В какой город были эвакуированы в 1941 году сокровища эрмитажа?

18 ответов на вопрос “В какой город были эвакуированы в 1941 году сокровища эрмитажа?”

  1. pavelkms Ответить


    «Приказ по Государственному Эрмитажу от 22 июня 1941 г. № 168, гор. Ленинград.
    § 1. Выходной день 23 июня с. г. — отменяется.
    § 2.Указания о выходных днях для научного состава, рабочих и служащих будут даны дополнительно.
    Директор Государственного Эрмитажа И. Орбели».
    Этот лаконичный документ — первый музейный приказ военного времени — открывает героическую эрмитажную летопись Великой Отечественной.
    В первые же дни войны основные сокровища Эрмитажа были отправлены в эвакуацию. Уже вечером 22 июня начался перенос 40 картин под своды Особой кладовой (Галерея драгоценностей № 1). Среди них были произведения Леонардо да Винчи, Рафаэля, Тициана, Рембрандта.
    Работа по упаковке вещей велась круглосуточно, с небольшим перерывом на два-три часа ночью. Спали по очереди, в залах, где шла упаковка, на стульях или на свёрнутых коврах. Даже зрительный зал Эрмитажного театра служил местом отдыха и сна. Шесть суток ушло на подготовку к эвакуации экспонатов первого эшелона — 500 тысяч единиц хранения (вся экспозиция) — время неправдоподобно малое.
    30 июня на товарную станцию Московского вокзала был подан литерный поезд, состоящий из 22 больших четырёхосных вагонов, одного бронированного и одного классного для сопровождающих и для отдыха бойцов военной охраны и платформы с зенитными орудиями. К вечеру к Эрмитажу стали подъезжать машины для погрузки ящиков, уже спущенных вниз военными и моряками к подъездам музея.
    В ночь на 1 июля эшелон отправился в путь. Его начальником и директором филиала Государственного Эрмитажа на месте прибытия был назначен профессор Владимир Францевич Левинсон-Лессинг. Только он один знал, куда направляется этот железнодорожный состав.
    Девятого июля эшелон благополучно прибыл в Свердловск, и ящики с эрмитажными коллекциями разместили в картинной галерее, костёле и в подвалах особняка Ипатьева. Того самого, где в 1918 году были расстреляны последний русский царь и его семья.
    В первые дни войны Эрмитажем для хранения и эвакуации были приняты на хранение ценнейшие рукописи (в частности Ломоносова и Кеплера) из архива Академии наук СССР, рукописи Пушкина из музея Института русской литературы, самородки золота из Горного музея, портреты астрономов Пулковской обсерватории. Кроме того, в Эрмитаж стали поступать предметы из пригородных дворцов-музеев, художественные коллекции частных лиц.
    Левинсон-Лессинг писал: «Картины малого и среднего размера были упакованы в ящики… В одном ящике такого типа помещалось от 20 до 60 (в отдельных случаях и больше) картин. Наиболее крупные по размеру картины были сняты с подрамников и накатаны на валы… На каждый вал накатывалось от 10 до 15 картин, переложенных бумагой… Ввиду длительности операции снятия больших картин с подрамников, неизбежности некоторого повреждения при этом кромок холста, а также возможного в некоторых случаях образования трещин, этот способ был ограничен только пределами строгой необходимости, то есть он был применён только для тех картин, размеры которых не дали бы возможности внести их без снятия подрамника в вагон».
    Единственное исключение было сделано для «Возвращения блудного сына». Размер этой картины — 262 сантиметра в высоту и 205 сантиметров в ширину (5,37 квадратного метра), но никто в Эрмитаже не решился бы снять её с подрамника и накатать на вал, подобно другим полотнам. Был изготовлен отдельный ящик из досок толщиной три сантиметра.
    Эвакуация раки Александра Невского и статуи «Вольтер в кресле» работы Гудона из-за их тяжести и огромных размеров также потребовала особых приспособлений.
    Упаковка экспонатов Особой кладовой (Галерея драгоценностей № 1) и нумизматических материалов осуществлялась только сотрудниками Эрмитажа. Одних только колец с драгоценными камнями нужно было упаковать около 10 тысяч. Укладывали по принципу матрёшки: папиросная бумага, вата, подушечки из стружки — их в маленькую коробочку, её — в большую, и так далее. Аналогично планшеты с монетами — сотни тысяч монет, медали, ордена.
    20 июля был отправлен второй эшелон: в 23 вагонах он увозил 1422 ящика с 700 тысячами единиц хранения. Третий эшелон уйти не успел — 8 сентября замкнулось кольцо блокады.
    После эвакуации в Ленинграде осталась большая группа сотрудников Эрмитажа для завершения работ по консервации зданий и сохранения экспонатов, не вывезенных из Ленинграда и требовавших надёжного укрытия.
    К оборудованию бомбоубежищ в Эрмитаже приступили после первых налётов авиации. Всего функционировало 12 бомбоубежищ, предназначавшихся для сотрудников музея, художников, преподавателей, сотрудников Ленинградского отделения Академии наук, работников искусств и их семей. Заселение началось поздней осенью 1941 года. В здании Малого Эрмитажа на антресольном этаже с 31 января по 1 марта 1942 года работал стационар для дистрофиков Лечение здесь прошли 313 человек, из них умерло 18.
    В 1944 году музей подвёл предварительные печальные итоги потерь. «Из числа научных сотрудников на фронтах погибло 6 человек, а в блокированном Ленинграде умерло 43 сотрудника». Потери среди рабочего и административного персонала были значительно большими. В здания музея попали две авиационные бомбы и 17 артиллерийских снарядов, причинивших большие разрушения.
    В день полного снятия блокады 27 января 1944 года начата подготовка выставки вещей, оставшихся в Эрмитаже во время блокады. Она открылась 8 ноября 1944 года в Павильонном зале и Романовской галерее.
    К выставке готовились тщательно, без всяких скидок на военное время, решив показать хотя бы часть Эрмитажа во всей его довоенной красе. Для этого нужно было в короткие сроки произвести титаническую работу: убрать около 30 кубометров песка, которым были засыпаны полы, натереть около полутора тысяч квадратных метров паркета, восстановить выбитые стёкла в 45 окнах…
    В Павильонном зале стояла скульптура Кановы «Амур и Психея», а в Кабинете Кваренги — бронзовый бюст Марка Аврелия работы Гастклу, доставленный в музей партизанами, пустившими под откос поезд, увозивший в Германию металл.
    С 8 ноября 1944 года по 31 июня 1945-го выставку посетило около 30 тысяч человек. А в октябре началась реэвакуация сокровищ Эрмитажа из Свердловска.
    Страна залечивала раны, и Эрмитаж интенсивно восстанавливал залы для огромной выставки реэвакуированных сокровищ. Об интенсивности работ говорят скупые цифры. 3 октября 1945 года в Свердловске начали грузить ящики в вагоны двух эшелонов, идущих в Ленинград. 10 октября они прибыли на место назначения, уже 13-го их разгрузка была завершена, а 14-го началась развеска картин в залах Эрмитажа.
    8 ноября 1945 года восстановленные залы были полностью открыты для публики.

  2. ecca Ответить

    ЧАСТЬ КОЛЛЕКЦИИ РАЗМЕСТИЛИ В ДОМЕ, ГДЕ ПОГИБЛА ЦАРСКАЯ СЕМЬЯ
    Специальных хранилищ для коллекции в Свердловске строить не стали. Решили обойтись зданием картинной галереи на Вайнера, 11, принадлежащей музею изобразительных искусств. Ему тогда было всего пять лет. Собственная коллекция была еще слишком маленькой, поэтому свободного места оказалось предостаточно.
    – Поскольку груз был очень тяжелый, предварительно в здании приняли меры по укреплению железобетонных перекрытий – подвели столбы под балки нижнего этажа, – рассказывает Юлия Сирина. – На втором этаже было решено размещать картины, так как они легче. А на первом – тяжелые скульптуры.
    И все равно места оказалось недостаточно. Поэтому работники музея оперативно подыскали еще две площадки – Римско-католический храм Зачатия святой Анны на пересечении улиц Розы Люксембург и Карла Либкнехта, а также дом Ипатьева, где во время революции был расстрелян Николай II с семьей. До Великой Отечественной войны там находился Антирелигиозный музей. Еще несколько ящиков поставили в столярной мастерской за галереей на Вайнера. Там, например, хранилась знаменитая мраморная скульптура Вольтера, сидящего в кресле, сделанная в конце XVIII века Жан-Антуан Гудоном.

  3. radmir4ik Ответить


    В отделе скульптуры. Подкатывание “катков” для переноски крупных и тяжелых статуй
    Сто лет назад, после взятия немцами Риги, Эрмитаж спешно эвакуировал свои сокровища. Как это было, рассказала Елена Соломаха, заместитель заведующего Отделом рукописей и документального фонда Государственного Эрмитажа
    — Расскажите, что известно о том, как Эрмитаж вывозил свою коллекцию.
    — Эвакуация 1917-го была блестящей операцией! Она началась 15 сентября — в этот день в Москву ушел первый эшелон. Руководил эвакуацией директор Эрмитажа Дмитрий Толстой, он оставил воспоминания об этом времени. Хранители и служители наравне занимались упаковкой. Надо учесть: сотрудников было меньше, чем сегодня. Для всех сотрудников Эрмитажа эвакуация была тяжелым потрясением. Сотрудники вспоминали: когда снимали картины со стен, было ощущение, что хоронишь кого-то близкого и дорогого. Тогда и возникла идея — снимать картины, оставляя на стене рамы. В пустом окне вписывался инвентарный номер картины, чтобы при реэвакуации можно было в кратчайшие сроки восстановить экспозицию. Этот опыт, кстати, использовали при эвакуации Эрмитажа во время Великой Отечественной войны.
    На самом деле об эвакуации Эрмитажа задумались уже с началом Первой мировой воны в 1914-м, но тогда музей решили не эвакуировать, чтобы не создавать паники у населения. И все-таки за две недели до официального объявления войны Германии в 1914 году из Зимнего дворца были эвакуированы коронные драгоценности. Из Эрмитажа вывезли галерею драгоценностей. А из подвалов Старого Эрмитажа были эвакуированы коллекционные императорские вина. Под зданием Нового Эрмитажа располагались огромные винные склады, часть запасов вывезли в Москву. В сентябре 1917 года обстановка в городе была очень напряженной. В августе произошел Корниловский мятеж, его целью было установление военной диктатуры и отставка Временного правительства, немцы захватили Ригу. В Петрограде стали опасаться налета вражеских цепеллинов. Потому Временное правительство приняло решение об эвакуации всех художественных собраний Петрограда в Москву, в Кремль. Трудно сказать, чего следовало бояться больше: немцев или толпы, которая могла разграбить эшелоны. В августе 1917-го из Москвы прибыли деятели искусства, чтобы обсудить детали эвакуации.
    — Сколько вообще эвакуаций пережил Эрмитаж?
    — За всю историю музея было три эвакуации. Первая — в 1812 году. Тогда наши коллекции были эвакуированы баржами по Неве в Вычегду, на север. О тех событиях мы знаем крайне мало: операция была очень секретной. В списках отправленные экспонаты были обозначены лишь инвентарными номерами, без названий. В нашем архиве сохранились планы расположения ящиков на баржах, и те и другие тоже обозначены только цифрами. В эвакуацию отправили самое ценное — собрание драгоценностей и картинную галерею. Груз сопровождали три человека. Сохранились документы о том, что в 1819-м этих людей наградили за успешно проведенную операцию по сохранению эрмитажных сокровищ. Но никаких подробностей мы не знаем. А вот о второй эвакуации, в 1917-м, сохранилось немало сведений. Надо пояснить, что вплоть до 1917 года Зимний дворец был царской резиденцией и не имел отношения к Эрмитажу. Эрмитаж был императорским музеем. После Октябрьской революции Зимний дворец был переименован во Дворец искусств, в 1922-м часть его залов была передана Эрмитажу.
    — Как упаковывали экспонаты? Были ли потери?
    — Сотрудники очень внимательно и вдумчиво отнеслись к эвакуации. Была заготовлена тара, упаковочный материал. Использовали стружку, паклю, бумагу — все упаковывалось бережно. О тщательности говорит то, что когда во время перевозки из Эрмитажа на Николаевский вокзал ящик с фарфором упал с подводы, выяснилось, что разбилась всего одна рюмочная передача. Хотя газеты того времени, которые сохранились в нашем архиве, писали, пересказывая невероятные слухи, будто поезд разграбили. Такие попытки, кстати, были. Поезд, естественно, был вооружен пулеметами. По другим слухам, коллекцию отправили по воде, и баржи затонули.
    — Существовала ли некая табель о рангах для эрмитажных ценностей? Что эвакуировали в первую очередь?
    — Для того чтобы отправить вещи в Москву, была запланирована отправка трех эшелонов. Первый — вся экспозиция, то есть лучшие экспонаты. Потом — вещи второго ряда. Галерея драгоценностей, как мы уже сказали, была эвакуирована еще в 1914 году. Первые два поезда ушли благополучно. Кстати, этими двумя эшелонами были эвакуированы не только эрмитажные коллекции. Все художественные собрания Петрограда, Русского музея, Академии художеств, крупных частных собраний из Строгановского, Шуваловского дворцов отправляли в Москву. Там экспонаты были распределены: в Кремле, в Оружейной палате, Историческом музее. Третий эшелон должен был уйти 25 октября. Но началось Октябрьское вооруженное восстание. Большевики задержали поезд — нераспакованные вещи в ящиках остались в Эрмитаже.
    — Как хранились экспонаты в Москве?
    — Предметы хранились упакованные в ящиках. Хранители регулярно ездили проверять сохранность, несмотря на то что Москва периодически требовала открыть ящики и устроить выставку. Надо сказать, тогда Эрмитаж пользовался поддержкой Луначарского, и удалось добиться того, что ящики в Москве вскрывали только сотрудники Эрмитажа для поверки сохранности экспонатов. Самой большой проблемой стало вернуть эти коллекции назад. Эрмитаж стоял пустым в это время, но не бездействовал.
    Толстой писал, что вслух тогда не высказал главного опасения о том, что сокровища Эрмитажа, которые уедут в Москву, могут оттуда и не вернуться. Он вспоминал: после Февральской революции из Петергофского дворца в Русский музей были перевезены портреты смолянок Левицкого. Так вот, Москва тогда запротестовала, требуя себе эти произведения для Третьяковской галереи.
    В 1919 году в Петрограде была открыта “Первая эрмитажная выставка” из предметов, которые не были эвакуированы. В том же году открылась выставка “Заупокойный культ Древнего Египта”. Дело в том, что до революции в Эрмитаже мумий не было — таким было императорское распоряжение. Экспонаты для выставки 1919 года поступили из Академии наук. Тогда же в Эрмитаж в огромном количестве стали поступать предметы из национализированных частных коллекций. Но главной заботой сотрудников было вернуть обратно коллекции музея из Москвы. С этой просьбой Эрмитаж и деятели петроградской культуры постоянно обращались в Совнарком и к Ленину. И он принял решение, что после заключения мира с Финляндией все коллекции будут возвращены.
    — Когда коллекции вернулись обратно в Эрмитаж?
    — В 1920 году в ноябре все коллекции вернулись обратно. Как только было принято решение о реэвакуации, наш хранитель Леонид Мацулевич поехал в Москву с группой музейных служителей. Подготовить экспонаты к реэвакуации удалось практически за неделю. Московские коллеги не особо помогали. Тогда Эрмитажу помог Михаил Аржанов. Он был начальником путей сообщения.
    — Притязаниям Москвы был положен конец?
    — В 1922-м был заключен договор между Эрмитажем и московскими музеями об обмене коллекциями, так как Москва, став столицей, хотела создать музей соответствующего уровня. Начиная с 1924 года в Москву стали передавать экспонаты из Эрмитажа и художественных собраний Петрограда. В Москве не было собраний, равных Эрмитажному. Эрмитаж предоставил экспонаты старой живописи и должен был получить в обмен полотна из коллекции Щукина и Морозова, потому что в Эрмитаже не было собрания импрессионистов, постимпрессионистов, вообще — XIX века в Эрмитаже не было. Это был бартер, но неравноценный. Эрмитаж передал в Москву более 500 картин, причем шедевров. А из Москвы из Музея новой западной живописи, основанного на базе коллекций Щукина и Морозова в 1930 году, поступило около 80 картин.
    — Как происходила реэвакуация?
    — Ночью. На всем пути следования грузовиков от Кремля до Николаевского вокзала в Москве было поставлено оцепление. Грузовики шли по четыре в колонне. Один — пустой для подстраховки, если что-то сломается. В Петрограде ящики ждали: весь персонал Эрмитажа собрался на подъезде с атлантами. С момента открытия музея до 1945-го вход в Эрмитаж был с Миллионной улицы. И когда ящики привезли на Миллионную, солдаты подготовили специальные настилы, по которым по лестнице втаскивали ящики на второй этаж. Буквально за неделю была восстановлена экспозиция Рембрандта. Интересно, что и в 1945-м, когда восстанавливали картинную галерею, первым открытым залом был зал Рембрандта. Наше собрание Рембрандта до 1930-х было самым большим в мире. Это был своеобразный знак: Рембрандт на месте — Эрмитаж начинает свою жизнь. Позже, в 1941-м, история с эвакуацией повторится: два эшелона с шедеврами ушли в Свердловск, третий не успел — замкнулось кольцо блокады. И в 1944-м в Эрмитаже была устроена выставка из неотправленных экспонатов. Для ленинградцевэрмитажная выставка стала символом возрождения к жизни.
    — Кто посещал Эрмитаж во время революции?
    — Во время Февральской революции Эрмитаж закрыли. Когда обстановка в городе стабилизировалась, музей открыли для посещений. И в Эрмитаж пришла не только интеллигентная, образованная публика, но и рабочие, крестьяне, солдаты. Они говорили, что Эрмитаж помогает им забыться и уйти от тоски, потому что вечное и прекрасное в этих стенах контрастировало с хаосом жизни. Поэтому, несмотря на то что в 1917-м музей был открыт всего несколько месяцев, посетителей пришло гораздо больше, чем в предыдущий год. В дни Февральской революции Эрмитаж был закрыт для публики. Но хранители и служители во главе с директором несли круглосуточные дежурства, так как своей охраны у музея не было. Сразу после революции в Эрмитаж в качестве наружной охраны был отправлен 2-й запасной Саперный батальон.
    — Как прошла третья эвакуация? Куда эвакуировали экспонаты во время Великой Отечественной?
    — Упаковка экспонатов началась 23 июня 1941 года. Накануне, 22 июня, в воскресенье, в день объявления войны, директор Эрмитажа Иосиф Орбели собрал сотрудников и сообщил, что все выходные отменяются и начинается подготовка к отправке экспонатов. На самом деле подготовка к эвакуации началась еще в 1939 году, после начала Второй мировой войны. Эрмитажу было отведено отдельное здание, где все это время заготавливали ящики и хранили упаковочный материал. Поэтому к началу Великой Отечественной войны практически все было готово. Оставалось только доставить это в Эрмитаж и начать упаковку. Руководил подготовкой и отправкой экспонатов директор Эрмитажа. Именно ему мы обязаны тем, что подготовка к эвакуации была проведена заранее, а сама эвакуация прошла в невероятно короткие сроки. Несмотря на то что в то время только за разговоры о предполагаемой войне с Германией могли посадить, он не боялся готовиться к эвакуации. Упаковкой шедевров занимался весь коллектив музея, помогали добровольцы, солдаты и курсанты ленинградских училищ. 1 июля был отправлен первый состав с эрмитажными коллекциями. Это были предметы из экспозиции. Их сопровождали 16 сотрудников во главе с хранителем картинной галереи Владимиром Левинсоном-Лессингом. Он один знал, что местом назначения эшелона будет Свердловск. Левинсон-Лессинг и стал директором филиала Эрмитажа в Свердловске. 23 июля ушел второй эшелон. С ним также уехали 16 сотрудников Эрмитажа. Третий эшелон отправить не успели, кольцо блокады замкнулось.
    — Помог ли в годы войны предыдущий опыт? Были ли серьезные потери?
    — Трудно сказать, была ли третья эвакуация легче, чем вторая. Первые бомбы стали падать на Ленинград уже в начале сентября. При подготовке эвакуации 1941 года Орбели учитывал опыт 1917 года. Сам он пришел в музей в 1920 году и принимал участие только в возврате коллекций из Москвы, но блестяще проведенная эвакуация 1917-го стала для него примером и своеобразной репетицией спасения сокровищ музея во время Великой Отечественной. Надо еще участь, что к тому времени коллекция Эрмитажа увеличилась в десятки раз. Был учтен опыт подготовки тары задолго до начала войны, использован прием с пустыми рамами на стенах, также была проведена выставка из экспонатов, оставшихся в музее. Фактически можно говорить только об одной серьезной утрате во время Великой Отечественной войны: во время упаковки пропала картина ван Дейка “Святой Себастьян”. Это обнаружилось только после возвращения экспозиции в 1945 году. Картину искали несколько лет после возвращения экспонатов, и сегодня ее судьба неизвестна. Что касается предметов, оставшихся в Эрмитаже: из-за бомбежек пострадал фарфор, был разрушен каретный сарай — пострадало императорское собрание экипажей, экспонаты также страдали от плесени. Все это было зафиксировано в акте 1944 года специальной Комиссии по ущербу, причиненному Эрмитажу немецко-фашистскими захватчиками.
    по материалам kommersant.ru
    Источник: https://t.me/hermitagemuseum

  4. eartyom Ответить

    В Эрмитаже, как и во всех крупных музеях Европы накануне Второй мировой войны, были заготовлены разборные ящики для эвакуации экспонатов, и уже 22 июня 1941 года началась упаковка коллекций. На Урал двумя эшелонами было отправлено более миллиона произведений искусства — почти две трети всего собрания музея. Третий эшелон уйти не успел: кольцо блокады замкнулось. В Свердловске (ныне Екатеринбург) эвакуированные коллекции были размещены в нескольких зданиях, в том числе в подвале бывшего дома купца Ипатьева, где была расстреляна царская семья. Во время эвакуации не пропал ни один экспонат. В самом Эрмитаже сотрудники продолжали работу всю войну, в том числе принимали на временное хранение коллекции из пригородных дворцов и различных учреждений Ленинграда, тушили зажигательные бомбы, падавшие на крышу. В подвалах музея было оборудовано двенадцать бомбоубежищ, в которых постоянно жило около двух тысяч человек. Фотоаппараты у жителей осажденного города были отобраны, и потому понять, как выглядели залы Эрмитажа с пустыми рамами от картин и как люди обитали в подвалах, можно только по рисункам В. В. Милютиной, А. Н. Никольского и других художников.
    Бомбоубежище под итальянскими залами. Рисунок А. Н. Никольского

  5. trubach Ответить

    Во время войны сотрудники музея старались сделать все, чтобы сохранить не только эрмитажные коллекции, но и само здание музея. Была создана пожарная команда, которая дежурила и днем, и ночью. Именно она «ловила» зажигательные бомбы, тушила пожары и так далее. А ведь у эрмитажников не было никаких особых пайков, привилегиями они тоже не пользовались. Правда, во дворе музея и в Висячем саду были огороды, где кое-что, конечно, выращивалось.
    Да, не только работники Эрмитажа защищали свой «дом», помогал музею и флот.
    Вообще, к Эрмитажу всегда было особое отношение. И это, несомненно, одна из заслуг его директора — Иосифа Абгаровича Орбели. Оставаясь во время блокады в Ленинграде, он вел большую работу по сохранению музейных ценностей.
    Осенью и зимой 1941 года в эрмитажных бомбоубежищах (дворцовых подвалах) проживали не только сотрудники музея и их семьи, но и многие известные деятели науки и искусства. И даже в таких условиях люди не теряли присутствия духа. Художники (А.Н. Никольский, В. В. Кучумов, А. В. Каплун и другие) рисовали картины, поэты писали стихи.
    Отмечали в Эрмитаже и 500-летие великого узбекского поэта Навои. С фронта отпустили некоторых писателей, которые читали переводы автора, было подготовлено несколько докладов.
    Да, возвращаясь к стихам. Лев Пумпянский, искусствовед, в блокаду начал писать стихи об Эрмитаже. Музей закрыт, полотен в рамах нет, а он вспоминает, любит Эрмитаж… В одном из своих стихотворений Пумпянский пишет о картине Антуана Ватто «Меццетен»:
    Тебя давно нет в Эрмитаже,
    Ты продан в рабство, «Меццетен»,
    Тебя купил на распродаже
    Американский джентльмен.
    Но тишину старинных стен
    Ты вспомнишь, я уверен даже,
    И в небоскребах Манхеттэн,
    И в буржуазном бельэтаже.
    Порой гуляя по Бродвею,
    Ты вспомнишь точно в лунном мире
    Неву и бронзовых коней,
    Исаакий в снеговой порфире,
    Так грусть о Северной Пальмире
    Вплелась в излом твоих бровей.

  6. ZufZin Ответить

    «Все мы находились на казарменном положении. Работы велись круглосуточно… Ящики, в которые укладывались вещи, стояли на полу, и все время приходилось работать внаклонку. Вскоре у многих из нас появилось носовое кровотечение. Выбившись из сил, прикорнешь под утро на полчаса… Сознание мгновенно выключится, а полчаса или час спустя какой-то внутренний толчок снова включит сознание, отряхнешься — и опять за дело».
    А. В. Банк
    «Орбели кликнул клич. Это была самомобилизация всей ленинградской интеллигенции: профессора Академии, искусствоведы, старые и молодые художники пришли сюда в первые же часы войны, пришли по зову сердца. Надо было торопиться. Враг подходил к городу. Реставраторы дали согласие срезать картины с подрамников. Так было быстрее. Но что значит срезать картины?! Художники на это не пошли. Сократили время отдыха, сна».
    Художница
    Л. А. Рончевская
    «Работаем с утра до позднего вечера. Ноги гудят. Снимаем картины со стен… Обычного чувства трепета перед шедеврами нет, хотя «Данаю» заворачиваем нарочито медленно. Скорее, скорее все это убрать! Внизу скульпторы что-то упаковывают в ящики. По залам всюду Орбели. С каждым днем бригада художников редеет. Пустой Эрмитаж похож на дом, из которого вынесли покойника».
    Художница
    Е. В. Байкова
    «Дорогие товарищи!
    146 ребят живы и здоровы и шлют привет своим родителям. Наша дорога была очень трудна. Мы не только не могли всех ребят положить на ночь, но даже посадить. Я не говорю о персонале, который стоял или, если сидел, то на подножке вагона, на ступеньках. Ехали трое суток. Несмотря на большой запас воды, на вторые сутки вода стала иссякать. Кипятка на станциях почти не было, а если и был, то на 2500 ребят эшелона — 80 литров. Каждая кружка воды бралась с боя. Нам пришлось ввести норму».
    Письмо Л. В. Антоновой
    Приказ по Государственному Эрмитажу:
    «Полагать в длительной командировке с 4 июля с.г. для сопровождения эвакуируемых детей… зав. Школьным лекторием Антонову Л.В.»
    Директор Эрмитажа академик И.А. Орбели
    «В перспективе событий, в центре которых находитесь Вы и оставшиеся на месте наши товарищи, все наши заботы представляются мелкими… Но от этих мелочей во многом зависит судьба доверенного нам имущества и самый смысл нашей командировки».
    Из письма В. Ф. Левинсона-Лессинга
    «После ухода второго эшелона в Эрмитаже дел оставалось еще очень много. Следовало снять со стен и накатать на валы большие полотна, спустить с пьедесталов и перенести вниз мраморные и бронзовые статуи, убрать из залов люстры, мебель, бронзу. Все эти предметы были спущены по деревянному настилу в залы первого этажа и расположены под монументальными сводами здания в строго определенном, продуманном порядке».
    М. И. Щербачева
    «Эвакуация отшумела, началась наша жизнь на крышах. Воздушные тревоги становились все более длительными, и в первый период блокады мы буквально не слезали с крыш. Во время воздушных бомбардировок и артиллерийских обстрелов от чердаков во многом зависела судьба эрмитажных залов. На крышах дежурили кладовщица и экскурсовод, археолог и кровельщик».
    П. Ф. Губчевский
    «Вечером дежурил в будке на дворцовой крыше с реставратором древней русской живописи Федором Антоновичем Каликиным. У него самого какой-то иконописный вид — длинная окладистая борода, высокий открытый лоб и ясные голубые глаза. При известии о нашем отходе на фронтах он при мне на дежурстве вдруг разрыдался, а ведь обычно Федор Антонович спокоен и сдержан. Какая огромная сила любви к Родине у этого человека! 27 октября 1941 г.»
    Из дневника В. В. Калинина
    Борис Борисович Пиотровский. Директор Эрмитажа с 1964 г.
    «Начались будни пожарной команды.
    В Эрмитаже было очень много работы. Надо было укрыть оставшиеся музейные ценности в надежные места, приспособить все залы и помещения к военной обстановке. На стекла многочисленных окон наклеивали полоски бумаги крест-накрест, для того чтобы при ударе взрывной волны стекла не рассыпались мелкими осколками. Надо было для противопожарной обороны в залы нанести горы песка и поставить ванны с водой для тушения зажигательных бомб».
    Б. Б. Пиотровский
    «Самой объемной работой была подготовка бомбоубежищ в подвалах, которые надо было приспособить для жилья, изготовить и расставить койки, заложить кирпичом окна, подготовить канализацию.
    Когда в сентябре начались систематические налеты немецкой авиации, то в бомбоубежищах Эрмитажа и Зимнего дворца жило две тысячи человек: оставшиеся сотрудники музея с семьями, ученые, музейные работники, деятели культуры и другие, также с семьями…»
    Б. Б. Пиотровский
    «Вход в бомбоубежища 2-е и 3-е — через Двадцатиколонный зал. Ночью этот путь был поистине фантастичным до жуткости. Светомаскировки на больших музейных окнах не было, и, следовательно, света зажигать было нельзя. Поэтому в Двадцатиколонном зале — в торцах его — стояли на полу аккумуляторы с маленькими электрическими лампочками. Все остальное было черно как сажа. Впереди в кромешной тьме мерцал маленький путеводный огонек. Собьешься с пути — наткнешься на колонну, витрину или косяк двери».
    Архитектор А. С. Никольский
    (1884 — 1953)
    Блокадная зима 1941 г. Двадцатиколонный зал. Рисунок А.С. Никольского.
    Двадцатиколонный зал. Современный вид.
    «10 декабря 1941 года в окруженном, скованном полной блокадой Ленинграде, в одном из залов Эрмитажа, где температура дошла уже до минус 12 градусов, проходило торжественное заседание, посвященное 500-летию великого узбекского поэта Навои. Когда звучали стихи Навои, воздух содрогался от разрывов немецких снарядов, но никто из зала, где шло заседание, не вышел».
    Директор Эрмитажа академик И.А. Орбели
    «В ноябре продовольственное положение резко ухудшилось. Гражданское население стало получать на день 125 грамм хлеба, бойцы местной обороны 200 грамм и изредка суп… Иногда в качестве десерта выдавалась половина таблички столярного клея, а кусочек осетрового клея из реставрационных запасов казался верхом роскоши».
    Б. Б. Пиотровский
    «Невыносимо хотелось есть зимой 1941 -1942 года… Как-то раз особенно щедрыми оказались матросы на Дворцовой набережной. Они кинули мне целую охапку душистых веток сосны. Весь путь домой я их грызла, дотла уничтожила и нежную кору и иглы… Весной же 1942 года трава была таким же спасением, как столярный клей, как сыромятные ремни».
    Художница
    В. В. Милютина
    (1903-1987)
    «Долгие часы дежурства на постах научные сотрудники даром не теряли, они занимали время разговорами на научные темы. Одно время в ротонде Зимнего дворца я стоял на посту вместе с великолепным ученым, безвременно погибшим, А.Я.Борисовым; я его образовывал в области археологии, а он меня в области семитологии. Научная работа облегчала нам тяжелую жизнь. Те, кто был занят работой, легче переносили голод».
    Б. Б. Пиотровский
    «Полностью использована вся площадь в Висячем саду и почти вся полезная площадь на Большом дворе. Окучка картофеля и прополка гряд произведены своевременно».
    Из отчёта за июль 1942 г.
    «Когда установились сухие солнечные дни, мы вытащили всю мягкую мебель во двор. Обивка на диванах, креслах, стульях не была видна под толстым пушистым слоем плесени, будто не бархатом и атласом были они обиты, а отвратительной зелено-желтой цигейкой. Солнце высушивало плесень, и тогда мы пускали в ход щетки и метелки. Весь день — пыль столбом и резкий, едкий запах сернистого газа…»
    А. М. Аносова
    В подвале под залом Афины нужно было укрыть тысячи предметов. Каждую вещь мы до половины закапывали в песок. Фарфоровые статуэтки, вазы, сервизы мы старались расставлять не только по размерам, но и по стилям — давала себя знать профессиональная привычка музейщика. Работали недели две. Огляделись перед уходом, сами поразились: экспозиция! Закончили мы работу утром 18 сентября».
    Т. М. Соколова
    «Вспоминается один из дней 1942 года, когда Петр Петрович Фирсов, главный инженер Эрмитажа, в нашем присутствии стал выламывать замок ржавой железной двери, ведущей в подвал. Открыв дверь, мы увидели море воды с плавающим в нем фарфором и люстры, сорвавшиеся в воду с прогнивших канатов. Многие были из Павильонного зала. В абсолютной темноте мы на ощупь доставали со дна этого моря затопленные вещи, наполненные грязью и песком».
    Из воспоминаний
    О.Э. Михайловой
    «Сегодня в полковом клубе был выпускной вечер младших командиров, только что закончивших курс боевой подготовки. Тотчас же после вечера все отправляются на фронт. Приехали шефы — научные сотрудники Эрмитажа во главе с Иосифом Абгаровичем Орбели. После отъезда шефов военком сказал: «Я немного боялся. Думаю, приедет, разведет здесь научную теорию часа на два — прерывать неудобно, а людям в бой идти. А получилось неплохо. Хоть и академик, а как просто говорить умеет».
    Текст из дневника
    В.В. Калинина
    «Доктор исторических наук профессор Наталья Давыдовна Флиттнер была всем известна как крупный исследователь культуры Древнего Востока. В годы блокады эта маленькая и сухонькая старушка читала лекции в военных госпиталях. Один из ее слушателей говорил: «Придет, бывало, к нам ваш профессор, сядет на стул или даже на стол и начнет рассказывать про гробницы древних фараонов, да так увлекательно, что мы и о ранах своих забывали».
    О. Э. Михайлова
    «В феврале 1942 г. я была включена в число пяти художников, которым поручено зафиксировать «ранения Эрмитажа».
    В группу были зачислены: живописцы В.В. Кучумов и В.В. Пачулин, график А.В. Каплун и я — театральный художник, а кто был пятым, к сожалению, забыла…»
    «…Нам предлагалось немедленно, завтра же приступить к изображению:
    1/ разрушений зданий, причиненных бомбежками и артиллерийскими обстрелами,
    2/ уборки помещений силами оставшихся в Ленинграде сотрудников музея
    3/ вида залов, уже приведенных в порядок после эвакуации экспонатов и ликвидации разрушений».
    «Опустевшие залы величественны и огромны, их стены в кристаллах измороси. Никогда они еще не казались мне такими великолепными. Прежде внимание обычно приковывали к себе живопись, скульптура или прикладное искусство, и малозаметным оставалось искусство создавших дворцы замечательных архитекторов и декораторов. Сейчас же здесь осталось только их изумительное искусство (да повсюду следы жестокого, безмозглого фашистского варварства)».
    «Великолепие пустого, местами разрушенного Эрмитажа казалось нереальным. Мрамор и позолота под слоем инея. Иорданская лестница… страшно ступать на ступени, сплошь устланные кусочками какой-то пленки — это отслаивается и осыпается живопись плафона».
    В. Милютина
    «Месяц и один день идет бомбежка города. Месяц и один день слушаем мы с женой в темени чердака тянущее за душу пение немецких моторов, свист бомб и мягко качаемся вместе с домом от взрыва на этот раз не в нас попавшей бомбы. Вот тут-то и возник перед нами наш замечательный Эрмитаж с его замечательным директором и замечательными работниками. Мы перебрались в третье бомбоубежище и как камни заснули под несокрушимыми сводами».
    «3-е бомбоубежище, предназначенное для сотрудников Эрмитажа, — это подвал под итальянскими залами с «просветами». Вдали налево в углу стоят наши постели.
    В левом ближнем углу живут Верейские…»
    «31 декабря 1941 года. В убежище нет света около полутора недель. Нет отопления. Сидим в темноте при коптилках. Но чувствуем себя неплохо и предполагаем встретить новый 1942 год. Я склеил из полуватмана небольшую елку. Делаю на нее украшения из золотой бумаги. Лучше ее подвесить к потолку…»
    Из дневника
    А.С. Никольского

    Бомбоубежище № 5 — под египетскими залами. Рисунок А.С.Никольского.

    Бомбоубежище № 7 — под итальянскими залами. Рисунок А.С.Никольского.
    «Тридцать снарядов, выпущенных из дальнобойных орудий, и две авиабомбы попали в здания Музея, нанеся им значительные повреждения, десятки снарядов и бомб разорвались в непосредственной близости от зданий, осыпая осколками фасады и кровлю, а через оконные проемы также облицовки стен и потолки выставочных зал. Более
    20 тысяч квадратных метров стекла было выбито из окон и световых фонарей; полностью оказались разрушены отопительная и водопроводная сети».
    А. В. Сивков
    (1890-1968),
    с 1925 г. главный архитектор Эрмитажа
    Снаряд попал в портик Нового Эрмитажа.
    29 декабря 1941 г.
    «18 марта с.г. во время артиллерийского обстрела в здания Эрмитажа попало шесть снарядов и четыре снаряда в непосредственной близости. Пять снарядов попало в крыши, пробило их и разорвалось на чердаке, причем пострадало 400 кв. м кровли, повреждены стропила и чердачные перекрытия…
    От попавших в здание Зимнего дворца и упавших рядом с ним снарядов разбито до 3000 стекол и нанесено большое количество повреждений кладке и штукатурке фасадов и внутренних помещений Зимнего дворца».
    18 марта 1942 г.
    Из отчета Дирекции

    Академик И.А. Орбели в своем служебном кабинете. Март 1942 г. Рисунок Г.С. Верейского.
    «У всех карет и других предметов, находящихся в хранилище, выбиты стекла, частично испорчена резьба, повреждена лаковая роспись, испорчена обивка и отделка. Полностью разрушено 7 карет».
    18 июня 1942 г.
    Из акта о разрушениях
    «После каждой бомбежки, каждого артобстрела надлежало произвести обход зданий — когда все гремит и грохочет, легко недоглядеть на нашей огромной территории даже серьезное происшествие. Однажды, обходя здание Нового Эрмитажа, я вошел в Двенадцатиколонный зал, где до войны помещался Отдел нумизматики. Поглядел вокруг — над галереей, где мы упаковывали монеты и медали, зияет дыра от прямого попадания снаряда!»
    июль 1942 г.
    П.Ф. Губчевский
    «Случилось это через неделю после прорыва блокады. 25 января фугасная бомба весом в тонну разорвалась на Дворцовой площади. Зимний дворец …колоссальное здание колыхнулось, как утлый челн в бурном море. Взрывная волна, пройдя через Висячий сад, ворвалась в Павильонный зал и вышибла здесь уцелевшие стекла даже в окнах, обращенных на Неву…»
    25 января 1943 г.
    П.Ф. Губчевский
    «…Ночью разыгралась пурга. Утром стало таять, а к вечеру ударил мороз. Мокрый снег смерзся с битым стеклом, образовав на полу сплошную ледяную кору. В моих руках был железный ломик. Сантиметр за сантиметром я осторожно скалывал лед и стекло».
    25 января 1943 г.
    П.Ф. Губчевский
    «Почти все стекла в окнах Зимнего дворца на фасадах, обращенных в сторону Дворцовой площади и Адмиралтейства, выбиты; сделанная в летний сезон зашивка сорвана. Окна фасадов, обращенных внутрь Большого двора, имеют тот же характер повреждений… По другим зданиям Эрмитажа выбиты стекла и сорвана фанерная зашивка в 97 местах».
    Из докладной записки о повреждениях,
    причиненных зданиям музея
    Снаряд попал в Большой двор Зимнего дворца.
    «Выбито до 750 кв. метров стекла — в том числе в Гербовом зале, Фельдмаршальском зале, Петровском зале и в эрмитажных помещениях, имеющих богатую внутреннюю художественно-историческую отделку. Государственный Эрмитаж просит оказать содействие в получении 5,5 куб. метров фанеры».
    16 декабря 1943 г.
    Последний, тридцатый снаряд разорвался в Гербовом зале.
    2 января 1944 г.
    Из докладной записки о повреждениях, причиненных зданиям музея
    В Растреллиевской галерее, находящейся ниже, образовалась большая пробоина. В соседнем Петровском зале взрывная волна от этого снаряда сорвала бронзовую люстру.
    2 января 1944 г.
    «Летом 1944 г., когда основные коллекции Эрмитажа находились еще в тылу, было решено устроить в Эрмитаже выставку тех экспонатов, которые не были эвакуированы. Выставка была размещена в двух галереях у висячего сада и в Павильонном зале. Эти помещения меньше пострадали от обстрелов и могли быть отремонтированы в сравнительно короткий срок. Несмотря на отсутствие самых ценных частей коллекции, выставка давала представление о характере основных разделов Эрмитажа».
    А. Н. Изергина
    (1906 — 1969),
    специалист в области западноевропейского искусства
    «Предстояло провести значительные работы в назначенных к открытию залах: восстановить отопительную сеть; вставить большое количество стекол в окна; привести в порядок полы и 24 сильно разрушенных люстры из Павильонного зала; повесить их на место и, наконец, натереть полы. Все это должен был сделать коллектив Эрмитажа, к моменту выставки насчитывающий лишь 130 человек».
    А.В. Сивков
    «Значение выставки было очень велико: это был первый этап восстановления нормальной жизни Музея, переход на работу мирного времени, ответ на никогда не угасавшие культурные запросы населения.
    Жители Ленинграда воспринимали возможность вновь ходить по чистым и теплым залам Эрмитажа как заслуженную награду после перенесенных испытаний, как реальное доказательство блестящих побед над врагом».
    А.Н. Изергина
    11 октября 1945 г. началась разгрузка двух эшелонов, прибывших из Свердловска. «Проверка наличия ящиков установила полное совпадение их количества, шифров и номеров со списками ящиков, вывезенных из Эрмитажа в 1941 году в составе первого и второго эшелонов. 14 октября началась развеска картин Рембрандта».
    «К 4 ноября 1945 года было открыто 69 залов общей площадью 10 083 квадратных метра. Вход в Музей был временно допущен с Халтуринского подъезда.
    25 ноября посетители вновь пришли в Музей уже через Иорданский подъезд».
    Источник: http://hermitagemuseum.org
    Читайте также: Эвакуация Эрмитажа

  7. ccc64 Ответить

    Великая Отечественная война стала страшным испытанием для всего Советского Союза. Тяжелая работа велась на полях сражений и в тылу. Об этом мало кому известно, но с первых же дней войны, несмотря на всю сложность ситуации, в которой оказалось государство, проводилась эвакуация музеев и выставочных галерей страны. Нам бы хотелось рассказать о том, какими невероятными усилиями удалось спасти сокровища Эрмитажа во время блокады Ленинграда.
    Эрмитаж был крупнейшим собранием художественных и исторических ценностей не только Советского Союза, но и Европы. По воспоминаниям Б.Б.Пиотровского, который был директором Эрмитажа с 1964 по 1990 год, приготовления к эвакуации музея были сделаны задолго до 22 июня 1941 года. Еще в 1939 году были отданы соответствующие распоряжения о подготовке фонда Эрмитажа к эвакуации. Для большей части экспонатов были изготовлены индивидуальные ящики, все было подписано и пронумеровано. Именно этот факт, по мнению специалистов, сыграл решающую роль в успешной эвакуации большинства экспонатов Эрмитажа.
    Это кажется невероятным, но, судя по этим сведениям, руководство страны знало о готовящейся войне и заранее позаботилось о сохранении культурного наследия. Никакой паники и хаоса не было: в первый же день войны, 22 июня, все сотрудники Эрмитажа были вызваны в музей и была начата работа по подготовке ценностей к отправке. Картины снимались со стен и упаковывались в специальные ящики, крупные полотна вынимались из подрамников и накатывались на валы по несколько штук. Все это делалось максимально аккуратно и бережно, несмотря на важность и срочность, которая была присуща ситуации.

    В те суровые годы директором Эрмитажа был академик И.А.Орбели, который и руководил всеми работами по эвакуации художественных ценностей. Помимо сотрудников самого музея, готовить экспонаты к отправке помогали сотни ленинградцев, которые любили Эрмитаж. По воспоминаниям И.А.Орбели, «…все принимали участие в упаковке, затрачивая на еду и отдых не более часа в сутки…К еде и отдыху этих людей приходилось принуждать приказом. Им Эрмитаж был дороже своих сил и здоровья».

    В результате самоотверженной работы уже 30 июня 1941 года из Ленинграда ушел первый железнодорожный состав с ценностями Эрмитажа, а 20 июля был отправлен второй эшелон. В общей сложности примерно из 2 миллионов единиц хранения было эвакуировано около 1 миллиона 200 тысяч самых ценных экспонатов. Все сведения об эвакуации были строго засекречены. О том, что везут в вагонах, не знали даже железнодорожники, которые вели состав. Они могли только догадываться, что это было нечто ценное: один из вагонов был бронированным, а весь состав прикрывали от бомбежек зенитные орудия, размещенные на платформах.

    Эвакуированные ценности были вывезены на Урал — в Свердловск (ныне Екатеринбург). Интересно, что в Свердловске не нашлось такого большого помещения, в котором бы уместились все ценности Эрмитажа, поэтому они были распределены по трем помещениям. Большая часть коллекции разместилась в Свердловской картинной галерее, остальными местами хранения стали польский католический костел Зачатия Святой Анны и Ипатьевский дом.
    По свидетельствам сотрудников Свердловской картинной галереи, здание было полностью заставлено ящиками и коробками, от хранилищ до потолка второго этажа. Галерея в годы войны, естественно, не работала. Более того, в одном из залов был сооружен настоящий сейф: окна и двери были заложены кирпичами, а единственный вход был укреплен стальными решетками. В этом зале хранились самые ценные экспонаты Эрмитажа. Информация о том, где в Свердловске находятся ценности, вывезенные из Эрмитажа, являлась строго секретной. Руководство страны боялось, что фашисты могут разбомбить хранилище или направить диверсионную группу в город, для того, чтобы взорвать ценности.

    Третий эшелон с экспонатами, к сожалению, вывезти не успели. Ленинград был блокирован фашистами 8 сентября 1941 года. Все что осталось, было спущено в подвальные помещения — бомбоубежища. Но даже во время войны Эрмитаж не прекращал своей работы: проводились выставки из оставшихся экспонатов, сотрудники читали выездные лекции. Летом в хорошую погоду из хранилищ доставали мебель и выносили ее на улицу для просушивания. В хранилищах было сыро, и антикварные предметы интерьера страдали от влажного воздуха. Чтобы произведения искусства не повредили подвальные мыши и крысы, сотрудники Эрмитажа приютили несколько десятков кошек, которые тоже внесли свой вклад в спасение культурных ценностей. Кстати, кошки находятся на службе музея и сегодня.

    В благодарность за спасение части коллекции Эрмитажа Свердловской картинной галерее было передано более 200 картин, редкие книги, коллекция художественного стекала и фарфора, а также несколько скульптур и предметов мебельного искусства. Сегодня галерея имеет другое название: Екатеринбургский музей изобразительных искусств. А в память о тех непростых временах нашей истории в Екатеринбурге планируют создать культурно-просветительный центр «Эрмитаж-Урал».
    Источник: travelask.ru

  8. spayk75 Ответить

    Сто лет назад, после взятия немцами Риги, Эрмитаж спешно эвакуировал свои сокровища. Как это было, «Огоньку» рассказала Елена Соломаха, заместитель заведующего Отделом рукописей и документального фонда Государственного Эрмитажа.
    — Расскажите, что известно о том, как Эрмитаж вывозил свою коллекцию.
    — Эвакуация 1917-го была блестящей операцией! Она началась 15 сентября — в этот день в Москву ушел первый эшелон. Руководил эвакуацией директор Эрмитажа Дмитрий Толстой, он оставил воспоминания об этом времени. Хранители и служители наравне занимались упаковкой. Надо учесть: сотрудников было меньше, чем сегодня. Для всех сотрудников Эрмитажа эвакуация была тяжелым потрясением. Сотрудники вспоминали: когда снимали картины со стен, было ощущение, что хоронишь кого-то близкого и дорогого. Тогда и возникла идея — снимать картины, оставляя на стене рамы. В пустом окне вписывался инвентарный номер картины, чтобы при реэвакуации можно было в кратчайшие сроки восстановить экспозицию. Этот опыт, кстати, использовали при эвакуации Эрмитажа во время Великой Отечественной войны.
    На самом деле об эвакуации Эрмитажа задумались уже с началом Первой мировой воны в 1914-м, но тогда музей решили не эвакуировать, чтобы не создавать паники у населения. И все-таки за две недели до официального объявления войны Германии в 1914 году из Зимнего дворца были эвакуированы коронные драгоценности. Из Эрмитажа вывезли галерею драгоценностей. А из подвалов Старого Эрмитажа были эвакуированы коллекционные императорские вина. Под зданием Нового Эрмитажа располагались огромные винные склады, часть запасов вывезли в Москву. В сентябре 1917 года обстановка в городе была очень напряженной. В августе произошел Корниловский мятеж, его целью было установление военной диктатуры и отставка Временного правительства, немцы захватили Ригу. В Петрограде стали опасаться налета вражеских цепеллинов. Потому Временное правительство приняло решение об эвакуации всех художественных собраний Петрограда в Москву, в Кремль. Трудно сказать, чего следовало бояться больше: немцев или толпы, которая могла разграбить эшелоны. В августе 1917-го из Москвы прибыли деятели искусства, чтобы обсудить детали эвакуации.
    — Сколько вообще эвакуаций пережил Эрмитаж?
    — За всю историю музея было три эвакуации. Первая — в 1812 году. Тогда наши коллекции были эвакуированы баржами по Неве в Вычегду, на север. О тех событиях мы знаем крайне мало: операция была очень секретной. В списках отправленные экспонаты были обозначены лишь инвентарными номерами, без названий. В нашем архиве сохранились планы расположения ящиков на баржах, и те и другие тоже обозначены только цифрами. В эвакуацию отправили самое ценное — собрание драгоценностей и картинную галерею. Груз сопровождали три человека. Сохранились документы о том, что в 1819-м этих людей наградили за успешно проведенную операцию по сохранению эрмитажных сокровищ. Но никаких подробностей мы не знаем. А вот о второй эвакуации, в 1917-м, сохранилось немало сведений. Надо пояснить, что вплоть до 1917 года Зимний дворец был царской резиденцией и не имел отношения к Эрмитажу. Эрмитаж был императорским музеем. После Октябрьской революции Зимний дворец был переименован во Дворец искусств, в 1922-м часть его залов была передана Эрмитажу.
    — Как упаковывали экспонаты? Были ли потери?
    — Сотрудники очень внимательно и вдумчиво отнеслись к эвакуации. Была заготовлена тара, упаковочный материал. Использовали стружку, паклю, бумагу — все упаковывалось бережно. О тщательности говорит то, что когда во время перевозки из Эрмитажа на Николаевский вокзал ящик с фарфором упал с подводы, выяснилось, что разбилась всего одна рюмочная передача. Хотя газеты того времени, которые сохранились в нашем архиве, писали, пересказывая невероятные слухи, будто поезд разграбили. Такие попытки, кстати, были. Поезд, естественно, был вооружен пулеметами. По другим слухам, коллекцию отправили по воде, и баржи затонули.
    — Существовала ли некая табель о рангах для эрмитажных ценностей? Что эвакуировали в первую очередь?
    — Для того чтобы отправить вещи в Москву, была запланирована отправка трех эшелонов. Первый — вся экспозиция, то есть лучшие экспонаты. Потом — вещи второго ряда. Галерея драгоценностей, как мы уже сказали, была эвакуирована еще в 1914 году. Первые два поезда ушли благополучно. Кстати, этими двумя эшелонами были эвакуированы не только эрмитажные коллекции. Все художественные собрания Петрограда, Русского музея, Академии художеств, крупных частных собраний из Строгановского, Шуваловского дворцов отправляли в Москву. Там экспонаты были распределены: в Кремле, в Оружейной палате, Историческом музее. Третий эшелон должен был уйти 25 октября. Но началось Октябрьское вооруженное восстание. Большевики задержали поезд — нераспакованные вещи в ящиках остались в Эрмитаже.
    — Как хранились экспонаты в Москве?
    — Предметы хранились упакованные в ящиках. Хранители регулярно ездили проверять сохранность, несмотря на то что Москва периодически требовала открыть ящики и устроить выставку. Надо сказать, тогда Эрмитаж пользовался поддержкой Луначарского, и удалось добиться того, что ящики в Москве вскрывали только сотрудники Эрмитажа для поверки сохранности экспонатов. Самой большой проблемой стало вернуть эти коллекции назад. Эрмитаж стоял пустым в это время, но не бездействовал.
    Толстой писал, что вслух тогда не высказал главного опасения о том, что сокровища Эрмитажа, которые уедут в Москву, могут оттуда и не вернуться. Он вспоминал: после Февральской революции из Петергофского дворца в Русский музей были перевезены портреты смолянок Левицкого. Так вот, Москва тогда запротестовала, требуя себе эти произведения для Третьяковской галереи.
    В 1919 году в Петрограде была открыта “Первая эрмитажная выставка” из предметов, которые не были эвакуированы. В том же году открылась выставка “Заупокойный культ Древнего Египта”. Дело в том, что до революции в Эрмитаже мумий не было — таким было императорское распоряжение. Экспонаты для выставки 1919 года поступили из Академии наук. Тогда же в Эрмитаж в огромном количестве стали поступать предметы из национализированных частных коллекций. Но главной заботой сотрудников было вернуть обратно коллекции музея из Москвы. С этой просьбой Эрмитаж и деятели петроградской культуры постоянно обращались в Совнарком и к Ленину. И он принял решение, что после заключения мира с Финляндией все коллекции будут возвращены.
    — Когда коллекции вернулись обратно в Эрмитаж?
    — В 1920 году в ноябре все коллекции вернулись обратно. Как только было принято решение о реэвакуации, наш хранитель Леонид Мацулевич поехал в Москву с группой музейных служителей. Подготовить экспонаты к реэвакуации удалось практически за неделю. Московские коллеги не особо помогали. Тогда Эрмитажу помог Михаил Аржанов. Он был начальником путей сообщения.
    — Притязаниям Москвы был положен конец?
    — В 1922-м был заключен договор между Эрмитажем и московскими музеями об обмене коллекциями, так как Москва, став столицей, хотела создать музей соответствующего уровня. Начиная с 1924 года в Москву стали передавать экспонаты из Эрмитажа и художественных собраний Петрограда. В Москве не было собраний, равных Эрмитажному. Эрмитаж предоставил экспонаты старой живописи и должен был получить в обмен полотна из коллекции Щукина и Морозова, потому что в Эрмитаже не было собрания импрессионистов, постимпрессионистов, вообще — XIX века в Эрмитаже не было. Это был бартер, но неравноценный. Эрмитаж передал в Москву более 500 картин, причем шедевров. А из Москвы из Музея новой западной живописи, основанного на базе коллекций Щукина и Морозова в 1930 году, поступило около 80 картин.
    — Как происходила реэвакуация?
    — Ночью. На всем пути следования грузовиков от Кремля до Николаевского вокзала в Москве было поставлено оцепление. Грузовики шли по четыре в колонне. Один — пустой для подстраховки, если что-то сломается. В Петрограде ящики ждали: весь персонал Эрмитажа собрался на подъезде с атлантами. С момента открытия музея до 1945-го вход в Эрмитаж был с Миллионной улицы. И когда ящики привезли на Миллионную, солдаты подготовили специальные настилы, по которым по лестнице втаскивали ящики на второй этаж. Буквально за неделю была восстановлена экспозиция Рембрандта. Интересно, что и в 1945-м, когда восстанавливали картинную галерею, первым открытым залом был зал Рембрандта. Наше собрание Рембрандта до 1930-х было самым большим в мире. Это был своеобразный знак: Рембрандт на месте — Эрмитаж начинает свою жизнь. Позже, в 1941-м, история с эвакуацией повторится: два эшелона с шедеврами ушли в Свердловск, третий не успел — замкнулось кольцо блокады. И в 1944-м в Эрмитаже была устроена выставка из неотправленных экспонатов. Для ленинградцев эрмитажная выставка стала символом возрождения к жизни.
    — Кто посещал Эрмитаж во время революции?
    — Во время Февральской революции Эрмитаж закрыли. Когда обстановка в городе стабилизировалась, музей открыли для посещений. И в Эрмитаж пришла не только интеллигентная, образованная публика, но и рабочие, крестьяне, солдаты. Они говорили, что Эрмитаж помогает им забыться и уйти от тоски, потому что вечное и прекрасное в этих стенах контрастировало с хаосом жизни. Поэтому, несмотря на то что в 1917-м музей был открыт всего несколько месяцев, посетителей пришло гораздо больше, чем в предыдущий год. В дни Февральской революции Эрмитаж был закрыт для публики. Но хранители и служители во главе с директором несли круглосуточные дежурства, так как своей охраны у музея не было. Сразу после революции в Эрмитаж в качестве наружной охраны был отправлен 2-й запасной Саперный батальон.
    — Как прошла третья эвакуация? Куда эвакуировали экспонаты во время Великой Отечественной?
    — Упаковка экспонатов началась 23 июня 1941 года. Накануне, 22 июня, в воскресенье, в день объявления войны, директор Эрмитажа Иосиф Орбели собрал сотрудников и сообщил, что все выходные отменяются и начинается подготовка к отправке экспонатов. На самом деле подготовка к эвакуации началась еще в 1939 году, после начала Второй мировой войны. Эрмитажу было отведено отдельное здание, где все это время заготавливали ящики и хранили упаковочный материал. Поэтому к началу Великой Отечественной войны практически все было готово. Оставалось только доставить это в Эрмитаж и начать упаковку. Руководил подготовкой и отправкой экспонатов директор Эрмитажа. Именно ему мы обязаны тем, что подготовка к эвакуации была проведена заранее, а сама эвакуация прошла в невероятно короткие сроки. Несмотря на то что в то время только за разговоры о предполагаемой войне с Германией могли посадить, он не боялся готовиться к эвакуации. Упаковкой шедевров занимался весь коллектив музея, помогали добровольцы, солдаты и курсанты ленинградских училищ. 1 июля был отправлен первый состав с эрмитажными коллекциями. Это были предметы из экспозиции. Их сопровождали 16 сотрудников во главе с хранителем картинной галереи Владимиром Левинсоном-Лессингом. Он один знал, что местом назначения эшелона будет Свердловск. Левинсон-Лессинг и стал директором филиала Эрмитажа в Свердловске. 23 июля ушел второй эшелон. С ним также уехали 16 сотрудников Эрмитажа. Третий эшелон отправить не успели, кольцо блокады замкнулось.

  9. Sasha1504 Ответить

    В начале Великой Отечественной войны музейные специалисты из Симферополя осмотрели полотно панорамы в Музее героической обороны и освобождения Севастополя. Оно на тот момент стало ветхим, красочный слой утратил прочность, однако специалисты постановили, что живописную часть нужно эвакуировать. На это не дало разрешение военное командование, и панорама осталась на месте — разобрали только ее предметный план.
    В июне 1942 года в музей попали бомбы. Пожар тушили все, кто находился в этот день поблизости; горящее полотно резали, стараясь уберечь от разрушения хотя бы его часть. Из охваченного огнем здания вынесли 86 фрагментов (примерно две трети полотна) и некоторые хранившиеся в музее картины. Корабль, на котором перевозили полотна, попал под бомбежку, и фрагменты пострадали от морской воды. В Новороссийске их просушили, упаковали заново и отправили дальше в эвакуацию.
    В 1942 году панорамное полотно доставили в филиал Третьяковской галереи в Новосибирске. Реставраторы нашли на нем больше шести тысяч повреждений. Начались восстановительные работы: с полотна удаляли пыль и грязь, закрепляли красочный слой. Для хранения фрагменты накатали на большие деревянные валы. После окончания войны их временно переправили в Москву, а затем в Загорск.
    С 1952 года по оставшимся фрагментам и фотографиям 18 художников начали воссоздавать панораму. Шла реставрация фрагментов, подготовка этюдов, изготавливался новый холст. С мая по сентябрь 1954 года художники работали над живописным полотном в заново отстроенном здании панорамы. 16 октября 1954 года, к 100-летию первой обороны Севастополя, прошло торжественное открытие музея.

    Государственный исторический музей

  10. VideoAnswer Ответить

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *