Цветок на земле платонов почему афоне стало скучно жить на свете?

3 ответов на вопрос “Цветок на земле платонов почему афоне стало скучно жить на свете?”

  1. Oghmadora Ответить

    Заглавие произведения можно воспринимать как в прямом, так и в переносном смысле.
    В нем действительно есть цветочки, что выступают истинными тружениками.
    Но есть и другой цветок.
    Это любознательный герой Афоня.
    Несмотря на свой возраст, он осознает всю ценность природы.
    Он понимает, что к жизни необходимо относится бережно.
    При этом, сам еще растет, как и те полевые цветы.
    Я считаю, что именно об этом думал Тит, когда гладил мальчика по голове.
    Он наверняка видел в нем потенциал и осознавал, что не зря прожил жизнь, ведь у него есть достойный наследник.

    6. Каким бы ты нарисовал цветок, о котором рассказал Платонов?

    Поразмышляй, почему именно так он назвал произведение. Если бы тебя попросили сказать, о чем рассказ писателя, что бы ты ответил?

    Я бы изобразил мальчика.
    Ведь, как по мне, это главный цветочек, о котором хотел поведать писатель.
    На моей иллюстрации этот ребенок сидел бы в траве возле обычного маленького полевого цветочка.

    Поразмышляй, почему именно так он назвал произведение. 

    Я думаю, рассказ имеет такое название, так как писатель сопоставляет жизнь человека с жизнью цветка, который тяжело борется за свое существование.
    Цветы, чтоб пробиться к свету преодолевают препятствия в виде мертвого песка и непогод.
    Так и человек, чтоб добиться в своей жизни успеха, преодолевает множество различных преград.
    Главное иметь настойчивость, силу воли и уверенность в достижении желаемого результата.

    Если бы тебя попросили сказать, о чем рассказ писателя, что бы ты ответил?

    Этот рассказ о маленьком мальчике, который был удивительно любознательным.
    Ему часто приходилось скучать, так как оставался он дома наедине с дедушкой.
    Тот, в свою очередь, почти всегда спал.
    Внуку это не нравилось, ведь он еще многого не знал и был наполнен кучей вопросов.
    Мальчик любил своего дедушку, но в то же время его раздражала сонливость старичка.
    Но как-то Афоне все-таки удалось вывести деда на прогулку.
    Тогда он и узнал главную тайну: цветочек умеет с мертвого создавать живое.
    Это и является главной мыслью произведения.
    Ведь тот самый малыш тоже является своеобразным цветком.
    Дед гордится им, так как видит в его глазах достойное поколение.

  2. Perfectly user Ответить

    Скучно Афоне жить на свете. Отец его на войне, мать с утра до вечера работает в колхозе на молочной ферме, а дедушка Тит спит на печке. Он и днем спит, и ночью спит, а утром, когда просыпается и ест кашу с молоком, он тоже дремлет.
    — Дедушка, ты не спи, ты уж выспался, — сказал нынче утром Афоня дедушке.
    — Не буду, Афонюшка, я не буду, — ответил дед. — Я лежать буду и на тебя глядеть.
    — А зачем ты глаза закрываешь и со мной ничего не говоришь? — спросил тогда Афоня.
    — Нынче я не буду глаза смежать, — обещал дедушка Тит. — Нынче я на свет буду смотреть.
    — А отчего ты спишь, а я нет?
    — Мне годов много, Афонюшка… Мне без трех девяносто будет, глаза уж сами жмурятся.
    — А тебе ведь темно спать, — говорил Афоня. — На дворе солнце горит, там трава растет, а ты спишь, ничего не видишь.
    — Да я уж все видел, Афонюшка.
    — А отчего у тебя глаза белые и слезы в них плачут?
    — Они выцвели, Афонюшка, они от света выцвели и слабые стали; мне глядеть ведь долго пришлось.
    Афоня осмотрел деда, какой он есть. В бороде деда были хлебные крошки, и там жил еще один комарик. Афоня встал на лавку, выбрал все крошки из бороды у деда, а комарика прогнал оттуда — пусть живет отдельно. Руки дедушки лежали на столе; они были большие, кожа на них стала как кора на дереве, и под кожей видны были толстые черные жилы, эти руки много земли испахали.
    Афоня поглядел в глаза деду. Глаза его были открыты, но смотрели равнодушно, не видя ничего, и в каждом глазу светилась большая капля слезы.
    — Не спи, дедушка! — попросил Афоня.
    Но дедушка уже спал. Мать подсадила его, сонного, на печку, укрыла одеялом и ушла работать. Афоня же остался один в избе, и опять ему скучно стало. Он ходил вокруг деревянного стола, смотрел на мух, которые окружили на полу хлебную крошку, упавшую из бороды деда, и ели ее; потом Афоня подходил к печке, слушал, как дышит там спящий дед, смотрел через окно на пустую улицу и снова ходил вокруг стола, не зная, что делать.
    — Мамы нету, папы нет, дедушка спит, — говорил Афоня сам себе.
    Потом он посмотрел на часы-ходики, как они идут. Часы шли долго и скучно: тик-так, тик-так, будто они баюкали деда, а сами тоже уморились и хотели уснуть.
    — Проснись, дедушка, — просил Афоня. — Ты спишь?
    — А? Нету, я не сплю, — ответил дедушка Тит с печки.
    — Ты думаешь? — спрашивал Афоня.
    — А? Я тут, Афоня, я тут.
    — Ты думаешь там?
    — А? Нету, я все обдумал, Афонюшка, я смолоду думал.
    — Дедушка Тит, а ты все знаешь?
    — Все, Афоня, я все знаю.
    — А что это, дедушка?
    — А чего тебе, Афонюшка?
    — А что это все?
    — А я уж позабыл, Афоня.
    — Проснись, дедушка, скажи мне про все!
    — А? — произнес дедушка Тит.
    — Дедушка Тит! Дедушка Тит! — звал Афоня. — Ты вспомни!
    Но дед уже умолк, он опять уснул в покое на русской печи.
    Афоня тогда сам залез на печь к дедушке и начал будить его, чтобы он проснулся. А дед спал и только шептал тихо во сне неслышные слова. Афоня уморился его будить и сам уснул возле деда, прильнув к его доброй знакомой груди, пахнувшей теплой землею.
    Очнувшись от сна, Афоня увидел, что дед глядит глазами и не спит.
    — Вставай, дедушка, — сказал Афоня. А дед опять закрыл лаза и уснул.
    Афоня подумал, что дед тогда не спит, когда он спит; и он захотел никогда не спать, чтобы подкараулить деда, когда он совсем проснется.
    И Афоня стал ожидать. Часы-ходики тикали, и колесики их поскрипывали и напевали, баюкая деда.
    Афоня тогда слез с печи и остановил маятник у часов. В избе стало тихо. Слышно стало, как отбивает косу косарь за рекой и тонко звенит мошка под потолком.
    Дедушка Тит очнулся и спросил:
    — Ты чего, Афоня? Что-то шумно так стало? Это ты шумел?
    — А ты не спи! — сказал Афоня. — Ты скажи мне про все! А то ты спишь и спишь, а потом умрешь, мама говорит — тебе недолго осталось; кто мне тогда скажет про все?
    — Обожди, дай мне квасу испить, — произнес дед и слез с печи.
    — Ты опомнился? — спросил Афоня.
    — Опомнился, — ответил дед. — Пойдем сейчас белый свет пытать.
    Старый Тит испил квасу, взял Афоню за руку, и они пошли из избы наружу.
    Там солнце высоко стояло на небе и освещало зреющий хлеб на полях и цветы на дорожной меже.
    Дед повел Афоню полевой дорогой, и они вышли на пастбище, где рос сладкий клевер для коров, травы и цветы. Дед остановился у голубого цветка, терпеливо росшего корнем из мелкого чистого песка, показал на него Афоне, потом согнулся и осторожно потрогал тот цветок.
    — Это я сам знаю! — протяжно сказал Афоня. — А мне нужно, что самое главное бывает, ты скажи мне про все! А этот цвет растет, он не все!
    Дедушка Тит задумался и осерчал на внука.
    — Тут самое главное тебе и есть!.. Ты видишь — песок мертвый лежит, он каменная крошка, и более нет ничего, а камень не живет и не дышит, он мертвый прах. Понял теперь?
    — Нет, дедушка Тит, — сказал Афоня. — Тут понятного нету.
    — Ну, не понял, так чего же тебе надо, раз ты непонятливый? А цветок, ты видишь, жалконький такой, а он живой, и тело себе он сделал из мертвого праха. Стало быть, он мертвую сыпучую землю обращает в живое тело, и пахнет от него самого чистым духом. Вот тебе и есть самое главное дело на белом свете, вот тебе и есть, откуда все берется. Цветок этот — самый святой труженик, он из смерти работает жизнь.
    — А трава и рожь тоже главное делают? — спросил Афоня.
    — Одинаково, — сказал дедушка Тит.
    — А мы с тобой?
    — И мы с тобой. Мы пахари, Афонюшка, мы хлебу расти помогаем. А этот вот желтый цвет на лекарство идет, его и в аптеке берут. Ты бы нарвал их да снес. Отец-то твой ведь на войне; вдруг поранят его, или он от болезни ослабнет, вот его и полечат лекарством.
    Афоня задумался среди трав и цветов. Он сам, как цветок, тоже захотел теперь делать из смерти жизнь; он думал о том, как рождаются из сыпучего скучного песка голубые, красные, желтые счастливые цветы, поднявшие к небу свои добрые лица и дышащие чистым духом в белый свет.
    — Теперь я сам знаю про все! — сказал Афоня. — Иди домой, дедушка, ты опять, должно, спать захотел: у тебя глаза белые… Ты спи, а когда умрешь, ты не бойся, я узнаю у цветов, как они из праха живут, и ты опять будешь жить из своего праха. Ты, дедушка, не бойся!
    Дед Тит ничего не сказал. Он невидимо улыбнулся своему доброму внуку и пошел опять в избу на печку.
    А маленький Афоня остался один в поле. Он собрал желтых цветов, сколько мог их удержать в охапке, и отнес в аптеку, на лекарства, чтобы отец его не болел на войне от ран. В аптеке Афоне дали за цветы железный гребешок. Он принес его деду и подарил ему: пусть теперь дедушка чешет себе бороду тем гребешком.
    — Спасибо тебе, Афонюшка, — сказал дед. — А цветы тебе ничего не сказывали, из чего они в мертвом песке живут?
    — Не сказывали, — ответил Афоня. — Ты вон сколько живешь, и то не знаешь. А говорил, что знаешь про все. Ты не знаешь.
    — Правда твоя, — согласился дед.
    — Они молча живут, надо у них допытаться, — сказал Афоня. — Чего все цветы молчат, а сами знают?
    Дед кротко улыбнулся, погладил головку внука и посмотрел на него, как на цветок, растущий на земле. А потом дедушка спрятал гребешок за пазуху и опять заснул.

  3. Goltinris Ответить

    Скучно Афоне жить на свете. Отец его на войне, мать с утра до вечера работает в колхозе на молочной ферме, а дедушка Тит спит на печке. Он и днем спит, и ночью спит, а утром, когда просыпается и ест кашу с молоком, он тоже дремлет.
    – Дедушка, ты не спи, ты уж выспался, – сказал нынче утром Афоня дедушке.
    – Не буду, Афонюшка, я не буду, – ответил дед. – Я лежать буду и на тебя глядеть.
    – А зачем ты глаза закрываешь и со мной ничего не говоришь? – спросил тогда Афоня.
    – Нынче я не буду глаза смежать, – обещал дедушка Тит. – Нынче я на свет буду смотреть.
    – А отчего ты спишь, а я нет?
    – Мне годов много, Афонюшка… Мне без трех девяносто будет, глаза уж сами хмурятся.
    – А тебе ведь темно спать, – говорил Афоня. – На дворе солнце горит, там трава растет, а ты спишь – ничего не видишь.
    – Да я уж все видел, Афонюшка.
    – А отчего у тебя глаза белые и слезы в них плачут?
    – Они выцвели, Афонюшка, они от света выцвели и слабые стали, мне глядеть ведь долго пришлось.
    Афоня осмотрел деда, какой он есть. В бороде у деда были хлебные крошки, и там жил еще один комарик. Афоня встал на лавку, выбрал все крошки из бороды у деда, а комарика прогнал оттуда – пусть он живет отдельно. Руки у дедушки лежали на столе; они были большие, кожа на них стала как кора на дереве, и под кожей видны были толстые черные жилы, эти руки много земли испахали.
    Афоня поглядел в глаза деду. Глаза его были открыты, но смотрели равнодушно, не видя ничего, и в каждом глазу светилась большая капля слезы.
    – Не спи, дедушка! – попросил Афоня.
    Но дедушка уже спал. Мать подсадила его, сонного, на печку, укрыла одеялом и ушла работать. Афоня же остался один в избе, и опять ему скучно стало. Он ходил вокруг деревянного стола, смотрел на мух, которые окружили на полу хлебную крошку, упавшую из бороды деда, и ели ее; потом Афоня подходил к печке, слушал, как дышит там спящий дед, смотрел через окно на пустую улицу и снова ходил вкруг стола, не зная, что делать.
    – Мамы нету, папы нету, дедушка спит, – говорил Афоня сам себе.
    Потом он посмотрел на часы-ходики, как они идут. Часы шли долго и скучно; тик-так, тик-так, будто они баюкали деда, а сами тоже уморились и хотели уснуть.
    – Проснись, дедушка, – просил Афоня. – Ты спишь?
    – А? Нету, я не сплю, – отвечал дедушка Тит с печки.
    – Ты думаешь? – спрашивал Афоня.
    – А? Я тут, Афоня, я тут.
    – Ты думаешь там?
    – А? Нету, я все обдумал, Афонюшка, я смолоду думал.
    – Дедушка Тит, а ты все знаешь?
    – Все, Афоня, я все знаю.
    – А что это, дедушка?
    – А чего тебе, Афонюшка?
    – А что это все?
    – А я уж позабыл, Афоня.
    – Проснись, дедушка, скажи мне про все!
    – А? – произнес дедушка Тит.
    – Дедушка Тит! Дедушка Тит! – звал Афоня. – Ты вспомни!
    Но дед уже умолк, он опять уснул в покое на русской печи.
    Афоня тогда сам залез на печь к дедушке и начал будить его, чтобы он проснулся. А дед спал и только шептал тихо во сне неслышные слова. Афоня уморился его будить и сам уснул возле деда, прильнув к его доброй знакомой груди, пахнувшей теплой землею.
    Очнувшись от сна, Афоня увидел, что дед глядит глазами и не спит.
    – Вставай, дедушка! – сказал Афоня.
    А дед опять закрыл глаза и уснул.
    Афоня подумал, что дед тогда не спит, когда он спит; и он захотел никогда не спать, чтобы подкараулить деда, когда он совсем проснется.
    И Афоня стал ожидать. Часы-ходики тикали, и колесики их поскрипывали и напевали, баюкая деда.
    Афоня тогда слез с печи и остановил маятник у часов. В избе стало тихо. Слышно стало, как отбивает косу косарь за рекой и тонко звенит мошка под потолком.
    Дедушка Тит очнулся и спросил:
    – Ты чего, Афоня? Что-то шумно так стало? Это ты шумел?
    – А ты не спи! – сказал Афоня. – Ты скажи мне про все! А то ты спишь и спишь, а потом умрешь, мама говорит – тебе недолго осталось; кто мне тогда скажет про все?
    – Обожди, дай мне квасу испить, – произнес дед и слез с печи.
    – Ты опомнился? – спросил Афоня.
    – Опомнился, – ответил дед. – Пойдем сейчас белый свет пытать.
    Старый Тит испил квасу, взял Афоню за руку, и они пошли из избы наружу.
    Там солнце высоко стояло на небе и освещало зреющий хлеб на полях и цветы на дорожной меже.
    Дед повел Афоню полевою дорогой, и они вышли на пастбище, где рос сладкий клевер для коров, травы и цветы. Дед остановился у голубого цветка, терпеливо росшего корнем из мелкого чистого песка, показал на него Афоне, потом согнулся и осторожно потрогал тот цветок.
    – Это я сам знаю! – протяжно сказал Афоня. – А мне нужно, что самое главное бывает, ты скажи мне про все! А этот цвет растет, он не все!
    Дедушка Тит задумался и осерчал на внука.
    – Тут самое главное тебе и есть!.. Ты видишь: песок мертвый лежит, он каменная крошка, и более нет ничего, а камень не живет и не дышит, он мертвый прах. Понял теперь?
    – Нет, дедушка Тит, – сказал Афоня, – тут понятного нету.
    – Ну, не понял, так чего же тебе надо, раз ты непонятливый?.. А цветок, ты видишь, жалконький такой, а он живой, и тело себе он сделал из мертвого праха. Стало быть, он мертвую сыпучую землю обращает в живое тело и пахнет от него самого чистым духом. Вот тебе и есть самое главное дело на белом свете, вот тебе и есть, откуда все берется. Цветок этот – самый святой труженик, он из смерти работает жизнь…
    – А трава и рожь тоже главное делают? – спросил Афоня.
    – Одинаково, – сказал дедушка Тит.
    – А мы с тобой?
    – И мы с тобой. Мы пахари, Афонюшка, мы хлебу расти помогаем. А этот вот желтый цвет на лекарство идет, его и в аптеке берут. Ты бы нарвал их да снес. Отец-то твой ведь на войне; вдруг поранят его или он от болезни ослабнет, вот его и полечат лекарством.
    Афоня задумался среди трав и цветов. Он сам, как цветок, тоже захотел теперь делать из смерти жизнь, он думал о том, как рождаются из сыпучего скучного песка голубые, красные, желтые счастливые цветы, поднявшие к небу свои добрые лица и дышащие чистым духом в белый свет.
    – Теперь я сам знаю про все! – сказал Афоня. – Иди домой, дедушка, ты опять, должно, спать захотел: у тебя глаза белые… Ты спи, а когда умрешь, ты не бойся, я узнаю у цветов, как они из праха живут, и ты опять будешь жить из своего праха. Ты, дедушка, не бойся!
    Дед Тит ничего не сказал. Он невидимо улыбнулся своему доброму внуку и пошел спать в избу на печку.
    А маленький Афоня остался один в поле. Он собрал желтых цветов, сколько мог их удержать в охапке, и отнес в аптеку на лекарства, чтобы отец его не болел на войне от ран. В аптеке Афоне дали за цветы железный гребешок. Он принес его деду и подарил ему: пусть теперь дедушка чешет себе бороду тем гребешком.
    – Спасибо тебе, Афонюшка, – сказал дед. – А цветы тебе ничего не сказывали, из чего они в мертвом песке живут?
    – Не сказывали, – ответил Афоня. – Ты вон сколько живешь, и то не знаешь. А говорил, что знаешь про все. Ты не знаешь.
    – Правда твоя, – согласился дед.
    – Они молча живут, надо у них допытаться, – сказал Афоня. – Чего все цветы молчат, а сами знают?
    Дед кротко улыбнулся и погладил головку внука и посмотрел на него, как на цветок, растущий на земле. А потом дедушка спрятал гребешок за пазуху и опять заснул.
    1945

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *