.. Горько заплакала она, в позднем, мучительном
    своем раскаянии. Германн смотрел на нее, молча: сердце его также терзалось,
    но ни слезы бедной девушки, ни удивительная прелесть ее горести не тревожили
    суровой души его. Он не чувствовал угрызения совести при мысли о мертвой
    старухе. Одно его ужасало: невозвратная потеря тайны, от которой ожидал
    обогащения
    – Вы чудовище! – сказала наконец Лизавета Ивановна
    – Я не хотел ее смерти, – отвечал Германн: – пистолет мой не заряжен
    Они замолчали
    Утро наступало. Лизавета Ивановна погасила догорающую свечу: бледный
    свет озарил ее комнату. Она отерла заплаканные глаза, и подняла их на
    Германна: он сидел на окошке, сложа руки и грозно нахмурясь. В этом
    положении удивительно напоминал он портрет Наполеона. Это сходство поразило
    даже Лизавету Ивановну
    – Как вам выйти из дому? – сказала наконец Лизавета Ивановна. – Я
    думала провести вас по потаенной лестнице, но надобно идти мимо спальни, а я
    боюсь
    – Расскажите мне, как найти эту потаенную лестницу; я выйду
    Лизавета Ивановна встала, вынула из комода ключ, вручила его Германну и
    дала ему подробное наставление. Германн пожал ее холодную, безответную руку,
    поцеловал ее наклоненную голову, и вышел
    Он спустился вниз по витой лестнице, и вошел опять в спальню графини
    Мертвая старуха сидела, окаменев; лицо ее выражало глубокое спокойствие
    Германн остановился перед нею, долго смотрел на нее, как бы желая
    удостовериться в ужасной истине; наконец вошел в кабинет ощупал за обоями
    дверь, и стал сходить по темной лестнице, волнуемый странными
    чувствованиями. По этой самой лестнице, думал он, может быть лет шестьдесят
    назад, в эту самую спальню, в такой же час, в шитом кафтане, причесанный
    a l’oiseau royal, прижимая к сердцу треугольную свою шляпу,
    прокрадывался молодой счастливец, давно уже истлевший в могиле, а сердце
    престарелой его любовницы сегодня перестало биться..
    Под лестницею Германн нашел дверь, которую отпер тем же ключом, и
    очутился в сквозном корридоре, выведшем его на улицу.
    Вернуться на предыдущую страницу

  8. Fenis Ответить

    Лизавета Ивановна сидела в своей комнате, ещё в бальном своём наряде, погружённая в глубокие размышления. Приехав домой, она спешила отослать заспанную девку, нехотя предлагавшую ей свою услугу, – сказала, что разденется сама, и с трепетом вошла к себе, надеясь найти там Германна и желая не найти его. С первого взгляда она удостоверилась в его отсутствии и благодарила судьбу за препятствие, помешавшее их свиданию. Она села, не раздеваясь, и стала припоминать все обстоятельства, в такое короткое время и так далеко её завлёкшие. Не прошло и трёх недель с той поры, как она в первый раз увидела в окошко молодого человека, – и уже она была с ним в переписке, – и он успел вытребовать от неё ночное свидание! Она знала имя его потому только, что некоторые из его писем были им подписаны; никогда с ним не говорила, не слыхала его голоса, никогда о нём не слыхала… до самого сего вечера. Странное дело! В самый тот вечер, на бале, Томский, дуясь на молодую княжну Полину ***, которая, против обыкновения, кокетничала не с ним, желал отомстить, оказывая равнодушие: он позвал Лизавету Ивановну и танцевал с нею бесконечную мазурку. Во всё время шутил он над её пристрастием к инженерным офицерам, уверял, что он знает гораздо более, нежели можно было ей предполагать, и некоторые из его шуток были так удачно направлены, что Лизавета Ивановна думала несколько раз, что её тайна была ему известна.
    – От кого вы всё это знаете? – спросила она, смеясь.
    – От приятеля известной вам особы, – отвечал Томский, – человека очень замечательного!
    – Кто же этот замечательный человек?
    – Его зовут Германном.
    Лизавета Ивановна не отвечала ничего, но её руки и ноги поледенели…
    – Этот Германн, – продолжал Томский, – лицо истинно романтическое: у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства. Как вы побледнели!..
    У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, – или как бишь его?..
    Германн очень недоволен своим приятелем: он говорит, что на его месте он поступил бы совсем иначе… Я даже полагаю, что Германн сам имеет на вас виды, по крайней мере он очень неравнодушно слушает влюблённые восклицания своего приятеля.
    – Да где ж он меня видел?
    – В церкви, может быть – на гулянье!.. Бог его знает! может быть, в вашей комнате, во время вашего сна: от него станет…
    Подошедшие к ним три дамы с вопросами – oubli ou regret? – прервали разговор, который становился мучительно любопытен для Лизаветы Ивановны.
    Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним изъясниться, обежав лишний круг и лишний раз повертевшись перед своим стулом. – Томский, возвратясь на своё место, уже не думал ни о Германне, ни о Лизавете Ивановне. Она непременно хотела возобновить прерванный разговор; но мазурка кончилась, и вскоре после старая графиня уехала.
    Слова Томского были ни что иное, как мазурочная болтовня, но они глубоко заронились в душу молодой мечтательницы. Портрет, набросанный Томским, сходствовал с изображением, составленным ею самою, и, благодаря новейшим романам, это уже пошлое лицо пугало и пленяло её воображение. Она сидела, сложа крестом голые руки, наклонив на открытую грудь голову, ещё убранную цветами… Вдруг дверь отворилась, и Германн вошёл. Она затрепетала…

  9. AXYLA Ответить

    Вот смотри, в чем разница:
    1. Сочетания «никто иной», «никто другой», «ничто иное», «ничто другое» употребляются, как правило, в предложениях, где есть отрицание: Никто иной этого не сделает. Ничто иное меня не интересует. Здесь слова «ни­кто», «ничто» пишутся с приставкой ни-.
    2.. Сочетания «не кто иной, как», «не что иное, как», «не кто другой, как», «не что другое, как» имеют значе­ние противопоставления, и здесь пишется отрицательная частица не (раздельно). Можно ориентироваться и на следующее за местоимениями слово «как» (оно отделяется за­пятой): Это был не кто иной, как сам директор школы.
    И еще примеры из литературы:
    Слова Томского были не что иное, как мазурочная болтовня, но они глубоко заронились в душу молодой мечтательницы. А. Пушкин, Пиковая дама.
    Этот Сорок Мучеников был не кто иной, как Гаврила Северов, или попросту Гаврюшка, служивший у меня недолго лакеем и уволенный мною за пьянство. А. Чехов, Страх.
    «Черт бы тебя взял со всею твоею раввинскою ученостью», – закричал на него Гонорат и досказал, что пустынник, пригвоздивший его шилом к притолке, оказался не кто иной, как бывший ксендз Флориан. Н. Лесков, Антука.

  10. Голосуй_За_Меня Ответить

    С первого взгляда она удостоверилась в его отсутствии и благодарила судьбу за препятствие, помешавшее их свиданию. Она села, не раздеваясь, и стала припоминать все обстоятельства, в такое короткое время и так далеко её завлёкшие. Не прошло и трёх недель с той поры, как она в первый раз увидела в окошко молодого человека, – и уже она была с ним в переписке, – и он успел вытребовать от неё ночное свидание! Она знала имя его потому только, что некоторые из его писем были им подписаны; никогда с ним не говорила, не слыхала его голоса, никогда о нём не слыхала… до самого сего вечера. Странное дело! В самый тот вечер, на бале, Томский, дуясь на молодую княжну Полину ***, которая, против обыкновения, кокетничала не с ним, желал отомстить, оказывая равнодушие: он позвал Лизавету Ивановну и танцевал с нею бесконечную мазурку. Во всё время шутил он над её пристрастием к инженерным офицерам, уверял, что он знает гораздо более, нежели можно было ей предполагать, и некоторые из его шуток были так удачно направлены, что Лизавета Ивановна думала несколько раз, что её тайна была ему известна.
    – От кого вы всё это знаете? – спросила она, смеясь.
    – От приятеля известной вам особы, – отвечал Томский, – человека очень замечательного!
    – Кто же этот замечательный человек?
    – Его зовут Германном.
    Лизавета Ивановна не отвечала ничего, но её руки и ноги поледенели…
    – Этот Германн, – продолжал Томский, – лицо истинно романтическое: у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, что на его совести по крайней мере три злодейства. Как вы побледнели!..
    У меня голова болит… Что же говорил вам Германн, – или как бишь его?..
    Германн очень недоволен своим приятелем: он говорит, что на его месте он поступил бы совсем иначе… Я даже полагаю, что Германн сам имеет на вас виды, по крайней мере он очень неравнодушно слушает влюблённые восклицания своего приятеля.
    – Да где ж он меня видел?
    – В церкви, может быть – на гулянье!.. Бог его знает! может быть, в вашей комнате, во время вашего сна: от него станет…
    Подошедшие к ним три дамы с вопросами – oubli ou regret? – прервали разговор, который становился мучительно любопытен для Лизаветы Ивановны.
    Дама, выбранная Томским, была сама княжна ***. Она успела с ним изъясниться, обежав лишний круг и лишний раз повертевшись перед своим стулом. – Томский, возвратясь на своё место, уже не думал ни о Германне, ни о Лизавете Ивановне. Она непременно хотела возобновить прерванный разговор; но мазурка кончилась, и вскоре после старая графиня уехала.
    Слова Томского были ни что иное, как мазурочная болтовня, но они глубоко заронились в душу молодой мечтательницы. Портрет, набросанный Томским, сходствовал с изображением, составленным ею самою, и, благодаря новейшим романам, это уже пошлое лицо пугало и пленяло её воображение. Она сидела, сложа крестом голые руки, наклонив на открытую грудь голову, ещё убранную цветами… Вдруг дверь отворилась, и Германн вошёл. Она затрепетала…
    – Где же вы были? – спросила она испуганным шёпотом.
    – В спальне у старой графини, – отвечал Германн, – я сейчас от неё. Графиня умерла.
    – Боже мой!., что вы говорите?..
    – И кажется, – продолжал Германн, – я причиною её смерти.
    Лизавета Ивановна взглянула на него и слова Томского раздались у неё в душе: у этого человека по крайней мере три злодейства на душе! Германн сел на окошко подле неё и всё рассказал.
    Лизавета Ивановна выслушала его с ужасом. Итак, эти страстные письма, эти пламенные требования, это дерзкое, упорное преследование, всё это было не любовь! Деньги, – вот чего алкала его душа! Не она могла утолить его желания и осчастливить его! Бедная воспитанница была не что иное, как слепая помощница разбойника, убийцы старой её благодетельницы!.. Горько заплакала она в позднем, мучительном своём раскаянии.

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *