Кто такой ходорковский и за что он сидел?

15 ответов на вопрос “Кто такой ходорковский и за что он сидел?”

  1. ИгрекNPOVK Ответить

    Владимир Путин второй раз за последнее время высказался по делу Михаила Ходорковского и уже второй раз обвинил его в причастности к убийствам. Во Франции, после переговоров со скучным набором старых геополитических фишек (ваш «Рено», наш АвтоВАЗ, наш «Южный поток», ваш EDF, наш «Газпром» и т.д.), Владимир Путин, отвечая на вопрос журналиста, сравнил Михаила Ходорковского с гангстером Аль Капоне и создателем финансовой пирамиды Бернардом Медоффом. Ну и к этому уже прибавил обвинения в убийствах.
    Надо сказать, что за те семь лет, что тянется «дело ЮКОСа», официальные и неофициальные объяснения истинной причины того, почему Михаил Ходорковский сидит в тюрьме, постоянно корректировались.
    Напомню, что первоначальные претензии к компании ЮКОС были сформулированы в рамках «дела «Апатита». Речь шла о нарушениях закона в приватизационной сделке, точнее — о неисполнении компанией ЮКОС инвестиционной программы, которая включена была в условия приватизации. Такие условия, как и их неисполнение, были стандартной нормой приватизации привлекательных объектов госсобственности.
    Впрочем, тогда фигурантом по делу выступал еще Платон Лебедев. Когда же дело дошло до ареста Ходорковского, крупнейшего бизнесмена России, то стало ясно, что одного «Апатита» недостаточно. Появилось обвинение в уклонении от уплаты налогов. Что было весьма современно, потому что проблема трансфертных цен стояла остро: минимизация налогов через трансфертные схемы была общей практикой сырьевых магнатов и не только наносила огромный ущерб бюджету, но и задавала коррупционную модель налогового администрирования («одним можно, другим нельзя?»).
    Но так как трансфертные цены были общей практикой, то в полуофициальных комментариях кремлевские источники давали понять, что дело не в налогах, разумеется, а в том, что Ходорковский решил заняться политикой и этим нарушил «неформальный договор». Это тоже было очень современно. Тогда в моде была тема «равноудаления олигархов»: мол, теперь не так, как раньше, и олигархи могут спокойно заниматься бизнесом, но не должны лезть в политику и приватизировать российскую государственность.
    Но тема «равноудаления» со временем померкла. Равноудалили не всех и не на равное расстояние, а на месте удаленных оказались равноприближенные. Говорить про «равноудаление» с прежним пафосом стало неловко. И в деле Ходорковского обозначилась очередная новелла: «Он фактически готовил государственный переворот». Ровно этими словами говорили «осведомленные источники». Дескать, надумал подкупить депутатов, чтобы они передали право назначения премьера и формирования правительства Думе, в результате чего всенародно избранный президент останется у ржавого корыта! Покушение на государственный строй, но из человеколюбия осудили за неуплату налогов.
    Однако по мере того, как укреплялась «вертикаль власти», а «диктатура закона» все больше входила во вкус своей диктатурности, возникала крамольная мысль: может быть, и прав был Ходорковский в своих замыслах? И еще неизвестно, в каком случае государство «перевернуто» больше, — в том, где Дума утверждает и смещает премьера, или в этом, где диктатура в законе?
    «Источники» же тем временем рассказывали уже новую версию преступлений главы ЮКОСа. Говорилось так: «Он начал делать то, что не надо было делать». Ровно этими словами. При этом лицо собеседника принимало какое-то особенное, торжественно-замкнутое выражение. На нетерпеливые расспросы следовал сухой ответ: «Он начал покупать ФСБ».
    Это говорилось тоном, который исключал дальнейшие вопросы. Но рой этих вопросов теснился в моей голове. Страшно хотелось узнать, во-первых, что Ходорковский от ФСБ хотел? Чтобы, например, ФСБ занималась только своими конституционными обязанностями, не собирала сведения о коммерческих структурах и не засылала туда конспиративных представителей-информаторов? Чтобы не помогала бороться с политическими конкурентами и не устанавливала слежки за журналистами? Или он предлагал чекистам деньги, чтобы им не приходилось крышевать мебельный бизнес и китайскую контрабанду, в чем огульно обвиняли ФСБ некоторые бывшие его сотрудники? Или просто, наконец, просил компромат на Владимира Путина?
    Второй вопрос, который меня мучил: успешно или не успешно Ходорковский «покупал ФСБ»? Если успешно, то можно понять Владимира Путина, которому ничего не оставалось, как замкнуть соблазнителя в далекой башне, чтобы вернуть заблудшую лубянскую овцу в лоно неподкупного государственного служения. А если не успешно, то за что Ходорковский сидит? За то, что он дурак? Но за это не дают восемь лет.
    Впрочем, сейчас Ходорковского судят опять не за это. А за то, что он украл всю нефть. Но эту яркую версию Владимир Путин иностранцам сообщать все-таки не стал. Однако та мысль, которую он хотел донести до них, сравнивая Ходорковского одновременно с Аль Капоне и Бернардом Медоффом, в контексте истории разных вин Михаила Ходорковского становится более понятна. Он хотел сказать, что Михаил Ходорковский сидит, хотя, конечно, и не за то, за что его посадили, но за то, за что надо, и любой состав преступления, который вы вспомните, аналогия с любым известным вам преступником — все сгодится. Нам это не важно. У нас если человек сидит, значит, есть за что. Эту мысль Владимир Путин пытался донести до тупых иностранцев в следующей дипломатичной фразе: «Все, что у нас происходит, происходит в рамках действующего законодательства». Ага, лучше не скажешь.
    Но за что все-таки сидит Михаил Ходорковский? — спросит неотвязчивый читатель. Ну сегодня уже, видимо, за то, что безнадежно испортил биографию Владимиру Путину. Потому что ясно, что в любом учебнике истории и в любой энциклопедии, где Владимиру Путину будет уделено даже только два абзаца, найдется в них место и Михаилу Ходорковскому. Именно поэтому при каждом вопросе журналистов про него в лице г-на Путина под маской натренированного спокойствия угадывается тень бушующего, неостывающего остервенения.
    А вы бы как реагировали, если бы заранее знали, что там, далеко за вашим пределом, там, где все должно прийти к точным знаменателям, обрести свой истинный вес и свои окончательные, неизменные черты, над вами все так же и всегда будет висеть этот ненавистный, треклятый вопрос: за что все-таки сидел Михаил Ходорковский? И вы, уже тысячу раз по-разному ответив на него, останетесь перед ним навсегда бессильны.

  2. kalibr63 Ответить

    Михаил Ходорковский – российский предприниматель и экс-владелец самой крупной российской нефтяной компании «ЮКОС». По оценке состояния, на 2003 год считался одним из самых богатых и могущественных в финансовом плане граждан РФ, его капитал оценивался в $15 млрд.
    Михаил ХодорковскийВ 2005 году стал ключевой фигурой громкого уголовного дела по «ЮКОСу» и был обвинен в мошенничестве и уклонении от уплаты налогов. В результате нефтяная компания была признана банкротом, а ее руководитель сел в тюрьму на 10 лет и 10 месяцев. Приговор Ходорковского имел резонансную оценку в обществе – одни считают его справедливо осужденным, а другие называют «узником совести», уголовно преследуемым по политическим мотивам. На момент выхода из тюрьмы сумма на его счету не превышала $ 100 млн.

    Детство и юность

    Родился Ходорковский Михаил Борисович 20 июня 1963 года в столичной рабочей семье. Его родители Марина Филипповна и Борис Моисеевич были инженерами-химиками на заводе «Калибр», производящем точную измерительную аппаратуру.
    Михаил Ходорковский – из рабочей семьиПо словам Михаила, его родственниками по отцу были евреи, но сам он себя ощущал русским по национальности.
    Семья будущего нефтяного магната жила бедно в коммунальной квартире до 1971 года, после чего родители получили собственное жилье. С детства юный Ходорковский увлекался опытами и химией, проявляя любознательность в этом направлении.
    Желая развить в сыне талант химика-естествоиспытателя, родители решили отдать Михаила в специализированную школу с углубленным изучением химии и математики № 227, по окончании которой парень поступил Московский химико-технологический институт им. Д. И. Менделеева.
    В вузе Ходорковский считался лучшим студентом факультета, несмотря на то, что острая финансовая необходимость заставляла его в свободное от учебы время подрабатывать плотником в жилищном кооперативе. В 1986 году он с отличием окончил университет и получил диплом инженера-технолога.
    Михаил Ходорковский в молодостиВ молодости Михаил вместе с единомышленниками создает Центр научно-технического творчества молодежи, который стал его начальным бизнес-проектом, с помощью чего он заработал первые большие деньги. Параллельно с деятельностью в НТТМ будущий нефтяной магнат учился в институте народного хозяйства им. Плеханова, где познакомился с родственником чиновников в Госбанке СССР Алексеем Голубовичем, что и определило будущую судьбу Ходорковского.

    Банк «Менатеп»

    Благодаря своему первому «детищу» и знакомству с Голубовичем Михаил Ходорковский занял прочную ячейку в мире большого бизнеса и в 1989 году создал коммерческий банк научно-технического прогресса «Менатеп», став председателем его правления. Банк Ходорковского стал одним из первых, получивших лицензию Госбанка СССР, что позволило ему осуществлять финансовые операции налоговой, Министерства финансов и «Росвооружения».
    Банкир Михаил ХодорковскийВ 1992 году профессиональная биография Ходорковского приобрела другое направление и стала клониться к нефтяному бизнесу. Сначала он получает назначение на пост председателя Инвестиционного фонда промышленности и ТЭК. Новая должность дала Михаилу Борисовичу все права и полномочия замминистра топлива и энергетики. Через несколько месяцев деятельности он становится полноценным заместителем министра. Для работы на государственной службе ему пришлось формально освободить должность главы в банке «Менатеп», но все бразды правления остались у него в руках.
    В этот период олигарх задумал изменить стратегию банка «Менатеп». Финансовая организация в результате стала ориентироваться исключительно на крупных клиентов, которые с ее помощью осуществляли финансовые операции и получали услуги, требующие решения вопросов в органах государственной власти.
    Банк Михаила Ходорковского «Менатеп»Со временем деятельность «Менатепа» стала в большей степени уходить в инвестиционную отрасль. Приоритетными направлениями были промышленность и металлургия, нефтехимия и стройматериалы, а также пищевая и химическая промышленности.

    «ЮКОС»

    В 1995 году Ходорковский обратился к первому вице-премьеру РФ Олегу Сосковцу с предложением обменять 10% акций «Менатепа» на 45% акций находившейся в кризисном состоянии первой по запасам нефти государственной нефтеперерабатывающей компании «ЮКОС».
    После проведения аукциона «Менатеп» стал обладателем 45% акций «ЮКОСа», а далее банк Ходорковского заполучил еще 33% акций нефтяной компании, за которые вместе с 5 партнерами заплатил $ 300 млн.
    Михаил Ходорковский в компании «ЮКОС»Позже на денежном аукционе «Менатеп» вновь получил внушительное количество акций самого лакомого кусочка нефтяного бизнеса России и контроль над 90% акциями «ЮКОСа».
    Став владельцем «ЮКОСа», Ходорковский занялся выводом обанкротившейся нефтяной компании из кризиса, но активов «Менатепа» не хватало для этого. Олигарху потребовались 6 лет и инвестиции сторонних банков, чтобы вывести «ЮКОС» из острого кризиса, в результате чего нефтеперерабатывающая компания стала лидером мирового энергетического рынка с капиталом более $40 млн.
    Михаил Ходорковский и Роман АбрамовичСложности в ведении бизнеса не помешали Михаилу Борисовичу стать в 2001 году сооснователем благотворительной организации «Openrussia Foundation», в совет учредителей которой вошли также Михаил Пиотровский, Джейкоб Ротшильд, Генри Киссинджер и бывший посол США в СССР Артур Хартман.
    Позднее на ее базе было создано всероссийское сетевое общественно-политическое движение «Открытая Россия», которое на территории РФ подверглось преследованию. После освобождения Ходорковского из заточения организация продолжила свою работу под его руководством.

    Дело «ЮКОСа»

    В октябре 2003 года ставшего на тот момент одним из самых богатых людей в России и мире Михаила Ходорковского арестовали в аэропорту Новосибирска и предъявили обвинения в хищении госсредств и уклонении от уплаты налогов. После этого был проведен обыск офиса «ЮКОСа», все акции и счета компании арестованы прокуратурой РФ.
    По версии следствия, впоследствии признанной и судом, нефтяной магнат в 1994 году создал преступную группировку, деятельность которой была направлена на незаконное завладение акциями различных компаний по заниженной цене с целью перепродажи их по рыночным ценам.
    Михаил Ходорковский и Платон ЛебедевВ результате самая крупная нефтяная компания России «ЮКОС» стала разваливаться, так как экспорт нефти был прекращен, а все деньги с активов предприятия ушли на погашение долга перед государством. По итогам первого уголовного дела в мае 2005 года Ходорковский был приговорен к 8 годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии общего режима. А дело «ЮКОСа» в отношении других менеджеров компании расследовалось далее.
    В 2006 году в отношении Ходорковского и его партнера по бизнесу, главы совета директоров «Менатепа» Платона Лебедева, было возбуждено второе уголовное дело о хищении нефти, обвинительное заключение которого состояло из 14 томов.
    Михаил Ходорковский и Владимир ПутинХодорковский назвал инкриминируемое ему преступление абсурдом, так как если он украл всю нефть «ЮКОСа», а это 350 млн тонн, то с чего тогда были уплачена заработная плата работникам, выплачены налоги государству на сумму $ 40 млн и осуществлялись бурения скважин, разработки новых месторождений.
    В декабре 2010 года суд признал Ходоркоского и Лебедева виновными, приговорив к 14 годам лишения свободы по совокупности приговоров, позже срок заключения был снижен.
    Тюрьма, в которой отбывал срок Михаил ХодорковскийЭтапированы осужденные были в исправительную колонию в карельский город Сегежа, а в России развернулось громкое обсуждение уголовного процесса над Ходорковским, который публично осуждали общественный деятель Борис Акунин, политик-оппозиционер Борис Немцов, бывший мэр Москвы Юрий Лужков, член Комиссии по правам человека при администрации президента РФ Людмила Алексеева и другие, считающие, что в деле «ЮКОСа» закон нарушался «злостным и наглым образом». Также осудил приговор Ходорковского и Запад – США подвергли критике российские законы, независимость судов, налоговую политику в России и неприкосновенность собственности.
    Михаил Ходорковский в тюрьмеВ знак протеста и непризнания обвинения Ходорковский во время отбывания наказания 4 раза объявлял голодовку. Помимо этого, его пребывание в колонии было наполнено различными «приключениями». После первого приговора в читинской колонии он попадал в штрафной изолятор, так как при досмотре у него были изъяты приказы Минюста РФ о правах заключенных, что, по мнению администрации, запрещено законом.
    Там же, в Чите, заключенный Ходорковский также стал «жертвой» сокамерника Александра Кучмы, который изрезал лицо олигарху сапожным ножом. По словам Кучмы, к преступлению его подтолкнули неизвестные люди, которые в прямом смысле слова «выбили» из него действия против Михаила. Заключенный рассказал, что от него требовалось также дать перед камерой показания о том, что он изрезал лицо Ходорковскому на фоне сексуальных домогательств последнего.
    В декабре 2013 года президент России Владимир Путин подписал указ о помиловании и освобождении Ходорковского. Экс-главу «ЮКОСа» поспешно выпустили из колонии, даже забыв выдать справку об освобождении, и переправили в петербургский аэропорт «Пулково», откуда Михаил на предоставленном экс-главой МИД Германии частном самолете вылетел в Берлин.
    По прибытии в Берлин Ходорковский выступил на пресс-конференции и заявил, что после освобождения не намерен больше участвовать в политике, спонсировать российскую оппозицию и заниматься бизнесом. Ключевым его планом на будущее стала общественная деятельность, направленная на освобождение политзаключенных в России.
    Михаил Ходорковский после освобожденияВ течение нескольких лет мнение бывшего нефтяного магната в корне изменилось – перед президентскими выборами он активировал свою деятельность, которую эксперты оценили как желание пробиться к вершине власти. Сам Ходорковский заявляет, что готов стать президентом РФ, чтобы провести конституционную реформу в России и перераспределить президентскую власть в пользу общества, парламента и суда.
    Также на украинском Майдане в 2014 году, после государственного переворота, Михаил Ходорковский заявил, что готов стать миротворцем в украинской ситуации. Тогда, выступая на сцене перед украинским народом, он открыто раскритиковал российские власти, а националистов Украины назвал смелыми людьми, честно отстоявшими свою свободу.
    Михаил Ходорковский на украинском МайданеЕще будучи в тюрьме, Михаил Борисович начал литературную деятельность. Его труды носили аналитический характер. В середине 2000-х появились книги «Кризис либерализма», «Левый поворот», «Введение в будущее. Мир в 2020 году».
    Позднее были изданы «Статьи. Диалоги. Интервью: Авторский сборник» и «Тюрьма и воля». Но самой популярной стала книга предпринимателя «Тюремные люди», которую автор посвятил своим сокамерникам. Ходорковский назвал человеческую жизнь единственной валютой, существующей в тюрьме. В застенках принято в каждой ситуации идти до конца, невзирая на трусость, даже если придется расстаться с жизнью.
    Книги Михаила ХодорковскогоЧего не хватало самому Михаилу, так это общения с друзьями, родными, детьми и возможности посмотреть за горизонт. Первым делом после выхода на свободу бизнесмен отправился к морю, прыгнул с парашютом и прополз по скале. По словам Михаила Борисовича, ощущение адреналина в крови вернуло его к жизни.
    Неоднократно в своих интервью Ходорковский касался темы отношения к президенту России. В одной из последних бесед с журналистами Михаил Борисович высказался о Владимире Путине как о политике, не имеющем стратегии ухода с поста главы государства. По словам бизнесмена, длительный срок правления президента говорит о том, что в обществе существует стереотип отношения к русским как к народу, не умеющему жить без крепкой руки. Такую форму отношения к народу Ходорковский назвал «формой расизма».
    Михаил Ходорковский На персональном «Ютуб»-канале, а также в социальных сетях «Твиттер», «Инстаграм» и «Фейсбук» бизнесмен регулярно касается темы взаимоотношения российского общества с властью.

    Личная жизнь

    Личная жизнь Михаила Ходорковского не столь интересна, как его карьера и ее последствия. Нефтяной магнат был женат дважды. С первой супругой Ходорковский познакомился во время учебы в университете, она была его однокурсницей. Первая жена Ходорковского, Елена Добровольская, в 1985 году родила нефтяному магнату сына Павла, который в настоящий момент живет в США и уже подарил отцу внучку Диану.
    Михаил Ходорковский с первой женой и сыномПо признанию Михаила Борисовича, первый брак его сложился неудачно, в результате они с женой решили развестись, но до сегодняшнего дня сохраняют дружеские отношения.
    Второй раз Ходорковский женился в 1991 году на сотруднице банка «Менатеп» Инне. Во втором браке обрел любовь, взаимопонимание и благополучие. После свадьбы у Инны и Михаила родилась дочь Анастасия, а в 1999 году экс-глава «ЮКОСа» стал отцом близнецов – сыновей Глеба и Ильи, которые живут и учатся в Швейцарии.
    Михаил Ходорковский с женойПосле освобождения из тюрьмы Михаил Ходорковский также переехал в швейцарскую общину в кантоне Санкт-Галлен. За 11,5 тыс. франков в месяц он арендует уютную виллу с видом на Цюрихское море и уже получил вид на жительство в Швейцарии. Предприниматель несколько набрал в весе после выхода на свободу, что видно по его фото в СМИ, но при среднем росте (177 см) сохраняет подтянутую фигуру.

    Михаил Ходорковский сейчас

    В 2018 году организация «Открытая Россия» запустила в Санкт-Петербурге проект «Объединенные демократы», цель которого заключается в предоставлении юридической и агитационной помощи кандидатам-самовыдвиженцам на выборах в региональные органы власти, намеченные на 2019 год. Как известно, сейчас финансирование фонда осуществляется напрямую Михаилом Ходорковским.
    Михаил Ходорковский в 2018 годуВ этом же году предпринимателем была учреждена организация по расследованию коррупционных скандалов «Досье». В ноябре был запущен сайт центра, где в скором времени появятся журналистские материалы, разоблачающие деятельность чиновников. По задумке Михаила Борисовича все полученные доказательства будут переводиться в уголовно-правовую плоскость.

    Библиография

    2004 – «Кризис либерализма»
    2005 – «Левый поворот»
    2006 – «Введение в будущее. Мир в 2020 году»
    2007 – «Постчеловечество»
    2010 – «Статьи. Диалоги. Интервью: Авторский сборник»
    2014 – «Тюремные люди»

  3. Mr. Pangolier Ответить

    Попробую описать основное.
    Ходорковский, как и большинство олигархов в 90-х получили свою собственность за копейки. Фактически это происходило через залоговые аукционы. Государство договорилось с олигархами, что государство получит кредиты и если вовремя их не вернёт, то продаст через аукционы предприятия. Именно это и произошло.
    Цитата из Википедии:
    Государство не расплатилось, и пакеты акций компаний «ЮКОС», «Норильский никель», «Сибнефть», «Сургутнефтегаз», «Лукойл», «СИДАНКО», «Мечел», «Нафта-Москва», Новолипецкого металлургического комбината, Мурманского и Новороссийского морских пароходств, Туапсинского морского торгового порта и Северо-Западного пароходства перешли в частные руки. «Менатеп» был лишь одним из нескольких банков, участвовавших в сделке с залоговыми аукционами. Как писал старший редактор журнала Forbes Пол Хлебников: «Осенью 1995 г. его банк МЕНАТЕП получил право на участие в аукционе на 45%-й пакет акций госкомпании „ЮКОС“. После того как иностранные инвесторы (они не имели права участвовать. — „Ведомости“) и российские претенденты были дисквалифицированы, Ходорковский и пять его партнёров стали владельцами 78 % акций компании, заплатив $309 млн.»
    Вся суть в том, что Ходорковский приобретя контроль над Юкосом, начал по возможности уходить от налогов, использовал он дыры в законодательстве. Например, занижение налогооблагаемой базы, продажа нефти через трейдерские фирмы-«однодневки», зарегистрированные в регионах с льготным налогообложением, применение трансфертного ценообразования, продажа нефти под видом «скважинной жидкости», применение схемы «обратного зачёта» и т. д. При этом нужно понимать, что компании Ходорковского были не одни такие, подобными схемами пользовались все игроки.
    Ходорковский спонсировал некоторые политические партии(КПРФ и СПС, Яблоко). И существует версия о том , что Михаил обладал политическими амбициями и были политические силы, которые готовы были его поддержать на выборах президента. В то же время Ходорковский периодически завуалированно критиковал существующую политическую систему созданную Путиным.
    В феврале 2003 между Путиным и Ходорковским произошла публичная “пикировка” на совещании в Кремле с крупными предпринимателями. Ходорковский в частности утверждал, что компания «Северная нефть», на которую ранее претендовал и ЮКОС, была продана компании Роснефть по завышенной цене и с нарушением процедуры. Путин предъявил Ходорковскому претензии, в частности, по поводу концентрации ЮКОСом сверхзапасов нефти и проводившейся в компании «налоговой оптимизации», в которой глава государства усмотрел сознательную попытку ухода ЮКОСа от налогообложения. Через две недели в отношении ряда сотрудников ЮКОСа было возбуждено уголовное дело, которое Ходорковский оценивал как политически мотивированное
    В октябре 2003 года Ходорковский предпринял “турне” по регионам, где встречался с губернаторами и студентами. Есть версия о том, что в этот момент он нащупывал почву для своего политического дебюта.
    25 октября 2003 года Ходорковский был арестован по обвинению в хищениях и неуплате налогов. Через несколько дней Генеральная прокуратура РФ арестовала 53-процентный пакет акций ЮКОСа . В протоколе наложения ареста утверждалось, что акции фактически принадлежат Ходорковскому, подозреваемому в совершении финансовых преступлений против государства, ущерб от которых, составляет около 1 млрд долларов.
    Далее последовало первое уголовное дело, результатом которого был приговор Ходорковскому по делу о мошенничестве и тд и срок 9 лет.
    В 2006 против Ходорковского возбудили дело о хищении нефти. В 2010 по делу был вынесен обвинительный приговор. Ходорковскому накинули срок.
    В конце мая 2011 года Европейский суд по правам человека, рассматривая обстоятельства первого дела в отношении Ходорковского, признал, что были нарушены отдельные права предпринимателя, однако отказался признавать само дело политически мотивированным.
    В 2004 году на основе первого аукциона по продаже активов ЮКОСа 76,79 % акций крупнейшей нефтедобывающей «дочки» «ЮКОСа» — компании «Юганскнефтегаз» купила малоизвестная компания «Байкалфинансгруп». Вскоре 100 % долю в «Байкалфинансгруп» купила государственная компания «Роснефть».
    С марта по август 2007 года проводилась продажа остального имущества ЮКОСа в рамках конкурсного производства. Далее весь “Юкос” разобрали по кусочкам кредиторы.
    Есть так же версии о том, что Ходорковский вёл переговоры с США о том, что если станет президентом “уберёт ядерный щит” и о том, что планировал основные активы “Юкоса” продать забугор.
    На мой субъективный взгляд Ходорковский умудрился наступить на ногу сразу очень многим. Т.е. на мой взгляд, его интересы схлестнулись сразу с массой различных политических и экономических сил. А своих сил выдержать такой мощный натиск у Ходорковского не было.
    Вопрос же кто именно “заказал” Ходорковского очень спорный.

  4. Lexson17 Ответить

    МБХ дал интервью Ксении Соколовой в берлинском отеле Adlon
    Оригинал интервью читайте на сайте журанал «Сноб»

    Соколова: Михаил Борисович, в своей жизни вы совершили ряд поступков, которые с точки зрения стандартного набора человеческих мотиваций довольно трудно объяснить. Мотивы ваших поступков часто становились предметом обсуждений, дискуссий и конспирологических домыслов. В этой связи я позволю себе привести цитату из недавнего выступления г-на Познера: «Ходорковский не боролся за что-то, кроме денег. Его политическая деятельность заключалась в том, что он давал деньги представителям разных партий, и коммунистической партии, кстати говоря, и партии Явлинского, и т. д. За это, кстати говоря… Давайте я отступлю и расскажу об этом. Я ведь с ним знаком, не близко, но знаком…. У нас были когда-то олигархи. Их больше нет. Потому что олигарх имеет политическую власть, обязательно. Олигарх — это греческое слово, которое имеет в виду человека с деньгами и с властью. Сегодня, конечно же, есть люди с деньгами, но власти-то у них нет. Путин это все закрыл. Но в то время, когда были олигархи (то есть это ельцинские времена), они делали политику». Скажите, действительно ли вашим основным мотивом тогда были деньги? И рассматривали ли вы власть как инструмент для увеличения их количества?
    Ходорковский: Я никогда не был никаким политическим деятелем, и если Познер имел в виду именно это, то он прав. Но я с ним точно не соглашусь, что условные «олигархи ельцинской поры» имели политическую власть. Это миф, порожденный Березовским, для того чтобы укрепить свою личную позицию. И то, что господин Познер Березовскому верит, — а я надеюсь, что он откровенный человек и говорит то, что думает, — свидетельствует о том, что Березовский был талантливейшим мифотворцем. Он запутал даже такого умного человека, как Познер.
    Соколова: Вы хотите сказать, что олигархи ельцинской эпохи не имели политической власти?
    Ходорковский: Сейчас очень просто провести параллель. Смотрите, «Роснефть» — это бывший ЮКОС, Сечин — это бывший Ходорковский. Доля, которая мне принадлежала лично в ЮКОСе, я думаю, не больше, чем доля, которую реально контролирует Сечин. Ну, пусть опосредованно, но это же не принципиально на самом деле. При этом у меня никогда не было даже тени той власти в
    государственных органах, которая на сегодняшний день имеется у господина Сечина. То же самое мы можем сказать и про других олигархов путинской поры. В этой части я немножечко удивлен некритичностью со стороны
    Владимира Владимировича Познера к мифам, которые в свое время творил демиург Борис Абрамович.
    В то же время, если говорить о том, чем я занимался, кроме денег, то у меня всегда была некая общественная позиция. Я даже потом как­-то ее сумел идентифицировать. Я — вольтерьянец.
    Соколова: Вот как?
    Ходорковский: Да. Я считаю, что каждый человек имеет право отстаивать свои убеждения. И даже если эти убеждения с моей точки зрения абсолютно неправильные, но этому человеку не дают свои убеждения декларировать, то я буду бороться за то, чтобы у него эти права были. В ельцинские времена я всегда помогал оппозиции. Я считал, что, хоть коммунисты мне и не близки, они представляют по меньшей мере 20 миллионов человек, и они должны иметь голос.
    Соколова: И вы помогали коммунистам?
    Ходорковский: Да.
    Соколова: И вы помогали «Яблоку»…
    Ходорковский: Я помогал «Яблоку», и я помогал СПС.
    Соколова: И вы хотите сказать, что делали это не с целью создать мощную оппозицию, чтобы влиять на власть, а в случае необходимости поменять ее, разрушив правящую систему?
    Ходорковский: Ну, это было бы достаточно смешно.
    Соколова: А выглядит именно так.
    Ходорковский: Нет, ну что вы. Как можно разрушить правящую систему, которая строится с использованием не только финансового ресурса, в том числе и нашего, ЮКОСовского, но и с помощью административного ресурса, который, в общем, всегда превышал по своим возможностям ресурс финансовый?
    Соколова: Я все же хочу понять, зачем вы одновременно укрепляли правящую партию и давали деньги оппозиции? В чем логика?
    Ходорковский: Для начала давайте определимся, о каком времени идет речь. Я все­-таки говорил сейчас о ельцинских временах. В ельцинские времена никто не предлагал нам помогать правящей партии, там вопрос решался иным способом. Мы всегда помогали оппозиции, и Ельцин об этом знал и никогда ничего мне не говорил. Потому что он сам считал, что это правильно. Конечно, когда ситуация доходила до края, да, я шел драться на стороне Ельцина. Я дрался в 1991 году, я дрался в 1993 году, я дрался в 1996 году, принимал участие в драке всегда на стороне Ельцина. Но в промежутке между кризисами я ожидал, что должны быть представлены все точки зрения. Потом пришли путинские времена…
    Соколова: И у Путина оказалась совсем другая точка зрения. Тем не менее вы продолжили вашу «вольтерьянскую» деятельность?
    Ходорковский: Да, я продолжил заниматься тем же, чем занимался. Когда Путин пригласил нас на это так называемое «шашлычное» совещание, я потом с большим смехом и удивлением читал странные трактовки того, о чем мы там разговаривали. Я понимал, почему возникли эти трактовки: люди оправдывали для себя, почему они должны смириться с тем, что происходит сЮКОСом. Но мы все-­таки взрослые люди, и давайте рассуждать всерьез. Вот собирает президент крупный бизнес. И что он говорит крупному бизнесу? «Крупный бизнес, пообещай, что не будешь участвовать в политике»? Наивно звучит, да?
    Соколова: Согласна с вами. Но именно так принято считать. Именно об этом говорит г-н Познер.
    Ходорковский: На самом деле дело было очень простое. И мы, и Путин прекрасно знали, что когда в бизнесе заправляли «красные директора», они нередко продиводействовали власти, провоцируя забастовки на своих предприятиях, провоцируя срывы снабжения, что очень сильно било по интересам государства.
    Соколова: Вы имеете в виду, что у них были серьезные экономические рычаги, которыми они могли противодействовать власти?
    Ходорковский: Они использовали мощности тех предприятий, которыми они руководили. Путин сказал: давайте договоримся, этого вы делать не будете. То есть мы не будем использовать производственные, людские, инфраструктурные ресурсы своих компаний, чтобы раскачивать власть и участвовать в политике.
    Соколова: Вы были согласны с этим?
    Ходорковский: С этим нельзя было не согласиться, потому что все те кто присутствовал на «шашлычном совещании», представляли инфраструктурные компании. Условно говоря, любая крупная нефтяная компания — инфраструктурная. Если я
    останавливаю на неделю снабжение нефтепродуктами какого-­то региона, останавливаются машины скорой помощи, пожарные машины и так далее, всяжизнь останавливается. Перекинуть ресурсы из другого региона в то время было не так просто. Мы все это понимали и с Путиным согласились. Даже когда меня посадили и предложили организовать остановку компании ЮКОС, я на это не пошел. Я считал, что мыответственны перед теми 42 регионами, которые мы обеспечиваем нефтепродуктами. Потому что речь шла о людях, о реальных проблемах обычных людей, и мы не могли себе позволить разрушить логистику. Разрушить ее можно в три секунды, а восстановить — огромная задача.
    Соколова: Но не означает ли обещание бизнеса не использовать во вред власти инфраструктурные ресурсы фактическое согласие не участвовать в политике?
    Ходорковский: Никогда не шла речь о том, что крупный бизнес не будет участвовать в политике, в частности, не будет помогать в той или иной форме депутатам или кандидатам в депутаты. Я вам приведу один небезызвестный пример. Тот список депутатовиз 80 человек, который подсунули Путину как список тех, кто якобы проводится в парламент ЮКОСом, на самом деле был объединенным списком всех крупных компаний, всего бизнеса. ЮКОСовская часть была крайне небольшая. Вы поймите, что в то время, если депутат избирался от региона, где мы работали, не помогать ему было абсолютно нереально. Смешно предполагать, будто мы поддерживали их с целью провести и добиться чего-­то в парламенте. Большинство этих депутатов никогда бы не стали голосовать за какие­-то вопросы, не согласованные с администрацией президента. И доказательством этого может служить то, что практически никто из этих депутатов потом не покинул парламент. Ну, кроме Дубова и потом Ярмолина. Все остальные прекрасно работали. И что вы думаете, я этого не понимал?!
    Соколова: В чем же тогда состояла суть вашего конфликта с Путиным? Возможно, ваша «вольтерьянская» манера способствовать тому, чтобы каждая группа людей, партия имела свой голос, была воспринята Путиным в силу особенностей его менталитета совершенно противоположным образом, а именно как попытка создать оппозицию с целью в будущем совершить государственный переворот или иным образом отстранить его от власти? А ваша поддержка депутатов считывалась им как желание ограничить его влияние?
    Ходорковский: Это возможно… Но я делаю вывод из фактов, а не из придумок или рассказов, среди которых встречаются самые экзотические… Налицо одна прямая взаимосвязь — наш с Путиным публичный конфликт 19 февраля 2003 года, и через две недели уголовное дело против компании. О том, что проблемы будут, мне сказали в тот день, когда произошел мой разговор на совещании с Путиным в присутствии прессы.
    Соколова: На сегодняшней пресс-конференции я впервые услышала от главного редактора «Ведомостей» Татьяны Лысовой о том, что ваше выступление 9 февраля 2003 года было согласовано заранее. Вы просили о нем…
    Ходорковский: Я не просто просил, мне это было поручено…
    Соколова: Кем?
    Ходорковский: Выступление мне было поручено бюро Российского союза промышленников и предпринимателей. Изначально планировалось, что с ним будет выступать Мамут, но…
    Соколова: …Но Мамут технично слился?
    Ходорковский: Ну, я не буду говорить, что он технично слился.
    Соколова: А между тем история могла бы пойти совершенно по-другому…
    Ходорковский: Полагаю, что господин Мамут по тем или иным причинам, так сказать, решил делегировать эти полномочия мне. Кстати, первоначально эту тему слушал заместитель главы администрации президента Дмитрий Анатольевич Медведев. А на самом совещании, когда я спрашивал, стоит ли это делать на телевизор, я спрашивал у господина Волошина.
    Соколова: И что сказал Волошин?
    Ходорковский: Сказал, действуйте.
    Соколова: Вы считаете, что вас сознательно подставили?
    Ходорковский: Моя точка зрения состоит в том, что для всех упомянутых здесь персон, так же как и для меня, было шоком, что Владимир Владимирович имеет по данному вопросу сложившуюся точку зрения.
    Соколова: Можно ли предположить, что его подготовили тем или иным образом?
    Ходорковский: Без всякого сомнения, его подготовили. Но я не знаю, подготовили ли его именно к моему выступлению, либо в более широком контексте он решил, что коррупция — это хороший метод управления чиновниками через «боюсь», через кнут и пряник. Тем не менее потом стало очевидно, что решение было принято до этого совещания, и у меня не было шансов Путина переубедить. Этого не знал ни я, ни, я убежден, Волошин, и тем более этого не знал Медведев.
    Соколова: А кто знал?
    Ходорковский: Несомненно, Сечин знал. Я ценю, как он сыграл. Молодец!
    Соколова: Понятно. Вернемся к вашим мотивациям. Как получилось, что вы сели в тюрьму, а не уехали, когда у вас была возможность? Вы переоценили себя и недооценили Путина? Вы не предполагали, что вас могут не выпустить через три дня? Или все-таки было понимание, что партия не только может затянуться, но и сложиться катастрофически не в вашу пользу?
    Ходорковский: Конечно, я отдавал себе отчет, что риск попасть в тюрьму достаточно высок. У меня об этом был разговор с американским конгрессменом Томом Лантасом, который мне предлагал остаться в Америке,поняв, какого уровня риски уже имеют место. Я отказался. Соображения, по которым я отказался, просты: к тому времени уже сидел Платон Леонидович, и я понимал, что, находясь в России, я могу способствовать его освобождению более эффективно.
    Соколова: Вы ошиблись.
    Ходорковский: Я так не думаю. Я скажу вам просто. В той ситуации в общем-­то мне было дискомфортно праздновать труса. И поэтому я решил идти до конца.
    Соколова: Вы хотите сказать, что основным мотивом, который заставил вас вернуться в Россию с риском сесть в тюрьму, было желание спасти ваших людей?
    Ходорковский: Без всякого сомнения. Для меня это всегда был императив. Мне трудно представить хорошего руководителя компании, который мыслит иначе.
    Соколова: В таком случая я знаю совсем немного хороших руководителей компаний.
    Ходорковский: Я нагло считаю себя хорошим руководителем компании.
    Соколова: Говоря о вашем успехе и о том, что последовало за ним, многие, в том числе ваши бывшие коллеги, олигархи, утверждают, что в бизнесе вы всегда использовали наиболее жесткие методы, добиваясь своих целей, несмотря ни на что. Вы признаете это?
    Ходорковский: Что конкретно понимается под «жесткими методами»?
    Соколова: Обычно приводят в пример убитого мэра Нефтеюганска. Кстати, его жена на днях дала интервью, где заявила, что по-прежнему считает вас виновником смерти мужа.
    Ходорковский: Про мэра Нефтеюганска… Давайте сначала проясним, что такое «мои жесткие методы»? Это физическое устранение мешающих мне людей?
    Соколова: Скажем так, любые методы вплоть до физического устранения.
    Ходорковский: Вплоть до… А что еще?
    Соколова: Давайте сформулируем так: решение поставленной бизнес-задачи любыми эффективными методами, приоритет интересов вашей корпорации перед интересами людей, фактически полное игнорирование последних.
    Ходорковский: Понял.Я всегда предлагал людям рассуждать логически, предполагая, что все-­таки я человек прагматичный, и я это доказал. Компании, которыми я руководил, хорошо просвечены, по крайней мере, с 1993 года. При жестком ведении бизнеса то, что вы имеете в виду, не является методом однократного решения проблемы, это становится системным способом решения проблем. И какие же системные оппоненты были мной… хорошо, не мной лично, при мне жестким образом приведены в соответствие с моими интересами? Давайте возьмем господина Петухова в качестве примера.
    Соколова: Мэра Нефтеюганска?
    Ходорковский: Да. Петухов — мэр небольшого города, в котором у меня добывающих мощностей нет. Добывающие мощности не в городе, а в районе. Там совершенно другой руководитель, с которым никаких проблем нет, который, во всяком случае до моей посадки в тюрьму, прекрасно себя чувствовал. И таких районов немало.Я в этом случае предлагал поставить мысленный эксперимент. Вот есть Игорь Иванович Сечин, руководитель «Роснефти». И есть мэр Нефтеюганска, сегодняшний. Может ли сегодняшний мэр Нефтеюганска причинить неприятность Сечину Игорю Ивановичу?
    Соколова: Вряд ли.
    Ходорковский: Очевидно, что нет. Тогда скажите, как мог мэр Нефтеюганска напакостить мне лично?!
    Соколова: Насколько я помню, он объявил голодовку, будучи несогласным как раз с вашими жесткими методами.
    Ходорковский: Ну, объявил он голодовку, дальше­-то что? У нас не было налогов, которые мы платили в городской бюджет, во всяком случае существенных. У нас были федеральные и региональные налоги. Решения по поводу региональных налогов принимал губернатор, Филиппенко, который делил их между городами. И что бы там мэр ни придумал, решение было за губернатором. То есть позиция мэра мне была просто неинтересна. Это понятно?
    Соколова: То есть вы хотите сказать, что у вас не было достаточных мотивов для «жестких методов»?
    Ходорковский: Абсолютно никаких. Если бы он уж совсем меня достал, я бы мог перевести штаб­-квартиру компании в Ханты-­Мансийск, что мне губернатор Филиппенко постоянно и предлагал. Нефтеюганск бы превратился просто в дотационный город, не имеющий своей налоговой базы. Нет проблем. Когда начался весь этот голодовочный дебош, я позвонил нашему региональному менеджеру и говорю: «У вас там все нормально?» Он отвечает: «А, не обращайте внимания, все нормально». После этого мэра Петухова убивают — на мой день рождения! Мне 35 лет, ко мне премьер должен был прийти, ко мне мэр Лужков должен был прийти. И все, естественно, отменяется. Зашибись! Классный подарок мне. Я же прекрасно понимаю, что если даже придут люди на день рождения, будем циничны, все равно эта тема возникнет. Зашибись будет день рождения у меня — одновременно с поминками. И я в результате, естественно, отменил это свое 35­-летие.

    Соколова: Звучит довольно цинично.
    Ходорковский: Погиб человек, для его близких это была трагедия. Я соболезную этим людям, его жене и семье. Но я говорил о том, что его смерть, в которой меня совершенно бездоказательно обвиняют, не могла быть мне выгодна никаким образом. Совершенно наоборот.
    Соколова: Вы тогда поехали в Нефтеюганск?
    Ходорковский: Я хотел поехать сразу. Мне наши сказали: не надо, сейчас это будет провокацией, потому что там все раскачано… Я поехал через неделю. Там встречался со всеми, разбирался, что к чему. Вообще, конечно, говоря словами Путина, его смерть пакости нам наделала изрядно. Более того, убийство же раскрыли, мне назвали конкретные фамилии двух людей.
    Соколова: Почему их не предали огласке, не судили?
    Ходорковский: Их убили. Потому что это была стандартная технология.
    Соколова: Это убийство, по-вашему, имело прямой или косвенной целью вас подставить? Или оно вообще к вам не имело отношения?
    Ходорковский: Абсолютно не имело. Это вообще была некая посторонняя тема. Понятно, что когда исполнителей нашли, дальше копать уже было невозможно. Местные менты, по­-моему, дальше уже и не копали. Все заглохло. И вдруг, когда начинается дело ЮКОСа, про тех исполнителей сразу забывают, как будто и не раскрывали ничего, а совершенно другие исполнители возникают… Я
    это воспринял как чистой воды инсценировку.
    Соколова: Что именно?
    Ходорковский: Когда в 2003 году мне предъявили совершенно других исполнителей, чем те, которых, как мне говорили, они в действительности раньше нашли. Потом было еще много таких инсценировок. История с мэром Петуховым была просто первой из них. Я ответил на ваш вопрос?
    Соколова: Да. Вы упоминали о том, что, помимо прошения о помиловании, вы написали Владимиру Путину некое письмо. Что это за письмо?
    Ходорковский: Меня, собственно, просили написать только письмо. Но я сказал, что понимаю ситуацию с бюрократической точки зрения, и возможно, понадобится подать официальное прошение, и лучше короткое, чтобы не нарушать всю эту цепочку. В письме никаких секретов не было. Оно элементарное. Я прошу в какой-либо форме, не обязательно в форме помилования, а любым возможным способом, принять решение о сокращении срока моего тюремного заключения, с учетом неких известных семейных обстоятельств. В случае если это решение будет принято, то я использую предоставленное мне время на свободе именно для решения семейных проблем. Я прямо так и написал — от меня этого никто не требовал, — что, как я неоднократно в прессе заявлял все эти годы, я не буду заниматься политикой, в смысле борьбы за власть, и я не буду бороться за возврат активов компании ЮКОС. Точка. Единственное, что там еще было: я просил, чтобы мне разрешили выехать за границу. Потому что я писал 12 ноября, когда мама была еще в Берлине. А я знал, что если «он» не даст указание, чтобы мне разрешили выехать, то с учетом иска по первому делу я замумукаюсь с судебными исполнителями и не выеду просто. Вот суть этого письма. Плюс формальная бумага с просьбой о помиловании в связи с тем, что я отбыл из 10 лет и 10 месяцев более 10 лет. Все, там одна строчка.
    Соколова: Ручкой писали?
    Ходорковский: Ну, конечно. Прямо написал… то есть никаких секретов нету. Я, единственное, попросил одному обстоятельству семейного характера, которое изложил Путину в письме, не давать широкую огласку. И он поступил очень лояльно, он эту тему не поднимал. Но там ничего нет такого, что касалось бы общественности, это сугубо личные обстоятельства.
    Соколова: Можно ли сказать, что вы удовлетворены тем, как ведет себя Путин после того, как вы отправили это письмо?
    Ходорковский: Что значит — удовлетворен?
    Соколова: Ну, скажем, он соблюдает условия вашей взаимной договоренности?
    Ходорковский: Условий не было. Я бы сказал, что он в человеческом смысле повел себя достаточно лояльно. И, как я об этом сегодня уже говорил, при всем моем сложном отношении и готовности при необходимости говорить ему жесткие вещи напрямую, он вел себя лояльно по отношению к моей семье на протяжении всех этих лет. Потому что для наших спецслужб (я в данном случае имею в виду Следственный комитет, милицию и так далее) методы давления на человека через семью абсолютно традиционны, и если бы не было прямого запрета со стороны Путина, — я не знаю об этом, но я это с уверенностью предполагаю, — если бы не было прямого запрета, обязательно бы через семью на меня давили.
    Соколова: За годы вашего конфликта с Путиным в общественной мифологии вы стали антиподом этого человека, носителем противоположных ему ценностей, готовым отстаивать их любой ценой. Вы воспринимаетесь как противоположность Путина просто по человеческому типу. Вы сами ощущаете этот конфликт как личное противостояние? И если да, то в какой момент вы начали его ощущать?
    Ходорковский: Я просто считаю, что те методы, которыми Владимир Владимирович пытается решить проблемы, стоящие перед страной, неправильные. Я, как уже вам сказал, психологически вольтерьянец, и для меня абсолютно неприемлема ситуация зажимания свободы слова, которая имеется на сегодняшний день. Я считаю, что система ручного управления — вещь критически вредная для страны. Притом что в области целей я не могу сказать, что я уж так не согласен с Путиным. Допустим, он говорит: развитие Дальнего Востока и Сибири — основные задачи России 21 века. Я считаю, что такое развитие действительно одна из критически важных задач, но те методы, которые он предлагает для решения этой действительно важной задачи, по моему глубокому убеждению, не приведут к ее удовлетворительному решению.
    Соколова: А в личном плане?
    Ходорковский: Если говорить о моральном противостоянии, оно имеет место только в той части, которая связана с методами работы с оппонентами. А в остальном я неоднократно в своих статьях писал, что я готов соглашаться с целями, которые ставит Владимир Путин… Иногда мне кажется, что цель не совсем правильная, но, скажем так, здесь уже вопрос спорный. Я не согласен с его методами, я считаю, методы не приводят к достижению общественно-значимых целей, вот, наверное, следует так сказать. И ключевая-то проблема: у него отношение к обществу, к российскому обществу нашему — патерналистское. И очень многим это нравится, и за счет этого у него 60-процентная постоянная поддержка.
    Соколова: То есть, по-вашему, проблема не в нем?
    Ходорковский: Да. Людям в России хочется, чтобы был этот патернализм. И Путин полностью соответствует ожиданиям. А я считаю, что настоящий лидер страны в нынешней ситуации обязан не идти за этим запросом, а наоборот, развивать в обществе стремление к самоуправлению, умение самоуправляться. И если на этом пути будут проблемы, потери, то платить за это, естественно, придется лидеру, в том числе и своим политическим капиталом. Но это та цель, на которую надо тратить политический капитал. А Путин политический капитал для себя только накапливает, оставляя страну и общество, в общем, в зародышевом состоянии. Это зародышевое состояние общества не дает возможности развивать современную экономику. Потому что современная экономика — экономика знаний, — не постиндустриальная, это слово мне не нравится, а именно экономика знаний. Она базируется на творческом труде свободного человека. А если из свободного человека делают обслуживаемого, то эта новая экономика и не развивается.
    Соколова: То есть у вас, собственно, основные разногласия с Путиным лежат в части глобальных стратегий развития?
    Ходорковский: Да, совершенно верно. При этом существует целый ряд вопросов, в которых, наверное, я занимаю позицию такую же, как он, и, может, очень многим это не нравится. Например, для меня территориальная целостность России — это императив. Убедить меня, что Россия должна отдать кусок своей земли, так сказать, отпустив ту республику или эту республику, невозможно. Я считаю, что результат будет страшным и кровавым. И я готов это обосновывать и доказывать. Очень многие люди почему-то считают, что можно отдать кусок земли для того, чтобы получить дивиденды, и потом за это не придется страшно расплачиваться. Нет, земля, суверенная земля страны — это сакральная ценность.
    Соколова: Знакомая лексика…
    Ходорковский: Понимаете, я не могу сказать, что Путин везде не прав. Когда вы разрушаете сакральную ценность, платить за это приходится очень жестко. Есть вопросы, связанные с методами управления страной, где я с ним согласен.
    Соколова: Про Путина принято говорить, что он «понятийный» человек. А вы — понятийный?
    Ходорковский: Склонен полагать, что да. Например, для меня не то чтобы абсолютно невозможно, но критически тяжело изменить позицию, по которой я дал гарантию. Даже если это будет очень выгодно, мне это критически тяжело. Это не закон, это мои понятия. Они воспитаны там, внутри, работой в бизнесе…
    Соколова: Узнаю некоторых знакомых… Кстати, мне было очень приятно, что сегодня на первой пресс-конференции вы поблагодарили Михаила Прохорова за его позицию в отношении вас, которую он никогда не менял.
    Ходорковский: Передайте ему, пожалуйста, что я рад буду с ним встретиться.
    Соколова: С удовольствием передам. Какие еще базовые понятия?
    Ходорковский: Очень серьезный уровень ответственности за своих. То есть я соглашусь, что своих надо наказывать, но это предельно тяжело делать. И если можно взять ответственность на себя, то надо брать ответственность на себя. Только в том случае, если уже никакой альтернативы нет, надо наказывать. Может быть, правильным был бы более американский подход… Вот с этим у меня трудности. И у Путина, на самом деле, с этим трудности.
    Соколова: Согласна. Это наглядно доказывает, например, ситуация с Сердюковым.
    Ходорковский: У меня, может быть, меньшие трудности, чем у него, но я его в этом понимаю. Вот и весь нехитрый набор «понятий».
    Соколова: Давайте вернемся к началу нашего разговора. Вы опровергли слова г-на Познера о том, что все делали ради денег. А что деньги вообще для вас значат?
    Ходорковский: Я всегда говорил: деньги для меня — чистой воды инструмент. Вот у меня есть цель, условно говоря, — освоение Восточной Сибири. Для этой цели нужно сырье, сырье — это деньги, и все.
    Соколова: То есть как самостоятельная величина деньги вас не привлекают?
    Ходорковский: Ну, вы же видите.
    Соколова: Сейчас вижу.
    Ходорковский: Да и тогда, в общем, прокуратура очень повеселилась, когда увидели, что у нас с женой особо-то ничего нет. И это не потому, что мы себе не могли позволить. Я не прибедняюсь ни в коей мере. Мы себе позволить могли что угодно. Вот просто не надо было.
    Соколова: Вы говорили о том, что вам было легче пережить и преодолеть трудности, связанные с пребыванием в тюрьме, потому что вы воспринимали их как вызов.
    Ходорковский: Да.
    Соколова: Вы не думали дальше в этом направлении? Не думали о вашем 10-летнем сроке, о необходимости не сломаться, не попросить, как о некоем нравственном испытании, которое устраивает некоторым особо везучим гражданам господь Бог? В тюрьме вы не пытались ответить на вопрос: почему все это случилось с вами?
    Ходорковский: Я не старался и не стараюсь развивать слишком длинную философию, у меня все-таки более приземленный взгляд. Когда на меня давит внешняя ситуация, мне легче стоять. Мне легче, когда я знаю, что это стояние на спор.
    Соколова: Это буквально то же самое, что сказал мне в интервью Владимир Буковский. Похоже, существует определенная порода людей, настроенных на вызов, ищущих его.
    Ходорковский: Да, вот я такой. Поскольку я расценивал, что тюрьма — это вызов, мне легче было стоять.
    Соколова: Каковы самая большая потеря и самое большое приобретение, связанные с этим вызовом?
    Ходорковский: Я уже сегодня сказал, что самая большая потеря — это, конечно, 10 лет, оторванных от семьи. Я семейный, на самом деле, человек. Я женат второй раз, но второй раз я женат уже 25 лет, и для меня это очень серьезно. А самое большое приобретение — это очень много людей, на которых я смотрю с огромным уважением. Я очень чувствую, как ко мне люди относятся… Раньше они ко мне относились плохо.
    Соколова: Почему?
    Ходорковский: Ну, вот потому что олигарх…
    Соколова: То есть человек неприятный?
    Ходорковский: Неприятный, да. Огромным приобретением для меня стало то, что значимые для меня люди начали ко мне по-другому относиться. Ну, вот, например… Я понимаю, что для многих это было бы не слишком важно, но для меня, например, критически важно, как ко мне относится Лия Ахеджакова (смеется). Ну важно это для меня!
    Соколова: Важнее миллиарда?
    Ходорковский: В общем, да. Миллиард к моему душевному комфорту никакого отношения не имеет. А отношение Ахеджаковой или Басилашвили, или Алексеевой к моему душевному комфорту имеет отношение самое прямое.
    Соколова: Но зачем же вы же тогда создали нефтяную компанию, а не пошли, например, играть в театр?
    Ходорковский: Да я не про театр.
    Соколова: Я к тому, что, может, вам было бы приятнее заниматься какой-то гуманитарной деятельностью в окружении людей, о которых вы говорите?
    Ходорковский: А мне всегда нравилось заниматься промышленностью. Очень нравилось заниматься промышленностью! А момент, когда до меня доперло, что промышленность — это хорошо, но люди важнее, наступил позже. А раньше я просто не мог понять, почему Ахеджакова меня не любит? Я же так хорошо занимаюсь промышленностью! (Смеется.)
    Соколова: По-моему, мы сейчас переплюнули Дейла Карнеги, предложив очень нетривиальную стратегию, как добиться успеха и завести друзей. Всего и дел — отсидеть «десяточку».
    Ходорковский: А может, оно и правду того стоило?!
    (Смеются.)
    Оригинал интервью читайте на сайте журанал «Сноб»

  5. zembat Ответить

    Прохладным днем 12 марта 2014 года Ходорковский решил собрать приближенных в Берлине, чтобы поговорить о возможном собственном медийном проекте. «Как человеку, который собирается заниматься общественной деятельностью, ему нужен был канал связи с обществом», — рассказывает Кюлле Писпанен, пресс-секретарь Ходорковского, до сотрудничества с бывшим владельцем ЮКОСа работавшая на «Дожде». Единственным таким каналом на тот момент был сайт Ходорковский.ру — однако было ясно, что с более масштабными задачами, чем публикация заявлений бизнесмена из тюрьмы и освещение судебных процессов, он вряд ли справится.
    Сама Писпанен считала, что при живой «Ленте.ру» создавать собственное медиа бессмысленно. Когда они спорили с Ходорковским, пришли новости: собственник «Ленты» Александр Мамут уволил ее главного редактора Галину Тимченко. Вместе с ней решила уйти и большая часть команды издания.
    Ходорковский сейчас вспоминает, что обратиться к Тимченко ему посоветовала именно Писпанен — а также Наталия Геворкян, журналистка, написавшая совместно с ним книгу «Тюрьма и воля». «Мне Кюлле говорит: „Давайте, поговорите с ребятами“, — рассказывает он. — Я отвечаю: не хочу, потому что я знаю, чем это все заканчивается. Я прекрасно понимал, что возникнет проблема с редакционным коллективом, что денег никогда не бывает достаточно, что всегда будет некий конфликт. А зачем он мне нужен, если это не мой вид бизнеса? И когда она меня домотала на эту тему, я сказал: „Окей, но только я не буду заглавным инвестором“. Потому что я точно знал, что будет: „Олигарх, какая сволочь, как он давит независимый журналистский коллектив“».
    Так или иначе, уже через месяц Тимченко вместе со своим бывшим замом в «Ленте» Иваном Колпаковым по приглашению Ходорковского приехали в Цюрих и встретились с ним в одном из городских баров. По воспоминаниям Тимченко, бизнесмен сразу обозначил, что не готов быть единственным инвестором, — а в качестве возможного партнера назвал Бориса Зимина, сына основателя «Билайна» и мецената Дмитрия Зимина. В ответ Тимченко сказала, что готова публично признать факт финансирования нового издания Ходорковским — но спросила, понимает ли он риски, которые несет с собой его имя. Ходорковский кивнул и предложил обсудить это позже, а пока попросил подготовить бизнес-план и стратегию нового издания.
    Вернувшись в Москву, Тимченко познакомилась и с Зиминым — он сам подошел к ней после круглого стола, посвященного блокировкам сайтов, в Сахаровском центре. Еще через месяц Тимченко и Колпаков снова приехали в Швейцарию — уже с бизнес-планом того, что впоследствии стало «Медузой».
    На этот раз встреча проходила в офисе Ходорковского. Бизнесмен аккуратно разложил на столе айфон, айпэд и лэптоп — после выхода из тюрьмы техника стала его слабостью. Он спросил, сколько новому изданию понадобится времени, чтобы собрать «более или менее приличную аудиторию».
    — Не меньше полугода. А на самом деле — больше, — ответила Тимченко.
    — Значит, в течение этого полугода вы не будете делать никаких расследований и будете сидеть тихо, как мыши? Ведь если вы сразу вылезете, вас сразу закроют, — отреагировал Ходорковский.
    Тимченко сказала, что нет — и что мощный проект нужно делать с самого начала, а объяснить подробности вызвался Колпаков. Правда, объяснение вышло коротким. Активно жестикулируя, журналист опрокинул стакан с водой и залил все гаджеты Ходорковского. Пока ликвидировали последствия, Тимченко решила поговорить с инвестором с глазу на глаз — и, выйдя на кухню, прямо спросила, зачем ему все это нужно.
    Ходорковский, вспоминает Тимченко, холодно посмотрел на нее и ответил: «Ни для чего. Просто за вас просили люди, которым я не могу отказать. Если у нас окажутся общие идеи, получится очень плодотворное сотрудничество. Если нет — это будет только бизнес».
    За этой встречей последовали месяцы переговоров. Ходорковский, с одной стороны, устранился из процесса разработки стратегии и тактики нового медиа, назначив своим полномочным представителем Бориса Зимина. С другой стороны, именно он настоял на регистрации на территории Евросоюза как способе дополнительной защиты от рисков — так «Медуза» оказалась в Латвии. В середине лета 2014-го о новом общественно-политическом проекте Тимченко на деньги Ходорковского уже начала писать пресса — но акционерное соглашение все еще не было подписано.
    Во время переговоров Тимченко выдвинула два принципиальных условия: контроль над изданием должен оставаться у редакции, а инвесторы должны отказаться от права вмешиваться в редакционную политику. Однако когда от Ходорковского наконец пришли документы, все оказалось иначе. «Когда я их получила, у меня просто отвисла челюсть, — вспоминает Тимченко. — Такое ощущение, что наши предложения никто даже не открывал». По словам нынешнего гендиректора «Медузы», Ходорковский хотел в первые три года сохранять стопроцентный контроль над изданием; обещанный бюджет предоставлялся фактически как кредит, а редакцию в совете директоров из семи человек должна была представлять только Тимченко. «При всем при этом меня и топ-менеджмент можно было уволить за несоблюдение достигнутых целей — которыми были заявлены прозрачность, объективность и открытость, — рассказывает Тимченко. — Я спросила: „А как мы прозрачность будем измерять? В денах, как у колготок?“»
    Во время последнего конференц-колла с Ходорковским по скайпу Тимченко обратилась к нему: «Здравствуйте, Александр Леонидович».
    — Что вы имеете в виду? — не понял Ходорковский.
    — Вы ведете себя как Мамут.
    — У него были политические причины, а у меня — только бизнес.
    — И какая сумма выхода за пределы бюджета приведет к моему увольнению?
    — 30 долларов.
    — Я же вам говорила в самом начале, что одно ваше имя может убить нашу модель монетизации. Вас это не волнует?
    — Нет, — отрезал Ходорковский. — Если вы можете делать бизнес, делайте его в таких условиях.
    В том же разговоре о своем выходе из будущего совета директоров заявил Борис Зимин — и еще через сутки они созвонились с Тимченко уже без участия Ходорковского. «Мы договорились, что проект должен подчиняться бизнес-логике, и я считал, что при драматическом недостижении заявленных результатов у инвестора должна быть возможность сменить команду, — объясняет сейчас свою позицию Зимин. — А команда сказала — нет, это нарушение принципа независимости редакции. Не могу сказать, что спор тривиальный, но так или иначе — не договорились».
    «Мы прекрасно понимали, что рекламный рынок „Медузе“ перекроют в любой момент, — говорит Ходорковский. — Но они заняли позицию: это будет бизнес-проект. Ну если бизнес, то тогда и очень жесткий бизнес-разговор. А если это не бизнес-проект, тогда это благотворительность — и у меня на один проект просто нет такого ресурса, который хотелось бы „Медузе“».
    По словам Тимченко, Ходорковский предложил компенсацию за полгода переговоров — 250 тысяч долларов (Ходорковский отмечает, что он и Зимин каждый отдали несостоявшимся партнерам по 250 тысяч). Этими деньгами «Медуза» расплатилась с теми, кто в долг помогал запускать проект, пока шли переговоры.
    Новых инвесторов «Медуза» нашла за неделю.
    Примечание. Галина Тимченко с октября 2014 года занимала посты генерального директора и главного редактора «Медузы»; в январе 2016 года главным редактором был назначен Иван Колпаков (прежде — заместитель главреда издания), Тимченко сохранила за собой пост гендиректора. Владелец 100% долей SIA Medusa Project (латвийская компания, издающая «Медузу») — Галина Тимченко. 

    Медиа без стратегии

    Еще одним человеком, советовавшим Ходорковскому проинвестировать в проект Тимченко, была Вероника Куцылло. С Куцылло, в отличие от главного редактора «Ленты.ру», Ходорковский общался и вел переписку, когда еще сидел в тюрьме. Журналистка долго работала вместе с Максимом Ковальским в журнале «Коммерсантъ-Власть», а потом — на сайте OpenSpace (летом 2012-го Ковальский и Куцылло пришли туда переделывать культурное издание в общественно-политическое; в феврале 2013 года сайт был закрыт инвестором); также делала журнал «Дилетант». Весной 2014-го Ходорковский пригласил ее в Цюрих и предложил создать собственное медиа — оно получило название «Открытая Россия».

  6. themukin Ответить

    За что сидит Михаил Ходорковский (часть 5)
    Владимир Перекрест
    Каким образом Ходорковский хотел прийти к власти в России? Хотел ли он этого сам, или его подталкивало к такому шагу его окружение? Верно ли, что именно политические мотивы стали причиной суда над главой “ЮКОСа”? А может, истинные причины кроются все же в том, что у Ходорковского просто хотели отнять компанию? Обо всем этом – в заключительной части расследования “Известий”.
    На Россию примеряли парламентскую республику
    Февральская пикировка с президентом, когда последний упрекнул олигарха в аккумулировании огромного количества нефтяных запасов и нерешенных проблемах с налоговыми органами, не остановила Ходорковского, хотя еще была возможность осадить коней. Но не таков Михаил Борисович – он гнал вперед, как танк с разбитыми бортовыми фрикционами, неспособный свернуть с пути и уповающий только на удачу и финансовую броню. “Прорвемся!”
    Дума была практически в кармане. По всей стране усилиями “Открытой России” и подконтрольной прессы отождествлялись понятия “Ходорковский” и “демократия”. Направление следующего удара – правительство. И в том же апреле, когда Путин встречался с Ходорковским с глазу на глаз, на свет появился доклад со скучным названием “Исследование конституционно-правовых проблем государственного строительства, совершенствования конституционного законодательства Российской Федерации”. Подготовил его НИИ системного анализа. В отношениях с НИИ в роли заказчика выступал Фонд развития парламентаризма, но как выяснилось позже, фонду эту работу заказала “Открытая Россия”.
    Ее интересовало, как взять под контроль правительство. Один из вопросов так и звучал: “Необходимо ли вносить изменения в Конституцию России, чтобы закрепить принцип формирования правительства на основе парламентского большинства?” Большинство-то у Ходорковского, считай, уже было (см. “Известия” от 7 июня). Нет, ответили ученые, не нужно изменений в Конституцию, можно ограничиться принятием конституционного закона. Это хорошо: принять конституционный закон намного проще, чем вносить изменения в Конституцию. Получалось, что, имея большинство в Думе и Совете федерации, абсолютно реально получить “свое” правительство, а соответственно и премьера. Президент при этом остается всенародно избранным главой государства, но его влияние на премьера и правительство в этом случае значительно уменьшится.
    Дальше – интереснее. Вопрос: “Означает ли это, что в России может произойти переход к парламентской республике”? Напомним: при парламентской республике вся полнота реальной власти переходит к премьер-министру, а президент остается лишь номинальной фигурой. А вот здесь облом – не означает, ответили ученые, нужно вносить изменения в Конституцию и в значительное количество законов. Целая канитель. Хотя вряд ли это остановило бы того, у кого в арсенале мощная идеологическая структура в 50 регионах, лояльная Дума, отзывчивая пресса и неограниченные финансы.
    Конечно, можно предположить, что запрос делался чисто из научного интереса. Что никто и не собирался брать под контроль правительство. Однако если посмотреть СМИ тех дней, то нельзя не обратить внимания на возникшие вдруг дискуссии о целесообразности построения в России парламентской республики. Кроме того, как сообщил “Известиям” бывший директор “ЮКОСа” по стратегическому планированию Алексей Голубович, по заказу “ЮКОСа”, например, в 2003 году Институт открытой экономики (этот институт по странному стечению обстоятельств размещался в Колпачном переулке, 4 – там, где раньше был банк “МЕНАТЕП”) провел исследование, доказывавшее, что в странах с парламентской формой правления экономика в среднем растет быстрее, чем при президентском правлении. И этот тезис тоже неоднократно озвучивался тогда в прессе. Что это, как не подготовка общественного мнения?
    “Скупка” депутатских мандатов, претензии на формирование идеологии, очевидный, надо полагать, замысел взять под контроль правительство, а возможно, и попытаться изменить существующий конституционный строй, пусть не прямо тогда, а через несколько лет, – все это не могло выглядеть иначе, как вызов. Не просто личный вызов Ходорковского Путину, а вызов сомнительно разбогатевшего магната всенародно избранному президенту. Попытка поглощения страны крупнейшей компанией.
    На Ходорковского напустили политологов
    В мае 2003 г. по Ходорковскому ударила тяжелая идеологическая артиллерия из Кремля. Совет по национальной стратегии, куда входили авторитетные политологи, выпустил доклад под зловещим названием “В России готовится олигархический переворот”. Вот лишь несколько тезисов из этого документа.
    Олигархический класс не стал ни национально, ни социально ответственной элитой России. Олигархия всегда исходила из собственных финансовых интересов и никогда – из стратегических интересов России как геостратегической и этнокультурной сущности. Олигархи задают образцы нигилистического отношения к государству, стимулируют противоправную активность в хозяйственной жизни. Они последовательно противостоят установлению равных для всех правил ведения бизнеса, широко используют свое влияние в государственных органах на федеральном и региональном уровнях при ведении конкурентной борьбы, открыто попирают легальные нормы и являются основным источником коррупции. Структура российской экономики в результате олигархической модернизации смещается в сторону сырьевой и транзитной.
    Под номером один в череде олигархов шел глава “ЮКОСа”. “В последнее время многие наблюдатели сходятся во мнении о предстоящей политической карьере Ходорковского”, – говорилось в докладе.
    Впрочем, не исключено, что сделать из Ходорковского политика в большей степени стремилось его окружение, нежели он сам.
    – Идея продвижения Ходорковского во власть стала рассматриваться в его ближайшем окружении примерно в 2001 году, – рассказывает “Известиям” бывший топ-менеджер “ЮКОСа” Алексей Голубович. – Помню, тогда иностранный финансовый директор “ЮКОСа” Мишель Сублен несколько раз говорил мне, что Ходорковский не должен этого делать. Что это выходит за пределы компетенции бизнеса, не понравится акционерам и в Европе так никто никогда не сделал бы. Но спустя несколько лет, в 2003-м, люди из ближайшего окружения Ходорковского стали говорить, что масштабы нефтяной компании, пусть даже крупнейшей, слишком малы для МБХ. Что уровень, где он может проявить свои “выдающиеся способности администратора и стратега”, – это пост премьер-министра России. При этом среди высшего руководства и владельцев “МЕНАТЕПа” считалось само собой разумеющимся, что установившаяся в России система власти слаба и неэффективна, а президентская команда не способна решать масштабные стратегические задачи. Я считаю, что в 2001-2003 годах идея продвижения Ходорковского во власть стала рассматриваться как реалистичная и как первый шаг к качественно новым возможностям влияния не только на нефтяной бизнес, но и на всю экономику.
    “Тут бы и ленивый заволновался!”
    Однако наибольшую политическую опасность в глазах Путина представляла деловая активность Ходорковского на фоне иракской войны и испортившихся отношений с США, считает президент Фонда эффективной политики Глеб Павловский.
    – Вспомним, что открытая фаза конфликта между Ходорковским и Путиным происходила на фоне вторжения американцев в Ирак, тотального кризиса российско-американского партнерства и всех надежд, с этим связанных, – напомнил “Известиям” Павловский. – Ясно, что Ирак – это война за нефть. С этого момента все в России обращают внимание на энергетическую политику. И тут выясняется, что пока укреплялась вертикаль власти, эта политика была фактически приватизирована даже в большей степени, чем СМИ в олигархические времена. Еще не взят Багдад, а “ЮКОС” объявляет о сделке с “Сибнефтью”. Это просто ошеломляющее обстоятельство. История со сделкой тянется еще с 1998 года, и к ней относились как к чему-то не очень реальному. А тут с апреля просто покатило, и к июню все было закончено.
    Главой объединенной компании стал Михаил Ходорковский. Одновременно активизировались переговоры с американскими нефтяными компаниями о продаже им крупного пакета акций объединенной компании.
    – Надо понимать, что президент – это человек с определенным кругозором, – продолжает Павловский. – Что же он видит: вместо возврата иракского долга получаем контроль со стороны США над мощнейшими нефтяными запасами. А внутри страны возникает компания-монстр с 20 млрд баррелей нефти, которая готовится на продажу – и не кому-нибудь, а тем же американцам. Это значит, что готовится международная крыша для политической инфраструктуры “ЮКОСа”. Ленивый бы заволновался. А события продолжают развиваться. В начале октября американская “Эксон-Мобил” заявила, что готова купить то ли 40 процентов, то ли контрольный пакет. Примерно в то же время Генри Киссинджер, а потом и Джордж Буш просят у Путина за “ЮКОС”. А Ходорковский тем временем постоянно ездит за границу и в Берлине менее чем за месяц до ареста заявил, что крупный бизнес – единственный, кто может противостоять власти. И что между “ЮКОСом” и властью идет война. Все это, думаю, должно было взбесить Путина…
    Существует еще одна история о Ходорковском, связанная с Америкой.
    – Ходорковский и Невзлин, отвечавший в компании за внешние связи, контактировали со многими представителями политической элиты США и часто обменивались мнениями о бизнесе, политике и международных отношениях, – рассказал “Известиям” политолог Станислав Белковский. – Например, я знаю из достоверных источников, что во время встречи с Кондолизой Райс Невзлин говорил, что на следующем витке политического цикла России, когда либо они сами с Ходорковским займут ключевые позиции во властной машине, либо их влияние на власть будет увеличено, то под их влиянием Россия может пойти на ядерное разоружение. Думаю, что эта позиция была согласована с Ходорковским.
    Однако эти сведения не подтверждаются никакими другими источниками.
    Ходорковский пал жертвой Абрамовича и силовиков?
    Мы попытались узнать, что думает о том, за что он на самом деле сидит, у самого Михаила Ходорковского.
    – Меня печалит, что я лишен возможности ответить лично – буквально такие, несколько загадочные слова Ходорковского передал “Известиям” его адвокат Антон Дрель.
    К сожалению, Ходорковский не нашел возможности ответить по существу хотя бы письменно. По словам Дреля, это связано с ужесточением условий его содержания. Сразу после окончания его 3-дневного свидания с женой бывший глава “ЮКОСа” снова получил 10 суток за очередное нарушение, сообщил его пресс-центр.
    Свою версию трагической развязки “дела Ходорковского” мне рассказал руководитель PR-агентства, в 2003 году тесно сотрудничавшего с МБХ. Сейчас этот человек, он просил не называть его имени, живет за границей.
    По его мнению, Ходорковского подставил Роман Абрамович, который хотел получить контроль над объединенной компанией “ЮКОС-Сибнефть”. Напомним, ранее Ходорковский причину своего ареста также объяснял желанием неких сил отобрать у него компанию.
    – Абрамович рассчитывал, что руками силовиков посадит Ходора, но не всерьез, а дня на три, чтобы попугать, – рассказал бывший пиарщик. – Чтобы тот на нарах подписал отступное в пользу Абрамовича – тогда его бы вытащили.
    “Силовики” – это, если верить экспертам, связка Игоря Сечина и генпрокурора (теперь уже бывшего) Владимира Устинова. Их поддерживали, опять же по устойчивому мнению, глава “Роснефти” Сергей Богданчиков и глава Межпромбанка Сергей Пугачев. Именно силовики, по некоторым сведениям, инициировали доклад СНС об опасности олигархического переворота, который цитировался выше.
    По данным Глеба Павловского, в течение первой половины 2003 года группа действовала наиболее агрессивно. “Силовики” стоят на позициях усиления роли государства в бизнесе, а демократическим ценностям предпочитают православные. Многие тяготеющие к группе предприниматели в 90-х годах не принимали участия в формировании российского бизнеса, ничего не получили и стремились наверстать упущенное.
    – Когда защитники Ходорковского, оправдывая его методы ведения бизнеса, говорят, что все так делали, а им отвечают, что не все, то имеют в виду именно предпринимателей из группы “силовиков”, которые в 90-х еще не имели серьезных рычагов влияния в политике и бизнесе, – пояснил Павловский. – “Силовики” глубоко презирали тех, кто был во власти и около власти в 90-х, а Ходорковский, безусловно, ассоциировался у них с той элитой.
    Нелюбовь кастовая усиливалась коммерческой. Глава “Роснефти” Сергей Богданчиков вряд ли принадлежал к фан-клубу Ходорковского: Дума постоянно принимала выгодные “ЮКОСу” законы, и “Роснефть” не могла с ним конкурировать.
    – Рома (Абрамович. – “Известия”) постоянно контачил с “силовиками” и добавлял на эти дрожжи, что у Ходора, мол, немереные политические амбиции, что он хочет захватить власть, допустить к недрам американцев, – рассказывал пиарщик. – Понимал, что все это будет передано президенту, они между собой его Вождем называли.
    Не оценив всю опасность ситуации, на предложение Абрамовича отдать компанию Ходорковский ответил отказом.
    – Войны не будет, развод – такие слова передал он через адвокатов.
    Сейчас трудно сказать, что это было: проявление мужества или уверенность в том, что его обязательно спасут те в администрации, кто представлял либеральное крыло: считается, что возглавлял его Александр Волошин. Сделка “ЮКОСа” с “Сибнефтью”, как известно, расстроилась, американцам ничего не досталось. Государство выиграло, отстояв свои интересы. Выгадал и Роман Абрамович: он умудрился продать государству свою компанию, получил абсолютно легальные деньги, и вопрос о сомнительном бизнесе 90-х для него теперь навсегда закрыт.
    Что же касается Ходорковского, то его не спасли: может, не смогли, а может, не захотели. Вряд ли кто-то предполагал, что Ходорковскому дадут “на всю катушку”. Однако такой финал был предопределен всеми перечисленными в статье факторами – далеко не только теми, что прозвучали в суде. И при этом Ходорковского не защитил никто, кто имел бы реальные рычаги власти – Волошин к тому времени уже ушел из Кремля. Не спасали Ходорковского и выступления адвокатов и дружественных “ЮКОСу” СМИ – они были сколь шумными, столь и неэффективными и только раззадорили тех, кто решил “дожать” олигарха.
    Богатейший человек страны стал знаковой фигурой – символом смены эпох, знаком поражения лидера “разбойничьего капитализма” в схватке с не менее амбициозными силовиками.
    Вовремя остановить – и вовремя остановиться
    Как и большинство людей, я – за власть закона. Однако в “деле “ЮКОСа”, увы, не возникает полного ощущения торжества справедливости. Потому совершенно очевидно, что власть, чувствуя опасность и для себя, и для будущего страны, катком прошлась по “ЮКОСу”, превысив размеры допустимой самообороны. Невозможно, например, поверить, что на всех подконвойных площадях Федеральной службы исполнения наказаний не нашлось для Ходорковского места ближе, чем в Читинской области. А ведь это не милость – это писаное правило: размещать осужденных в регионах проживания либо в ближайших.
    Недоступно для понимания, как вполне светский человек вдруг становится в колонии злостным нарушителем режима, как нам это представляют в новостях из Краснокаменской колонии. Как ему удалось “перещеголять” в этом своих соседей по нарам – отмороженных зеков-рецидивистов. Просто Ходорковскому создают такое личное дело, при котором будет невозможен даже разговор об условно-досрочном освобождении.
    Путь Ходорковского – это путь талантливого самонадеянного одиночки, не очень умеющего, да и не желающего выстраивать отношения с окружающими и считающего себя выше всех писаных и неписаных правил. Не исключено, что это тоже одна из причин его нелегкого положения в колонии. Но откровенный привкус злорадства, присутствующий в сообщении руководства ФСИН о том, как какой-то лагерный придурок среди ночи поцарапал Ходорковскому лицо, ничего кроме отвращения не вызывает.
    Впечатление такое, что, посадив Ходорковского, прокуратура ВОШЛА ВО ВКУС и уже не может остановиться. Трудно понять, какую общественную опасность представляла, например, мать двоих детей юрист “ЮКОСа” Светлана Бахмина, которая получила 7 лет колонии. В обществе угадывается явный сигнал “сверху”: юкосовских можно “мочить” как угодно, никакого запрета на это нет. А если дать волю карательному ведомству, то оно уж попользуется этим. И в общем уже не важно, был в действительности такой сигнал или нет. В политике главное – как это воспринимается, а не как было на самом деле (не я сказал – Глеб Павловский).
    Но опасность не только в этом. Некоторые воспользовались делом Ходорковского, трактуя его как изменение отношения государства к бизнесу. По аналогии с ним прокурорские начали штамповать и другие дела против бизнесменов. И поди разберись – это синдром МБХ, и от него никто не защищен, или борьба с коррупцией, которая всегда найдет поддержку в широких массах? Бизнес втянул голову в плечи, его голос не слышен.
    Впрочем, есть у бизнеса защитный механизм – это конечно же деньги. Недавно глава Счетной палаты Сергей Степашин заявил, что необходимо проверять законопроекты на предмет их коррупционности. Могу дополнить: следственную практику по делам против бизнесменов тоже неплохо бы проверить на этот самый предмет.
    Глубоко заблуждаются те, кто считает участившееся преследование предпринимателей правоохранительным рвением в чистом виде. Зачастую это – попытка передела собственности руками правоохранительных ведомств. Поговаривают, что уже сложились ставки на развал бизнеса через уголовное дело – 1%. Если учесть, что на кону зачастую многомиллионные активы, то вполне по-божески.
    Впрочем, опыт Ходорковского имеет и другой эффект: устрашение привело к тому, что бизнес стал “легализовывать” отношения с государством – платить налоги, вести дела цивилизованно, растить свои “монеты” в правовом поле.
    Таковы последствия грандиозного сражения руководства крупнейшей компании и руководства крупнейшего государства. Как всегда в таких делах, есть проигравшие и выигравшие. Но что выиграла страна и что впереди? Даже самая светлая, благородная и справедливая цель, которой добивается власть, меркнет, если дело зашло слишком далеко – до уголовного преследования и публичного противостояния. Сомнения в обществе в таком случае неизбежны. И если говорить о цивилизованности отношений власти с бизнесом, то она скорее всего состоит в том, что уметь вовремя остановиться должны и те, и другие.

  10. VideoAnswer Ответить

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *