Почему союзному командованию во время крымской войны не удалось поднять?

8 ответов на вопрос “Почему союзному командованию во время крымской войны не удалось поднять?”

  1. Grozragore Ответить

    Очерк седьмой. Западный Кавказ в годы
    Крымской войны

    Безуспешные попытки поднять адыгов на
    борьбу против России

    Перейти к содержанию книги
    Контр-адмирал Лайонс, произведя общее
    ознакомление с положением дел в Черкесии, сделал вывод, что без немедленного
    прекращения постоянной розни между отдельными народами немыслимо осуществить
    единство действий союзных войск и их ополчения. По его мнению, «горцы
    нуждались в вожде», который принял бы верховное командование и пользовался
    бы высшей властью над ними.
    Наиболее подходящей фигурой для этого
    являлся именно Магомед-Амин: «…наиб, или лейтенант Шамиля (Махомед Эмин),
    казалось, отвечал этим условиям, и различные племенные вожди, по-видимому,
    склонны были подчиниться ему» [2, 116].
    Не дождавшись Магомед-Амина в Геленджике,
    Лайонс 14 мая 1854 г. направился к Вардане и здесь вместе с высаженным ранее
    на берег убыхским старшиной Измаил-беем оставил капитана Брука, лейтенанта
    инженерных войск Тоутона, доктора Сореля и пять саперов-минеров, им было
    поручено найти наиба и «посоветоваться с ним о способах атаки Суджука и
    Анапы». Автор цитируемого выше источника сообщает: «Согласно инструкции,
    данной капитану Бруку адмиралом Лайонсом, который мне ее сообщил, этот
    демарш к черкесскому вождю был сделан от имени Англии и Франции».
    Одновременно с этим Магомед-Амин получал
    инструкции из Константинополя. Для перевозки ожидавшейся из Турции
    артиллерии и военных грузов с убыхов, абадзехов и шапсугов он собрал две
    тысячи пар волов и тысячу лошадей. Кроме того, в качестве продовольствия для
    союзных десантных войск с каждого двора было взято по одному быку и по мерке
    хлеба. Скот и продукты находились в мегкеме под надзором вооруженных
    мутазигов.
    В мае 1854 г. при Магомед-Амине
    образовался постоянно действующий штаб, в состав которого входили несколько
    наиболее близких к нему лиц. Этому штабу удалось организовать регулярное
    оповещение населения о происходящих событиях и систематическую рассылку
    воззваний, основными мотивами которых были призыв «к поднятию оружия противу
    неверных» и угроза разорения аулов, поддерживающих добрососедские отношения
    с русскими.
    С особенной торжественностью прибрежным
    аулам сообщалось о намерении английского правительства объявить войну
    России. В самые отдаленные и глухие ущелья были посланы гонцы с известием об
    этом. Характерно, что оно сопровождалось уверением в том, что не позже чем в
    марте или апреле 1854 г. «непременно придут к Новороссийску турецкие и
    английские суда с войсками». Одновременно Магомед-Амин требовал, чтобы к
    указанному сроку собрались «все горцы, могущие владеть оружием, для
    присоединений к этим войскам и совместного уничтожения всех русских
    укреплении и крепостей».
    Сефер-бей, находившийся в
    Константинополе, рассматривал в этот период Магомед-Амина как своего прямого
    союзника. В письмах к нему он требовал, чтобы тот держал наготове крупные
    вооруженные силы, дабы «как только турецкие суда покажутся в море, то чтобы
    черкесы… старались поспешить народным вооруженным собранием присоединиться
    к турецким войскам и действовать совокупными силами противу русских». Чтобы
    облегчить деятельность Магомед-Амина по формированию вспомогательной армии,
    Сефер-бей в конце мая 1854 г. прислал всем адыгейским народам обращения, в
    которых писал: «…вы старайтесь до прибытия нашего не давать покоя
    религиозным врагам нашим вместе с правоверным и совершенствующим религию
    нашу наибом (подчеркнуто мною.— М. П.), соединившись с ним в одно, не
    разделяясь один с другим по собственному своему рассуждению, не сохраняя
    между собою вражды, как велит наш шариат. С таким повиновением, в какой бы
    ни было день получится вами приказание от наиба… будьте все в одном
    мнении, соединитесь с ним, старайтесь не давать неверным времени и покою…
    Бог даст, овладев Сухумом, ожидайте соединения с нами».
    Однако широко задуманный план вторжения
    союзных войск на Западный Кавказ осуществлен не был. Поражение турецких
    войск на Чолоке, у Баязета и у Кю-рюк-Дара летом 1854 г., героическая борьба
    защитников Севастополя и трения по кавказскому вопросу между правительствами
    Франции и Англии обусловили это обстоятельство. Самые заманчивые обещания,
    сделанные лично прибывшим летом 1854 г. в Варну Магомед-Амином французскому
    маршалу Сент-Арно, касались готовности поднять все горские народы и
    предоставить в распоряжение союзников сорок тысяч вооруженных ружьями людей,
    «чтобы отрезать русским отступление и уничтожить их».
    Пребывание Магомед-Амина в Варне
    сопроводилось торжественным приемом возглавляемой им «черкесской делегации».
    Сент-Арно даже устроил в их честь смотр кавалерии. Однако дальше этого дело
    не пошло.
    Турецкому же правительству, в свою
    очередь, в начале войны рисовалась радужная перспектива «…соединить черкес
    и всех магометан, как живущих на берегу Кубани, так и внутри России, без
    кровопролития правоверных магометан-турок, а употребить на это неверных
    против неверных».
    Не получив реальной помощи от союзников,
    турецкое правительство вынуждено было само развертывать военные действия на
    Кавказе. Оно и приступило к ним, но крайне неуверенно и нерешительно,
    опасаясь бросить сюда крупные силы. Еще в 1853 г. был сформирован так
    называемый Батумский отряд турецких войск. Предполагалось, что он будет
    действовать вдоль берега Черного моря и соединится здесь с силами местных
    ополченцев. Кроме того, этот отряд должен был воспрепятствовать русским
    войскам овладеть Карсом и перерезать коммуникации.
    Батумский отряд в конце октября 1853 г.
    начал свои действия взятием укрепления Св. Николая, находившегося близ
    турецкой границы. Этот маленький форт с гарнизоном, состоявшим из двух
    неполных рот нехоты, не мог выдержать натиск пятитысячного отряда турок.
    Последовавшее затем в феврале 1854 г. оставление русскими войсками
    укреплений береговой линии позволило туркам почти без выстрела занять Поти и
    Сухуми. После этого в Сухуми торжественно прибыл из Константинополя
    Сефер-бей. Ему было поручено турецким правительством в контакте с
    Магомед-Амином организовать широкое движение народов Западного Кавказа.
    Общий контроль за деятельностью их обоих был возложен на «маршала земли
    черкесов и батумской армии» Мустафа-пашу. Сефер-бей с присоединившимися к
    нему мутазигами и вспомогательным турецким отрядом должен был по ущельям р.
    Кодор направиться для занятия Карачая. Это заставило выделить из числа
    русских войск, сосредоточенных на верхней Кубани, отряд, который 2 июля 1854
    г. занял позицию у Хохандуковского аула. Одновременно с этим Магомед-Амин,
    координируя свои действия с действиями Сефер-бея, должен был с верховьев р.
    Лабы также двинуться в Карачай. В случае успешного осуществления этого плана
    центр русской обороны на Северном Кавказе оказался бы прорван. Это, в свою
    очередь, могло сильно отразиться на общем ходе военных операций, заставив
    русское командование прекратить активность в азиатской части Турции.
    Магомед-Амин в апреле 1854 г. разослал
    горским народам очередное обращение. В нем он писал, что «десант на время
    замедлился, но что от султана приказано поднять все племена». Для того чтобы
    заставить колебавшихся выступить против России, он именем султана еще раз
    объявил, что право жить на Кавказе после войны получат лишь те, «которые
    восстанут до появления турецких сил; все же прочие будут лишены всех прав и
    с ними поступят как с завоеванными». Такого рода заявления на фоне
    складывавшейся тревожной обстановки (снятие укреплений береговой линии,
    появление в море англо-французских судов, обстрел ими 8 июля 1854 г.
    Новороссийска и распространение различных слухов) оказали влияние на
    некоторую часть населения, в том числе и на дворянско-княжескую знать,
    которая в своем большинстве занимала резко враждебную позицию по отношению к
    Магомед-Амину за его мероприятия по тфокотлям. Магомед-Амин же, стремясь
    любой ценой поднять общее восстание против России, значительно ослабил свою
    ограничительную политику по отношению к знати, преследуя лишь тех князей и
    дворян, которые упорно оставались верны русскому правительству.
    Этот новый поворот в деятельности
    Магомед-Амина привел к резкому размежеванию в рядах военно-феодальной
    верхушки. Часть ее решительно стала на сторону Магомед-Амина, рассматривая
    его как лицо, подчиненное Сефер-бею, и надеясь на скорый переход Кавказа под
    власть Турции. Другая же осталась верна русскому правительству и не могла
    забыть те ущемления ее владельческих прав и обид, которые наиб причинил во
    имя своего союза с тфокотлями. С внешней стороны примирение части знати с
    Магомед-Амином выразилось в том, что в состав его штаба вошли князь Карбечь
    Болотоков и сын Сефер-бея Карабатыр.
    К прикубанским бжедухам Магомед-Амином
    было послано особое воззвание. Вслед за этим наиб в сопровождении крупного
    отряда мутазигов и свиты, в которой находились преданные ему абадзехские
    старшины, Кара-батыр и князь Карбечь Болотоков, двинулся сам во владения
    бжедухов и остановился в ауле князя Пшемафа Кончукова. Князь Кончуков,
    носивший чин подпоручика русской армии, как и многие другие владельцы,
    охотно принес присягу на верность султану, рассчитывая при первой же
    перемене обстоятельств так же легко от нее и отказаться.
    Несмотря на все усилия, осуществить план
    общего вооруженного выступления местного населения против России и выделить
    часть сил на помощь Шамилю Магомед-Амину не удалось, так как основная масса
    горцев его не поддержала. Адъютант командующего батумской армией майор
    Осман-бей иронически писал: «Вступая в Сухум, мы с уверенностью полагали
    быть встреченными и окруженными черкесами. Но эти господа не торопились
    явиться приветствовать нас, многие из них остались у себя на вершинах своих
    суровых гор».
    Не приходится поэтому удивляться, что
    Магомед-Амин в ответ на настойчивое требование Шамиля немедленно двигаться
    через Карачай к Пятигорску благоразумно отвечал, что он этого не может
    сделать «впредь до получения в подкрепление войск из Турции».
    После того как русские войска оставили
    Геленджик, он стал главным пунктом в северо-восточной части Черноморского
    побережья, откуда действовали союзное командование и его политическая
    агентура, ставившие своей задачей поднять массовое движение против России.
    В мае 1854 г. английские суда доставили
    в Геленджик понтонные мосты с обслуживающей их английской командой, которые
    были предназначены для форсирования р. Кубани.
    Овладение вслед за Геленджиком
    Новороссийском и Анапой мыслилось английским командованием как начало
    крупных военных операций силами самих кавказских ополченцев. Горцы, однако,
    к этому времени прекрасно понимали, что конечным итогом победы союзников на
    Кавказе будет переход его под власть Турции, но эта перспектива очень мало
    привлекала основную часть трудящегося населения. «…Перспектива
    присоединения к Турции очень мало их воодушевляет»,— писал Ф. Энгельс о
    горцах в статье «Непостижимая война».
    В половине июня к абадзехам прибыл
    турецкий паша с двумя иностранными офицерами и от имени союзного
    командования потребовал; чтобы они выставили в Сухуми на службу в турецкой
    армии несколько тысяч молодежи. Но абадзехи категорически отказались.
    Сефер-бей, находившийся в Сухуми, со своей стороны потребовал от
    Магомед-Амина мобилизации сил мутазигов. Выполняя задание, Магомед-Амин
    предложил абадзехам выставить от каждых ста саклей по десять всадников, но и
    его постигла та же неудача. Единственным результатом этих усилий было то,
    что к Сефер-бею отправился находившийся ранее в свите Магомед-Амина
    «темиргоевский князь Карбечь Болотоков с немногим числом своих узденей и
    охотников из абадзехской бездомной молодежи».
    Отказав в требовании Сефер-бея, абадзехи
    вместе с этим стали «сильно не доверять» Магомед-Амину. Они пришли к
    резонному заключению, что султан и его союзники намерены вести войну против
    России исключительно за счет «абадзехского и шапсугского населения».
    Вследствие такой мысли абадзехи хотели совсем отказаться от Магомед-Амина.
    На вопрос же явившихся к ним английских офицеров, смогут ли они прокормить
    тридцатитысячную армию союзников, когда она прибудет к ним, абадзехи также
    ответили отрицательно, и офицеры, проведя топографическую съемку местности
    по р. Лабе, возвратились в Сухуми.
    Магомед-Амину, не перестававшему
    настаивать на оказании – военной помощи союзникам, пришлось услышать от
    собранных им депутатов следующее: «…абадзехи, шапсуги и натухайцы
    отозвались, что из всех мер, какие он доселе предпринимал, они видят одно
    только для себя разорение. Покровительства Турции им не нужно — они испытали
    его! Англичане и французы, прибыв в здешний край, наделили их фальшивыми
    деньгами за доставленные припасы, чего русские никогда не делали, и потому
    они считают лучшим выжидать, чем окончится начатая война».
    В июне Магомед-Амин, находясь в Сухуми,
    куда он прибыл по настоянию Сефер-бея, еще раз обратился с требованием
    выставить от каждых ста дворов по пять всадников. Когда же аулы заявили, что
    сделать этого не могут, то наиб убавил требования до одного человека от ста
    дворов. Однако «черкесы признали и этот набор, стеснительным и отказались от
    исполнения…».
    Начавшаяся доставка к устью р. Туапсе,
    где находилось покинутое русскими войсками Вельяминовское укрепление, оружия
    и амуниции ополчения заставила горцев еще более насторожиться. Узнав, что
    это ополчение предназначалось для совместных действий с турецкими войсками в
    Закавказье, они заявили, что никогда не брали на себя обязательства защищать
    султана, и решительно отвергли предложение штурмовать Тифлис, после взятия
    которого «все богатства оного и жены должны были быть предоставлены в
    пользу… вступивших в ополчение».
    Тем более непопулярно оказалось
    предложение союзников, переданное через Магомед-Амина, выставить конные силы
    для совместных действий в Крыму. У англичан не хватало солдат, и английский
    штаб хотел получить с Кавказа как можно больший контингент нерегулярной
    кавалерии, которая так нужна была в Крыму. С этой целью был послан в
    Черкесию Лонгворт. Французское правительство направило своего делегата
    Шам-пуассо с такими же инструкциями.
    Из сохранившихся документов видно, что
    горцы отказались выполнять ту роль, которую им отводила европейская политика
    и к которой их призывал Магомед-Амин. Трудно поэтому согласиться с мнением
    Е. Д. Фелицына, Ф. А. Щербины и других историков, объяснявших отход
    Магомед-Амина от политической деятельности в самый напряженный момент
    развертывавшихся событий тем, что он был обижен турецким правительством,
    оказавшим предпочтение князю Сефер-бею. Ф. А. Щербина утверждал даже, что
    пассивность горцев во время Крымской войны порождена бездарностью Сефер-бея
    и выжидательной позицией, занятой оскорбленным Магомед-. Амином. Истинная
    причина же заключалась в том, что Магомед-Амин почувствовал свое бессилие
    поднять народы Западного Кавказа на поддержку Турции, и та драматически
    горделивая поза несправедливо обиженного вождя демократии, которому мешает
    действовать поддерживаемый Турцией князь Сефер-бей, принятая им в 1855 г.,
    была не чем иным, как вынужденной бутафорией, прикрывавшей его политический
    крах. Крах этот становился очевидным и для иностранных
    наблюдателей-офицеров.
    Интересны официальные английские
    донесения. 4 ноября 1855 г. капитан Мур сообщил контр-адмиралу Лайонсу о
    наблюдениях относительно положения Магомед-Амина: «Его влияние в стране
    очевидно ослабло со времени начала войны, в частности на побережье,
    благодаря оппозиции тех, кто привык к сношениям с русскими, а это большая
    часть натухайцев, с которыми он сурово обошелся, а также недоброжелательству
    дворянства, или уорков, которых чрезвычайно не устраивает его система
    равенства, будто бы предписанная кораном» [9; 390]. Правильно отмечая тягу
    горского населения к мирным сношениям с русскими и недовольство адыгского
    дворянства социальной демагогией Магомед-Амина, это донесение не отразило
    именно того, что потерпела крах вся социальная политика наиба.
    Стремление Магомед-Амина мобилизовать
    все местное население на участие в войне с Россией неизбежно приводило его
    на путь демагогического противопоставления интересов различных слоев
    общества. Начав со сближения с дворянско-княжеской знатью, он затем
    оттолкнул ее от себя во имя привлечения тфокотлей, а впоследствии снова
    обратился к ней за поддержкой.
    В июле 1854 г. в долину р. Кубани была
    направлена в сопровождении турецкого паши военно-топографическая экспедиция
    союзников, которой было поручено произвести подробную съемку местности и
    собрать сведения о природных богатствах края.
    Одновременно эта экспедиция должна была
    выяснить и политические настроения жителей прикубанских аулов, давно уже
    тесно связанных торговыми отношениями с русскими и постоянно бывавших в
    Екатеринодаре и казачьих станицах. На вопрос турецкого паши и английских
    офицеров они прямо заявили: «…до сего времени они жили под
    покровительством русских и пользовались от них всеми милостями и не несли
    никакой службы… русские ничем их не притесняли, а напротив защищали еще от
    их внешних врагов». Такого рода ответ очень не понравился паше. Против
    Магомед-Амина был выдвинут целый ряд обвинений. Все объяснения его не были
    приняты во внимание турецким пашой, а привезенные им присяжные листы и
    подписки объявлены подложными.
    Сефер-бей со своей стороны упрекал его в
    том, что «он обманывал турецкого султана, что он выдавал, себя в письмах за
    полного хозяина черкесов, а между тем выходит, что он или не хочет дать
    помощи туркам, или не может, потому что ничего не значит».
    Магомед-Амину ничего больше не
    оставалось делать, как заявить, что для доказательства своей преданности
    султану он сам лично отправится в Азиатскую Турцию.
    Вскоре после этого он отбыл в
    Константинополь для личных объяснений с правительством султана, заявив перед
    отъездом, что турки совершили большую стратегическую ошибку, высадив десант
    и устроив военную базу в Сухуми, а не близ Новороссийска. В Константинополе
    ему удалось оправдаться в обвинениях, возводимых на него Сефер-беем, но
    признать за ним по-прежнему роль политического главы народов Западного.
    Кавказа Порта не согласилась и отвела ему скромную участь исполнителя
    распоряжений союзного командования.
    Сефер-бей также считал действия
    союзников на Кавказе ошибочными. Принимая в августе 1854 г. в Сухуми
    депутацию натухайских и шапсугских старшин и уверяя их, что султан возвел
    его в звание командующего всеми черкесскими ополчениями с правом возведения
    в звание паши семи человек достойнейших старшин, он изложил им и
    первоначально намечавшийся план овладения Анапой и Новороссийском. План этот
    уже мог быть приведен в исполнение, если бы не вмешательство командующего
    батумской армией Селим-паши, в результате которого турецкое командование
    отказалось от мысли захватить Новороссийск и Анапу путем смелой десантной
    операции.
    Выполняя новый, урезанный план турецкой
    агрессии на Кавказе, Сефер-бей получил указание действовать в Абхазии.
    Находясь в Сухуми, он должен был добиться «склонения абхазской аристократии
    признать над собою власть Порты».
    Контакт с абхазской феодальной
    аристократией должен был затем позволить связать действия батумского корпуса
    с действиями ополчений абхазского, убыхского и др.
    Подчинившись необходимости, Сефер-бей
    деятельно взялся за выполнение этой миссии и достиг значительных успехов.
    Многие абхазские дворяне присягнули на верность султану, выдав в качестве
    заложников «30 мальчиков из господствующего класса». Но как только Сефер-бей
    потребовал от шапсугов, абадзехов и натухайцев прислать свои ополчения в
    Абхазию, так натолкнулся на упорное сопротивление. «Требование милиции в
    отдаленный край,— доносил вице-адмирал Серебряков,— показалось им началом
    воинской повинности, предвещающим, что будут брать с них рекрут, а обещание
    льгот притязанием на подати».
    Все это довольно скоро убедило
    англо-французское командование в полной неспособности турецких пашей поднять
    горские народы на участие в войне. Придя к такому выводу, оно бесцеремонно
    поручило командующим английской и французской эскадрами, действовавшими у
    кавказского побережья, вести переговоры с горцами «от имени своих держав, не
    упоминая о турках».
    В первых числах мая 1854 г. в Геленджик
    прибыла эскадра, состоявшая из шести военных кораблей союзников. По
    распоряжению командира эскадры было собрано большое народное собрание, на
    котором «англичане и французы объявили горцам, что они пришли для
    освобождения их от зависимости России и с тем, чтобы составить из них народ
    совершенно свободный и самостоятельный». Старшины отвечали, что хотя они и
    тяготились зависимостью от России, но начали постепенно с ней сближаться,
    завели торговлю и увидели в том свою пользу. Далее они указали, что турки не
    дают им действенной помощи, а только ограничиваются обещаниями. На это
    английские офицеры заявили, что на прибывших в Геленджик судах нет столько
    войск, чтобы произвести высадку у Новороссийска, и флот союзников готовится
    к действиям против Крыма, но что «если горцы желают, то их военные суда
    немедленно вытеснят русских из Новороссийска с условием, что горцы довершат
    разгром вытесненного из города гарнизона на суше». К этому предложению
    старшины также отнеслись отрицательно.

    раздел Краеведение
    “Что мы знаем друг о друге” – очерк о народах
    Кубани
    старинные карты: платные и
    бесплатные
    описания маршрутов

  2. Prost Ответить

    В начале февраля 1855 г. союзники объявили о блокаде всех гаваней Чёрного и Азовского морей и 28 февраля начали обстрел Новороссийска. Союзная палубная артиллерия имела преимущество в дальности стрельбы и беспрепятственно разрушала крепостные сооружения и жилые дома, В этой обстановке генерал-майор Дебу, руководивший обороной города, принял решение о выводе из Новороссийска раненых воинов и мирных жителей. Одновременно был отдан приказ об оставлении Константиновского укрепления. На следующее утро союзники подошли ближе к берегу, рассчитывая, что крепостные орудия уже подавлены. Однако защитники города открыли по неприятельскому флоту меткий огонь из десяти орудий. Русские артиллеристы сумели нанести серьезные повреждения паровым судам противника. Союзники вынуждены были отвести свои корабли на исходные позиции. Англо-французское командование попыталось привлечь к штурму города отряды горцев. Однако за кубанцы отказались от активного участия в боевых действиях. В начале марта англо-французская эскадра ушла в открытое море Таким образом, штурм Новороссийска не состоялся благодаря героическому сопротивлению арнизона и горожан-добровольцев. Не последнюю роль сыграл также отказ горских народов Закубанья помогать союзникам.

  3. Bandigelv Ответить

    Франко-германская военная тревога 1887 г. по времени совпала с очередным обострением отношений между Россией и Австро-Венгрией из-за соперничества на Балканах. Это также вело к сближению России с Францией. Сближению двух государств способствовали французские капиталовложения и кредиты, предоставляемые России, возрастание объема торговли. В 1891 г. между Францией и Россией был заключен договор, а год спустя — военная конвенция. В 1893 г. франко – русский союз был окончательно оформлен.
    Сближение Франции и России поддерживало стремление части правящих кругов Великобритании прийти к соглашению с Германией. Великобритания дважды пыталась купить поддержку Германии обещанием предоставить право на новые колонии, но немцы запросили слишком много территорий. Позже противоречия между Великобританией и Францией и Великобританией и Россией, также касавшиеся колоний, были урегулированы. В итоге в 1904 —1907 гг. между Великобританией, Францией и Россией были заключены соглашения. Возникший союз получил название «Тройственное согласие», или Антанта (от фр. Entente cordiale — сердечное согласие). Таким образом, Европа разделилась на два враждебных военных блока.

  4. VideoAnswer Ответить

  5. VideoAnswer Ответить

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *