В какой главе раскольников признается соне в убийстве?

6 ответов на вопрос “В какой главе раскольников признается соне в убийстве?”

  1. МоЖеТ ДаЖе Не Я Ответить

    Анализ эпизода признания Раскольникова (глава 8 части 6 романа Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»)
    8 глава является финальной в шестой части романа Достоевского «Преступление и наказание». Именно ее можно считать формальной развязкой всего произведения – здесь Раскольников признается в убийстве «официальным лицам». Однако этот момент лишь малая часть главы, значение которой намного важнее как для развития образа главного героя, так и для всего романа в целом.
    Огромную роль в данном эпизоде играет Сонечка Мармеладова. Мы еще раз убеждаемся, что эта девушка стала для Раскольникова «ангелом-хранителем» и «духовным проводником», ведь именно она подталкивает героя к всенародному покаянию и признанию в своих преступлениях.
    Важно, что сестра Раскольникова – Дуня – особенно отчетливо чувствует связь между Соней и ее братом: «Дуня из этого свидания, по крайней мере, вынесла одно утешение, что брат будет не один…» Волнение за судьбу Родиона, любовь к нему сближает обеих женщин, делает их близкими людьми.
    Соню сильно заботит не только душевное, но и духовное состояние Раскольникова. Она всей душой жаждет, чтобы он раскаялся и поверил в возможность собственного перерождения. Ей важно, чтобы Родион захотел жить не из страха перед смертью («Неужели же одно только малодушие и боязнь смерти могут заставить его жить?»), а с желанием что-то изменить и исправить.
    И как бы отвечая на вопрос Сони, Раскольников приходит к ней и сообщает, что решил признаться. Герой ведет себя неестественно – хочет показать, что совершенно не волнуется, что идет в контору потому, что так будет «выгоднее». Однако «он даже и на месте не мог устоять одной минуты, ни на одном предмете не мог сосредоточить внимания; мысли его перескакивали одна через другую, он заговаривался; руки его слегка дрожали».
    Соня надевает Родиону на грудь кипарисный крестик («кипарисный, то есть простонародный»), а сама надевает медный – тот, который принадлежал убитой Раскольниковым Лизавете.
    Этот момент, как и другие в данном эпизоде, имеет символическое значение. Надев крест, герой как бы принял свою судьбу («это, значит, символ того, что крест беру на себя, хе-хе!»), осознал, что она есть и с ней нужно смириться. Кроме того, важно, что этот крестик простонародный – тем самым Раскольников как бы сближает себя с людьми, от которых отделился, когда «преступил нравственную черту». С этого момента становится окончательно ясно, что герой встал на путь «духовного возрождения».
    Дальнейшие события главы подтверждают это, а также показывают, как нелегко дается Раскольникову этот «переворот в сознании»: «Да так ли, так ли все это? – опять-таки подумал он, сходя с лестницы,- неужели нельзя еще остановиться и опять все переправить… и не ходить?»
    По пути в контору, ведя непрерывный диалог с самим собой, Раскольников приходит к выводу, что нуждается в человеческом обществе, что ему крайне нужна поддержка Сони. Однако пока он это воспринимает как собственную слабость, как еще одно подтверждение того, что он «тварь дрожащая»: «И я смел так на себя надеяться, так мечтать о себе, нищий я, ничтожный я, подлец, подлец!»
    Сам того не осознавая, Раскольников отчаянно нуждается в публичном признании и покаянии, он жаждет вновь воссоединиться с людьми, вновь «перейти на сторону добра». Именно поэтому, как мне кажется, он подает милостыню бабе с ребенком и слышит от нее: «Сохрани тебя бог!» Эти слова – еще одно подтверждение правильности решения Родиона.
    Что-то с огромной силой тащит его на Сенную – в самую гущу народа. Он и сам еще не понимает, зачем туда идет, протискивается сквозь толпу, пытается вместе со всеми смеяться над выходками пьяного мужика. Однако он пришел сюда за другим – за эмоциональным освобождением, душевным облегчением. И оно наступает: «Все разом в нем размягчилось, и хлынули слезы. Как стоял, так и упал он на землю…»
    Раскольников целует землю и кланяется людям. Тем самым он символически совершает обряд раскаяния, про который говорила ему Соня. Да и она сама находится рядом, незримо поддерживая Родиона, молясь за него: «…оборотившись влево, шагах в пятидесяти от себя, он увидел Соню».
    Герою остается лишь сделать признание в конторе. Он не хочет рассказывать о своем преступлении Порфирию Петровичу – в таком случае получится, будто бы он признал свое поражение. Раскольников выбирает следователя Пороха.
    Однако сделать признание герою очень нелегко. Будто сквозь туман слушает он нескончаемый поток речи, льющийся из уст Ильи Петровича. Все слова следователя сливаются для Раскольникова в единую массу, из которой он вычленяет сообщение о самоубийстве Свидригайлова: «Раскольников чувствовал, что на него как бы что-то упало и его придавило».
    Герою делается плохо, он теряет последние силы, которые копил для того, чтобы признаться. Раскольников выходит из конторы на улицу, но «на дворе, недалеко от выхода, стояла бледная, вся помертвевшая, Соня и дико, дико на него посмотрела».
    Именно благодаря Соне герой возвращается в контору и произносит, а потом еще раз повторяет: «- Это я убил тогда старуху-чиновницу и сестру ее Лизавету топором и ограбил».
    Таким образом, данный эпизод в романе является финальным, он показывает, по сути, начало «исправления» героя, то, что Раскольников встал на путь признания своей вины и духовного возрождения. Об этом говорит то, что он надевает крест, его символическое покаяние на Сенной, его признание в конторе.
    Кроме того, данный эпизод уточняет и проясняет, какую огромную роль в «духовной судьбе» героя играет Соня Мармеладова, ставшая для Раскольникова настоящим ангелом-хранителем.
    Беру!

  2. Gakus Ответить

    VIII

    Когда он вошел к Соне, уже начинались сумерки. Весь день Соня прождала его в ужасном волнении. Они ждали вместе с Дуней. Та пришла к ней еще с утра, вспомнив вчерашние слова Свидригайлова, что Соня «об этом знает». Не станем передавать подробностей разговора и слез обеих женщин, и насколько сошлись они между собой. Дуня из этого свидания, по крайней мере, вынесла одно утешение, что брат будет не один: к ней, Соне, к первой пришел он со своею исповедью; в ней искал он человека, когда ему понадобился человек; она же и пойдет за ним, куда пошлет судьба. Она и не спрашивала, но знала, что это будет так. Она смотрела на Соню даже с каким-то благоговением и сначала почти смущала ее этим благоговейным чувством, с которым к ней относилась. Соня готова была даже чуть не заплакать: она, напротив, считала себя недостойною даже взглянуть на Дуню. Прекрасный образ Дуни, когда та откланялась ей с таким вниманием и уважением во время их первого свидания у Раскольникова, с тех пор навеки остался в душе ее, как одно из самых прекрасных и недосягаемых видений в ее жизни.
    Дунечка наконец не вытерпела и оставила Соню, чтобы ждать брата в его квартире; ей всё казалось, что он туда прежде придет. Оставшись одна, Соня тотчас же стала мучиться от страха при мысли, что, может быть, действительно он покончит самоубийством. Того же боялась и Дуня. Но обе они весь день наперерыв разубеждали друг друга всеми доводами в том, что этого быть не может, и были спокойнее, пока были вместе. Теперь же, только что разошлись, и та и другая стали об одном этом только и думать. Соня припоминала, как вчера Свидригайлов сказал ей, что у Раскольникова две дороги ? Владимирка или… Она знала к тому же его тщеславие, заносчивость, самолюбие и неверие. «Неужели же одно только малодушие и боязнь смерти могут заставить его жить?» ? подумала она, наконец, в отчаянии. Солнце между тем уже закатывалось. Она грустно стояла пред окном и пристально смотрела в него, ? но в окно это была видна только одна капитальная небеленая стена соседнего дома. Наконец, когда уж она дошла до совершенного убеждения в смерти несчастного, ? он вошел в ее комнату.
    Радостный крик вырвался из ее груди. Но, взглянув пристально в его лицо, она вдруг побледнела.
    ? Ну да! ? сказал, усмехаясь, Раскольников, ? я за твоими крестами, Соня. Сама же ты меня на перекресток посылала; что ж теперь, как дошло до дела, и струсила?
    Соня в изумлении смотрела на него. Странен показался ей этот тон; холодная дрожь прошла было по ее телу, но чрез минуту она догадалась, что и тон, и слова эти ? всё было напускное. Он и говорил-то с нею, глядя как-то в угол и точно избегая заглянуть ей прямо в лицо.
    ? Я, видишь, Соня, рассудил, что этак, пожалуй, будет и выгоднее. Тут есть обстоятельство… Ну, да долго рассказывать, да и нечего. Меня только, знаешь, что злит? Мне досадно, что все эти глупые, зверские хари обступят меня сейчас, будут пялить на меня свои буркалы, задавать мне свои глупые вопросы, на которые надобно отвечать, ? будут указывать пальцами… Тьфу! Знаешь, я не к Порфирию иду; надоел он мне. Я лучше к моему приятелю Пороху пойду, то-то удивлю, то-то эффекта в своем роде достигну. А надо бы быть хладнокровнее; слишком уж я желчен стал в последнее время. Веришь ли: я сейчас погрозил сестре чуть ли не кулаком за то только, что она обернулась в последний раз взглянуть на меня. Свинство ? этакое состояние! Эх, до чего я дошел! Ну, что же, где кресты?
    Он был как бы сам не свой. Он даже и на месте не мог устоять одной минуты, ни на одном предмете не мог сосредоточить внимания; мысли его перескакивали одна через другую, он заговаривался; руки его слегка дрожали.
    Соня молча вынула из ящика два креста, кипарисный и медный, перекрестилась сама, перекрестила его и надела ему на грудь кипарисный крестик.
    ? Это, значит, символ того, что крест беру на себя, хе-хе! И точно, я до сих пор мало страдал! Кипарисный, то есть простонародный; медный ? это Лизаветин, себе берешь, ? покажи-ка? Так на ней он был… в ту минуту? Я знаю тоже подобных два креста, серебряный и образок. Я их сбросил тогда старушонке на грудь. Вот бы те кстати теперь, право, те бы мне и надеть… А впрочем, вру я всё, о деле забуду; рассеян я как-то!.. Видишь, Соня, ? я, собственно, затем пришел, чтобы тебя предуведомить, чтобы ты знала… Ну вот и всё… Я только затем ведь и пришел. (Гм, я, впрочем, думал, что больше скажу). Да ведь ты и сама хотела, чтоб я пошел, ну вот и буду сидеть в тюрьме, и сбудется твое желание; ну чего ж ты плачешь? И ты тоже? Перестань, полно; ох, как мне это всё тяжело!
    Чувство, однако же, родилось в нем; сердце его сжалось, на нее глядя. «Эта-то, эта-то чего? ? думал он про себя, ? я-то что ей? Чего она плачет, чего собирает меня, как мать или Дуня? Нянька будет моя!»
    ? Перекрестись, помолись хоть раз, ? дрожащим, робким голосом попросила Соня.
    ? О, изволь, это сколько тебе угодно! И от чистого сердца, Соня, от чистого сердца…
    Ему хотелось, впрочем, сказать что-то другое.
    Он перекрестился несколько раз. Соня схватила свой платок и накинула его на голову. Это был зеленый драдедамовый платок, вероятно тот самый, про который упоминал тогда Мармеладов, «фамильный». У Раскольникова мелькнула об этом мысль, но он не спросил. Действительно, он уже сам стал чувствовать, что ужасно рассеян и как-то безобразно встревожен. Он испугался этого. Его вдруг поразило и то, что Соня хочет уйти вместе с ним.
    ? Что ты! Ты куда? Оставайся, оставайся! Я один, ? вскричал он в малодушной досаде и, почти озлобившись, пошел к дверям. ? И к чему тут целая свита! ? бормотал он, выходя.
    Соня осталась среди комнаты. Он даже и не простился с ней, он уже забыл о ней; одно язвительное и бунтующее сомнение вскипело в душе его.
    «Да так ли, так ли всё это? ? опять-таки подумал он, сходя с лестницы, ? неужели нельзя еще остановиться и опять всё переправить… и не ходить?»
    Но он все-таки шел. Он вдруг почувствовал окончательно, что нечего себе задавать вопросы. Выйдя на улицу, он вспомнил, что не простился с Соней, что она осталась среди комнаты, в своем зеленом платке, не смея шевельнуться от его окрика, и приостановился на миг. В то же мгновение вдруг одна мысль ярко озарила его, ? точно ждала, чтобы поразить его окончательно.
    «Ну для чего, ну зачем я приходил к ней теперь? Я ей сказал: за делом; за каким же делом? Никакого совсем и не было дела! Объявить, что иду; так что же? Экая надобность! Люблю, что ли, я ее? Ведь нет, нет? Ведь вот отогнал ее теперь, как собаку. Крестов, что ли, мне в самом деле от нее понадобилось? О, как низко упал я! Нет, ? мне слез ее надобно было, мне испуг ее видеть надобно было, смотреть, как сердце ее болит и терзается! Надо было хоть обо что-нибудь зацепиться, помедлить, на человека посмотреть! И я смел так на себя надеяться, так мечтать о себе, нищий я, ничтожный я, подлец, подлец!»
    Он шел по набережной канавы, и недалеко уж оставалось ему. Но, дойдя до моста, он приостановился и вдруг повернул на мост, в сторону, и прошел на Сенную.
    Он жадно осматривался направо и налево, всматривался с напряжением в каждый предмет и ни на чем не мог сосредоточить внимания; всё выскользало. «Вот чрез неделю, чрез месяц меня провезут куда-нибудь в этих арестантских каретах по этому мосту, как-то я тогда взгляну на эту канаву, ? запомнить бы это? ? мелькнуло у него в голове. ? Вот эта вывеска, как-то я тогда прочту эти самые буквы? Вот тут написано: „Таварищество“, ну вот и запомнить это а, букву а, и посмотреть на нее чрез месяц, на это самое а: как-то я тогда посмотрю? Что-то я тогда буду ощущать и думать?.. Боже, как это всё должно быть низко, все эти мои теперешние… заботы! Конечно, всё это, должно быть, любопытно… в своем роде… (ха-ха-ха! об чем я думаю!) я ребенком делаюсь, я сам пред собою фанфароню; ну чего я стыжу себя? Фу, как толкаются! Вот этот толстый ? немец, должно быть, ? что толкнул меня: ну, знает ли он, кого толкнул? Баба с ребенком просит милостыню, любопытно, что она считает меня счастливее себя. А что, вот бы и подать для курьезу. Ба, пятак уцелел в кармане, откуда? На, на… возьми, матушка!»
    ? Сохрани тебя бог! ? послышался плачевный голос нищей.
    Он вошел на Сенную. Ему неприятно, очень неприятно было сталкиваться с народом, но он шел именно туда, где виднелось больше народу. Он бы дал всё на свете, чтоб остаться одному; но он сам чувствовал, что ни одной минуты не пробудет один. В толпе безобразничал один пьяный: ему всё хотелось плясать, но он всё валился на сторону. Его обступили. Раскольников протиснулся сквозь толпу, несколько минут смотрел на пьяного и вдруг коротко и отрывисто захохотал. Через минуту он уже забыл о нем, даже не видал его, хоть и смотрел на него. Он отошел наконец, даже не помня, где он находится; но когда дошел до средины площади, с ним вдруг произошло одно движение, одно ощущение овладело им сразу, захватило его всего ? с телом и мыслию.
    Он вдруг вспомнил слова Сони: «Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и пред ней согрешил, и скажи всему миру вслух: „Я убийца!“». Он весь задрожал, припомнив это. И до того уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что он так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полного ощущения. Каким-то припадком оно к нему вдруг подступило: загорелось в душе одною искрой и вдруг, как огонь, охватило всего. Всё разом в нем размягчилось, и хлынули слезы. Как стоял, так и упал он на землю…
    Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю, с наслаждением и счастием. Он встал и поклонился в другой раз.
    ? Ишь нахлестался! ? заметил подле него один парень.
    Раздался смех.
    ? Это он в Иерусалим идет, братцы, с детьми, с родиной прощается, всему миру поклоняется, столичный город Санкт-Петербург и его грунт лобызает, ? прибавил какой-то пьяненький из мещан.
    ? Парнишка еще молодой! ? ввернул третий.
    ? Из благородных! ? заметил кто-то солидным голосом.
    ? Ноне их не разберешь, кто благородный, кто нет.
    Все эти отклики и разговоры сдержали Раскольникова, и слова «я убил», может быть, готовившиеся слететь у него с языка, замерли в нем. Он спокойно, однако ж, вынес все эти крики и, не озираясь, пошел прямо чрез переулок по направлению к конторе. Одно видение мелькнуло пред ним дорогой, но он не удивился ему; он уже предчувствовал, что так и должно было быть. В то время, когда он, на Сенной, поклонился до земли в другой раз, оборотившись влево, шагах в пятидесяти от себя, он увидел Соню. Она пряталась от него за одним из деревянных бараков, стоявших на площади, стало быть, она сопровождала всё его скорбное шествие! Раскольников почувствовал и понял в эту минуту, раз навсегда, что Соня теперь с ним навеки и пойдет за ним хоть на край света, куда бы ему ни вышла судьба. Всё сердце его перевернулось… но ? вот уж он и дошел до рокового места…
    Он довольно бодро вошел во двор. Надо было подняться в третий этаж. «Покамест еще подымусь», ? подумал он. Вообще ему казалось, что до роковой минуты еще далеко, еще много времени остается, о многом еще можно передумать.
    Опять тот же сор, те же скорлупы на винтообразной лестнице, опять двери квартир отворены настежь, опять те же кухни, из которых несет чад и вонь. Раскольников с тех пор здесь не был. Ноги его немели и подгибались, но шли. Он остановился на мгновение, чтобы перевести дух, чтоб оправиться, чтобы войти человеком. «А для чего? зачем? ? подумал он вдруг, осмыслив свое движение. ? Если уж надо выпить эту чашу, то не всё ли уж равно? Чем гаже, тем лучше. ? В воображении его мелькнула в это мгновение фигура Ильи Петровича Пороха. ? Неужели в самом деле к нему? А нельзя ли к другому? Нельзя ли к Никодиму Фомичу? Поворотить сейчас и пойти к самому надзирателю на квартиру? По крайней мере, обойдется домашним образом… Нет, нет! К Пороху, к Пороху! Пить, так пить всё разом…»
    Похолодев и чуть-чуть себя помня, отворил он дверь в контору. На этот раз в ней было очень мало народу, стоял какой-то дворник и еще какой-то простолюдин. Сторож и не выглядывал из своей перегородки. Раскольников прошел в следующую комнату. «Может, еще можно будет и не говорить», ? мелькало в нем. Тут одна какая-то личность из писцов, в приватном сюртуке, прилаживалась что-то писать у бюро. В углу усаживался еще один писарь. Заметова не было. Никодима Фомича, конечно, тоже не было.
    ? Никого нет? ? спросил было Раскольников, обращаясь к личности у бюро.
    ? А вам кого?
    ? А-а-а! Слыхом не слыхать, видом не видать, а русский дух… как это там в сказке… забыл! М-мае п-пач-тенье! ? вскричал вдруг знакомый голос.
    Раскольников задрожал. Пред ним стоял Порох; он вдруг вышел из третьей комнаты. «Это сама судьба, ? подумал Раскольников, ? почему он тут?»
    ? К нам? По какому? ? восклицал Илья Петрович. (Он был, по-видимому, в превосходнейшем и даже капельку в возбужденном состоянии духа). ? Если по делу, то еще рано пожаловали. Я сам по случаю… А впрочем, чем могу. Я признаюсь вам… как? как? Извините…
    ? Раскольников.
    ? Ну что: Раскольников! И неужели вы могли предположить, что я забыл! Вы уж, пожалуйста, меня не считайте за такого… Родион Ро… Ро… Родионыч, так, кажется?
    ? Родион Романыч.
    ? Да, да-да! Родион Романыч, Родион Романыч! Этого-то я и добивался. Даже многократно справлялся. Я, признаюсь вам, с тех пор искренно горевал, что мы так тогда с вами… мне потом объяснили, я узнал, что молодой литератор и даже ученый… и, так сказать, первые шаги… О господи! Да кто же из литераторов и ученых первоначально не делал оригинальных шагов! Я и жена моя ? мы оба уважаем литературу, а жена ? так до страсти!.. Литературу и художественность! Был бы благороден, а прочее все можно приобрести талантами, знанием, рассудком, гением! Шляпа ? ну что, например, значит шляпа? Шляпа есть блин, я ее у Циммермана куплю; но что под шляпой сохраняется и шляпой прикрывается, того уж я не куплю-с!.. Я, признаюсь, хотел даже к вам идти объясниться, да думал, может, вы… Однако ж и не спрошу: вам и в самом деле что-нибудь надо? К вам, говорят, родные приехали?
    ? Да, мать и сестра.
    ? Имел даже честь и счастие встретить вашу сестру, ? образованная и прелестная особа. Признаюсь, я пожалел, что мы тогда с вами до того разгорячились. Казус! А что я вас тогда, по поводу вашего обморока, некоторым взглядом окинул, ? то потом оно самым блистательным образом объяснилось! Изуверство и фанатизм! Понимаю ваше негодование. Может быть, по поводу прибывшего семейства квартиру переменяете?
    ? Н-нет, я только так… Я зашел спросить… я думал, что найду здесь Заметова.
    ? Ах, да! Ведь вы подружились; слышал-с. Ну, Заметова у нас нет, ? не застали. Да-с, лишились мы Александра Григорьевича! Со вчерашнего дня в наличности не имеется; перешел… и, переходя, со всеми даже перебранился… так даже невежливо… Ветреный мальчишка, больше ничего; даже надежды мог подавать; да вот, подите с ними, с блистательным-то юношеством нашим! Экзамен, что ли, какой-то хочет держать, да ведь у нас только бы поговорить да пофанфаронить, тем и экзамен кончится. Ведь это не то, что, например, вы али там господин Разумихин, ваш друг! Ваша карьера ? ученая часть, и вас уже не собьют неудачи! Вам все эти красоты жизни, можно сказать, ? nihil est, 1 аскет, монах, отшельник!.. Для вас книга, перо за ухом, ученые исследования ? вот где парит ваш дух! Я сам отчасти… записки Ливингстона изволили читать?
    ? Нет.
    ? А я читал. Нынче, впрочем, очень много нигилистов распространилось; ну да ведь оно и понятно; времена-то какие, я вас спрошу? А впрочем, я с вами… ведь вы, уж конечно, не нигилист! Отвечайте откровенно, откровенно!
    ? Н-нет…
    ? Нет, знаете, вы со мной откровенно, вы не стесняйтесь, как бы наедине сам себе! Иное дело служба, иное дело… вы думали, я хотел сказать: дружба, нет-с, не угадали! Не дружба, а чувство гражданина и человека, чувство гуманности и любви ко всевышнему. Я могу быть и официальным лицом, и при должности, но гражданина и человека я всегда ощутить в себе обязан и дать отчет… Вы вот изволили заговорить про Заметова. Заметов, он соскандалит что-нибудь на французский манер в неприличном заведении, за стаканом шампанского или донского, ? вот что такое ваш Заметов! А я, может быть, так сказать, сгорел от преданности и высоких чувств и сверх того имею значение, чин, занимаю место! Женат и имею детей. Исполняю долг гражданина и человека, а он кто, позвольте спросить? Отношусь к вам, как к человеку, облагороженному образованием. Вот еще этих повивальных бабок чрезмерно много распространяется.
    Раскольников поднял вопросительно брови. Слова Ильи Петровича, очевидно недавно вышедшего из-за стола, стучали и сыпались перед ним большею частью как пустые звуки. Но часть их он все-таки кое-как понимал; он глядел вопросительно и не знал, чем это всё кончится.
    ? Я говорю про этих стриженых девок, ? продолжал словоохотливый Илья Петрович, ? я прозвал их сам от себя повивальными бабками и нахожу, что прозвание совершенно удовлетворительно. Хе-хе! Лезут в академию, учатся анатомии; ну, скажите, я вот заболею, ну позову ли я девицу лечить себя? Хе-хе!
    Илья Петрович хохотал, вполне довольный своими остротами.
    ? Оно, положим, жажда к просвещению неумеренная; но ведь просветился, и довольно. Зачем же злоупотреблять? Зачем же оскорблять благородные личности, как делает негодяй Заметов? Зачем он меня оскорбил, я вас спрошу? Вот еще сколько этих самоубийств распространилось, ? так это вы представить не можете. Всё это проживает последние деньги и убивает самого себя. Девчонки, мальчишки, старцы… Вот еще сегодня утром сообщено о каком-то недавно приехавшем господине. Нил Павлыч, а Нил Павлыч! как его, джентльмена-то, о котором сообщили давеча, застрелился-то на Петербургской?
    ? Свидригайлов, ? сипло и безучастно ответил кто-то из другой комнаты.
    Раскольников вздрогнул.
    ? Свидригайлов! Свидригайлов застрелился! ? вскричал он.
    ? Как! Вы знаете Свидригайлова?
    ? Да… знаю… Он недавно приехал…
    ? Ну да, недавно приехал, жены лишился, человек поведения забубенного, и вдруг застрелился, и так скандально, что представить нельзя… оставил в своей записной книжке несколько слов, что он умирает в здравом рассудке и просит никого не винить в его смерти. Этот деньги, говорят, имел. Вы как же изволите знать?
    ? Я… знаком… моя сестра жила у них в доме гувернанткой…
    ? Ба, ба, ба… Да вы нам, стало быть, можете о нем сообщить. А вы и не подозревали?
    ? Я вчера его видел… он… пил вино… я ничего не знал.
    Раскольников чувствовал, что на него как бы что-то упало и его придавило.
    ? Вы опять как будто побледнели. У нас здесь такой спертый дух…
    ? Да, мне пора-с, ? пробормотал Раскольников, ? извините, обеспокоил…
    ? О, помилуйте, сколько угодно! Удовольствие доставили, и я рад заявить…
    Илья Петрович даже руку протянул.
    ? Я хотел только… я к Заметову…
    ? Понимаю, понимаю, и доставили удовольствие.
    ? Я… очень рад… до свидания-с… ? улыбался Раскольников.
    Он вышел; он качался. Голова его кружилась. Он не чувствовал, стоит ли он на ногах. Он стал сходить с лестницы, упираясь правою рукой об стену. Ему показалось, что какой-то дворник, с книжкой в руке, толкнул его, взбираясь навстречу ему в контору; что какая-то собачонка заливалась-лаяла где-то в нижнем этаже и что какая-то женщина бросила в нее скалкой и закричала. Он сошел вниз и вышел во двор. Тут на дворе, недалеко от выхода, стояла бледная, вся помертвевшая, Соня и дико, дико на него посмотрела. Он остановился перед нею. Что-то больное и измученное выразилось в лице ее, что-то отчаянное. Она всплеснула руками. Безобразная, потерянная улыбка выдавилась на его устах. Он постоял, усмехнулся и поворотил наверх, опять в контору.
    Илья Петрович уселся и рылся в каких-то бумагах. Перед ним стоял тот самый мужик, который только что толкнул Раскольникова, взбираясь по лестнице.
    ? А-а-а? Вы опять! Оставили что-нибудь?.. Но что с вами?
    Раскольников с побледневшими губами, с неподвижным взглядом тихо приблизился к нему, подошел к самому столу, уперся в него рукой, хотел что-то сказать, но не мог; слышались лишь какие-то бессвязные звуки.
    ? С вами дурно, стул! Вот, сядьте на стул, садитесь! Воды!
    Раскольников опустился на стул, но не спускал глаз с лица весьма неприятно удивленного Ильи Петровича. Оба с минуту смотрели друг на друга и ждали. Принесли воды.
    ? Это я… ? начал было Раскольников.
    ? Выпейте воды.
    Раскольников отвел рукой воду и тихо, с расстановками, но внятно проговорил:
    Это я убил тогда старуху-чиновницу и сестру ее Лизавету топором, и ограбил.
    Илья Петрович раскрыл рот. Со всех сторон сбежались.
    Раскольников повторил свое показание.
    ………………………………………………..
    ………………………………………………..

  3. Feran Ответить

    ТЕЗИСЫ НЕ ПРЕДСТАВЛЕНЫ!!
    Урок-анализ
    эпизода из романа Ф.М. Достоевского     Преступление
    и наказание”
    (Признание в убийстве
    Родиона Раскольникова     Соне Мармеладовой).
    10 класс

    Пояснительная записка.
    Мы все отчётливо замечаем, сколь повышен сейчас общественный интерес к художественным
    произведениям, затрагивающим “психологию” жизни. Литература, театр,
    кинематограф ответственно восприняли требования момента. Теперь надлежит идти в глубину. И одной из таких относительно
    малоисследованных глубин видится проблема всестороннего осмысления душевного
    состояния человека, в неразрывной связи с которой
    находится сознание личности. Что заставляет
    человека идти на преступление, есть ли у такого человека душа, какое
    наказание нависает за это преступление? Эти и другие
    вопросы задают себе школьники, читая и анализируя ” Преступление и
    наказание ” Достоевского. Как никогда сегодня актуален вопрос о злодеянии, когда в молодёжной среде так возрос
    процент преступлений. Научить думать, осмысливать, сопоставлять
    происходящее на страницах романа с собственной позицией – одна из важнейших
    задач урока. Многие беды ребёнка возникают
    не по причине испорченности, а от незнания, неумения выбрать правильную линию поведения в определённой жизненной ситуации. Уберечь ребят от излишне частого
    появления “дурных” мыслей -вот вторая
    задача урока. Сделать это нужно избежав
    назидательности, подавления личности. Для этого на уроке необходима,
    безусловно, педагогика сотрудничества.
    Не менее важно вызвать у учащихся стремление “заглянуть” в
    Библию, чтоб
    найти там ответы на “вечные” вопросы человеческого бытия.
    Методическая разработка урока по роману Достоевского “Преступление
    и наказание”
    стала продолжением уроков – исследований по теме “Евангельские
    сюжеты” по пьесе Салтыкова-Щедрина, Л.Андреева, Мережковского, М.Булгакова.
    Методическая разработка рекомендуется для учащихся 10-ых классов. Надеемся,
    что предлагаемая работа будет полезна и интересна учителям, работающим
    творчески.
    Урок
    литературы в 10 классе.
    Тема.
    Анализ
    эпизода признания Р.Раскольникова Соне. Сравнительно-аналитическая работа по выдержке из романа о воскрешении Лазаря и Библейским
    главам о воскрешении Лазаря.
    Цель.
    1.
    Учить анализу эпизода;
    2. Развивать умение выделять ключевые слова и выражения,
    определяющие основную мысль; находить связи предыдущего, настоящего и
    последующего содержания романа; делать умозаключения;
    3. Воспитывать сочувствие, сострадание к ближнему,
    учиться понимать друг друга, приходить на помощь.
    Материал, оборудование.
    Роман
    Достоевского «Преступление и наказание», Библия, портрет Достоевского и рисунки, изображающие Соню,
    Раскольникова, работаем в компьютерном классе, сайт www.maykapar.ru ( Новозаветные
    сюжеты в живописи. Александр Майкапар).
    Ход урока.
    Учащиеся находят заданный
    эпизод в тексте романа (дома они должны были его найти и прочесть, отметить, выделить
    важное, сделать наблюдения).
    Слайд № 1.
    Учитель.
    – Какие вы сделали, что показалось интересным, чем
    хотите поделиться с товарищами?
    Ученики.
    – Интересно то, что Раскольников приходит именно к
    Соне, но в первый свой приход ничего не говорит об убийстве, обещает
    рассказать об этом в следующий свой визит.
    (Этот разговор подслушал Свидригайлов).
    Учитель.
    – Раскольников просит прочесть из Евангелия о
    воскрешении Лазаря, почему именно
    эту сцену?
    Чтобы
    ответить на этот вопрос, давайте послушаем главы о воскрешении Лазаря из Библии. Затем найдем аналогии в романе.
    Откройте страницы, где находятся выдержки из Евангелия. Карандашом отмечайте
    аналогии, различия, постарайтесь уловить глубокий смысл библейских глав.
    Читаем: ” Гл. 11. Воскрешение Лазаря. Был болен некто Лазарь из Вифании, из
    селения, где жили Мария и Марфа, сестре её. Сестры послали оказать Ему:
    Господи! вот, кого ты любишь, болен. Иисус, услышав то, сказал: эта болезнь не к смерти, но к славе Божий, да
    прославитесь через неё сын Божий. Ученики сказали: Иудеи искали побить тебя камнями, и ты опять идешь туда? Иисус
    отвечал: не 12 ли голов во дне? кто ходит днем тот не
    спотыкается, потому-то видит свет мира сего: А кто ходит ночью спотыкается, потому что нет света с ним. Лазарь
    уснул, и я иду разбудить его, Иисус пришел туда и нашел, что он уже 4 дня в
    гробе.
    Иисус говорит Марку:
    Воскреснет брат твой: я есмь воскресение и жизнь; верующий
    в меня, если умрет, оживет. И всякий живущий и верующий в меня
    не умрет вовек…
    Иисус
    говорит: Отнимите камень. Сестре умирающего, Марфа,
    говорит ему: Господи! Уже смердит, Иисус
    говорит ей: Не сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божью? и так отними камень от пещеры,
    где лежал умерший. Иисус же возвел очи к небу и сказал: Отче! благодарю тебя,
    что ты услышал меня. Я и знал, что Ты всегда услышишь меня: но сказал еще для народа, здесь стоящего, чтоб
    поверили, что Ты послал Меня.
    Сказав это он воззвал громким голосом: Лазарь, иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами.
    Иисус говорит: что развяжите его, пусть
    идет. Тогда многие из иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус,
    уверовали в Него.
    Слайд № 2,
    Учитель.
    – На какие моменты вы обратили внимание при чтении?
    Ученики.
    – Мария и Марфа искренне верили в
    воскрешение Лазаря и поэтому Иисус помог им.
    -Маленькая, безутешная Соня гораздо сильнее духовна Родиона, она может
    выслушать и понять, она дает совет покаяться, признаться в убийстве. Она верит
    в Бога, верит, что Бог даст силы Раскольникову начать новую жизнь.
    – Вот как
    описывает эпизод разговора Сони и Родиона, Но с начала нужно заметить, как Родион пришел к Соне. “… Он
    бродил в темноте и недоумении,… отворилась
    какая-то дверь, он схватился за нее машинально… Родион вошел в переднюю, тут,
    на продавленном стуле… стояла свеча”. Эта сцена, по-моему, немаловажно: Раскольников идет из темноты на свет из Сониной комнаты. Она, как Иисус, выводящий из
    темноты, смерти Лазаря, освещает дорогу Родиону. Ион идет за ней, ведь пойти
    больше некуда.
    Слайд № 3
    – Он приходит к такой же грешнице, как он сам,
    ” а пуще всего тем ты грешнице, что понапрасну, умертвила и продала
    себя”. Родион еще не понимает как Соня до сих пор еще жива от позора и стыда. Он не понимает, что
    значит жить, жить не для себя, а для других. Этому ее учит Бог, она верит, это его сила поддерживает Соню.
    Раскольников считает ее юродивой, но
    все же просит прочесть о Лазаре.
    – И самая главная сцена: признание Родиона Соне. Он
    не объявляет, открыто, он тянет, не торопиться, как бы играя с Соней:
    “Так не может угадать-то? – спросил он вдруг с тем ощущением, как бы
    бросался в низ с колокольни. – Нет, – чуть
    слышно прошептала Соня. – Погляди-ка хорошенько. Угадала? – Господи! –
    вырвался ужасный вопль из груди ее. Бессильно упала на постель,… Но через мгновение быстро
    приподнялась, быстро придвинулась к нему, схватила его за обе руки и
    крепко сжимая их, как в тисках, тонкими своими
    пальцами, стала опять неподвижна, точно приклеившись, смотреть в его
    лицо”.
    – Вот
    она вся Соня. Сколько силы, мужества, ясности ума в таком поступке. Она этим жестом навеки связала себя с ним, готова
    разделить с ним его горе его грех.
    – Она берт на себя ответственность за судьбу
    Родиона, как Иисус исцеляет Лазаря и вселяет веру в иудеев, видевших
    чудо и пошедших за ним.
    – Сонина
    свеча будет освещать дорогу, ” и кто ходит днем, не спотыкается”. Значит не зря Родион пришел именно к ней он не знал, что в
    ней помощи и поддержка, она не бросит, она поймет. Он благодарит ее. Впервые за
    последние годы жизни Родион расчувствовался. “Давно уже незнакомое чувство
    волной хлынуло в его душу и разум размягчило ее. Он не сопротивлялся ему: Две слезы выкатились из ее глаз и повисли на
    ресницах”.
    – И все же еще рано говорить о полном раскаянии Раскольникова,
    он лишь убедился, что Соня с ним навсегда. Бог еще не коснулся его, он
    лишь
    напомнил о своем существовании.
    – В библейских главах Иисус ведет за собой,
    показывая поступками, для него явился в тот мир.
    Слайд № 4
    А в романе Достоевского читатель наблюдает за наказанием Раскольникова, не знавшего Бога. В роли
    “бога” здесь выступает скорее Соня, не “бога”, а посредника между Богом и Раскольниковым. Это очень
    важная роль. Именно долго маленькой Сонечке – блуднице она выпадает не
    случайно это: Иисус сказал: ” Кто верит, да обретет”. Учитель.
    – Подведем итог наших наблюдений, исследований. В
    чем выражается связь библейских глав
    и поступков главных героев романа?
    Ученики.
    – Эти
    параллели помогли понять характеры героев, их сущность. Соня – сильная, преданная, гуманная натура, способная на
    самопожертвование, как Иисус ради всего рода людского. Родион – скрытный,
    запутавшийся человек,
    лелеявший страшную теорию, с трудом “отрывающий” ее от себя.
    – Мы поняли смысл слов Мармеладова: “А знаете
    ли вы, сударь, что значит, когда
    пойти больше некуда?” Оказывается, всегда найдется куда пойти. Мария и Марфа к Иисусу. Раскольников – к Соне,
    Соне – к Богу.
    – В авторе романа мы увидели верующего человека, тонкого
    психолога, человековеда.
    Слайд № 5
    Учитель.
    – А теперь предлагаю вам просмотреть слайд № 6,
    взятый из Интернета, рассказывающий о истории создания
    картин о воскрешении Лазаря, написанных Рембрандтом, Альбертом Оуватером, Себастьяном Пьомбо.
    Слайд № 6
    Учитель.
    – Спасибо за
    урок. Дома предлагаю Вам подумать о двойниках Раскольникова:
    назовите их, укажите причины, заставившие Вас так подумать.
    Слайд № 1.
    Иисус же, скорбя внутренне, приходит ко гробу.
    То была пещера, и камень лежал на ней. Иисус говорит: отнимите камень.
    Сестра умершего, Марфа, говорит Ему: Господи! уже смердит;
    ибо четыре дня, как он во гробе. Иисус говорит ей: не
    сказал ли Я тебе, что, если будешь веровать, увидишь славу Божию? Итак отняли камень от пещеры, где лежал умерший. Иисус же
    возвел очи к небу и сказал: Отче! благодарю Тебя, что Ты услышал Меня. Я и
    знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал cue для
    народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня. Сказав это, Он
    воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший, обвитый по рукам и
    ногам погребальными пеленами, и лице
    его обвязано было платком. Иисус говорит им: развяжите его, пусть
    идет. Тогда многие из Иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус,
    уверовали в Него. А некоторые из них пошли к фарисеям и сказали им, что сделал
    Иисус.
    Иоанн рассказывает о том, как раздраженные иудеи прямо и настойчиво спрашивали Иисуса: “…
    долго ли Тебе держать нас в недоумении? если Ты Христос, скажи нам прямо. Иисус
    отвечал им: Я сказал вам, и не верите; дела, которые творю Я во имя Отца моего,
    они свидетельствуют обо Мне” (Ин., 10:24—25).
    Действительно, пора было явить великое чудо — и явить его при большом стечении
    людей. Иисус еще при жизни должен был возродить по крайней
    мере одного мертвеца, уже не только погребенного, но и подвергавшегося
    тлению. И вот, дабы развеять последние сомнения и утвердить веру в будущее
    воскрешение, Иисус специально выждал время — четыре дня (он находился тогда в Перее, а Лазарь умер у себя дома в Вифании),
    — чтобы Лазаря погребли. “Сестры послали сказать Ему: Господи! вот тот,
    кого Ты любишь, болен. Иисус, услышав то, сказал: эта болезнь не к смерти, но к
    славе Божией, да прославится через нее Сын Божий. Иисус же любил Марфу и сестру ее и Лазаря.
    Когда же услышал, что он болен, то пробыл два дня на том месте, где
    находился” (Ин., 11:3—6). И вот наконец окончательное подтверждение “запланированного” чуда:
    “Тогда Иисус сказал им прямо: Лазарь умер; и радуюсь за вас, что
    Меня не было там, дабы вы уверовали” (Ин., 11:14—15).
    Цель была достигнута: “Тогда многие из
    Иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в
    него” (Ин., 11:45).
    Итак, Иоанн довольно подробно рассказывает о ряде обстоятельств, связанных
    с воскрешением Лазаря: о встрече Иисуса с Марфой, сестрой Лазаря, тогда как Мария
    оставалась дома; затем о встрече с Марией, припавшей
    к его ногам, о его речи и слезах, о пещере с положенным на ней камнем, о
    самом воскрешении. Поначалу христианские художники передавали лишь саму суть рассказа, опуская подробности, несмотря на то,
    что это один из самых детально описанных в Евангелии эпизодов. Лишь со временем в композицию Воскрешения Лазаря стали
    вводиться различные дополнительные детали и обстоятельства.
    Некоторые
    особенности изображения Лазаря породили дискуссии о том, на чем основывали древние художники свои живописные
    трактовки этого евангельского сюжета. Характерные особенности всех
    катакомбных интерпретаций Воскрешения
    Лазаря — это, во-первых, значительно уменьшенная фигура Лазаря и, во-вторых,
    сходство ее с древнеегипетской мумией. Первое обстоятельство стало основанием
    для предположения, что ранние художники хотели изобразить Лазаря как бы
    младенцем, то есть возрожденным к новой
    жизни. Это предположение, однако, не кажется обоснованным, поскольку мы хорошо знаем и другие примеры специального уменьшения пропорций фигур, особенно в сценах
    чудесных исцелений и других воскрешений. Второе обстоятельство — сходство
    запеленатой фигуры Лазаря с
    древнеегипетской мумией — породило мнение, что ранние христианские
    художники в своих изображениях опирались на древнеегипетский
    обряд погребения усопших. Так полагал, например, немецкий искусствовед Томас Мюнтер. Хотя
    отрицать это полностью нельзя — в Древнем Риме были известны египетские
    обряды, — но христианские художники, безусловно, знали и соответствующую форму
    погребения у иудеев и опирались в данном случае на
    описание, приведенное Иоанном: “И вышел
    умерший, обвитый по рукам и ногам погребальными пеленами, и лице
    его обвязано было платком”.
    Иисус в этом
    сюжете изображается молодым, безбородым, с магическим жезлом. Лазарь обычно
    стоит в дверях колумбария. На вопрос, является ли такое изображение Лазаря
    чисто композиционным решением художников или
    указанием на то, что он уже воскрес, невозможно ответить однозначно. Определенно
    решить его можно было бы, по остроумному замечанию известного русского
    искусствоведа XIX в., исследователя
    христианской иконографии Н.Покровского,
    исходя из того, как изображались глаза Лазаря — закрытыми, как у покойника, или уже открытыми, как у
    воскресшего. К сожалению, констатирует исследователь, “уяснить эту
    подробность на памятниках, переживших более
    чем целое тысячелетие и поврежденных, невозможно”.
    В живописи
    западных мастеров, основанной на традициях византийской иконографии, можно
    видеть Марию и Марфу распростертыми перед Иисусом
    — они молят его о воскрешении их брата. Такую трактовку этого сюжета мы видим
    на фреске Джотто. Это не соответствует свидетельству Иоанна о
    том, что Иисуса вышла встречать одна лишь Марфа, “Мария же сидела
    дома”, и уже позже, встретив его около дома, она, Мария, пала к ногам
    Спасителя. Таким образом, здесь соединены два разновременных эпизода этой
    истории. Эти совмещенные эпизоды часто соединяются и с собственно Воскрешением Лазаря.
    В европейской живописи Возрождения и более позднего времени мы видим Лазаря, встающего из
    гроба (Рембрандт, Фабрициус). Некоторые из свидетелей
    этого чуда изображаются зажимающими носы — так художники дают понять,
    что Лазарь “уже смердит”. В картине Альберта ван Оуватера
    носы закрывают персонажи, расположенные в
    правой части картины, в них угадываются скептики и неверующие — они страдают
    именно по причине своего неверия; это
    соответствует и символической трактовке левой и правой сторон картины
    как, соответственно, “хорошей” и “плохой”.
    Сюжетом Воскрешение Лазаря воспользовался Лукас
    Кранах Младший, дабы засвидетельствовать свою симпатию к
    Лютеру. В “Надгробии Михаэлю Майнбургу”
    среди свидетелей чуда, совершенного Иисусом, он изобразил великого церковного реформатора в кругу его
    сподвижников — они вместе с толпой в
    церковном саду являют свою реформаторскую церковь, в духе учения которой
    написана картина. В согласии с учением Лютера, эта картина в первую очередь
    воплощает не божественное всемогущество, посредством которого Христос
    побеждает смерть — именно эту идею стремилось воплотить искусство более ранних эпох, — но веру в Евангелие, ту самую веру,
    которую Христос просил дать людям перед тем, как он совершил это чудо. Взгляды
    и Лазаря, и Лютера, и многих других персонажей устремлены на Христа. Три
    главные фигуры — Христос, Лазарь и Лютер — выделяются из толпы других
    персонажей.
    Типологичес

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *