Сколько лет человек может пролежать в коме?

26 ответов на вопрос “Сколько лет человек может пролежать в коме?”

  1. струга Ответить

    Любая кома длится не более 4 недель. То, что происходит после, – это уже не кома, а одно из следующих состояний: либо восстановление, либо переход в вегетативное состояние (например, когда открыты глаза), состояние минимального сознания (когда человек бессознательно реагирует на окружение), сопор (необычайно глубокий и непрерывный сон) или смерть. В любом случае есть один нерушимый закон: чем дольше человек находится в коме, тем меньше у него шансов из нее выбраться.
    Но истории медицины известно много исключений, когда человек пробуждался не то что после десятка дней комы, но и спустя десяток лет. Например, 10 лет назад по миру пролетела новость, что польский железнодорожник Ян Гржебски вышел аж из 19-летней комы. Ну а самая длительная кома, согласно Книге рекордов Гиннесса, продолжалась 37 лет, но, к сожалению, закончилась тем, что пациент так и не проснулся.
    Из-за подобных случаев перед медиками и родными пострадавшего зачастую встает один из сложных этических вопросов: оставлять ли долголежащего пациента в коматозном состоянии или отключить его от аппаратов, поддерживающих жизнь? К сожалению, в большинстве случаев в конечном итоге все решают деньги.
    В интернете хранится точная статистика лишь за 2002 год, в которой указаны следующие цифры: годовое содержание коматозного пациента в тяжелом состоянии в среднем составляет $ 140 тыс. и $ 87 тыс. для пациента с низким уровнем риска.

  2. В поиске Ответить

    Завораживающие рассказы людей, переживших кому, о туннеле, в конце которого свет, или о созерцании собственного тела со стороны, хочет проверить международная группа учeных. На потолке операционных нарисуют картины, больным в состоянии комы станут шептать определенные фразы.
    Если они, очнувшись, смогут всe это повторить и описать, то появится точный научный ответ на самый интригующий философский вопрос.
    Репортаж Александра Коневича.
    Александр Вергунов, актер: “И вдруг я отрываюсь и лечу. Огромный тоннель, безумно насыщенный голубой свет, и я летел вперед, вращаясь”.
    На сцене он никогда не играл ничего подобного – а в жизни такое случалось с актером Александром Вергуновым уже трижды.
    Впервые он впал в кому, когда учился в шестом классе, потом – на третьем курсе университета, и вот совсем недавно – обычная репетиция чуть было не превратилась в танцы со смертью. Причины – проблемы с сердцем и сахарный диабет.
    Сергей Комликов, заведующий отделением реанимации Минской больницы
    скорой медицинской помощи: “Это не феномен. Из комы выходят или не выходят в зависимости от того, насколько вылечивается то заболевание, которое к коме привело”.
    Женя почти каждый день ходит в больницу – но к ее другу Андрею до сих пор пускают только маму. После аварии он уже почти месяц лежит в коме – одесские врачи чудом спасли его. Но как сделать, чтобы Андрей снова так же улыбался не знают – в больнице не хватает лекарств.
    Инна Торбинская, заведующая нейро-сосудистым отделением городской клинической больницы №1: “Мы лечим словом, взглядом… В большинстве случаев. А если есть лекарства – родственники в состоянии купить – значит, предметно подбираем те лекарства, которые необходимы данному больному”.
    Родители и друзья Андрея вместе собирают деньги на лечение. Верят – есть улучшения, и не теряют надежду.
    Евгения Оносова: “Когда попал он в аварию, у меня было такое впечатление, что пропало солнце. Ну, знаете (слезы утирает) вот солнышко исчезло…”
    В отделении реанимации научного центра неврологии сейчас два пациента находятся в коме. Мужчину привезли совсем недавно, и сколько он пробудет в таком состоянии, сейчас не возьмется предположить ни один врач.
    Показания прибора можно назвать линиями жизни. Электрокардиограмма, пульс, давление, температура, уровень кислорода в крови. Данные в этом конкретном случае, правда, не очень хорошие. Чтобы понять это, совсем не нужно быть врачом.
    Реаниматологи, конечно, способны сделать так, чтобы цифры здесь стали такими же, как будто на больничной койке вполне здоровый человек. Однако, к сожалению, это еще не означает победить кому.
    На восстановление уходят месяцы, а чаще и вовсе – годы. У пациентов, впавших в кому, особое питание, некоторые не могут самостоятельно дышать. Без помощи врачей им не обойтись, даже когда критическое состояние позади, рассказывает доктор Селиванов.
    В отделении реанимации научного центра неврологии есть и нужное оборудование, и лекарства. Только таких больных гораздо больше, чем может принять эта палата.
    Владимир Селиванов, врач-реаниматолог Научного центра неврологии РАМН: “В настоящее время эти больные, спасенные нами, остаются на плечах родственников. Они мечутся из одной клиники в другую, просят госпитализировать этих больных, а клиники, как правило, не имеют такой возможности. Вот у нас в институте 12 коек, вот 2 больных, и они могут тут долгие месяцы пролежать”.
    В Российской академии медицинских наук планируют создать специальную клинику для таких пациентов. По словам врачей, делать это необходимо как можно скорее. Ведь тогда многих людей, благодаря специализированному уходу, можно будет не только спасти, но и вернуть к нормальной жизни.
    Как например, 9-летнего Виталика. В больнице он пролежал почти два года. Мальчик попал в реанимацию после аварии – его сбила машина.
    Виталий Самойленко, пациент: “Не знаю, как ее начало крутить – и меня она зацепила, я полетел мячиком. Дальше не помню, потому что спал я …”
    Виталию казалось, что он спал всего час. А на самом деле этот странный сон между жизнью и смертью продолжался неделю.
    Елена Самойленко, мама Виталия Самойленко: “Врачи не говорили мне, что он в коме – говорили, что он спит. Самое главное – верить, надеяться на то, что он придет в себя, проснется. Я так же верила и ждала”.
    На днях ее сына должны выписать. Но ему до сих пор иногда вдруг становится плохо.
    Александр Мидленко, заведующий нейрохирургическим отделением городской больницы № 1: “На сегодня у ребенка есть неврологический дефицит. Есть расстройства запоминания, нарушение памяти. Но это не безвыходное состояние – с этим можно бороться, и с этим нужно бороться”.
    Самое страшное давно позади, успокаивают врачи. Виталик, правда, говорит – что впереди тоже непростые времена – придется догонять одноклассников, слишком уж длинными оказались его вынужденные каникулы.
    Ведущий: Разговор про такое тревожное состояние, как кома, продолжим с руководителем отделения реанимации и интенсивной терапии Научного центра неврологии РАМН Михаилом Пирадовым.
    Ведущий: Кома в переводе с греческого означает “сон”. Что это такое на самом деле?
    Гость: Это отсутствие реакции на какие-либо внешние раздражители. Вообще, причин комы всего-навсего две. Это или поражение всего мозга, как такового, или поражение ствола головного мозга.
    Ведущий: Из-за чего можно впасть в кому? Какие-то хронические болезни, травмы, еще что-то?
    Гость: Существует не менее 500 различных причин комы. Наиболее часто кома развивается, в обыденной практике из-за нарушения мозгового кровообращения. То, что называется в просторечии инсультом. Комы достаточно часто бывают при черепно-мозговой травме. Комы достаточно часто бывают у людей, отравившихся чем-то серьезным.
    Ведущий: Когда человек впал в кому, насколько важно, как быстро ему окажут помощь?
    Гость: Если помощь приходит в течение нескольких минут, то существенного значения это не играет. Если она растягивается надолго, конечно, играет.
    Ведущий: Долго – это сколько?
    Гость: Долго – это час, два, три. Хотя в тех же случаях нарушения мозгового кровообращения, то есть при инсультах, принципиально важно больного, находящегося в коме, как можно быстрее доставить в стационар, потому что на улице с ним вы ничего не сделаете.
    Ведущий: Если человек знает, что у него какой-то хронический недуг, который может привести к коме, допустим, диабет, что он должен делать, чтобы не допускать этого состояния?
    Гость: На западе многие больные с эпилепсией, с сахарным диабетом, некоторыми другими заболеваниями подобного рода носят небольшие браслетики на руке, на которых написан диагноз. Для того чтобы в случае крайней ситуации можно было сразу понять, что с человеком делать.
    Ведущий: Как протекает кома? Сколько она может длится?
    Гость: Любая кома длится не более четырех недель. То есть, то, что происходит после этого, это уже не кома. Существуют различные состояния. Человек или начинает восстанавливаться, или он переходит в так называемое персистирующее вегетативное состояние, или в минимальное состояние сознания, или, к сожалению, покидает этот свет. Существует прямая взаимосвязь между длительностью нахождения в коме и прогностическим выходом. То есть, чем дольше человек находится в коматозном состоянии, тем меньше у него шансов на благоприятный исход.
    Ведущий: Может ли человек, который перенес кому, вернуться к совершенно нормальной, здоровой жизни?
    Гость: Иногда это бывает. В основном это касается метаболических ком. То есть, попросту говоря, различных отравлений. Если помощь человеку, который отравился чем-то, оказывается своевременно, то человек может вернуться к тому состоянию, в каком он был до того. Но это не так часто бывает.
    У так называемой клинической смерти может быть 500 разных причин. От тяжeлых травм до обострений хронических болезней.
    Кома редко проходит бесследно. Но при своевременной помощи можно полностью восстановиться после забытья, вызванного, скажем, сильным отравлением.
    Потерявшего сознание и не реагирующего ни на какие раздражители человека принципиально важно быстро доставить в больницу и привести в себя.
    Кома в любом случае заканчивается через четыре недели. Затем человек либо поправляется, либо переходит в вегетативное состояние, либо погибает.
    Общий наркоз – это, по сути дела, рукотворная кома. Состояние хоть и управляемое, но бывают осложнения.

  3. Gholbibandis Ответить

    Мой друг находился в 6-месячной коме после несчастного случая. После этого он убеждает всех разговаривать с людьми, которые находятся в коме, потому что они вас слышат. Он отметил, что они должны постоянно рассказывать этому человеку, что произошло, где они находятся и что с ними происходит! Потому что у него были моменты, когда он проваливался в кошмары, где не мог различить, где реальность, а где сон. Он говорил, что просто хотел, чтобы ему рассказывали, что реально и что сейчас происходит.
    ***
    Когда мне было 9 лет, я попал в жесткую автомобильную аварию, в результате которой получил открытую черепно-мозговую травму и меня ввели в искусственную кому. Все, что я помню, это жуткий сон, в котором у меня была сильная головная боль, и что моя старшая сестра кричала всем, в том числе моим родителям, чтобы все убрались с её пути, потому что она очень хочет меня видеть. Позже я узнал, что это было в ту ночь, когда это случилось, и они пытались успокоить ее, когда она хотела пробиться ко мне в палату, чтобы увидеть меня.
    ***
    Десять лет назад мой друг находился в коме около трёх недель. Это была автомобильная авария. Когда он пришёл в себя, мы с друзьями навестили его. Но когда я остался с ним наедине, он рассказал мне, что это было похоже на осознанный сон. Реальный мир исчез, и он чувствовал, что находится в мире, который он мог создавать сам годами. Он был совершенно серьёзен, он все говорил и говорил о том, что у него было понимание того, что он больше не в реальном мире и думал, что он может быть на небесах. Он рассказал, как он чувствовал, что на самом деле умирает, и его последние несколько секунд растянулись на целую вечность. Он говорил, что именно так это и ощущалось. Он упомянул, что мог летать и что это было удивительно. После пробуждения, он ещё некоторое время находился в больнице, затем его выписали. Спустя две недели он умер, наглотавшись болеутоляющих таблеток, которые запил водкой. Люди думали, что его мучали очень сильные боли и это была случайная передозировка. Другие думали, что он не смог восстановиться после несчастного случая и чувствовал себя беспомощным и подавленным и решил уйти из этой жизни. Честно говоря, я думаю, что он хотел вернуться в свой мир осознанных сновидений. Потому что он говорил, что это было лучшим, что он когда-либо испытывал.
    ***
    Несколько лет назад мой папа находился в искусственной коме около 2-х недель. Все думали, что всё это время он был полностью без сознания, пока он не проснулся и не начал упоминать разговоры людей, которые были возле него во время комы. Это даже удивило врачей.
    Он сказал, что с его точки зрения это было похоже на то, что большую часть времени он спал, но иногда «просыпался» и мог слышать, что происходит вокруг него, не имея возможности двигаться или что-то делать, прежде чем снова погрузится в сон.
    ***
    Даже не знаю. Я был в коме 11 дней, тяжелая черепно-мозговая травма. Я не помню, чтобы был в коме или очнулся от комы. Я потерял несколько лет воспоминаний до комы, и мой мозг перестал «удерживать» информацию примерно в течение 6 недель после того, как я вышел из комы.
    Мне сказали, что после этого моя личность изменилась. Мне пришлось изменить большую часть своей жизни из-за этого. Это было отстойно, но, наверное, это к лучшему…
    – Да. После аварии, личность дочери моего друга изменилась на все 100%. Она была совсем другим человеком в плане интересов, поведения и т. д. Её бойфренд не выжил в той аварии, и когда ей сказали об этом, она не испытывала никаких эмоций, она даже не сочувствовала его родителям, как будто он был ей не кем, хотя они встречались до этого очень долгое время.
    – Примерно то же самое случилось с моей мамой. Она была беременна моим братом, когда в их машину врезался поезд. Она была в коме в течение 6 недель, и брат появился на свет благодаря кесареву сечению. Когда она проснулась, ей казалось, что она все еще учится в школе. Она понятия не имела, кто мой отец и не помнила его. Потом они показали ей моего брата и сказали, что это её ребенок. Этот несчастный случай оказал разрушительное влияние на ее жизнь. Её личность тоже полностью изменилась.
    ***
    Я был в коме 45 дней, ни белого света, ни туннеля, ничего этого я не видел. Проснулся и никак не мог вспомнить, кто я такой. В течение шести месяцев я так и не смог полностью восстановиться, поэтому просто начал жить заново. Оказалось, что я стал совершенно другим человеком, чем до этого, и это действительно хорошо. Время от времени у меня возникают воспоминания, и они не слишком приятны. Женщина, которая приходила и сидела у моей кровати все шесть недель, оказалась моей бывшей любовницей. Я никак не мог ее вспомнить. Я не узнал свою маму. Сейчас у меня серьезная потеря кратковременной памяти. Я почти никогда не помню, как ходил утром в душ, поэтому я постоянно проверяю небольшой список, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Важные вещи записываю в моем календаре на смартфоне. Со временем я часто перечитываю свои комментарии на Reddit и не помню, как их писал. Если вы посмотрите на мой профиль, то увидите, что он в основном общается с людьми с ПТСР (Посттравматическое стрессовое расстройство) и проявляет доброту, когда кто-то пишет, что у него рак или его собака умерла. Очень больно видеть, что я оставил комментарий, который был язвительным или токсичным…
    ***
    Перевод и подборка telegram – канал: https://t.me/ofigenno

  4. The Eagles from Meldin Ответить

    В 1996 году житель Пекина впал в кому в результате отравления газом. На тот момент ему был 51 год, и никто не надеялся, что через 13 лет бессознательного существования мужчина сможет очнуться. Все эти годы рядом с ним была преданная супруга, благодаря стараниям которой, возможно, и случилось это чудо.
    Именно ее имя и произнес внезапно пришедший в себя Ян Лиин. После долгих лет комы ему приходится по-новому учиться принимать пищу и разговаривать, а также знакомиться с миром, который сильно изменился за время его «отсутствия».

    Терри Уоллес

    Этот мужчина из американского городка Корнел провел в коме около 17 лет. В 1984 году, в возрасте 19 лет он попал в автомобильную аварию и выжил только чудом. Его друг, находящийся на момент трагедии с ним в машине, умер сразу, а Терри впал в коматозное состояние. Никто из медиков не давал утешительных прогнозов о его состоянии.

    В 2001 году он начал подавать первые признаки разумного поведения и пытался общаться с персоналом клиники жестами и мимикой. Еще через два года Терри заговорил, и что самое удивительное, практически за три дня научился заново ходить. Самым тяжелым для него оказалось вспомнить своих родных (его дочери на тот момент было уже 20 лет) и обстоятельства, которые произошли с ним почти 2 десятка лет назад.

    Эдуарда О’Бара

    Рекордсменкой по длительности бессознательного существования является Эдуарда О’Бара, которую журналисты окрестили «Спящей Белоснежкой». Сколько длилась самая долгая кома, которая, к сожалению, закончилась не так радостно, как предыдущие примеры? Почти полвека – эта женщина провела в коме 42 года и ушла из жизни в 2012 году. В это состояние она впала после диабетической комы, и несмотря на то, что ее глаза были открыты, она ничего не чувствовала и не понимала, что происходит вокруг.

    Долгие годы рядом с ней находилась ее мать, Кей, которая на протяжении 35 лет самоотверженно ухаживала за дочерью. Она устраивала ей дни рожденья, мыла и кормила, а также разговаривала с ней. В 2008 году, когда матери не стало, все обязанности по уходу за больной Эдуардой взяла на себя ее сестра, Колин. Она говорит, что смогла многому научиться у своей сестренки, даже несмотря на то, что общаться с ней было невозможно. Через 4 года Эдуарда ушла вслед за своей матерью.

  5. ZIGGI Ответить

    Кома
    – Сергей Васильевич, люди к вам часто поступают в состоянии комы. Но ведь бывают другие состояния, схожие с комой лишь внешне. К примеру, летаргический сон. Хотя природа его, наверное, совсем иная.
    – Действительно, летаргический сон – это не кома, а затяжная психогенная реакция. На первый взгляд она с комой схожа. Однако есть два-три сравнительно несложных неврологических теста, по которым любой нейрореаниматолог от комы его отличит.
    – Отличит, но помочь не сможет?
    – Это не по его части. Здесь нужен психиатр. Нужно ввести нейролептик – и больной на какое-то время придет в себя. Дальше его нужно лечить психотропными препаратами.
    – А может человек таким образом спать долго вне поля зрения медиков?
    – Не может. Его нужно по меньшей мере поить и питать через желудочный зонд или внутривенный катетер. В противном случае человек умрет в течение недели.
    – По каким еще причинам может наступить коматозное состояние?
    – Кома может наступить в ходе инфекционного заболевания, в частности менингита. Бывает, вы знаете, диабетическая кома. Часто кома сопутствует мозговому инсульту и черепно-мозговым травмам.
    Поработать для мозга
    – Учитывая количество инсультов и травм в последнее время, дело, которому вы служите, чрезвычайно важно. Как вы определили бы его суть?
    -Идеология спасения проста: начинать оказывать помощь немедленно. И немедленность эта заключается не в том, чтобы ввести какое-то спасительное быстродействующее лекарство, а в том, чтобы обеспечить адекватное поступление кислорода к головному мозгу больного. Только таким образом можно остановить его поражение.
    Больные поступают к нам, как правило, в коме. В коме больной чаще всего дышит нормально. Но функция мозга настолько поражена, что нормального количества кислорода в крови ему недостаточно. Большее же количество обеспечивается только искусственной вентиляцией легких. Одна из особенностей нейрореанимации заключается в том, что искусственной вентиляцией лечат не только пораженные легкие, но и мозг!
    Еще одна задача реаниматологов – усилить приток крови к мозгу. Для этого больному так же агрессивно, как кислород, вводят жидкость. Кроме того, интенсивно повышают артериальное давление лекарственными препаратами. Все это делается с одной целью: обеспечить приток к мозгу богатой кислородом крови. Но все мы знаем, чем чревато для мозга высокое артериальное давление. Так что риск есть. Реаниматологу приходится “играть на грани фола”. Но по-другому нельзя, иначе больного не спасти.
    Искусственную вентиляцию легких осуществляют при помощи специальных аппаратов. Первый в нашей стране был создан еще в 60-е годы специально для академика Ландау, который попал в автомобильную катастрофу. Его ученики и друзья скопировали и усовершенствовали шведский аппарат “Энгстрем”. Этот наш аппарат “РО” был в 60-м году признан лучшим в мире. С тех пор, к сожалению, устройство его мало изменилось. И такими аппаратами еще оснащены многие клиники.
    – Какие аппараты используете вы?
    – Наша клиника сейчас прекрасно оснащена. Аппараты искусственной вентиляции настолько “умны”, что самостоятельно подстраиваются под ритм дыхания больного и подают ему кислород именно в тот момент, когда тот делает вдох.
    – Получается, эффективная нейрореанимация осуществляется только в вашем отделении?
    15 — 20 лет назад от тяжелой черепно-мозговой травмы умирали 60 — 70 процентов пациентов. Сегодня — 30 — 35 процентов
    – Не только. Специализированные нейрореанимации есть в Москве в Институте нейрохирургии имени Бурденко, в Санкт-Петербурге в Военно-медицинской академии и в Институте нейрохирургии имени Поленова. Кроме того, в больших городах есть клиники, где эффективная нейрореанимационная помощь оказывается отделениями общей реанимации. Но общая беда по всей России – низкая насыщенность контрольно-диагностической аппаратурой: мало приборов для осуществления компьютерной томографии головного мозга, магнитно-резонансной томографии. Без них состояние головного мозга оценить трудно. А ведь так важно знать, где скопилась кровь, на какие участки мозга она давит, куда мозг смещается, насколько эффективны лечебные действия. Именно на этой информации строится тактика нейрохирурга. И чем раньше он эту информацию получит, тем больше вероятность положительного исхода операции. И при травме, и при инсульте клетки мозга гибнут быстро, а как следствие, даже если больной выживает, качество его жизни оказывается сильно сниженным. В лучшем случае обездвижена рука или нога, а в худшем – снижен интеллект или память.
    – Вы говорите: промедление смерти подобно. Получается, агрессивно вмешиваться должна уже “скорая”. Машины оснащены для решения этой задачи?
    – К сожалению, практически это может сделать только спецбригада – бригада интенсивной терапии. В Москве их много, но все равно не хватает. Поэтому сейчас у нас стремятся к тому, чтобы каждая бригада “скорой помощи” была подготовлена для проведения комплекса реанимационных мероприятий и была соответствующим образом оснащена. Задача ее – как можно скорей доставить больного в стационар, в пути обеспечивая усиленное снабжение его мозга кровью и кислородом. Нужна реорганизация и больниц скорой помощи. Наш институт представляет собой пример современного центра экстренной помощи: у нас есть все круглосуточно работающие диагностические службы, операционные, реанимационные отделения. Хотя проблем тоже достаточно, и не последняя – нехватка кадров. Cлишком тяжело работать, слишком низкая заработная плата…
    После операции также важно использовать весь имеющийся на сегодня арсенал средств контроля состояния больного. Исходя из современных требований науки нейрохирург во время операции вводит внутрь черепа специальный датчик для постоянного контроля динамики отека мозга пациента в послеоперационном периоде. Но из-за недостатка оснащения такую методику регулярно практикуют только несколько специализированных центров. Также важна информация о достаточности насыщения мозга кислородом, о состоянии и работе сердца. Эти данные тоже отслеживаются непрерывно. На мониторе у изголовья больного – вся информация, которая позволяет оказывать прооперированному пациенту адекватную помощь.
    – И это помогает избежать осложнений?
    – Если больного на всех этапах лечили именно таким образом, есть надежда, что многие обычно сопрягаемые с инсультом или травмой головного мозга проблемы его минуют. В противном же случае выздоравливать ему придется дольше. А это означает, что он дольше лежит в реанимации.
    Отверстие в черепе
    – Какие еще методы лечения используются при лечении травмы мозга?
    – При некоторых нейрохирургических вмешательствах, к примеру по поводу черепно-мозговых травм, в послеоперационный период мозг очень сильно отекает, и объема черепа ему как бы не хватает. Держаться этот отек может достаточно долго, и последствия могут быть серьезными. Чтобы уменьшить возникающее из-за этого давление на мозг со стороны черепа, хирург иногда убирает часть кости и зашивает ее между мышцами бедра больного.
    – Зачем?
    – Чтобы потом вынуть и вернуть на место.
    – Бедро используется как камера хранения? И ничего там с этим кусочком не происходит?
    – Кусочек этот в мышцах бедра прекрасно сохраняется, разве что немного уменьшается в размерах. Но это несущественно. Позже, вшитый на свое место в черепе, он работает как основа для нарастания тканей. Кость же начинает нарастать потом – от периферии к центру.
    – И долго этот кусочек кости лежит в бедре?
    – От месяца до полугода.
    – И все это время больной ходит с отверстием в голове?
    – Это приемлемо. Важно избегать прямой травмы в незащищенное место. Кстати, не всегда для заращивания дефекта черепа используется родная кость. Иногда ставят титановую или пластмассовую пластинку, она потом прорастает собственной костной тканью.
    – Все, что вы рассказали, похоже, высший пилотаж. То есть для всей страны не типично. Или все-таки смертность от черепно-мозговых травм по стране снижается? Существует ли статистика таких смертей?
    – Именно статистика и показывает, что на территории страны результаты медицинского вмешательства при черепно-мозговых травмах меняются к лучшему. 15 – 20 лет назад от тяжелой черепно-мозговой травмы умирали 60 – 70 процентов пациентов. Сегодня – 30 – 35 процентов, в лучших клиниках – 20, а среди детей так и вовсе 10 – 12. Если вспомнить, что только в Москве бывает около 5 тысяч пострадавших с тяжелой черепно-мозговой травмой в год, то можете себе представить, сколько жизней удается спасти. А сколько еще можно спасти при достаточном оснащении диагностической и следящей аппаратурой и лекарствами.
    – Выжившие восстанавливаются полностью?
    – Если из 10 пострадавших выживают 8, то из этих 8 к труду возвращаются 5 – 6. Но что-то в них все-таки меняется. Как правило, снижается память, способность к обучению, могут начаться эмоциональные расстройства. Правда, был у нас пациент из алкоголиков. До травмы был агрессивный, а после выписки, со слов жены, стал спокойный такой и добрый. Но из комы большинство пациентов, даже и вполне добрых по жизни, как правило, выходят через состояние агрессии.
    – И долго это длится?
    – По-разному. Чаще несколько дней. Но если травмированы, к примеру, лобные доли мозга, состояние агрессии может длиться и несколько недель. Причем агрессия так сильна, что приходится специальными приспособлениями фиксировать руки и ноги, чтобы человек сам себе не нанес увечий. Однако больные потом этого не помнят. Они вообще своего пребывания в реанимационном отделении не помнят, даже если были в сознании и были способны общаться с врачами и родственниками. Это защитная реакция мозга – он предпочитает тратить тот минимум энергии, что у него есть, на восстановление, и ни на что больше.
    Вегетативное состояние
    – Сколько времени человек может находиться в коме?
    – Считается, что если в течение месяца мозг не восстановился до такой степени, что способен воспринимать этот мир, значит, в нем произошли какие-то серьезные изменения.
    – И нет способа вывести его из комы?
    – Строго говоря, никаких “антикомовых” препаратов еще не изобрели. Это не значит, что нет перспективных лекарств. Но, к сожалению, эффекты большинства предложенных до сегодняшнего дня препаратов пока не получили достаточного клинического подтверждения. Все усилия врачей сводятся к тому, чтобы сохранить возможно большее количество клеток мозга находящегося в коме и создать условия для того, чтобы он все-таки начал функционировать. Искусство нейрореанимации – максимально удачно заменить временно утраченные функции мозга на всех этапах реанимационной болезни.
    – А если этого через месяц не происходит?
    – Тогда мы его состояние квалифицируем как вегетативное. Журналисты окрестили таких людей “овощами”. Врачи считают употребление этого термина неэтичным. У таких больных большинство функций организма сохранено, они могут открывать глаза, делать какие-то слабые движения, но контактировать с внешним миром не способны.
    – И это необратимо?
    -Часть находящихся в вегетативном состоянии медленно, но верно из него выходят. Иногда помогают специально разработанные меры по увеличению внешнего потока информации – с больным разговаривают, включают музыку, вывозят на балкон или улицу. Если при этом ничто не меняется в течение трех месяцев, прогноз очень плохой. Теоретически, если такого больного кормить, поить, обеспечивать санацию легких, оберегать от пролежней, он может жить сколь угодно долго, однако только в условиях отделений реанимации.
    Правильнее было бы для этих людей иметь специальные учреждения, как во многих других странах. У нас же они лежат “сверх штата”, то есть дополнительных штатных единиц на их лечение не предусмотрено. Поэтому персонал не успевает уделить им достаточно внимания, стараясь в первую очередь спасти вновь поступивших экстренных больных, ведь те в большей опасности. Это совсем не улучшает прогноза жизни находящихся в вегетативном состоянии.
    А некоторые ведь и живут так год, два, десять. Но дальше что? На мой взгляд, судьбу таких больных должны решать родственники. И оформлять решение свое документально. Как это делается в Америке, в Англии, да и в половине Европы тоже. Если воля их состоит в том, чтобы избавить родного человека от дальнейших страданий, его отключают от всех аппаратов. Чтобы не было болевого синдрома, вводят наркотические анальгетики. И больной тихо умирает.
    У нас такой сценарий – непозволительная роскошь. Врач, видя, что больной безнадежен, мог бы принять решение прекратить поддержание его жизни, но в этом случае он неизбежно нарушит закон.
    – Да, больному этому не позавидуешь.
    – Но есть еще категория больных, которым не позавидуешь. Это те, для кого жить или не жить целиком зависит от того, повезет с донорским органом или нет. А их огромное количество. Значительно большее, чем количество доноров.
    – А кто может выступать в качестве доноров?
    – Это могут быть больные, у которых зафиксирована смерть мозга (юридически она приравнивается к смерти тела). А также пациенты с необратимой остановкой сердца. К сожалению, юридическая база в этой сфере у нас весьма противоречива. В частности, согласно закону о трансплантации у нас в стране существует так называемая презумпция согласия. Смысл этого понятия в том, что любой гражданин, который не высказал прямого отказа быть донором трансплантации, является потенциальным донором. В то же время согласно закону о похоронном деле любое лицо, взявшее на себя труд похоронить умершего, может отказаться от вскрытия тела.
    В последнее время средства массовой информации раздувают страсти о врачах, продающих печень и сердце за границу от еще живых людей. Глупость какая-то. Процедура констатации смерти мозга настолько прозрачна, что ее может проверить даже неспециалист. После констатации смерти мозга проходит еще 6 часов, пока будет юридически возможно забрать органы. За это время возможна любая проверка. К сожалению, при заборе органов у пациентов с необратимой остановкой сердца такую проверку провести невозможно: потерять время перед трансплантацией – органы у реципиента не приживутся! Однако и здесь механизм констатации смерти однозначен.
    Но, пытаясь помочь нуждающемуся в донорском органе больному, врач рискует оказаться за решеткой. Хотя во всем цивилизованном мире проблема уже давно проблемой быть перестала. Каждый решает для себя заранее, можно будет после смерти использовать его органы для пересадки их нуждающимся или нельзя. Излагает это свое решение на бумаге и носит ее в водительских правах. Общественность не питается информацией об ужасах трансплантации, а имеет доступ к объективным данным о важности этой проблемы. В России много больных, для которых шанс жить даст только пересадка почек, печени, легких или сердца. Так что проблема стоит остро.

  6. Dianann Ответить

    «Я не понимала, где я и почему не просыпаюсь»

    Оксана, 29 лет, Хабаровск:
    Мне было 16. Мы праздновали Новый год, и я вдруг подумала: «Скоро я исчезну!» Рассказала об этом подруге, посмеялись. Весь следующий месяц я жила с ощущением пустоты, как человек без будущего, а 6 февраля меня сбил грузовик.
    Дальше — бесконечная черная пелена. Я не понимала, где я и почему не просыпаюсь, а если я умерла, почему все еще мыслю? Пролежала в коме две с половиной недели. Потом начала постепенно приходить в себя. После выхода из комы еще некоторое время находишься в полубессознательном состоянии. Иногда случались видения: палата, я пытаюсь есть тыквенную кашу, рядом какой-то мужчина в зеленом халате и очках, отец и мать.
    В начале марта я открыла глаза и поняла, что нахожусь в больнице. На тумбочке рядом с кроватью лежали роза и открытка от родных на 8 марта — это так странно, только что ведь был февраль. Мама рассказала, что месяц назад меня сбила машина, но я ей не поверила и не верила, что это реальность, еще где-то год.
    Я забыла полжизни, заново училась говорить и ходить, ручку в руках не могла держать. Память вернулась за год, но полное восстановление заняло лет десять. От меня отвернулись друзья: им в 15–18 лет не хотелось сидеть у моей койки. Было очень обидно, появилась какая-то агрессия к миру. Я не понимала, как жить дальше. При этом я умудрилась окончить школу вовремя, не пропустив год — спасибо учителям! Поступила в университет.
    Через три года после аварии у меня начались сильные головокружения по утрам, накатывала тошнота. Я перепугалась и легла в нейрохирургию на обследование. У меня ничего не нашли. Но в отделении я увидела людей, которым было значительно хуже, чем мне. И я поняла, что не имею права жаловаться на жизнь, ведь я хожу своими ногами, думаю головой. Сейчас у меня все нормально. Я работаю, а об аварии напоминает только легкая слабость в правой руке и дефект речи из-за трахеотомии.

    «Через семь месяцев я открыл глаза. Первая мысль: “Я вчера пил, что ли?”»

    Виталий, 27 лет, Ташкент:
    Три года назад я познакомился с девушкой. Мы весь день общались по телефону, а вечером решили встретиться компанией. Я выпил бутылку или две пива — так, губы намочил и был совершенно трезв. Потом домой собрался. Ехать недалеко, я еще подумал, может, оставить машину и поймать такси? Мне до этого три ночи подряд снилось, что я погиб в аварии. Просыпался в холодном поту и радовался, что жив. В тот вечер я все-таки сел за руль, а со мной — еще две девушки.
    Авария была страшная: удар лоб в лоб. Девушка, которая сидела впереди, вылетела через стекло на дорогу. Она выжила, но осталась инвалидом: ноги переломала. Она единственная, кто не терял сознание, все видела и помнит. А я впал в кому на семь с половиной месяцев. Врачи не верили, что выживу.
    Пока лежал в коме, мне много чего снилось. Мы должны были с какими-то людьми спать на земле до утра, а потом куда-то отправиться.
    Через четыре месяца в больнице родители забрали меня домой. Сами не ели — все для меня. Мой сахарный диабет усложнял положение: в больнице я похудел до 40 килограммов, кожа да кости. Дома меня начали откармливать. Спасибо моему любимому братишке: он бросил учебу, гулянки, читал про кому, раздавал указания родителям, все было под его четким контролем. Когда через семь с половиной месяцев я открыл глаза, ничего не понял: лежу голый, двигаюсь с трудом. Подумал: «Я вчера пил, что ли?»
    Я две недели маму не признавал. Жалел, что выжил, и хотел обратно: в коме было хорошо
    Первое время я жалел, что выжил, и хотел обратно. В коме было хорошо, а тут одни проблемы. Мне рассказали, что я разбился в аварии, упрекали: «Зачем пил? Вот твоя пьянка к чему привела!» Меня это добивало, даже о суициде думал. С памятью проблемы были. Две недели маму не признавал. Память потихоньку вернулась только через два года. Жизнь начал с нуля, каждую мышцу разрабатывал. Были проблемы со слухом: в ушах война — перестрелка, взрывы. С ума сойти можно. Видел плохо: изображение множилось. Например, я знал, что у нас одна люстра в зале, но видел их миллиард. Через год стало чуть получше: смотрю на человека в метре от меня, один глаз закрываю и вижу одного, а если открыты оба глаза, изображение двоится. Если человек отойдет дальше, то опять миллиард. Голову не мог дольше пяти минут держать — шея уставала. Ходить заново учился. Не давал себе поблажек никогда.
    Все это изменило мою жизнь: сейчас мне не интересны гулянки, хочу семью и детей. Я стал мудрее и начитаннее. Полтора года спал по два-четыре часа в сутки, читал всё: слуха не было, ни поговорить, ни телевизор посмотреть — только телефон спасал. Я узнал, что такое кома и какие бывают последствия. Я никогда не падал духом. Знал, что встану и докажу всем и самому себе, что справлюсь. Я всегда был очень активным. До аварии все во мне нуждались, а тут бац! — и стал ненужным. Кто-то «похоронил», кто-то думал, что я на всю жизнь останусь калекой, но это только придавало мне сил: я хотел встать и доказать, что жив. После аварии прошло уже три года. Я плохо, но хожу, плохо вижу, плохо слышу, не все слова понимаю. Но я постоянно работаю над собой, занимаюсь упражнениями до сих пор. А куда деваться?

    «После комы я решил начать жизнь сначала и развелся с женой»

    Сергей, 33 года, Магнитогорск:
    В 23 года после неудачной операции на поджелудочной железе у меня началось заражение крови. Врачи ввели меня в искусственную кому, держали на аппаратах жизнеобеспечения. Так я пролежал месяц. Снилось всякое, а в последний раз перед пробуждением я катил какую-то бабушку на инвалидной коляске по темному и сырому коридору. Рядом шли люди. Вдруг бабушка обернулась и сказала, что мне еще с ними рано, махнула рукой — и я очнулся. Потом еще месяц в реанимации лежал. После того как меня перевели в общую палату, дня три учился ходить.
    Выписали меня из больницы с панкреонекрозом. Дали третью группу инвалидности. Полгода просидел на больничном, потом вышел на работу: по специальности я электромонтер металлургического оборудования. До больницы я работал в горячем цеху, но потом перевелся в другой. Инвалидность скоро сняли.
    После комы я переосмыслил жизнь, понял, что жил не с тем человеком. Жена навещала меня в больнице, но у меня вдруг появилось какое-то отвращение к ней. Объяснить почему, я не могу. Жизнь у нас одна, поэтому я вышел из больницы и развелся с женой по собственному желанию. Сейчас женат на другой и счастлив с ней.

    «У меня половина лица железная»

    Павел, 33 года, Санкт-Петербург:
    Я с юности занимался горнолыжным спортом, немного пауэрлифтингом, тренировал детей. Потом на несколько лет забросил спорт, работал в продажах, занимался черт-те чем. Жил одним днем, пытался найти себя.
    В 2011 году я упал со смотровой площадки в Таллине с высоты четвертого этажа. После этого восемь дней пролежал в коме на аппарате искусственного жизнеобеспечения.
    Пока я был в коме, мне приснились какие-то ребята, которые сказали, что на земле я занимаюсь не тем, чем нужно. Говорили: ищи новое тело и начинай все сначала. Но я сказал, что хочу вернуться в старое. В свою жизнь, к своим родным и друзьям. «Ну, попробуй», — сказали они. И я вернулся.
    Первое время после пробуждения я не понимал, что со мной, а окружающий мир казался нереальным. Потом я начал осознавать себя и свое тело. Совершенно неописуемые ощущения, когда понимаешь, что жив! Врачи спрашивали, что я буду теперь делать, и я ответил: «Тренировать детей».
    Основной удар во время падения пришелся на левую часть головы, я прошел через несколько операций по восстановлению черепа, лицевых костей: половина лица — железная: в череп вшиты металлические пластины. Мое лицо буквально собирали по фотографии. Сейчас я практически похож на себя прежнего.
    Левую часть тела парализовало. Реабилитация была нелегкая и очень болезненная, но если бы я сидел и грустил, ничего хорошего не вышло бы. Меня очень поддержали родные и друзья. Да и здоровье у меня хорошее. Занимался ЛФК, выполнял упражнения для восстановления памяти и зрения, полностью изолировал себя от всего вредного и соблюдал режим дня. А уже через год вернулся к работе, организовал в Петербурге свой спортивный клуб: летом учу детей и взрослых кататься на роликах, зимой — на лыжах.

    «Я срывалась и трясла сына: “Скажи что-нибудь!” А он смотрел и молчал»

    Алена, 37 лет, Набережные Челны:
    В сентябре 2011 года мы с сыном попали в аварию. Я была за рулем, потеряла управление, выехала на встречку. Сын ударился головой о стойку между сиденьями и получил открытую черепно-мозговую травму. У меня были переломаны руки-ноги. Сидела оглушенная, в первые минуты была уверена, что с сыном все нормально. Нас отвезли в Азнакаево — маленький городок, где нет нейрохирурга. Как назло, был выходной день. Врачи сказали, что у моего ребенка травмы, несовместимые с жизнью. Сутки он пролежал с разбитой головой. Я молилась как сумасшедшая. Потом приехали врачи из республиканской больницы и провели трепанацию черепа. Через четыре дня его увезли в Казань.
    Где-то месяц сын лежал в коме. Потом начал потихоньку просыпаться и перешел в фазу бодрствующей комы: то есть он спал и просыпался, но смотрел в одну точку и никак не реагировал на внешний мир — и так месяца три.
    Нас выписали домой. Врачи никаких прогнозов не давали, говорили, что ребенок может остаться в таком состоянии на всю жизнь. Мы с мужем начитались книжек про повреждения мозга, каждый день делали сыну массаж, занимались с ним ЛФК, в общем, не оставляли в покое. Поначалу он в памперсах лежал, голову держать не мог, а еще полтора года не говорил. Я иногда срывалась и в истерике трясла его: «Скажи что-нибудь!» А он на меня смотрит и молчит.
    Жила в каком-то полусне, не хотела просыпаться, чтобы этого всего не видеть. У меня был здоровый, красивый сын, учился на отлично, занимался спортом. А после аварии на него страшно было смотреть. Один раз чуть до самоубийства не дошло. Потом пошла к психиатру лечиться, и вера в лучшее вернулась. Собрали деньги на реабилитацию за границей, очень друзья помогли, и сын начал восстанавливаться. Но несколько лет назад у него появилась сильная эпилепсия: приступы по несколько раз в день. Мы кучу всего перепробовали. В конце концов врач подобрал таблетки, которые помогли. Приступы теперь случаются раз в неделю, но эпилепсия затянула прогресс реабилитации.
    Сейчас сыну 15 лет. После парализации правой части тела он криво ходит. Кисть и пальцы правой руки не работают. Он говорит и понимает на бытовом уровне: «да», «нет», «хочу в туалет», «хочу шоколадку». Речь очень скудная, но врачи называют ее чудом. Сейчас он на домашнем обучении, с ним занимается учительница из коррекционной школы. Раньше сын был отличником, а сейчас решает примеры на уровне 1+2. Может переписывать буквы и слова из книжки, а скажешь «напиши слово» — не сможет. Мой сын никогда не станет прежним, но все равно я благодарна Богу и врачам за то, что он жив.

  10. VideoAnswer Ответить

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *