Почему идею парламентаризма победоносцев считает великой ложью нашего времени?

6 ответов на вопрос “Почему идею парламентаризма победоносцев считает великой ложью нашего времени?”

  1. djclub Ответить

    Константин Победоносцев воспитывал трех наследников престола, был вдохновителем контрреформ Александра III и к началу правления Николая II имел репутацию непоколебимого серого кардинала. Его консервативные политические взгляды полнее всего выражены в статье «Великая ложь нашего времени». В ней Победоносцев заклеймил демократию, парламентаризм и передовую интеллигенцию. Идею народного представительства он считал порочной, а самодержавие – единственным решением любых проблем. Манифест 17 октября 1905 года стал для обер-прокурора Святейшего Синода шоком. После его обнародования Победоносцев немедленно ушел в отставку.
    ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ НАШЕГО ВРЕМЕНИ
    I
    Что основано на лжи, не может быть право. Учреждение, основанное на ложном начале, не может быть иное, как лживое. Вот истина, которая оправдывается горьким опытом веков и поколений.
    Одно из самых лживых политических начал есть начало народовластия, та, к сожалению, утвердившаяся со времени французской революции идея, что всякая власть исходит от народа и имеет основание в воле народной. Отсюда истекает теория парламентаризма, которая до сих пор вводит в заблуждение массу так называемой интеллигенции и проникла, к несчастию, в русские безумные головы. Она продолжает еще держаться в умах с упорством узкого фанатизма, хотя ложь ее с каждым днем изобличается все явственнее перед целым миром.
    В чем состоит теория парламентаризма? Предполагается, что весь народ в народных собраниях творит себе законы, избирает должностные лица, стало быть изъявляет непосредственно свою волю и приводит ее в действие.
    Это идеальное представление. Прямое осуществление его невозможно: историческое развитие общества приводит к тому, что местные союзы умножаются и усложняются, отдельные племена сливаются в целый народ или группируются в разноязычии под одним государственным знаменем, наконец разрастается без конца государственная территория: непосредственное народоправление при таких условиях немыслимо.
    Итак, народ должен переносить свое право властительства на некоторое число выборных людей и облекать их правительственною автономией. Эти выборные люди, в свою очередь, не могут править непосредственно, но принуждены выбирать еще меньшее число доверенных лиц – министров, коим предоставляется изготовление и применение законов, раскладка и собирание податей, назначение подчиненных должностных лиц, распоряжение военной силой.
    Механизм – в идее своей стройный; но, для того чтобы он действовал, необходимы некоторые существенные условия. Машинное производство имеет в основании своем расчет на непрерывно-действующие и совершенно равные, следовательно безличные силы.
    И этот механизм мог бы успешно действовать, когда бы доверенные от народа лица устранились вовсе от своей личности; когда бы на парламентских скамьях сидели механические исполнители данного им наказа; когда бы министры явились тоже безличными, механическими исполнителями воли большинства; когда бы притом представителями народа избираемы были всегда лица, способные уразуметь в точности и исполнять добросовестно данную им и математически точно выраженную программу действий.
    Вот при таких условиях действительно машина работала бы исправно и достигла бы цели. Закон действительно выражал бы волю народа; управление действительно исходило бы от парламента; опорная точка государственного здания лежала бы действительно в собраниях избирателей, и каждый гражданин явно и сознательно участвовал бы в правлении общественными делами.
    Такова теория. Но посмотрим на практику. В самых классических странах парламентаризма он не удовлетворяет ни одному из вышепоказанных условий. Выборы никоим образом не выражают волю избирателей. Представители народные не стесняются нисколько взглядами и мнениями избирателей, но руководятся собственным произвольным усмотрением или расчетом, соображаемым с тактикою противной партии.
    Министры в действительности самовластны; и скорее они насилуют парламент, нежели парламент их насилует. Они вступают во власть и оставляют власть не в силу воли народной, но потому, что их ставит к власти или устраняет от нее могущественное личное влияние или влияние сильной партии. Они располагают всеми силами и достатками нации по-своему усмотрению, раздают льготы и милости, содержат множество праздных людей на счет народа и притом не боятся никакого порицания, если располагают большинством в парламенте, а большинство поддерживают раздачей всякой благостыни с обильной трапезы, которую государство отдало им в распоряжение.
    В действительности министры столь же безответственны, как и народные представители. Ошибки, злоупотребления, произвольные действия – ежедневное явление в министерском управлении, а часто ли слышим мы о серьезной ответственности министра? Разве, может быть, раз в пятьдесят лет приходится слышать, что над министром суд, и всего чаще результат суда выходит ничтожный сравнительно с шумом торжественного производства.
    Если бы потребовалось истинное определение парламента, надлежало бы сказать, что парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителей. Учреждение это служит не последним доказательством самообольщения ума человеческого.
    Испытывая в течение веков гнет самовластия в единоличном и олигархическом правлении и не замечая, что пороки единовластия суть пороки самого общества, которое живет под ним, люди разума и науки возложили всю вину бедствия на своих властителей и на форму правления, и представили себе, что с переменою этой формы на форму народовластия или представительного правления общество избавится от своих бедствий и от терпимого насилия.
    Что же вышло в результате? Вышло то, что mutato nomine все осталось в. сущности по-прежнему, и люди, оставаясь при слабостях и пороках своей натуры, перенесли на новую форму все прежние свои привычки и склонности. Как прежде, правит ими личная воля и интерес привилегированных лиц; только эта личная воля осуществляется уже не в лице монарха, а в лице предводителя партии, и привилегированное положение принадлежит не родовым аристократам, а господствующему в парламенте и правлении большинству.
    На фронтоне этого здания красуется надпись: «Все для общественного блага». Но это не что иное, как самая лживая формула; парламентаризм есть торжество эгоизма, высшее его выражение. Все здесь рассчитано на служение своему я. По смыслу парламентской фикции, представитель отказывается в своем звании от личности и должен служить выражением воли и мысли своих избирателей; а в действительности избиратели – в самом акте избрания отказываются от всех своих прав в пользу избранного представителя.
    Перед выборами кандидат в своей программе и в речах своих ссылается постоянно на вышеупомянутую фикцию: он твердит все о благе общественном, он не что иное, как слуга и печальник народа, он о себе не думает и забудет себя и свои интересы ради интереса общественного. И все это – слова, слова, одни слова, временные ступеньки лестницы, которые он строит, чтобы взойти куда нужно и потом сбросить ненужные ступени. Тут уже не он станет работать на общество, а общество станет орудием для его целей.
    Избиратели являются для него стадом для сбора голосов, и владельцы этих стад подлинно уподобляются богатым кочевникам, для коих стадо составляет капитал, основание могущества и знатности в обществе. Так развивается, совершенствуясь, целое искусство играть инстинктами и страстями массы для того, чтобы достигнуть личных целей честолюбия и власти. Затем уже эта масса теряет всякое значение для выбранного ею представителя до тех пор, пока понадобится снова на нее действовать: тогда пускаются в ходе снова льстивые и лживые фразы – в угоду одним, в угрозу другим: длинная, нескончаемая цепь однородных маневров, образующая механику парламентаризма.
    И такая-то комедия выборов продолжает до сих пор обманывать человечество и считаться учреждением, венчающим государственное здание…Жалкое человечество! Поистине можно сказать: mundus vult decipi-decipiatur.
    Вот как практикуется выборное начало. Честолюбивый искатель сам выступает перед согражданами и старается всячески уверить их, что он, более чем всякий иной, достоин их доверия. Из каких побуждений выступает он на это искательство? Трудно поверить, что из бескорыстного усердия к общественному благу. Вообще, в наше время редки люди, проникнутые чувством солидарности с народом, готовые на труд и самопожертвование для общего блага; это натуры идеальные; а такие натуры не склонны к соприкосновению с пошлостью житейского бытия.
    Кто по натуре своей способен к бескорыстному служению общественной пользе в сознании долга, тот не пойдет заискивать голоса, не станет воспевать хвалу себе на выборных собраниях, нанизывая громкие и пошлые фразы. Такой человек раскрывает себя и силы в рабочем углу своем или в тесном кругу единомышленных людей, но не пойдет искать популярности на шумном рынке. Такие люди, если идут в толпу людскую, то не затем, чтобы льстить ей и подлаживаться под пошлые ее влечения и инстинкты, а разве затем, чтобы обличать пороки людского быта и ложь людских обычаев.
    Лучшим людям, людям долга и чести противна выборная процедура: от нее не отвращаются лишь своекорыстные, эгоистические натуры, желающие достигнуть личных своих целей. Такому человеку не стоит труда надеть на себя маску стремления к общественному благу, лишь бы приобресть популярность. Он не может и не должен быть скромен, ибо при скромности его не заметят, не станут говорить о нем.
    Своим положением и тою ролью, которую берет на себя, он вынуждается лицемерить и лгать: с людьми, которые противны ему, он поневоле должен сходиться, брататься, любезничать, чтобы приобресть их расположение, должен раздавать обещания, зная, что потом не выполнит их, должен подлаживаться под самые пошлые наклонности и предрассудки массы, для того чтобы иметь большинство за себя. Какая честная натура решится принять на себя такую роль? Изобразите ее в романе: читателю противно станет; но тот же читатель отдаст свой голос на выборах живому артисту в той же самой роли.
    Выборы – дело искусства, имеющего, подобно военному искусству, свою стратегию и тактику. Кандидат не состоит в прямом отношении к своим избирателям. Между ним и избирателями посредствует комитет, самочинное учреждение, коего главною силою служит нахальство.
    Искатель представительства, если не имеет еще там по себе известного имени, начинает с того, что подбирает себе кружок приятелей и споспешников: затем все вместе производят около себя ловлю, т.е. приискивают в местной аристократии богатых и не крепких разумом обывателей, и успевают уверить их, что это их дело, их право и преимущество стать во главе руководителями общественного мнения. Всегда находится достаточно глупых или наивных людей, поддающихся на эту удочку, – и вот, за подписью их, появляется в газетах и наклеивается на столбах объявление, привлекающее массу, всегда падкую на следование за именами, титулами и капиталами.
    Вот каким путем образуется комитет, руководящий и овладевающий выборами – эта своего рода компания на акциях, вызванная к жизни учредителями. Состав комитета подбирается с обдуманным искусством: в нем одни служат действующей силой – люди энергические, преследующие во что бы ни стало материальную или тенденциозную цель; другие – наивные и легкомысленные статисты – составляют балласт.
    Организуются собрания, произносятся речи: здесь тот, кто обладает крепким голосом и умеет быстро и ловко нанизывать фразы, производит всегда впечатление на массу, получает известность, нарождается кандидатом для будущих выборов или при благоприятных условиях сам выступает кандидатом, сталкивая того, за кого пришел вначале работать языком своим, фраза – и не что иное, как фраза – господствует в этих собраниях. Толпа слушает лишь того, кто кричит и искуснее подделывается пошлостью и лестью под ходячие в массе понятия и наклонности.
    В день окончательного выбора лишь немногие подают голоса свои сознательно: это отдельные влиятельные избиратели, коих стоило уговаривать поодиночке. Большинство, т.е. масса избирателей, дает свой голос стадным обычаем за одного из кандидатов, выставленных комитетом. На билетах пишется то имя, которое всего громче натвержено и звенело в ушах у всех в последнее время.
    Никто почти не знает человека, не дает себе отчета ни о характере его, ни о способностях, ни о направлении: выбирают потому, что много наслышаны об его имени. Напрасно было бы вступать в борьбу с этим стадным порывом. Положим, какой-нибудь добросовестный избиратель пожелал бы действовать сознательно в таком важном деле, не захотел бы подчиниться насильственному давлению комитета. Ему остается или уклониться вовсе в день выбора, или подать голос за своего кандидата по-своему разумению. Как бы ни поступил он, все-таки выбран будет тот, кого провозгласила масса легкомысленных, равнодушных или уговоренных избирателей.
    По теории, избранный должен быть излюбленным человеком большинства, а на самом деле избирается излюбленник меньшинства, иногда очень скудного, только это меньшинство представляет организованную силу, тогда как большинство, как песок, ничем не связано, и потому бессильно перед кружком или партией. Выбор должен бы падать на разумного и способного, а в действительности падает на того, кто нахальнее суется вперед.
    Казалось бы, для кандидата существенно требуются образование, опытность, добросовестность в работе, а в действительности все эти качества могут быть и не быть; они не требуются в избирательной борьбе, тут важнее всего смелость, самоуверенность в соединении с ораторством и даже с некоторою пошлостью, нередко действующею на массу. Скромность, соединенная с тонкостью чувства и мысли, для этого никуда не годится.
    Так нарождается народный представитель, так приобретается его полномочие. Как он употребляет его, как им пользуется? Если натура у него энергическая, он захочет действовать и принимается образовывать партию; если он заурядной натуры, то сам примыкает к той или другой партии.
    Для предводителя партии требуется прежде всего сильная воля. Это свойство органическое, подобно физической силе, и потому не предполагает непременно нравственные качества. При крайней ограниченности ума, при безграничном развитии эгоизма и самой злобы, при низости и бесчестности побуждений, человек с сильной волей может стать предводителем партии и становится тогда руководящим, господственным главой кружка или собрания, хотя бы к нему принадлежали люди, далеко превосходящие его умственными и нравственными качествами.
    Вот какова по свойству своему бывает руководящая сила в парламенте. К ней присоединяется еще другая решительная сила – красноречие. Это тоже натуральная способность, не предполагающая ни нравственного характера, ни высокого духовного развития. Можно быть глубоким мыслителем, поэтом, искусным полководцем, тонким юристом, опытным законодателем и в то же время быть лишенным действенного слова; и наоборот, можно при самых заурядных умственных способностях и знаниях обладать особливым даром красноречия.
    Соединение этого дара с полнотою духовных сил есть редкое и исключительное явление в парламентской жизни. Самые блестящие импровизации, прославившие ораторов и соединенные с важными решениями, кажутся бледными и жалкими в чтении, подобно описанию сцен, разыгранных в прежнее время знаменитыми актерами и певцами.
    Опыт свидетельствует непререкаемо, что в больших собраниях решительное действие принадлежит не разумному, но бойкому и блестящему слову, что всего действительнее на массу не ясные, стройные аргументы, глубоко коренящиеся в существе дела, но громкие слова и фразы, искусно подобранные, усильно натверженные и рассчитанные на инстинкты гладкой пошлости, всегда таящиеся в массе. Масса легко увлекается пустым вдохновением декламации и под влиянием порыва, часто бессознательного, способна приходить к внезапным решениям, о коих приходится сожалеть при хладнокровном обсуждении дела.
    Итак, когда предводитель партии с сильной волей соединяет еще и дар красноречия, – он выступает в своей первой роли на открытую сцену перед целым светом. Если же у него нет этого дара, он стоит, подобно режиссеру, за кулисами и направляет оттуда весь ход парламентского представления, распределяя роли, выпуская ораторов, которые говорят за него, употребляя в дело по усмотрению более тонкие, но нерешительные умы своей партии: они за него думают.
    Что такое парламентская партия? По теории, это союз людей, одинаково мыслящих и соединяющих свои силы для совокупного осуществления своих воззрений в законодательстве и в направлении государственной жизни. Но таковы бывают разве только мелкие кружки: большая, значительная в парламенте партия образуется лишь под влиянием личного честолюбия, группируясь около одного господствующего лица.
    Люди, по природе, делятся на две категории: одни не терпят над собою никакой власти, и потому необходимо стремятся господствовать сами; другие, по характеру своему страшась нести на себе ответственность, соединенную со всяким решительным действием, уклоняются от всякого решительного акта воли; эти последние как бы рождены для подчинения и составляют из себя стадо, следующее за людьми воли и решения, составляющими меньшинство.
    Таким образом, люди самые талантливые подчиняются охотно, с радостью складывая в чужие руки направление своих действий и нравственную ответственность. Они как бы инстинктивно «ищут вождя» и становятся послушными его орудиями, сохраняя уверенность, что он ведет их к победе и нередко к добыче. Итак, все существенные действия парламентаризма отправляются вождями партий: они ставят решения, они ведут борьбу и празднуют победу.
    Публичные заседания суть не что иное, как представление для публики. Произносятся речи для того, чтобы поддержать фикцию парламентаризма: редкая речь вызывает сама по себе парламентское решение в важном деле. Речи служат к прославлению ораторов, к возвышению популярности, к составлению карьеры, но в редких случаях решают подбор голосов. Каково должно быть большинство, это решается обыкновенно вне заседания.
    Таков сложный механизм парламентского лицедейства, таков образ великой политической лжи, господствующей в наше время.
    По теории парламентаризма, должно господствовать разумное большинство; на практике господствуют пять-шесть предводителей партии; они, сменяясь, овладевают властью.
    По теории, убеждение утверждается ясными доводами во время парламентских дебатов; на практике оно не зависит нисколько от дебатов, но направляется волею предводителей и соображениями личного интереса.
    По теории, народные представители имеют в виду единственно народное благо; на практике они под предлогом народного блага и на счет его имеют в виду преимущественно личное благо свое и друзей своих.
    По теории – они должны быть из лучших, излюбленных граждан, на практике – это наиболее честолюбивые и нахальные граждане.
    По теории – избиратель подает голос за своего кандидата потому, что знает его и доверяет ему; на практике – избиратель дает голос за человека, которого по большей части совсем не знает, но о котором натверждено ему речами и криками заинтересованной партии.
    По теории – делами в парламенте управляют и двигают опытный разум и бескорыстное чувство; на практике – главные движущие силы здесь – решительная воля, эгоизм и красноречие.
    Вот каково в сущности это учреждение, выставляемое целью и венцом государственного устройства. Больно и горько думать, что в земле Русской были и есть люди, мечтающие о водворении этой лжи у нас; что профессора наши еще проповедуют своим юным слушателям о представительном правлении, как об идеале государственного учреждения; что наши газеты и журналы твердят об нем в передовых статьях и фельетонах, под знаменем правового порядка; твердят, не давая себе труда вглядеться ближе, без предубеждения, в действие парламентской машины.
    Но уже и там, где она издавна действует, ослабевает вера в нее; еще славит ее либеральная интеллигенция, но народ стонет под гнетом этой машины и распознает скрытую в ней ложь.
    Едва ли дождемся мы, но дети наши и внуки несомненно дождутся свержения этого идола, которому современный разум продолжает еще в самообольщении покланяться…
    Из статьи К. П. Победоносцева „Великая ложь нашего времени”

  2. OlegGruk Ответить

    К.П. Победоносцев родился 21 мая 1827 года и был одиннадцатым ребенком в семье профессора Императорского Московского университета.
    Впоследствии Константин Петрович сам стал профессором гражданского права этого прославленного университета, служил сенатором и, наконец, в течение четверти века, до 1905 года, состоял обер-прокурором Святейшего Синода.
    В 1881 году К.П. Победоносцев сделал максимум для того, чтобы не дать революции разрушить Российскую Империю. Он отсрочил катастрофу на целых тридцать шесть лет.
    К.П. Победоносцев был автором знаменитого Манифеста от 29 апреля 1881 г. «О незыблемости Самодержавия», определившего консервативный курс политики царствования Императора Александра III.
    Всю свою жизнь он положил на борьбу с разрушительными революционными идеями парламентаризма и народовластия. К.П. Победоносцев считал эти идеи одними «из самых лживых политических начал».
    Все идеологи либеральной или социалистической демократии рассказывают нам о власти народа, которой они служат. Но при реализации демократии на практике тут же начинаются идеологические несообразности.
    Оказывается, что сам народ непосредственно править не может. Ему предлагается голосовать за партии и составлять парламенты, где «народные избранники» якобы отстаивают народную волю.
    Но и здесь при ближайшем рассмотрении получается, что избранные депутаты не могут править непосредственно, и им уже в свою очередь приходится выбирать или утверждать доверенных лиц – министров. Таким образом, народ отделен от самого кормила власти при парламентаризме двумя рядами посредников – депутатов и министров.
    «Выборы, – утверждал К.П. Победоносцев, – никоим образом не отражают волю избирателей». Нас убеждают, что избиратель, голосуя, проявляет свою Верховную власть и формирует законодательную власть. На деле же избиратели, напротив, через голосование отказываются от своих декларируемых прав в пользу избираемого депутата. Депутата, для которого, по мысли К.П. Победоносцева, «избиратели являются… стадом для сбора голосов, и владельцы этих стад подлинно уподобляются богатым кочевникам, для коих стадо составляет капитал».
    По теории большинство должно господствовать, на деле господствуют лишь немногочисленные партийные политиканы.
    Нам пора задуматься, является ли парламентаризм той формой представительства, которое можно по-настоящему называть народным? Или же мы используем в своем обществе «великую ложь нашего времени», как называл парламентаризм К.П. Победоносцев? Подумайте над этим.

  3. akaxapa Ответить

    Сергей Лабанов, Москва
    2
    июня – 179–летие со дня рождения К.П. Победоносцева
    «В
    те годы дальние, глухие,
    В
    сердцах царили сон и мгла:
    Победоносцев
    над Россией
    Простёр
    совиные крыла,
    И
    не было ни дня, ни ночи
    А
    только – тень огромных крыл;»
    (А.А.
    Блок «Возмездие», гл.2.).
    21
    мая \2 июня исполняется 179 лет со дня рождения государственного деятеля,
    правоведа, публициста, руководителя Священного Синода Константина Петровича
    Победоносцева . До сих пор его честное, благородное имя находится под игом
    забвения, непонимания, а также однозначной и негативной оценки. А между тем его
    высоко ценили такие великие русские гении и общественные деятели как Ф.И.
    Тютчев, Ф.М. Достоевский, К.Н. Леонтьев, С.А. Рачинский, А.А. Фет, Н.Н.
    Страхов, П.И. Чайковский, М. Нестеров, В. Васнецов, Б.В. Никольский, М.И.
    Мусоргский, В.В. Розанов. Л.Н. Толстой и В.С. Соловьёв вели с ним страстную
    дискуссию о смертной казни. Победоносцев послужил прототипами Каренина из
    одноимённого романа Л.Н. Толстого, а также Аблеухова из романа «Петербург»
    Андрея Белого. Долгое время именно поэтический образ А.А. Блока из поэмы
    «Возмездие» до сих пор является определяющим в оценке этого замечательного человека
    и гражданина России.
    А
    между тем, он разработал одно из самых либеральных законов, касающихся
    авторского права (хотя сам он терпеть не мог слова «либерал»). Его «Авторское
    право», «Лесной кодекс» почему-то используются в качестве законов в Польше и
    Финляндии (когда-то территорий Российской империи), а не у нас. Кроме этого, он
    был основателем системы церковно-приходских школ, которая оказалась гораздо
    эффективнее системы классических гимназий М.Н. Каткова и Д. Толстого. Может
    быть потому, что в основе системы Победоносцева лежало нравственное,
    православное и патриотическое воспитание личности. Кроме этого, он являлся
    воспитателем двух императоров России Александра III и Николая II. Попыткой
    вернуть это честное, благородное и великое имя послужит данная статья.
    Современники
    отзывались о молодом Победоносцеве как о человеке «тихого, скромного нрава,
    благочестивом, с разносторонним образованием и тонким умом». Отец готовил
    Победоносцева к священническому званию, но он избрал другую стезю. По окончании
    Училища правоведения (1846) он начал службу в московских департаментах Сената.
    В 1859-65 гг. Константин Петрович стал профессором-юристом Московского
    университета. Его курс «Гражданского права», выдержавший 5 изданий, превратился
    в настольную книгу многих юристов.
    В
    конце 50-х годов Победоносцев выступил как писатель-публицист либеральных
    воззрений. В начале 60-х годов принял деятельное участие в разработке судебной
    реформы (1864 год), отстаивая принципы независимости суда, гласности
    судопроизводства и состязательности судебного процесса.
    Оставив
    профессорскую должность (1865), Победоносцев переселился в Петербург и всецело
    посвятил себя государственной службе: в 1868 г. стал сенатором, в 1872 г. –
    членом Государственного совета. По свидетельству известного адвоката А.Ф. Кони,
    речи Победоносцева в Государственном совете и Сенате, производили сильное
    впечатление на слушателей, поражая своей безукоризненной логикой, ясностью и
    силой убеждения. В тот же период Константин Петрович активно занимался
    научно-публицистической деятельностью, опубликовал 17 книг, множество статей,
    переводных сочинений по истории и юриспруденции.
    В
    1865 году Победоносцев был вначале назначен воспитателем, а затем
    преподавателем истории права к наследнику престола Александру Александровичу
    (будущему Александру III), а позже – к Николаю Александровичу (Николаю II),
    оказал большое влияние на российскую политику в годы их царствований.
    В
    конце 70-х годов во взглядах Победоносцева произошёл коренной перелом. После
    убийства Александра II при обсуждении проекта преобразований, представленного
    М.Т. Лорис — Меликовым, выступил с острой критикой реформ 1860-70-х гг.
    Константин Петрович был автором манифеста 29 апреля 18881 года «О незыблемости
    самодержавия». Он также был одним из создателей тайной правительственной
    организации «Священная дружина» (1881-83), призванной бороться с народническим
    экстремизмом.
    В
    1880 г. назначен обер-прокурором Священного Синода (пребывал на этом посту в
    течении 26 лет). В 1896 г. в «Московском сборнике» Победоносцев подвёрг критике
    основные устои современной ему западно –европейской культуры и принципы
    государственного устройства, видя основные пороки в «народовластии и
    парламентаризме», ибо они «родят великую смуту», затуманивая «русские безумные
    головы».
    Как
    христианский мыслитель, Победоносцев полагал, что философия и наука имеют
    статус вероятностных предположений, не могущих содержать в себе абсолютного,
    безусловного и цельного знания.
    Лишь
    православная вера, которую русский народ «чует душой», способна давать целостную
    истину. С позиции Православия Победоносцев убедительно критиковал материализм и
    позитивизм. Он последовательно отстаивал идеал монархического государственного
    устройства, называя современную ему западную демократию «великой ложью нашего
    времени».
    Его
    монархические и консервативные идеи наиболее полно изложены в «Московском
    сборнике» издававшихся пять раз с 1896 по 1901 годы, а также в опубликованных
    письмах к Александру III и Николаю II. Деятельность и взгляды Победоносцева,
    обусловленные революционным брожением в России и страхом перед исторической
    самодеятельностью народа, были не просто консервативными, но и часто отличались
    большей реакционностью, стремлением втиснуть общественно-политическое и
    духовное развитие в нормативы средневекового теократического сознания. Именно
    поэтому одним из основных объектов его критики стала система западной
    демократии, которую он оценивал как проявление общественного регресса, а
    основные демократические идеи и институты называл «великой ложью нашего
    времени».
    Значительная
    часть литературного наследия Победоносцева, глубоко убеждённого
    государственника-охранителя, посвящена критике нигилизма и либерализма,
    обличению безверия интеллигенции, что связано, по его мнению, с влиянием
    отвлечённого рационализма Запада, породившего «дикое варварство и анархию в
    Европе».
    Коренным
    пороком западноевропейской мысли Победоносцев считал веру в «исконное
    совершенство человеческой природы», способствующую формированию людей «в
    чрезмерных ожиданиях, происходящих от чрезмерного самолюбия и чрезмерно,
    искусственно образовавшихся потребностей».
    По
    мнению Победоносцева, положенное в основу демократических теорий ложное
    представление о совершенстве человеческой природы привело его к пониманию
    вечных истин (свобода, равенство, братство) как философских абстракций и
    формальных прав. А так как массы, считал он, не в состоянии философствовать
    (они способны только верить), то идея формальных прав, рождая разрыв между
    духовностью личности (религиозная вера) и её болезненными (демократическими)
    устремлениями, стимулируют разрушительные инстинкты народа.
    В
    работе «Великая ложь нашего времени» он вполне современно для сегодняшнего дня
    отмечает всю ложь нашего западнического парламента так нелюбимого нынешним
    населением России: «Что основано на лжи, не может быть право. Учреждение,
    основанное на ложном начале, не может быть иное, как лживое. Вот истина,
    которая оправдывается горьким опытом веков и поколений». И далее он
    подытоживает следующее: «Одно из самых лживых политических начал есть начало народовластия,
    та, к сожалению, утвердившееся со времени французской революции, идея, что
    всякая власть исходит от народа и имеет основание в воли народной. Отсюда
    истекает теория парламентаризма, которая до сих пор вводит в заблуждение массу
    так называемой интеллигенции – и проникла, к несчастию, в русские безумные
    головы. Она продолжает ещё держаться в умах с упорством узкого фанатизма, хотя
    ложь её с каждым днём изобличается всё явственее перед целым миром».
    Всё
    это полезно прочитать нынешним западникам, либералам тянувших нынешнюю Россию в
    болото парламентаризма. Ибо без учёта национальных особенностей страны, нас
    ожидает весьма плачевная судьба разрушения нашей прекрасной цивилизации. Об
    этом говорит и Победоносцев.
    Далее
    он определяет сущность западного парламента навязываемого нам в качестве
    образца для подражания следующим образом: «…Если бы потребовалось истинное
    определение парламента, надлежало бы сказать, что парламент есть учреждение,
    служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов
    представителей. Учреждение это служит не последним доказательством
    самообольщения ума человеческого. (…) Что же вышло в результате? Вышло то, что
    mutato nomine всё осталось в сущности по-прежнему, и люди, оставаясь при
    слабостях и пороках своей натуры, перенесли на новую форму все прежние свои
    привычки и склонности. Как прежде, правит ими личная воля и интерес
    привилегированных лиц; только эта личная воля осуществляется уже не в лице
    монарха, а в лице предводителя партии, и привилегированное положение
    принадлежит не родовым аристократом, а господствующему в парламенте и правлении
    большинству».
    В
    противовес демократическим теориям Победоносцев предлагал свою
    теологизированную монархическую концепцию. С его точки зрения, потребность во
    власти изначально заложена в природе человека. Возникшее в результате
    грехопадения раздвоение человеческой природы на доброе и злое начало рождает
    необходимость в государстве, той властной опоре, верховном судье в борьбе за
    порядок и правду против зла.
    Выступая
    за неограниченную монархическую власть, Победоносцев оперировал к народному
    духу, который, как он полагал, изначально содержит и в будущем будет содержать
    идею монархической организации российского общества. В целом Победоносцев
    абсолютизировал ценность государства, придав ему основную роль в борьбе со
    злом, что, в некотором смысле, противоречило учению православной церкви.
    Духу
    парламентаризма, паразитирующего на «неверном и случайном», превращающую жизнь
    в игру, где каждый стремится «сорвать свой куш», Победоносцев противопоставлял
    силу традиции, вышедшей из самой жизни и освящённой авторитетом истории, а
    также православную веру, стоящую выше всяких теоретических формул и выводов
    разума. Он считал, что простой народ, благодаря своему бессознательному чувству
    к истине, создаёт свою историю-легенду «в которой он чует абсолютную глубокую
    истину». Как монархист, он видел свой исторический идеал в медленном,
    постепенном эволюционным развитием общества, мирном органическим движением, не
    прерываемом никакими насильственными катаклизмами. Крепкая семья и
    патронирующая роль государства по отношению к больным, слабым и
    непридусмотрительным должны были выступать гарантом стабильности. К заслугам
    Победоносцева следует отметить введение им в России системы церковно-приходских
    школ, народных и реальных училищ, где главный приоритет был отдан религиозному
    и православному воспитанию личности. Благодаря этому, миллионы неграмотных
    крестьян смогли стать грамотными и получить минимальное образование.
    Среди
    критиков К.П. Победоносцева были В.С. Соловьёв и Л.Н. Толстой и др.,
    неодобрительно расценившие его стремления решать большинство вопросов путём
    принуждения. Вместе с тем, Ф.М. Достоевский, К.Н. Леонтьев и др. высказывали
    ему своё расположение. Знаменитую фразу К.Н. Леонтьева «Подморозить Россию,
    чтобы не пахла», Константин Петрович сделал главным девизом своей жизни, и в
    некоторой степени переусердствовал в этом направлении. Как справедливо отмечали
    В.В. Розанов и Л.А. Тихомиров, наряду с позитивными моментами запрещения «либеральничанья»
    в России, Победоносцев уничтожал и творческие консервативные начала мысли, что
    не помогало, а наоборот усугубляло дело.
    Однако,
    Победоносцев правильно считал, что процесс демократизации в стране несёт в себе
    опасность, способную стать гибельной для России как государственного, так
    хозяйственного и культурного организма.
    В
    начале ХХ века влияние Победоносцева на политику правительства стало
    ослабевать. После принятия, под давлением революционного подъёма, Манифеста 17
    октября 1905 года, принятого масонскими и либеральными силами как нашими, так и
    западными силами, провозгласившие якобы буржуазные «свободы», вышел в отставку.
    Честное
    имя такого человека, как Победоносцев необходимо восстанавливать. В нынешнее,
    смутное время особенно. Ибо, презирая и разрушая своё, мы можем
    самоуничтожиться, так и не выполнив своей великой миссии. Поможет нам
    возродиться память о Константине Петровиче Победоносцеве. Можно согласиться с
    В.В. Розановым, который называл Победоносцева «Гамлетом по устроению и Дон –
    Кихот по историческим задачам». И добавил, что Победоносцев «нервно ненавидел
    общество и общественность, и в этом отношении произносил слова удивительной
    дерзости, но уже по их темпераменту и вообще по отсутствию в нём лукавства,
    хитрости, двуличия, притворства, заискивания, по этому свободному прекрасному в
    нём духу, он был наш! Плоть от плоти общества, литературы, скажу необыкновенную
    вещь – улицы».
    Прогрессивная
    общественность (в основном либеральная, интеллигентская и масонская) не могла
    простить ни его взглядов, ни его политического курса. Новое безрелигиозное и
    свободное от всякого греха время не нуждалось больше в старом монархисте,
    патриоте и консерваторе. Даже некоторые иерархи церкви выступили против его
    церковной политики (в частности, митрополит Петербургский Антоний (Вадковский).
    17 апреля 1905 года Кабинет министров, несмотря на его возражения, утвердил
    указ о веротерпимости. 19 октября того же года Константин Петрович был уволен
    от должности обер-прокурора Синода. Скончался он 10 (23) марта 1907 года в
    Петербурге. Пусть земля ему будет пухом. Помянем его. Аминь.
    Список литературы
    1)История
    русской философии. Учебник для вузов. //Под ред. М.А. Маслина. – М.:2001.
    2)Русская
    философия. Словарь. – М.:1995.
    3)Русский
    патриотизм. Словарь. – М.:2002.
    4)
    Русское мировоззрение. Словарь. – М.:2003.
    5)
    Русские писатели. 1800-1917. Т.1-6. (?) Вышло 1-4. – М.:1989-1999.
    6)
    История государства Российского. Жизнеописание. XIX век. – М.:1998.
    7)К.П.
    Победоносцев. Сочинения. – С — пб.: 1996.
    8)
    К.П. Победоносцев. Тайный правитель России. – М.:2001.9) Победоносцев: pro et
    contra. – С — пб.:1996.
    Для
    подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.pravaya.ru/
    Дата добавления: 08.07.2006

  4. Borisshas Ответить

    К.П. Победоносцев вообще не верил в идею представительной демократии, считая, что под ее фасадом скрывается олигархия — власть немногих лиц, для которых избиратели — “лишь стадо для сбора голосов”.
    Также отвергал он парламентское начало из-за якобы неспособности этого стиля правления проявить себя в многонациональном государстве. К.П. Победоносцев полагал, что при парламентской республике каждый этнический элемент в стране, подстрекаемый эгоизмом и амбициями, будет выдвигать все более и более несовместимые с идеей общего государства требования, что в результате приведет к его падению.
    Критиковал он и руссоизм за идеализацию человеческой натуры. — Последователи Жан Жака Руссо полагают, — заявлял он, — что каждый способен уразуметь и осуществить те начала общественного устройства, которая эта философия проповедует. — Между тем, продолжает К.П. Победоносцев, это не так. Масса состояла и состоит из толпы (vulgus), и ее представления о власти будут по необходимости “вульгарные”.
    Вообще, программа этого ретрограда очень противоречива. С одной стороны, он упрекает выборное начало в олигархизации; с другой стороны, он ставит ей в упрек охлократию, “власть черни”. Неспособность парламентских республик справиться с национальными меньшинствами, по меньшей мере, сомнительна. Во всяком случае, целый ряд западных республик вполне успешно управляли многонациональными колониальными империями.
    Резюме: довольно лицемерная и мракобесная позиция, критикующая не сколько сам парламентаризм, сколько его болезни. Через несколько десятилетий оглушительное падение самодержавной России станет окончательным приговором напрасным попыткам защитить ее принцип. Тем не менее, ряд наблюдений старого циника заслуживают внимательного рассмотрения; они совпадают с макиавеллисткими принципами, при том, что великий итальянец, живший намного раньше, превосходил всех своих эпигонов чувством здравого смысла и глубиной анализа.

  5. denyc@ Ответить

    К.П. Победоносцев вообще не верил в идею представительной демократии, считая, что под ее фасадом скрывается олигархия — власть немногих лиц, для которых избиратели — “лишь стадо для сбора голосов”.
    Также отвергал он парламентское начало из-за якобы неспособности этого стиля правления проявить себя в многонациональном государстве. К.П. Победоносцев полагал, что при парламентской республике каждый этнический элемент в стране, подстрекаемый эгоизмом и амбициями, будет выдвигать все более и более несовместимые с идеей общего государства требования, что в результате приведет к его падению.
    Критиковал он и руссоизм за идеализацию человеческой натуры. — Последователи Жан Жака Руссо полагают, — заявлял он, — что каждый способен уразуметь и осуществить те начала общественного устройства, которая эта философия проповедует. — Между тем, продолжает К.П. Победоносцев, это не так. Масса состояла и состоит из толпы (vulgus), и ее представления о власти будут по необходимости “вульгарные”.
    Вообще, программа этого ретрограда очень противоречива. С одной стороны, он упрекает выборное начало в олигархизации; с другой стороны, он ставит ей в упрек охлократию, “власть черни”. Неспособность парламентских республик справиться с национальными меньшинствами, по меньшей мере, сомнительна. Во всяком случае, целый ряд западных республик вполне успешно управляли многонациональными колониальными империями.
    Резюме: довольно лицемерная и мракобесная позиция, критикующая не сколько сам парламентаризм, сколько его болезни. Через несколько десятилетий оглушительное падение самодержавной России станет окончательным приговором напрасным попыткам защитить ее принцип. Тем не менее, ряд наблюдений старого циника заслуживают внимательного рассмотрения; они совпадают с макиавеллисткими принципами, при том, что великий итальянец, живший намного раньше, превосходил всех своих эпигонов чувством здравого смысла и глубиной анализа.

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *