Притча о блудном сыне в чем суть этой притчи?

22 ответов на вопрос “Притча о блудном сыне в чем суть этой притчи?”

  1. Malagrel Ответить

    За всё своё распутство и беспутство израильтяне неоднократно подвергались разных скорбям, из которых наиболее продолжительным испытанием стал их семидесятилетний плен в Вавилоне, далекой стране на востоке, земле изгнания… «На реках Вавилонских, там сидели мы и плакали, когда вспоминали о Сионе» (Пс. 136). Плакал и Адам, вспоминая о первозданном Рае и оказавшись изгнанным из него. И этот плач Адама проникновенно изобразил старец Силуан Афонский:
    «Скучал Адам на земле и горько рыдал, и земля была ему не мила. Он тосковал о Боге и говорил: «Скучает душа моя о Господе, и слезно ищу Его. Как мне Его не искать? Когда я был с Ним, душа моя была весела и покойна, и враг не имел ко мне доступа; а теперь злой дух взял власть надо мною, и колеблет, и томит душу мою, и потому скучает душа моя о Господе даже до смерти, и рвется дух мой к Богу, и ничто на земле не веселит меня, и ничем не хочет душа моя утешиться, но снова хочет видеть Его и насытиться Им. Не могу забыть Его ни на минуту, и томится душа моя по Нему, и от множества скорби стоном плачу я: «Помилуй мя, Боже, падшее создание Твое». Так рыдал Адам, и слезы лились по лицу его на грудь и землю, и вся пустыня слушала стоны его; звери и птицы замолкали в печали; а Адам рыдал, ибо за грех его все потеряли мир и любовь».
    Эта притча – не только о каждом из нас в определенные моменты жизни, но и об Адаме, и обо всём человечестве в целом. Но у любящего отца из данной притчи был еще и другой сын, всегда верно служивший ему. По-своему загадочен образ этого праведника, старшего брата, если учесть, что пир был так быстро устроен, что его даже не дождались, пока он работал в поле, даже вовремя не позвали его… Похож ли он был на фарисея из другой притчи, благодарившего Бога всякий раз за то, что он, чувствуя себя не таким, как прочие люди, хранил все заповеди, постился регулярно и давал милостыню (Лк. 18, 9-14)? Или просто был преданным и верным работником отца своего, трудившимся, не покладая рук, не ждавшего специально никакого вознаграждения за свой ежедневный труд и почитавшего себя за раба, делавшего то, что должен был делать? (сравним Лк. 17, 7-10).

    В любом случае, следует понять его чувства, не порицая их: отец, возрадовавшись до самозабвенья, как будто не вспомнил вовремя о своем верном многолетнем помощнике. Но в то же время нет у старшего ни малейшей радости, что его брат, пропавший без вести, наконец, нашелся! Вместо этого – обида и гнев. Всегда есть риск в своем доброделании, в своей праведности, правоверии и близости к Отцу стать сухим и беспощадным к другим, неправедным и неправильным грешникам – блудникам, прелюбодеям, еретикам, иноверцам… По замечанию архиепископа Иоанна (Шаховского),
    «Необходимо православным получить дух смиренности и покаянности, который только и является «печатью царской» Православия и явным о нем удостоверением. Православный стыдится тщеславного подчеркивания своего православия или своей первоклассности в праведности и не разглашает о ней. Имя «православный» — православные несут, радуясь о истине Господней и стыдясь за себя, свою недостаточность. И это не мешает им быть смелыми, когда надо, в исповедании веры. Отдалившиеся же от духа православия, воспринимают свою «православность», привилегию, как Старший Брат в притче о Блудном сыне, воспринимал свое старшинство и большую близость к Отцу. Чувствуя свое «старшинство в вере», некоторые православные зазирают сперва нехристиан, потом «не таких, как они», христиан, и кончают осуждением тех православных, которые не принадлежат к их малой группировке. Разве мы не видим этого и в наши дни? И, по мере зазирания других людей, эти мнимо-православные считают себя все более чистыми, все более избранными. Так порождается в мире вдвойне отвратительное новозаветное фарисейство: утешение не Божьей, а «своей» святыней» («Трудность высоких наименований»).
    Можно к этому добавить, что такими «старшими братьями» нередко становятся вчерашние «блудные сыны». Принятые в отчий дом с распростертыми объятьями, недавние блудные дети привыкают к этой любви, осваиваются в доме, развивают кипучую деятельность, командуют… И принимают последующие поколения их товарищей по злоключениям, прибившихся к отцовскому пристанищу с большим опозданием, с ревностью многоопытных и много потрудившихся работников.
    Все темы подготовительных воскресений к Великому посту так или иначе связаны друг с другом. Покаяние мытаря сродни обращению Блудного сына, а благочестие фарисея, приправленное тщеславным возношением перед нерадивым мытарем, весьма напоминает ревность старшего правоверного брата в отношении младшего беспутного, над которым им был уже утвержден собственный приговор. Если богослужебные песнопения первого воскресенья предостерегают не обольщаться своими добродетелями, в частности, постом, то песнопения второго воскресенья призывают не отчаиваться от своих грехов, какие бы они ни были, но довериться любви и милости Бога. Третье подготовительное воскресенье добавляет тему ответственности перед Богом и людьми: полагаясь на милость Господню, каждый призван быть милостивым в отношению к ближним своим: «Ибо суд без милости не оказавшему милости» (Иак. 2, 13).
    Последнее воскресенье перед постом, вспоминающее изгнание Адама из рая и перекликающееся тем самым с темой Блудного сына, напоминает в том числе, что этот рай снова открыт всем, через Крест и Воскресение Христа: «Темже потщимся вси время подъяти поста, послушающе Евангельских преданий: да сими благоугодни бывше Христу, рая жилище паки воспримем». Что любящий Отец всех нас ждет принять в Свои объятья и приготовить для нас трапезу точно так же, как отец из притчи заколол для вернувшегося сына откормленного теленка: «Трапеза полна: насладитесь все. Телец велик: пусть никто не уйдет голодным. Все наслаждайтесь пиром веры; все получите часть богатой благости» (из Пасхального слова свят. Иоанна Златоуста).
    Священник Филипп ПАРФЕНОВ
    Вы прочитали статью Блудный сын — кто это? | Толкование притчи. Читайте также:
    Старший сын
    Неделя о блудном сыне
    О блудном сыне
    Возвращение в отчий дом
    Неделя (седмица) о блудном сыне в 2018 году — 4 февраля: толкование, проповеди, иконы
    Блудный сын: понятные и непонятые образы

  2. Vigis Ответить


    Притча о блудном сыне. Автор: Н.Лосев, 1882.
    У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую [мне] часть имения. И [отец] разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно.
    Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих.
    Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться.
    Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся.

  3. Honey Ответить

    У этой притчи несколько, если можно так выразиться, уровней. Во-первых, самый простой, тот что на виду. Это тема родительской любви к детям. С этой точки зрения все понято – сын решил, что может жить без отца, забрал свою часть наследства, ушел, прокутил все деньги, опомнился и вернулся к отцу, надеясь, что тот возьмет его хотя бы как работника. А отец, у которого душа болела за сына, с радостью принял его обратно в семью. Второй уровень – это отношения человека с Богом. Мы все грешим, чем отдаляем себя от Бога и отказываемся в положении блудного сына. Но Бог всегда готов принять назад покаянную душу, главное чтобы человек искренно раскаялся в своих прегрешениях и обратился к Богу. Однако из этой притчи можно видеть еще один подводный камень для верующего – это позиция старшего сына. Он давно осудил своего младшего брата и возмущается из-за того, что отец радуется его возвращению. Во времена Христа в таком положении чаще всего оказывались фарисеи, нередко такую позицию можно наблюдать и в наши дни. Например, какой-нибудь человек всю жизнь грешил (неважно, был ли он вором, вел ли блудную жизнь или еще что-то). И вот он раскаивается в своей жизни, начинает ходить в храм, исповедуется, причащается. Меняет свою жизнь. Но окружающие не хотят этого замечать, они его уже давно осудили и лишь смеются – “глядите, грехи замаливает”. Причем, к сожалению, это часто бывает не только у нецерковных людей, но и у верующих. Наконец, есть еще и третий уровень у притчи. Это отношения между Богом и человечеством. Отец здесь символизирует Бога, младший сын – язычников, которые потеряли знание об истинном Боге, старший сын символизирует израильский народ, у которого было ведение истинного Бога. И вот в притче Христос показывает, что будут язычники, и немалое число, которые обратятся к истинному Богу и уверуют во Христа, а также о, что большая часть иудеев Христа отвергнет ввиду своей гордости и веры в свою исключительность.

  4. Adrienrad Ответить

    Но Бог есть Любовь, как сказано в Евангелии от Иоанна. И Он в своей любви не гневается на нас и не вспоминает наших согрешений – ведь мы вспомнили о Нём, возжелали Его добра, вернулись к Нему. Поэтому Он радуется нашему прозрению и возвращению к истине. Мы были мертвы во грехе, но ожили. И покаявшимся, вернувшимся к вере людям Господь даёт многое, часто счастливо устраивая судьбы, и всегда посылая в измученные души спокойствие и благодать. Также как отец в притче дал вернувшемуся сыну всё лучшее, что имел.
    Образ старшего брата здесь – люди, которые формально не отходили от веры, не совершали тяжелых грехов, но забыли главную заповедь – о любви. Старший брат с обидой и ревностью говорит отцу, что он старался все делать правильно, а младший сын нет. За что же ему почет? Так бывает и у верующих, которые осуждают «грешников» и могут в церкви обсуждать чужие наряды, неподходящие к случаю, или неверное поведение. И забывают при этом, что если человек пришёл в церковь, обратился к вере – нужно радоваться за него, ведь все люди – наши братья и сестры, также сотворенные Господом, который бесконечно рад их возвращению из тьмы.

    Ещё один смысл притчи

    Притчу о блудном сыне, краткое содержание в особенности, можно рассматривать и более прямолинейно. Она применима не только по отношению Бога к людям, но и по отношению любящих друг к другу. Можно сказать, что это притча о любви.

    Любой близкий человек может нас покинуть – муж или жена, ребенок, друг, даже родители порой бросают детей. Но если сердце у нас чистое и в душе есть любовь, то мы станем подобны отцу из притчи и сможем простить предательство. И тогда, встречая беспутного сына, изменившего мужа, пропадавшего отца, забывшего про нас друга, даже в голову не придёт обвинять их или слушать недобрых людей, не понимающих христианского всепрощения – нам достаточно будет того, что они рядом, нашлись, вернулись, живые.

  5. Чилийский перчик Ответить

    Прямо говорится… где? Тут вообще НИ СЛОВА про наследство.
    “У некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение своё, живя распутно. Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево своё рожками[5], которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих.
    Встал и пошел к отцу своему. И когда он был ещё далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться.
    Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашёлся”

  6. Vudoshakar Ответить

    Золото Евангельской мудрости: Притчи Христовы
    О блудном сыне
    Экспозиция
    Притча, которая слушателя повергала в шок! Все, о чем мы в этой притче читаем, – скандал! Невероятное поведение сыновей, странный отец…
    Мы так много раз слышали эту притчу, что перестали воспринимать ее как нечто взрывное, переворачивающее представления слушателя с ног на голову, а она является именно такой. Но сначала еще раз перечитаем притчу, а потом прокомментируем:
    «Еще сказал: у некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение.
    По прошествии немногих дней младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему.
    Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему.
    И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся.
    И начали веселиться. Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его.
    Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка.
    Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся» (Евангелие от Луки, гл. 15, 11-32).
    Современному человеку непонятно, что в этой притче может быть шокирующим. Кажется, обычная ситуация: сын забирает часть наследства, чтобы строить самостоятельную жизнь. Он промотал деньги, бедствовал, пришел к выводу, что пора браться за ум и возвращаться домой. Разве это не распространенная ситуация в наше время?
    В самом деле, известная картина. Но так мы притчу не поймем.
    Для того, чтобы понять притчу, нам необходимо перенестись из дня сегодняшнего в мир библейских реалий, окунуться в культуру, в которой притча была произнесена. И тогда, в этих «полевых условиях», мы сможем увидеть, какие сокровища она таит.
    Разработка
    Итак: мир древнееврейской деревни. Глава семьи – отец. Все принадлежит ему, хотя в будущем перейдет к детям. Претендовать на наследство дети могут или со смертью отца, или при его жизни, если он выделит какую-то часть выросшему сыну, желающему жить своей семьей. Но никто и никогда не имеет права требовать свою часть у живого отца. Этой своей, вернее твоей, части нет, все принадлежит отцу. Сказать: отче! дай мне следующую мне часть имения – значит, поступить не просто по-хамски, а вопиюще! Это все равно, что сказать: «ты для меня, как мертвый», «я тебя вычеркнул из своей жизни», «тебя для меня нет».
    Далее: никакой древневосточный отец не стал бы отделять зарвавшемуся юнцу часть наследства. Сделать это – значит, стать посмешищем для всей деревни. «Что за дурак, этот старый Хаим!» – будут трепать твое имя последние беззубые старухи-скотницы…
    Следующее: сын уходит на чужбину и тратит все деньги. Тратит отвратительно, блудно, бесчестит имя отца. Наконец, поведение его естественно приводит к печальному итогу: он становится пастухом свиней. Никакой еврей на такую работу бы не нанялся, свиньи – нечистые животные. Но свиней разводили язычники. Тут мы видим, что еврей нанимается в пастухи свиней к язычникам. Уверен, что нормальный еврей, слушавший эту притчу, понимал, что лучше умереть, чем находиться в таком позоре. Еще раз повторю, все, что люди в этой притче Христа слышали, находилось в вопиющем противоречии со всеми их жизненными установками.
    Далее, сын осознает ужас своего падения и решает возвратиться к отцу. Он совершенно законно предполагает, что после того позора, который он отцу устроил, теперь на большее, чем наняться в батраки к своему же отцу, он рассчитывать не может.
    Когда блудный сын подходит к дому, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Тоже невероятное поведение. Отлупить палкой и принять на исправление, в число слуг – возможно, не выйти из дома и оставить сына на несколько дней стонать и молить о прощении у ворот – вероятно. Но побежать, обнять и целовать?.. Похоже, этому отцу все равно, что будут о нем говорить в деревне.
    Но отец не просто поддался нежным чувствам. Он приказывает: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться!
    Все это показывает, что отец восстанавливает блудного сына в статусе своих детей и наследников. Перстень-печать имели только те, кто был волен распоряжаться имуществом, красивая одежда, обувь – атрибуты хозяина, а не слуги.
    Начинается веселье: танцы, шумная музыка. В это время с поля возвращается старший сын. Он не предавал отца, он верно трудился, ожидая в свое время заслуженной награды. Старший сын, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его.
    Опять драма, позор для отца. Скандал, который происходит на улице, на глазах у всех. Подобные вещи никогда не выносились за пределы дома.
    Более того, сын говорит отцу оскорбительные вещи: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими…
    Козленка часто готовили на… поминки. В словах старшего брата слышится злое: «Ты, отец, зажился на свете. Мы с друзьями уже давно хотели бы помянуть тебя доброй трапезой. Помянули бы и я зажил спокойно и в свое удовольствие»…
    Вот только некоторые из основных моментов этой притчи, которые нужно было пояснить, чтобы приблизиться к ее расшифровке. Это то, что было очевидно слушателю Иисуса, то, что позволяет теперь идти вперед и пытаться понять, о чем же притча говорит.
    Реприза
    А притча говорит вот о чем: Бог бесконечно, если хотите, абсурдно, с нашей точки зрения, милостив и терпелив к Своим детям. (Несомненно, что отец в притче – это именно Бог.)
    Дети поступают жестоко, безрассудно, но Отец Небесный ждет их возвращения. Как бы низко ни упал ребенок, Бог примет его, обнимет и опять назовет Своим чадом.
    Как часто приходят в храм люди, которые говорят: «Мы столько злого сделали, что Бог нас не простит». Объясняю: Простит! Наденет на палец перстень своего наследника, укроет плечи нарядным халатом, а ноги обует в драгоценную обувь, только вернись к Отцу.
    Мы привыкли, что притча эта говорит о возвращении грешного человека к Богу. Но это не единственный смысл. Этот смысл действительно присутствует в притче, но слушатели Христа не могли не уловить и другой смысл.
    Вот смотрите: отношения блудного сына и отца – это только часть притчи. Не упускайте из виду вторую часть, где говорится о немотивированной и странной злобе старшего сына к отцу. Если комплексно рассматривать притчу, то мы увидим трех главных героев, которые находятся в сложном взаимодействии: блудного сына, терпеливого отца и верного сына, который вдруг проявляет злобу. А теперь давайте наложим этих персонажей на реальность, в которой жили Иисус и Его слушатели.
    И нам станет очевидно, что у героев этой притчи есть прототипы:
    Отец – это всегда Бог;
    Блудный сын – это самаряне и язычники (то есть дети отвергнувшие Отца, ушедшие от Него);
    Верный сын – это евреи.
    Смысл притчи в том, что Бог Отец, каким Его рисует в притче Иисус, раскрывает объятия всем людям, вне зависимости от национальной принадлежности. Придите, наследуйте Царство, возвратитесь к Богу, вы, сбившиеся на путях своих, блудящие с иными богами, сбитые с толку иными ценностями…
    И как, казалось бы, евреи должны радоваться этому возвращению заблудившихся самарян и язычников. Но почему проповедь о милости Божией к иноверцам так бесила слушателей, что однажды они вывели Иисуса из синагоги и повели на гору, чтобы сбросить? (Об этом мы читаем в этом же самом Евангелии, в 4-й главе Евангелия от Луки.)
    Притча эта парадоксальна, потому что мы можем себя узнать в каждом из сыновей. Мы можем увидеть в себе блудного сына (что мы часто делаем). Но мы можем увидеть в себе, если пристально посмотрим, и сына, который стиснув зубы трудится, а потом злится: разве не справедливо, что неверные должны погибнуть?
    Все, все чада Божии, всех любит Бог и всех ждет к Себе. Бог хочет, чтобы мы оставались дома, с Ним, а если мы убежим, ждет нашего возвращения. И Бог хочет, чтобы мы не вели себя подобно старшему сыну, не злорадствовали о гибнущих, а радовались их покаянию.

    P.S. Дорогие. Несколько слов о принципах моего толкования притч:
    Как вы понимаете, Христос, рассказывая притчу, хотел донести до слушателей что-то конкретное. Вот именно об этих смыслах, вложенных в притчи Христом, то есть о том, для чего, собственно, притчи людям и рассказывались, мы и говорим.
    Естественно, что на протяжении двух тысячелетий христианские мыслители и проповедники рассматривали притчи под разным углом зрения. И открывали какие-то новые грани. Порой можно предположить, что Иисус подразумевал и это, порой можно с достоверностью говорить, что Христос этого никак не подразумевал… Но в Предании Церкви все эти многочисленные, а порой совсем аллегорические и фантастические толкования сохраняются.
    Поэтому не трудитесь, пожалуйста, писать в комментариях: а вот у этого святого отца мы читаем еще и такое… Я не преследовал цели собрать все святоотеческие мнения, я дал стержень, обрисовал контуры, показал, что именно Христос хотел сказать притчей. А вы уже, в дальнейшем, читая святых отцов, ищите жемчужины новых смыслов, обогащайте и углубляйте свое понимание той или иной притчи.
    О любой притче можно собрать материала на целую книгу. Но мы с вами такую цель не преследовали, верно?

  7. БлeдHыЙ 25/17 Ответить

    Согласно сюжету этой притчи, блудный сын, уйдя из родительского дома, растратил отцовское наследство, претерпел лишения и смиренно вернулся к отцу с тем, чтобы стать одним из его наемных рабочих. Счастливый отец всецело принял и простил беглеца, несмотря на то, что другой его сын был этим недоволен.
    В этой многогранной по содержанию и замечательной по яркости красок притче, под отцом подразумевается Отец Небесный, а два сына — это кающийся грешник и мнимый праведник. «Блудный сын» – это прообраз всего падшего человечества и, одновременно, каждого отдельного грешника, который душою своею удаляется от Бога и предается своевольной, грешной жизни; .
    «Часть имения», т.е. доля имения младшего сына, – это дары Божии, которыми наделён каждый человек (жизнь, здоровье, сила, способности, таланты). Требование у отца части имения для употребления ее по произволу, – стремление человека свергнуть с себя покорность Богу, и следовать собственным помыслам и пожеланиям. Получив свою часть отцовского имущества, младший сын уходит «в дальнюю страну», на чужбину – место отдаления от Бога, где он перестаёт думать о своем отце, где он «живёт распутно», то есть предаётся греховной жизни, отчуждающей человека от Создателя. Там своими грехами он губит свою душу и растрачивает все дары, какие получил от Бога. Это приводит его к нищете – полному духовному опустошению. Это и неудивительно, ибо человек, вступивший на путь греха, следует по пути эгоизма, самоугождения. И вот, точно после тяжёлой болезни, он понимает своё бедственное положение. Тогда появляется в нем решимость оставить грехи и покаяться. Когда же грешник, образумившись, приносит Богу-Отцу искреннее покаяние, со смирением и с надеждою на Его милосердие, то Господь, как Отец милосердный, радуется с ангелами Своими обращению грешника, прощает ему все его беззакония (грехи), как бы велики они ни были, и возвращает ему Свои милости и дары. Здесь надо отметить, что внешние бедствия часто посылаются Богом грешникам, чтобы их вразумить. Это – Божий призыв к покаянию.
    Старший же сын возвращается с работы и не хочет войти в дом свой, где веселятся по случаю возвращения брата, несмотря на зов отца; он упрекает отца за нелюбовь к нему, выставляет на вид труды свои, бесчувственно-холодно отзывается о брате, укоряет отца, что он так поступает в настоящем случае. «Старший сын» — это образ фарисея, строгого исполнителя Закона, хвалящегося исполнением воли Божией, не хотящего иметь общения с мытарями и грешниками, гордого, самомненного праведника и завистника. Старший сын не был виноват перед своим отцом, он всегда был хорошим работником в доме отца и жизнь его была безупречна, пока не вернулся его грешный брат. Возврат блудного брата вызвал в старшем сыне зависть – этот страшный грех, который привел к первому человеческому убийству и к убийству Самого Спасителя.
    Рассказом о старшем сыне Спаситель учит тому, что всякий верующий христианин должен от всей души желать всем спасения, радоваться обращению грешников, не завидовать Божией любви к ним и не считать себя достойным Божиих милостей больше, чем те, кто обращается к Богу от прежней своей беззаконной жизни.
    По мнению митрополита Сурожского Антония, «эта притча чрезвычайно богата содержанием. Она лежит в самой сердцевине христианской духовности и нашей жизни во Христе; в ней человек изображен в тот самый момент, когда он отворачивается от Бога и оставляет Его, чтобы следовать собственным путем в “землю чуждую”, где надеется найти полноту, преизбыток жизни. Притча также описывает и медленное начало, и победоносное завершение пути обратно в отчий дом, когда он, в сокрушении сердца, избирает послушание.»

    В этой притче, едва ли не главное место занимает поведение Отца, Его превосходящая все человеческие понятия доброта, любовь к грешнику и радость по поводу возвращения к Нему блудного сына. «…Когда он был еще далеко, увидел его отец его», – говорит нам Евангелие, а значит отец ждал и, может быть, каждый день смотрел, не возвращается ли сын его. «Увидел и сжалился, и побежав, бросился к нему на шею и целовал его». Сын начал было исповедь, но отец не дал ему и договорить; он уже всё простил и забыл. Отец не стал требовать доказательств покаяния своего сына потому, что он видел, что сын его преодолел стыд и страх, чтобы вернуться домой. Он не говорит: «Когда ты мне все расскажешь о себе, я посмотрю, стоит ли доверять тебе». Отец ничего не спрашивает. Он не говорит: «Посмотрим». Он велит слугам своим дать ему лучшую одежду, обувь и перстень на руку. Перстень – это указание на Божий дар прощённому грешнику – дар Божией Благодати, в который он облекается для спасения души. По толкованию блаж. Феофилакта перстень в притче свидетельствует о возобновлении единения грешника с Церковью земной и Небесной.
    Трудно словами передать полноту любви Божией к падшим грешникам. Пожалуй, никто лучше не приоткрывает нам эту любовь Божию, о которой мы читаем в притче о блудном сыне, чем апостол Павел в своем 1-м послании к Коринфянам: «Любовь долготерпит, милосердствует, …любовь не гордится, …не раздражается, не мыслит зла. Не радуется неправде, а сорадуется истине. Всё покрывает, всему верит, всего надеется, всё переносит» (1 Кор. 13:4-7). Уместно здесь упомянуть, что ГРЕХ, всякий грех, есть преступление против ЛЮБВИ и что, по-настоящему, покаяние может совершиться только перед лицом Совершенной Любви, ибо Бог есть Любовь (1 Ин. 4:8).

    Значение Недели о блудном сыне

    В эту неделю православная Церковь показывает пример неисчерпаемого милосердия Божия ко всем грешникам, которые с искренним раскаянием обращаются к Богу. Таким образом, Церковь учит христиан, что истинная полнота и радость жизни заключается в благодатном союзе с Богом и постоянном общении с Ним, а удаление от этого общения служит, напротив, источником всевозможных бедствий и унижений.

    Особенности седмицы

    На этой седмице Церковь приучает верующих к подвигу поста постепенным введением воздержания: после сплошной Седмицы о мытаре и фарисее она восстанавливает пост в среду и пятницу, затем, по окончании Седмицы о блудном сыне возводит христиан на важную ступень подготовительного воздержания запрещением вкушать мясную пищу и позволением употреблять лишь сырную.
    Седмица после Недели о блудном сыне (25 февраля – 2 марта) и заключающая ее Неделя называется «мясопустной» по той причине, что на этой Неделе полностью заканчивается вкушение мяса.

  8. Anaya Ответить



    Еще сказал: у некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав все, пошел в дальнюю страну и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествует хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного пеленка, и заколите; станем есть и веселиться! Ибо этот сын мой был мертв и ожил, и пропадал и нашелся. И начали веселиться. Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Он же сказал ему: сын мой! Ты всегда со мною, и веемое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся (Лк.15,11-32).
    Эта притча чрезвычайно богата содержанием. Она лежит в самой сердцевине христианской духовности и нашей жизни во Христе; в ней человек изображен в тот самый момент, когда он отворачивается от Бога и оставляет Его, чтобы следовать собственным путем в “землю чуждую”, где надеется найти полноту, преизбыток жизни. Притча также описывает и медленное начало, и победоносное завершение пути обратно в отчий дом, когда он, в сокрушении сердца, избирает послушание.
    Прежде всего, это вовсе не притча об отдельном грехе. В ней раскрывается сама природа греха во всей его разрушительной силе. У человека было два сына; младший требует от отца свою долю наследства немедленно. Мы так привыкли к сдержанности, с какой Евангелие рисует эту сцену, что читаем ее спокойно, словно это просто начало рассказа. А вместе с тем, если на минуту остановиться и задуматься, что означают эти слова, нас поразит ужас. Простые слова: Отче, дай мне… означают: “Отец, дай мне сейчас то, что все равно достанется мне после твоей смерти. Я хочу жить своей жизнью, а ты стоишь на моем пути. Я не могу ждать, когда ты умрешь: к тому времени я уже не смогу наслаждаться тем, что могут дать богатство и свобода. Умри! Ты для меня больше не существуешь. Я уже взрослый, мне не нужен отец. Мне нужна свобода и все плоды твоей жизни и трудов; умри и дай мне жить!”
    Разве это не самая сущность греха? Не обращаемся ли мы к Богу так же спокойно, как младший сын из евангельской притчи, с той же наивной жестокостью требуя от Бога все, что Он может нам дать: здоровье, физическую крепость, вдохновение, ум, – все, чем мы можем быть и что можем иметь – чтобы унести это прочь и расточить, ни разу не вспомнив о Нем? Разве не совершаем мы снова и снова духовное убийство и Бога и ближних – детей, родителей, супругов, друзей и родных, товарищей по учебе и по работе? Разве мы не ведем себя так, будто Бог и человек существуют только ради того, чтобы трудиться и давать нам плоды своей жизни, да и самую жизнь, а сами по себе не имеют для нас высшего значения? Люди и даже Бог – уже не личность, а обстоятельства и предметы. И вот, взяв с них все, что они могут нам дать, мы поворачиваемся к ним спиной и оказываемся на бесконечном расстоянии: для нас они безличны, мы не можем встретиться с ними взором. Вычеркнув из жизни того, кто нам дал что-то, мы становимся самоуправными обладателями и исключаем себя из тайны любви, потому что больше ничего не можем получить и неспособны давать сами. Это и есть сущность греха – исключить любовь, потребовав от любящего и дающего, чтобы он ушел из нашей жизни и согласился на небытие и смерть. Это метафизическое убийство любви и есть грех в действии – грех сатаны, Адама и Каина.
    Получив все богатство, которым одарила его “смерть” отца, даже не оглянувшись, со свойственным молодости легкомыслием, младший сын покидает надоевшую ему безопасность родительского крова и с легким сердцем устремляется в края, где ничто не будет стеснять его свободы. Отделавшись от отцовской опеки, от всех моральных ограничений, он теперь может безраздельно отдаться всем прихотям своенравного сердца. Прошлого больше нет, существует только настоящее, полное многообещающей привлекательности, словно заря нового дня, а впереди манит безграничная ширь будущего. Он окружен друзьями, он в центре всего, жизнь радужна, и он еще не подозревает, что она не сдержит своих обещаний. Он полагает, что новые друзья льнут к нему бескорыстно; на самом деле люди относятся к нему точно так же, как он поступил по отношению к отцу: он существует для своих приятелей постольку, поскольку он богат и они могут попользоваться его мотовством. Они едят, пьют и веселятся; он полон радости, но как же далека эта радость от мирного и глубокого блаженства Царства Божиего, открывшегося на брачном пире в Кане Галилейской.
    Но вот наступает время, когда иссякает богатство. По неумолимому закону, и земному и духовному (Мф.7, 2 – какою мерою мерите, такою и вам будут мерить), все оставляют его: сам по себе он никогда им не был нужен, и судьба его отражает судьбу его отца; он для друзей больше не существует, его удел – одиночество и нищета. Покинутый и отверженный, он терпит голод, холод и жажду. Его бросили на произвол судьбы, как сам он бросил своего отца. Но отец, хоть тоже покинут, богат своей несокрушимой любовью, ради которой он готов жизнь положить за сына, принять даже его отречение, чтобы сын мог свободно идти своим путем. Сына же ждет бесконечно большее несчастье – внутренняя опустошенность. Он находит работу, но это только увеличивает его страдание и унижение: никто не дает ему еды, и он не знает, как добыть ее. А что может быть унизительнее, чем пасти свиней! Для евреев свиньи символ нечистоты, как бесы, которых изгонял Христос. Его работа – образ его состояния; внутренняя нечистота соответствует обрядовой нечистоте свиного стада. Он достиг последнего дна, и теперь из этой глубины он начинает оплакивать свое несчастье.
    Подобно ему, мы чаще оплакиваем свои несчастья, чем благодарим за радости жизни, и не потому, что выпадающие нам испытания чересчур суровы, а потому что мы встречаем их так малодушно и нетерпеливо. Оставленный друзьями, отверженный всеми, блудный сын остается наедине с самим собой и впервые заглядывает в свою душу. Освободившись от всех обольщений и соблазнов, лжи и приманок, которые он принимал за освобождение и полноту жизни, он вспоминает детство, когда у него был отец, и он не должен был, словно сирота, скитаться без крова и пищи. Ему становится ясно, что нравственное убийство, которое он совершил, убило не отца, а его самого, и что та беспредельная любовь, с которой отец отдал свою жизнь, позволяет ему сохранять надежду. И он встает, оставляет свое жалкое существование и отправляется в дом отца с намерением пасть к его ногам в надежде на милость. Но не только воспоминание картины домашнего уюта – огня в очаге и накрытого к обеду стола – заставляют его возвратиться; первое слово его исповеди не “прости”, а “отец”. Он вспоминает, что на него была безгранично излита любовь отца, а из нее проистекали и все блага жизни. (Христос сказал: Ищите же прежде Царства Божия… и это все приложится вам.) Он возвращается не к чужому человеку, который не признает его, которому придется говорить: “Разве ты не помнишь меня? Когда-то у тебя был сын, который предал и покинул тебя – это я”. Нет, из глубин его вырывается слово “отец”, оно подгоняет его и окрыляет надеждой. И в этом он открывает истинную природу раскаяния: в настоящем раскаянии сочетаются видение нашего собственного зла и уверенность, что даже для нас есть прощение, потому что подлинная любовь не колеблется и не угасает. При одном только безнадежном видении наших проступков раскаяние остается бесплодным; оно исполнено угрызений совести и может привести к отчаянию. Иуда понял, что совершил; увидел, что его предательство непоправимо: Христос был осужден и умер. Но он не вспомнил, что Господь открыл о Себе и Своем Небесном Отце; он не понял, что Бог не предаст его, как он предал своего Бога. Он потерял всякую надежду, пошел и удавился. Мысль его сосредоточилась только на его грехе, на нем самом, а не на Боге, Отце Иисуса – и его Отце…
    Блудный сын возвращается домой, потому что память об отце придает ему силу вернуться. Его исповедь мужественна и совершенна: Отче! Я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Он осужден собственной совестью, для себя у него нет оправдания, но в прощении есть тайна смирения, который мы должны учиться снова и снова. Мы должны учиться принимать прощение актом веры в любовь другого, в победу любви и жизни, смиренно принимать дар прощения, когда он предлагается. Блудный сын открыл отцу свое сердце – и значит, был готов принять прощение. Когда он приближается к дому, отец видит его, бежит навстречу, обнимает и целует его. Как часто стоял он на пороге, всматриваясь в дорогу, по которой сын ушел от него! Он надеялся и ждал. И вот, наконец, день, когда его надежда исполнилась! Он видит своего сына, который покинул его богато разодетый, украшенный драгоценностями, ни разу не оглянувшись на дом своего детства, потому что все его помыслы и чувства были в неизведанном, манящем будущем; сейчас отец видит его нищим, в лохмотьях, совершенно подавленным бременем прошлого, которого он стыдится; и без будущего… как-то встретит его отец? Отче, я согрешил… Но отец не позволяет ему отречься от сыновства, он как бы говорит ему: “Вернувшись домой, ты вернул мне жизнь; когда ты пытался убить меня, ты убил себя самого; теперь, когда я вновь ожил для тебя, ты тоже вернулся к жизни!” И обернувшись к слугам, отец дает распоряжение: Принести лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги…
    Многие переводы, в том числе русский, гласят “лучшую одежду”, но в греческом и в славянском тексте говорится о “первой одежде”. Разумеется, “первая одежда” могла быть лучшей в доме, но разве не более вероятно, что отец сказал слугам: “Пойдите и найдите ту одежду, которую мой сын носил в день, когда он ушел, ту, что он бросил на пороге, облекшись в ризу измены”? Если ему принесут лучшую одежду, бедняга будет чувствовать себя неуютно, словно ряженый; у него будет ощущение, что он не дома, а в гостях, и его принимают со всеми приличествующими гостеприимству знаками внимания и почета. В уютном домашнем кругу не надевают лучшую одежду. По контексту вернее думать, что отец посылает за одеждой, которую сын сбросил, а отец поднял, сложил и бережно спрягал, как Исаак хранил одежду, принесенную братьями Иосифа, – разноцветную одежду, испачканную, как он считал, кровью погибшего сына. Так и здесь, юноша сбрасывает свои лохмотья и снова надевает знакомую одежду, чуть поношенную, – она ему впору, по росту, уютна, она ему привычна. Он озирается: годы распутства, обмана и неверности, проведенные вне отчего дома, кажутся кошмаром, – словно их и не было вовсе. Он здесь, дома, как будто никуда и не отлучался; на нем одежда, к которой он привык. Отец рядом, только немного постарел, да морщины стали глубже. Вот и слуги, как всегда, почтительны и смотрят на него счастливыми глазами. “Он снова с нами, а мы думали, что он ушел навсегда; он вернулся к жизни, а мы боялись, что причинив смертельное горе отцу, он погубил свою бессмертную душу, уничтожил свою жизнь!”
    Это возвращение изгладило пропасть, отрезавшую его от отчего дома. Отец идет и дальше – он вручает ему перстень, который не просто обычное кольцо. В древности, когда люди не умели писать, любой документ заверялся перстнем с печатью. Дать кому-то свой перстень означало отдать в его руки свою жизнь, свое имение, семью и честь – все. Вспомните Даниила в Вавилоне, Иосифа в Египте: дарованием перстня со своей руки передают им царь и фараон власть управлять от их имени. Подумайте об обмене обручальными кольцами; этот обмен как бы говорит: “Я верю в тебя и полностью вверяю себя в твои руки. Все, что у меня есть, все, что я есть, безраздельно принадлежит тебе”. У Кьеркегора есть такие слова: “Когда я говорю – моя страна, моя невеста, это означает, что не я обладаю ими, но что я всецело принадлежу им”.
    В притче приведен и другой пример этой отдачи самого себя. Сын потребовал половину богатства своего отца, пожелал обладать тем, что получил бы после его смерти, – и ему-то отец сейчас доверяется. Почему? Просто потому, что тот вернулся домой. Отец не просит отчета в том, что сын делал на стране далече. Он не говорит: “Когда ты мне все расскажешь о себе, я посмотрю, стоит ли доверять тебе”. Он не говорит, как постоянно, прямо или косвенно, делаем мы, когда к нам приходит кто-то, с кем у нас была ссора: “Что же, я возьму тебя на испытание; попробуем восстановить нашу дружбу, но если я увижу твою неверность, все твое прошлое припомнится, и я прогоню тебя, потому что прошлое будет свидетельствовать против тебя, явно доказывая твою постоянную неверность”. Отец ничего не спрашивает. Он не говорит: “Посмотрим”. Он как бы подразумевает: “Ты вернулся. Постараемся вместе загладить ужас твоего отсутствия. Видишь, одежда, которая на тебе, говорит о том, что ничего не произошло. Ты такой же, каким был до ухода. Перстень, который я вручил тебе, служит доказательством, что я не питаю сомнений на твой счет. Все принадлежит тебе, потому что ты мой сын”. И он одевает обувь на ноги его, чтобы, как пишет в Послании к ефесянам апостол Павел, они были обуты в готовности благовествовать мир.
    Для пира закалывают откормленного тельца; этот пир – пир Воскресения, уже пир жизни вечной, трапеза Агнца, пир Царствия. Сын, который был мертв, ожил; он, потерявшийся в земле чуждой, в безвидной пустыне, как говорится в начале книги Бытия, вернулся домой. Отныне сын в Царстве, потому что Царство это – Царство Любви, Царство Отца, Который любит его, спасает, восстанавливает и возвращает к жизни.
    Но тут появляется старший сын. Он всегда был хорошим работником в доме отца, и жизнь его безупречна. Но он так и не понял, что главное в отношениях отцовства и сыновства – не работа, а сердце, не долг, а любовь. Он во всем был верен; но отец у него был, сам он был сыном – только внешне. И брата у него не было. Прислушайтесь к тому, что он говорит отцу. Услышав пение и ликование, он подзывает слугу и спрашивает, что все это значит, А слуга отвечает: Брат твой пришел, и отец твой заколол откормленною теленка, потому что принял его здоровым. Старший сын осердился и не хотел войти. Отец выходит звать его, но тот говорит: Вот, я столько лет служу тебе (слово “служить” по-гречески и по-латински сильное слово, оно означает рабскую обязанность выполнять всякого рода неприятную работу) и никогда не преступал приказания твоего… Он мыслит только в категориях приказаний и преступлений; он никогда не уловил за словами – содержания, в голосе – сердечности, теплоты совместной жизни, в которой и у него и у отца своя роль, – для него все это сводилось к приказаниям и обязанностям, которые он никогда не нарушал. Но ты, – продолжает он, – никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, растративший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Обратите внимание, что он говорит “сын твой”, а не “брат мой”: он не желает иметь ничего общего с этим братом. Я знал подобную семью: отец души не чаял в дочери, а сына считал своим несчастьем; он всегда говорил жене: “моя дочь”, но “твой сын”.
    Итак, перед нами ситуация “сын твой”. Если бы блудный был “брат мой”, все было бы иное: он не преступал бы приказаний отца, но и не получил бы откормленного теленка. Как же отвечает отец? Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое. Отец считает его своим сыном. Да, он сын ему, они всегда вместе, рядом. Для сына же не так: они в полном согласии – а это не одно и то же. У них нет общей жизни, хотя нет и разделения, – они живут вместе, но без единства и глубины. (Все Мое Твое – слова из молитвы Христа Отцу перед предательством.) А о том надобно было радоваться и веселиться, – продолжает отец, – что брат твой сей был мертв и ожил; пропадал и нашелся.
    Итак, путь ведет из глубин греха в отчий дом. Вот что предстоит нам, когда мы решаемся не зависеть больше от общественного мнения и избрать критерием поведения суд Божий, звучащий в голосе совести, открывающийся в Писании, явленный в личности Того, Кто есть Путь, Истина и Жизнь. Как только мы соглашаемся, чтобы Бог и совесть были нашим единственным судьей, пелена спадает с наших глаз; мы становимся способны видеть и понимаем, что такое грех: действие, отрицающее личную реальность Бога и тех, кто нас окружает, сводящее их до положения предметов, которые существуют лишь постольку, поскольку мы можем пользоваться ими без ограничений. Осознав это, мы можем вернуться в себя, освободиться от всего, что крепко держит нас, словно в плену, можем войти в себя и очутиться лицом к лицу с блаженством, которое для этого юноши представляло его детство, время, когда он еще жил в отчем доме.
    Вы, наверное, помните то место в конце Евангелия от Матфея, где Христос велит Своим ученикам вернуться в Галилею. Они только что пережили самые ужасные, мучительные дни в своей жизни. Они видели своего Господа в кольце ненависти, видели, как Он был предан, сами по слабости изменили Ему: в Гефсиманском саду их одолел сон и они разбежались при появлении Иуды. Двое из них издали следовали за своим Господом и Богом до двора Каиафы, где они остались со слугами, а не с Ним, как Его ученики. Один из них, Петр, на тайной вечери сказал, что останется верным, если и все Ему изменят, – и он трижды отрекается от Учителя. Они видели Страсти Христовы. Они видели, как Он умирал. И вот они видят Его живым рядом с собой. Иудея олицетворяет для них пустыню, опустошенность, конец всякой жизни и надежды. Христос отсылает их обратно в Галилею: “Идите туда, где вы впервые увидели Меня, где мы близко общались в обыденной жизни, где не было еще боли, страдания, предательства. Вернитесь к тем дням, когда все было полно невинности и безграничных возможностей. Вернитесь в прошлое, в его глубины. Идите, научит все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам”.
    Возвращение вглубь своего “я” ведет в глубину, где мы впервые увидели жизнь, познали жизнь, где мы были живы в Боге вместе с другими людьми. Только из самой сердцевины этого оазиса прошлого, далекого или близкого, можем мы отправиться в дорогу, в обратный путь с обращением “Отче”, а не “Судия” на устах, с исповеданием греха и с надеждой, которую ничто не в силах уничтожить, с твердой уверенностью, что Бог никогда не допустит нашей приниженности, что Он стоит на страже нашего человеческого достоинства. Он никогда не позволит нам стать рабами, ибо Его творческим Словом и нашим предназначением мы призваны быть сынами и дочерьми Его по усыновлению. Мы можем идти к Нему с полным доверием, зная, что Он ждал нас все то время, пока мы и не вспоминали о Нем. Он Сам выйдет нам навстречу, когда мы нерешительно приближаемся к дому. Он Сам заключит нас в объятия и оплачет наше жалкое состояние, измерить которое мы не умеем, потому что не знаем, ни откуда мы пали, ни сколь высокое призвание презрели. Мы можем идти к Нему в уверенности, что Он оденет нас в первую одежду, в славу, которой Адам лишился в раю. Он облечет нас во Христа, в Котором вся первозданность, более ранняя, чем весенняя свежесть, в которой мы были рождены. Он – человек, каким его задумал, возжелал Бог. В Него мы должны облечься. Слава Духа Святого покроет нас, обнаженных грехом. Теперь мы знаем, что как только мы возвратимся к Богу, Он вернет нам Свое доверие, даст нам перстень, силой которого Адам разрушил гармонию, вызванную к бытию творческой волей Божией; перстень Единородного Сына, Который умер на кресте из-за человеческого предательства и Чья смерть была победой над смертью; Чье Воскресение и Вознесение – наше возвращение – уже эсхатологически осуществились в полноте единения с Отцом.
    Когда мы возвращаемся в отчий дом, когда остаемся лицом к лицу с судом нашей совести и Бога, суд этот не основывается на глубине нашего богословского видения, он основывается не на том, что один только Бог может нам дать как путь приобщенности к Его жизни. Божий суд основывается на одном: “Ты – человек или ты ниже достоинства человека?” Вы, вероятно, вспомните в этой связи притчу об овцах и козлищах у Матфея (25,31-46): Господи! когда мы видели Тебя алчущим… или жаждущим… или странником… или нагим… или больным… или в темнице?.. Если мы не умеем вести себя, как человек, мы никогда не поймем, как вести себя по-Божьи. Если мы возвратились в Отчий дом, если мы должны облечься во Христа, если сияние Духа должно исполнить нас, если мы хотим совершить наше призвание и стать истинными детьми Божиими, Его сынами и дочерьми, мы должны прежде всего изо всех сил постараться добиться того, что в нашей власти – стать человечными, поскольку чувства товарищества, сострадания, милосердия заложены в нас, независимо от того, хороши мы или дурны.
    Мы можем возвратиться к Отцу. Мы можем возвратиться с доверчивой надеждой, потому что Он – хранитель нашего достоинства. Он хочет нашего спасения. Он требует только одного: Сын Мой, отдай сердце твое Мне, все остальное Я сам приложу, – как говорит Премудрый. Эта дорога шаг за шагом ведет нас оттуда, где мы находимся, слепые, вне Царства, хотя страстно желаем увидеть его полноту внутри себя и победу его над всем вокруг; эта дорога ведет нас туда, где мы окажемся перед судом Божиим. Мы видим, как прост этот суд, как велика должна быть в нас надежда и как в этой надежде мы можем идти к Богу, твердо зная, что Он Судия, но в первую очередь Он – Искупитель наш, Тот, Кому человек настолько дорог, драгоценен, что мера, цена нашего спасения в Его очах – вся жизнь, вся смерть, все борение и богооставленность, весь ужас, который претерпел Единородный Сын Божий.

  9. Shalar Ответить

    Еще сказал: у некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав все, пошел в дальнюю страну и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествует хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного пеленка, и заколите; станем есть и веселиться! Ибо этот сын мой был мертв и ожил, и пропадал и нашелся. И начали веселиться. Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Он же сказал ему: сын мой! Ты всегда со мною, и веемое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся (Лк.15,11-32).
    Эта притча чрезвычайно богата содержанием. Она лежит в самой сердцевине христианской духовности и нашей жизни во Христе; в ней человек изображен в тот самый момент, когда он отворачивается от Бога и оставляет Его, чтобы следовать собственным путем в “землю чуждую”, где надеется найти полноту, преизбыток жизни. Притча также описывает и медленное начало, и победоносное завершение пути обратно в отчий дом, когда он, в сокрушении сердца, избирает послушание.
    Прежде всего, это вовсе не притча об отдельном грехе. В ней раскрывается сама природа греха во всей его разрушительной силе. У человека было два сына; младший требует от отца свою долю наследства немедленно. Мы так привыкли к сдержанности, с какой Евангелие рисует эту сцену, что читаем ее спокойно, словно это просто начало рассказа. А вместе с тем, если на минуту остановиться и задуматься, что означают эти слова, нас поразит ужас. Простые слова: Отче, дай мне… означают: “Отец, дай мне сейчас то, что все равно достанется мне после твоей смерти. Я хочу жить своей жизнью, а ты стоишь на моем пути. Я не могу ждать, когда ты умрешь: к тому времени я уже не смогу наслаждаться тем, что могут дать богатство и свобода. Умри! Ты для меня больше не существуешь. Я уже взрослый, мне не нужен отец. Мне нужна свобода и все плоды твоей жизни и трудов; умри и дай мне жить!”
    Разве это не самая сущность греха? Не обращаемся ли мы к Богу так же спокойно, как младший сын из евангельской притчи, с той же наивной жестокостью требуя от Бога все, что Он может нам дать: здоровье, физическую крепость, вдохновение, ум, – все, чем мы можем быть и что можем иметь – чтобы унести это прочь и расточить, ни разу не вспомнив о Нем? Разве не совершаем мы снова и снова духовное убийство и Бога и ближних – детей, родителей, супругов, друзей и родных, товарищей по учебе и по работе? Разве мы не ведем себя так, будто Бог и человек существуют только ради того, чтобы трудиться и давать нам плоды своей жизни, да и самую жизнь, а сами по себе не имеют для нас высшего значения? Люди и даже Бог – уже не личность, а обстоятельства и предметы. И вот, взяв с них все, что они могут нам дать, мы поворачиваемся к ним спиной и оказываемся на бесконечном расстоянии: для нас они безличны, мы не можем встретиться с ними взором. Вычеркнув из жизни того, кто нам дал что-то, мы становимся самоуправными обладателями и исключаем себя из тайны любви, потому что больше ничего не можем получить и неспособны давать сами. Это и есть сущность греха – исключить любовь, потребовав от любящего и дающего, чтобы он ушел из нашей жизни и согласился на небытие и смерть. Это метафизическое убийство любви и есть грех в действии – грех сатаны, Адама и Каина.
    Получив все богатство, которым одарила его “смерть” отца, даже не оглянувшись, со свойственным молодости легкомыслием, младший сын покидает надоевшую ему безопасность родительского крова и с легким сердцем устремляется в края, где ничто не будет стеснять его свободы. Отделавшись от отцовской опеки, от всех моральных ограничений, он теперь может безраздельно отдаться всем прихотям своенравного сердца. Прошлого больше нет, существует только настоящее, полное многообещающей привлекательности, словно заря нового дня, а впереди манит безграничная ширь будущего. Он окружен друзьями, он в центре всего, жизнь радужна, и он еще не подозревает, что она не сдержит своих обещаний. Он полагает, что новые друзья льнут к нему бескорыстно; на самом деле люди относятся к нему точно так же, как он поступил по отношению к отцу: он существует для своих приятелей постольку, поскольку он богат и они могут попользоваться его мотовством. Они едят, пьют и веселятся; он полон радости, но как же далека эта радость от мирного и глубокого блаженства Царства Божиего, открывшегося на брачном пире в Кане Галилейской.
    Но вот наступает время, когда иссякает богатство. По неумолимому закону, и земному и духовному (Мф.7, 2 – какою мерою мерите, такою и вам будут мерить), все оставляют его: сам по себе он никогда им не был нужен, и судьба его отражает судьбу его отца; он для друзей больше не существует, его удел – одиночество и нищета. Покинутый и отверженный, он терпит голод, холод и жажду. Его бросили на произвол судьбы, как сам он бросил своего отца. Но отец, хоть тоже покинут, богат своей несокрушимой любовью, ради которой он готов жизнь положить за сына, принять даже его отречение, чтобы сын мог свободно идти своим путем. Сына же ждет бесконечно большее несчастье – внутренняя опустошенность. Он находит работу, но это только увеличивает его страдание и унижение: никто не дает ему еды, и он не знает, как добыть ее. А что может быть унизительнее, чем пасти свиней! Для евреев свиньи символ нечистоты, как бесы, которых изгонял Христос. Его работа – образ его состояния; внутренняя нечистота соответствует обрядовой нечистоте свиного стада. Он достиг последнего дна, и теперь из этой глубины он начинает оплакивать свое несчастье.
    Подобно ему, мы чаще оплакиваем свои несчастья, чем благодарим за радости жизни, и не потому, что выпадающие нам испытания чересчур суровы, а потому что мы встречаем их так малодушно и нетерпеливо. Оставленный друзьями, отверженный всеми, блудный сын остается наедине с самим собой и впервые заглядывает в свою душу. Освободившись от всех обольщений и соблазнов, лжи и приманок, которые он принимал за освобождение и полноту жизни, он вспоминает детство, когда у него был отец, и он не должен был, словно сирота, скитаться без крова и пищи. Ему становится ясно, что нравственное убийство, которое он совершил, убило не отца, а его самого, и что та беспредельная любовь, с которой отец отдал свою жизнь, позволяет ему сохранять надежду. И он встает, оставляет свое жалкое существование и отправляется в дом отца с намерением пасть к его ногам в надежде на милость. Но не только воспоминание картины домашнего уюта – огня в очаге и накрытого к обеду стола – заставляют его возвратиться; первое слово его исповеди не “прости”, а “отец”. Он вспоминает, что на него была безгранично излита любовь отца, а из нее проистекали и все блага жизни. (Христос сказал: Ищите же прежде Царства Божия… и это все приложится вам.) Он возвращается не к чужому человеку, который не признает его, которому придется говорить: “Разве ты не помнишь меня? Когда-то у тебя был сын, который предал и покинул тебя – это я”. Нет, из глубин его вырывается слово “отец”, оно подгоняет его и окрыляет надеждой. И в этом он открывает истинную природу раскаяния: в настоящем раскаянии сочетаются видение нашего собственного зла и уверенность, что даже для нас есть прощение, потому что подлинная любовь не колеблется и не угасает. При одном только безнадежном видении наших проступков раскаяние остается бесплодным; оно исполнено угрызений совести и может привести к отчаянию. Иуда понял, что совершил; увидел, что его предательство непоправимо: Христос был осужден и умер. Но он не вспомнил, что Господь открыл о Себе и Своем Небесном Отце; он не понял, что Бог не предаст его, как он предал своего Бога. Он потерял всякую надежду, пошел и удавился. Мысль его сосредоточилась только на его грехе, на нем самом, а не на Боге, Отце Иисуса – и его Отце…
    Блудный сын возвращается домой, потому что память об отце придает ему силу вернуться. Его исповедь мужественна и совершенна: Отче! Я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Он осужден собственной совестью, для себя у него нет оправдания, но в прощении есть тайна смирения, который мы должны учиться снова и снова. Мы должны учиться принимать прощение актом веры в любовь другого, в победу любви и жизни, смиренно принимать дар прощения, когда он предлагается. Блудный сын открыл отцу свое сердце – и значит, был готов принять прощение. Когда он приближается к дому, отец видит его, бежит навстречу, обнимает и целует его. Как часто стоял он на пороге, всматриваясь в дорогу, по которой сын ушел от него! Он надеялся и ждал. И вот, наконец, день, когда его надежда исполнилась! Он видит своего сына, который покинул его богато разодетый, украшенный драгоценностями, ни разу не оглянувшись на дом своего детства, потому что все его помыслы и чувства были в неизведанном, манящем будущем; сейчас отец видит его нищим, в лохмотьях, совершенно подавленным бременем прошлого, которого он стыдится; и без будущего… как-то встретит его отец? Отче, я согрешил… Но отец не позволяет ему отречься от сыновства, он как бы говорит ему: “Вернувшись домой, ты вернул мне жизнь; когда ты пытался убить меня, ты убил себя самого; теперь, когда я вновь ожил для тебя, ты тоже вернулся к жизни!” И обернувшись к слугам, отец дает распоряжение: Принести лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги…
    Многие переводы, в том числе русский, гласят “лучшую одежду”, но в греческом и в славянском тексте говорится о “первой одежде”. Разумеется, “первая одежда” могла быть лучшей в доме, но разве не более вероятно, что отец сказал слугам: “Пойдите и найдите ту одежду, которую мой сын носил в день, когда он ушел, ту, что он бросил на пороге, облекшись в ризу измены”? Если ему принесут лучшую одежду, бедняга будет чувствовать себя неуютно, словно ряженый; у него будет ощущение, что он не дома, а в гостях, и его принимают со всеми приличествующими гостеприимству знаками внимания и почета. В уютном домашнем кругу не надевают лучшую одежду. По контексту вернее думать, что отец посылает за одеждой, которую сын сбросил, а отец поднял, сложил и бережно спрягал, как Исаак хранил одежду, принесенную братьями Иосифа, – разноцветную одежду, испачканную, как он считал, кровью погибшего сына. Так и здесь, юноша сбрасывает свои лохмотья и снова надевает знакомую одежду, чуть поношенную, – она ему впору, по росту, уютна, она ему привычна. Он озирается: годы распутства, обмана и неверности, проведенные вне отчего дома, кажутся кошмаром, – словно их и не было вовсе. Он здесь, дома, как будто никуда и не отлучался; на нем одежда, к которой он привык. Отец рядом, только немного постарел, да морщины стали глубже. Вот и слуги, как всегда, почтительны и смотрят на него счастливыми глазами. “Он снова с нами, а мы думали, что он ушел навсегда; он вернулся к жизни, а мы боялись, что причинив смертельное горе отцу, он погубил свою бессмертную душу, уничтожил свою жизнь!”
    Это возвращение изгладило пропасть, отрезавшую его от отчего дома. Отец идет и дальше – он вручает ему перстень, который не просто обычное кольцо. В древности, когда люди не умели писать, любой документ заверялся перстнем с печатью. Дать кому-то свой перстень означало отдать в его руки свою жизнь, свое имение, семью и честь – все. Вспомните Даниила в Вавилоне, Иосифа в Египте: дарованием перстня со своей руки передают им царь и фараон власть управлять от их имени. Подумайте об обмене обручальными кольцами; этот обмен как бы говорит: “Я верю в тебя и полностью вверяю себя в твои руки. Все, что у меня есть, все, что я есть, безраздельно принадлежит тебе”. У Кьеркегора есть такие слова: “Когда я говорю – моя страна, моя невеста, это означает, что не я обладаю ими, но что я всецело принадлежу им”.
    В притче приведен и другой пример этой отдачи самого себя. Сын потребовал половину богатства своего отца, пожелал обладать тем, что получил бы после его смерти, – и ему-то отец сейчас доверяется. Почему? Просто потому, что тот вернулся домой. Отец не просит отчета в том, что сын делал на стране далече. Он не говорит: “Когда ты мне все расскажешь о себе, я посмотрю, стоит ли доверять тебе”. Он не говорит, как постоянно, прямо или косвенно, делаем мы, когда к нам приходит кто-то, с кем у нас была ссора: “Что же, я возьму тебя на испытание; попробуем восстановить нашу дружбу, но если я увижу твою неверность, все твое прошлое припомнится, и я прогоню тебя, потому что прошлое будет свидетельствовать против тебя, явно доказывая твою постоянную неверность”. Отец ничего не спрашивает. Он не говорит: “Посмотрим”. Он как бы подразумевает: “Ты вернулся. Постараемся вместе загладить ужас твоего отсутствия. Видишь, одежда, которая на тебе, говорит о том, что ничего не произошло. Ты такой же, каким был до ухода. Перстень, который я вручил тебе, служит доказательством, что я не питаю сомнений на твой счет. Все принадлежит тебе, потому что ты мой сын”. И он одевает обувь на ноги его, чтобы, как пишет в Послании к ефесянам апостол Павел, они были обуты в готовности благовествовать мир.
    Для пира закалывают откормленного тельца; этот пир – пир Воскресения, уже пир жизни вечной, трапеза Агнца, пир Царствия. Сын, который был мертв, ожил; он, потерявшийся в земле чуждой, в безвидной пустыне, как говорится в начале книги Бытия, вернулся домой. Отныне сын в Царстве, потому что Царство это – Царство Любви, Царство Отца, Который любит его, спасает, восстанавливает и возвращает к жизни.
    Но тут появляется старший сын. Он всегда был хорошим работником в доме отца, и жизнь его безупречна. Но он так и не понял, что главное в отношениях отцовства и сыновства – не работа, а сердце, не долг, а любовь. Он во всем был верен; но отец у него был, сам он был сыном – только внешне. И брата у него не было. Прислушайтесь к тому, что он говорит отцу. Услышав пение и ликование, он подзывает слугу и спрашивает, что все это значит, А слуга отвечает: Брат твой пришел, и отец твой заколол откормленною теленка, потому что принял его здоровым. Старший сын осердился и не хотел войти. Отец выходит звать его, но тот говорит: Вот, я столько лет служу тебе (слово “служить” по-гречески и по-латински сильное слово, оно означает рабскую обязанность выполнять всякого рода неприятную работу) и никогда не преступал приказания твоего… Он мыслит только в категориях приказаний и преступлений; он никогда не уловил за словами – содержания, в голосе – сердечности, теплоты совместной жизни, в которой и у него и у отца своя роль, – для него все это сводилось к приказаниям и обязанностям, которые он никогда не нарушал. Но ты, – продолжает он, – никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, растративший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Обратите внимание, что он говорит “сын твой”, а не “брат мой”: он не желает иметь ничего общего с этим братом. Я знал подобную семью: отец души не чаял в дочери, а сына считал своим несчастьем; он всегда говорил жене: “моя дочь”, но “твой сын”.
    Итак, перед нами ситуация “сын твой”. Если бы блудный был “брат мой”, все было бы иное: он не преступал бы приказаний отца, но и не получил бы откормленного теленка. Как же отвечает отец? Сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое. Отец считает его своим сыном. Да, он сын ему, они всегда вместе, рядом. Для сына же не так: они в полном согласии – а это не одно и то же. У них нет общей жизни, хотя нет и разделения, – они живут вместе, но без единства и глубины. (Все Мое Твое – слова из молитвы Христа Отцу перед предательством.) А о том надобно было радоваться и веселиться, – продолжает отец, – что брат твой сей был мертв и ожил; пропадал и нашелся.
    Итак, путь ведет из глубин греха в отчий дом. Вот что предстоит нам, когда мы решаемся не зависеть больше от общественного мнения и избрать критерием поведения суд Божий, звучащий в голосе совести, открывающийся в Писании, явленный в личности Того, Кто есть Путь, Истина и Жизнь. Как только мы соглашаемся, чтобы Бог и совесть были нашим единственным судьей, пелена спадает с наших глаз; мы становимся способны видеть и понимаем, что такое грех: действие, отрицающее личную реальность Бога и тех, кто нас окружает, сводящее их до положения предметов, которые существуют лишь постольку, поскольку мы можем пользоваться ими без ограничений. Осознав это, мы можем вернуться в себя, освободиться от всего, что крепко держит нас, словно в плену, можем войти в себя и очутиться лицом к лицу с блаженством, которое для этого юноши представляло его детство, время, когда он еще жил в отчем доме.
    Вы, наверное, помните то место в конце Евангелия от Матфея, где Христос велит Своим ученикам вернуться в Галилею. Они только что пережили самые ужасные, мучительные дни в своей жизни. Они видели своего Господа в кольце ненависти, видели, как Он был предан, сами по слабости изменили Ему: в Гефсиманском саду их одолел сон и они разбежались при появлении Иуды. Двое из них издали следовали за своим Господом и Богом до двора Каиафы, где они остались со слугами, а не с Ним, как Его ученики. Один из них, Петр, на тайной вечери сказал, что останется верным, если и все Ему изменят, – и он трижды отрекается от Учителя. Они видели Страсти Христовы. Они видели, как Он умирал. И вот они видят Его живым рядом с собой. Иудея олицетворяет для них пустыню, опустошенность, конец всякой жизни и надежды. Христос отсылает их обратно в Галилею: “Идите туда, где вы впервые увидели Меня, где мы близко общались в обыденной жизни, где не было еще боли, страдания, предательства. Вернитесь к тем дням, когда все было полно невинности и безграничных возможностей. Вернитесь в прошлое, в его глубины. Идите, научит все народы, крестя их во имя Отца и Сына и Святого Духа, уча их соблюдать все, что Я повелел вам”.
    Возвращение вглубь своего “я” ведет в глубину, где мы впервые увидели жизнь, познали жизнь, где мы были живы в Боге вместе с другими людьми. Только из самой сердцевины этого оазиса прошлого, далекого или близкого, можем мы отправиться в дорогу, в обратный путь с обращением “Отче”, а не “Судия” на устах, с исповеданием греха и с надеждой, которую ничто не в силах уничтожить, с твердой уверенностью, что Бог никогда не допустит нашей приниженности, что Он стоит на страже нашего человеческого достоинства. Он никогда не позволит нам стать рабами, ибо Его творческим Словом и нашим предназначением мы призваны быть сынами и дочерьми Его по усыновлению. Мы можем идти к Нему с полным доверием, зная, что Он ждал нас все то время, пока мы и не вспоминали о Нем. Он Сам выйдет нам навстречу, когда мы нерешительно приближаемся к дому. Он Сам заключит нас в объятия и оплачет наше жалкое состояние, измерить которое мы не умеем, потому что не знаем, ни откуда мы пали, ни сколь высокое призвание презрели. Мы можем идти к Нему в уверенности, что Он оденет нас в первую одежду, в славу, которой Адам лишился в раю. Он облечет нас во Христа, в Котором вся первозданность, более ранняя, чем весенняя свежесть, в которой мы были рождены. Он – человек, каким его задумал, возжелал Бог. В Него мы должны облечься. Слава Духа Святого покроет нас, обнаженных грехом. Теперь мы знаем, что как только мы возвратимся к Богу, Он вернет нам Свое доверие, даст нам перстень, силой которого Адам разрушил гармонию, вызванную к бытию творческой волей Божией; перстень Единородного Сына, Который умер на кресте из-за человеческого предательства и Чья смерть была победой над смертью; Чье Воскресение и Вознесение – наше возвращение – уже эсхатологически осуществились в полноте единения с Отцом.
    Когда мы возвращаемся в отчий дом, когда остаемся лицом к лицу с судом нашей совести и Бога, суд этот не основывается на глубине нашего богословского видения, он основывается не на том, что один только Бог может нам дать как путь приобщенности к Его жизни. Божий суд основывается на одном: “Ты – человек или ты ниже достоинства человека?” Вы, вероятно, вспомните в этой связи притчу об овцах и козлищах у Матфея (25,31-46): Господи! когда мы видели Тебя алчущим… или жаждущим… или странником… или нагим… или больным… или в темнице?.. Если мы не умеем вести себя, как человек, мы никогда не поймем, как вести себя по-Божьи. Если мы возвратились в Отчий дом, если мы должны облечься во Христа, если сияние Духа должно исполнить нас, если мы хотим совершить наше призвание и стать истинными детьми Божиими, Его сынами и дочерьми, мы должны прежде всего изо всех сил постараться добиться того, что в нашей власти – стать человечными, поскольку чувства товарищества, сострадания, милосердия заложены в нас, независимо от того, хороши мы или дурны.
    Мы можем возвратиться к Отцу. Мы можем возвратиться с доверчивой надеждой, потому что Он – хранитель нашего достоинства. Он хочет нашего спасения. Он требует только одного: Сын Мой, отдай сердце твое Мне, все остальное Я сам приложу, – как говорит Премудрый. Эта дорога шаг за шагом ведет нас оттуда, где мы находимся, слепые, вне Царства, хотя страстно желаем увидеть его полноту внутри себя и победу его над всем вокруг; эта дорога ведет нас туда, где мы окажемся перед судом Божиим. Мы видим, как прост этот суд, как велика должна быть в нас надежда и как в этой надежде мы можем идти к Богу, твердо зная, что Он Судия, но в первую очередь Он – Искупитель наш, Тот, Кому человек настолько дорог, драгоценен, что мера, цена нашего спасения в Его очах – вся жизнь, вся смерть, все борение и богооставленность, весь ужас, который претерпел Единородный Сын Божий.
    Митрополит Сурожский Антоний

    18 / 02 / 2006

  10. Лаэнси Ответить

    К Иисусу Христу приходили мытари и грешники, чтобы слушать Его. Гордые фарисеи и книжники, учители еврейского народа, роптали за это на Иисуса Христа и говорили: «Он принимает грешников и ест с ними».
    На это Иисус Христос сказал несколько притчей, в которых показал, что Бог с радостью и любовью принимает каждого кающегося грешника. Вот одна из них:
    У одного человека было два сына. Младший из них сказал отцу: «отец! дай мне следуемую часть имения». Отец исполнил его просьбу. По прошествии немногих дней, младший сын, собрав все, пошел в дальнюю страну и там, живя распутно, растратил все свое имущество. Когда же он все прожил, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться. И он пошел, и пристал (т. е. присоединился) к одному из жителей той страны; а тот послал его на поля свои пасти свиней. С голоду он рад был бы питаться рожками, которые ели свиньи; но никто не давал ему.
    Тогда пришедши в себя, он вспомнил об отце, раскаялся в поступке своем и подумал: «сколько наемников (работников) у отца моего едят хлеб с избытком, а я умираю с голода! Встану, пойду к отцу моему, и скажу ему: «отец! я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих».
    Так он и сделал. Встал и пошел домой, к отцу своему. И когда он был еще далеко, отец увидел его и сжалился над ним. Отец сам побежал навстречу сыну, пал ему на шею, целовал его.
    Сын же начал говорить: «отче! я согрешил против неба и пред тобою, и уже недостоин называться сыном твоим»…
    А отец сказал слугам своим: «принесите лучшую одежду и оденьте его; дайте ему перстень на руку и обувь на ноги; и заколите откормленного теленка; станем есть и веселиться! Потому что этот сын мой был мертв и ожил; пропадал и нашелся». И начали веселиться.
    Старший же сын возвращался в это время с поля. Услышав в доме пение и ликование, он призвал одного из слуг и спросил: «что это такое?»
    Слуга сказал ему: «брат твой пришел; и отец твой заколол откормленного теленка, потому что увидел его здоровым».
    Старший сын рассердился и не хотел войти в дом. Отец же вышел к нему и звал его.
    Но он отвечал отцу: «вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал (не нарушал) приказания твоего; но ты никогда не дал мне козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими. А когда пришел этот сын твой, беспутно расточивший имение свое, ты заколол для него откормленного теленка».
    Отец же сказал ему: «сын мой! ты всегда со мною, и все мое – твое. А о том надобно было и тебе радоваться и веселиться, что брат твой был мертв и ожил; пропадал и нашелся».
    В притче этой под отцом разумеется Бог, а под блудным сыном – кающийся грешник. На блудного сына похож всякий человек, который душою своею удаляется от Бога и предается своевольной, грешной жизни; своими грехами он губит свою душу и все дары (жизнь, здоровье, силу, способности), какие получил от Бога. Когда же грешник, образумившись, приносит Богу искреннее покаяние, со смирением и с надеждою на Его милосердие, то Господь, как Отец милосердный, радуется с ангелами Своими обращению грешника, прощает ему все его беззакония (грехи), как бы велики они ни были, и возвращает ему Свои милости и дары.
    Рассказом о старшем сыне Спаситель учит тому, что всякий верующий христианин должен от всей души желать всем спасения, радоваться обращению грешников, не завидовать Божией любви к ним и не считать себя достойным Божиих милостей больше, чем те, кто обращается к Богу от прежней своей беззаконной жизни.
    ПРИМЕЧАНИЕ: См. в Евангелии от Луки (Лк.15:11–32).

  11. Broadwood Ответить

    У некоторого человека было два сына. И сказал младший из них отцу:
    — Отче! Дай мне следующую мне часть имения.
    И отец разделил им имение.
    По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошёл в дальнюю сторону и там расточил имение своё, живя распутно. Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться. И пошёл, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней. И он рад был наполнить чрево своё рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал:
    — Сколько наёмников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода. Встану, пойду к отцу моему и скажу ему: «Отче, я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. Прими меня в число наёмников твоих».
    Встал и пошёл к отцу своему. И когда он был ещё далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему:
    — Отче! Я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим.
    А отец сказал рабам своим:
    — Принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного телёнка, и заколите; станем есть и веселиться! Ибо этот сын мой был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся.
    И начали веселиться.
    Старший же сын его был на поле, и, возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование, и, призвав одного из слуг, спросил:
    — Что это такое?
    Он сказал ему:
    — Брат твой пришёл, и отец твой заколол откормленного телёнка, потому что принял его здоровым.
    Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу:
    — Вот, я столько лет служу тебе, и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими. А когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришёл, ты заколол для него откормленного телёнка.
    Он же сказал ему:
    — Сын мой! Ты всегда со мною, и всё моё — твоё, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся

  12. Shalilv Ответить

    дайте перстень на руку его,
    чтобы он носил залог Духа и нося его был храним Духом, чтобы, имея Мою печать, он был страшен всем врагам и противникам, чтобы издалека было видно, какого отца он сын.
    Дайте и обувь на ноги его;
    чтобы опять змей не нашёл обнаженной пяту его и не уязвил его своим жалом, но чтобы лучше он попрал главу змея, уничтожил жало врага и в безопасности шествовал по пути Божию.
    Лк.15:23. и приведите откормленного теленка, и заколите;
    Какого тельца Он называет упитанным? Какого? Которого телица Мария Дева родила. Принесите тельца неукрощенного, не подъявшего ярма греха, девственного и от Девы (рожденного), следующего за теми, кто следует за Ним, не по принуждению, но добровольно; не прибегающего ни к силе, ни к рогам, но с готовностью склоняющего Свою шею желающим заклать Его. Итак, заколите Того, Кто добровольно заколается; заколите Того, Кто животворит закалающих; заколите закалаемого и не умирающего, заколите Того, Кто разнимается на части, и разнимающих Его освящает; заколите вкушаемого знающими Его и никогда не истребляемого; заколите Того, Кто вкушающих Его делает блаженными. И вкусил Его, все будем радоваться,
    Лк.15:24. ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться.
    Вам знакома эта духовная радость, вы вкусили ее и помните, как во время страшных тайн служители божественного священнодействия, подражая крыльям ангелов узкими кусками полотна, лежащими на левом плече, обходят и взывают: «да никто от оглашенных», да никто из немогущих видеть вкушаемого Агнца, да никто из немогущих созерцать небесную кровь, изливаемую во оставление грехов, да никто недостойной живой жертвы, да никто нечистый, да никто немогущий нечистыми устами прикоснуться страшных тайн (не смеет приступить сюда). Потом присоединяются и голоса ангелов с неба, говорящих: свят Отец, давший в жертву Тельца упитанного, не познавшего греха, как говорит пророк Исайя: «не сделал греха, и не было лжи в устах Его» (Ис.53:9); свят Сын, Агнец, всегда приносимый в жертву волею и всегда живой; свят Утешитель, Дух Святой, совершающий жертву. Когда все это совершалось, старший сын, возвратившись из отлучки, услышал пение и лики, и подозвав одного из рабов, спрашивал его, что такое происходит, какой шум оглашает мои уши. Он говорит, а Давид пророк внутри дома воспевает: «тогда возложат на алтарь Твой тельцов» (Пс.?50:21). Он же опять предлагает присутствующим угощение и говорит: «вкусите, и увидите, как благ Господь» (Пс.?33:9). Там же и Павел, изъяснитель божественных тайн, взывает и говорит: «Пасха наша, Христос, заклан за нас» (1Кор.?5:7). Радостью торжествует Церковь и ликует. А он говорит рабу: да, пока я был вне дома, другие в мое отсутствие разделяют мои таинства в моем доме. Да, отвечает тот, пришел брат твой и отец твой заколол тельца упитанного, радуясь, что он возвратился живым и здоровым. Разгневался тогда праведник и не пожелал войти. Разгневался праведник и впал в рабство зависти; поправ удовольствия жизни, он сам был охвачен завистью. Но как же говорит Павел: «я желал бы сам быть отлученным от Христа за братьев моих, родных мне по плоти» (Римл.?9:3)? Не с той, конечно, целью, чтобы представить праведника завистливым, употребил Спаситель такой оборот речи, но чтобы возвестить чрезмерное богатство милости Отца Своего. Это ясно обнаруживается из дальнейшего.
    Лк.15:28. Отец же его, выйдя, звал его.
    О, неизреченная мудрость! О, боголюбезный промысл: и грешника помиловал, и праведника ублажил; и стоявшему не позволил пасть, и падшего возбудил, и бедняка обогатил, и богатому не допустил от зависти впасть в бедность.
    Лк.15:29. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими;
    я хожу «в ми?лотях, козьих кожах, терпя лишения, скорби, озлобления (Евр.?11:37),
    Лк.15:30. когда же пришёл этот сын твой, презревший тебя и проживший твое имение с блудниками, ты тотчас заколол для него упитанного тельца
    и ни словом не упрекнул его, ни видом не показав ему своего неудовольствиях, ты тотчас принял его гостеприимно: украсил всего твоею одеждою, облистал золотым перстнем, укрепил сапогами, ввел его в дом свой, и устроил для него трапезу, и чаши наполнил, и тельца упитанного заколол, и верных созвал на пир, и ангелов заставил ликовать, и устроил странное сопиршество неба и земли. И такие дары ты расточаешь тому, кто презрел Твою доброту и обесчестил Твое святое имя. Что сказать о глубине и бездне Твоих щедрот? Как удивляться морю Твоего благодушия? Ты милуешь, Господи, всех, потому что все можешь и пренебрегаешь грехи людей, ради их покаяния.
    Лк.?15:31. Отец же его сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё моё твоё.
    Ты никогда не отлучался от Моих недр, ты не покидал Моей Церкви, ты всегда внимал псалмам и гимнам, ты неразлучно пребываешь с ангелами, ты предстоишь жертвеннику и с дерзновением взываешь: «Отче наш, сущий на небесах! да святится имя Твое» (Мф.?6:9). А твой брат пришел ко Мне осужденный, пристыженный, с лицом, поникшим к земле, и сокрушенным и печальным голосом взывал: «Отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих»! Что Я мог сделать в ответ на эти слова? Мог ли я помиловать Моего сына, пришедшего ко Мне? Осуждай Меня, если гневаешься. Я же, будучи человеколюбив, не мог допустить, чтобы сделано было что-либо бесчеловечное. Не могу не помиловать Я того, кому дал жизнь, не могу не пожалеть того, кого породил из своих недр. «Сын мой! ты всегда со мною, и всё моё твоё». Небо – твое, твердь – твоя, солнце – твой факелоносец, луна – твоя приспешница, звезды – твои свечи, воздух – твой питатель и все, что в нем, твое, земля и все, что на ней, твое, море и все, что в нем, твое, вселенная – твоя, Церковь – твоя, жертвенник – твой, телец упитанный – твой, жертва – твоя, ангелы – твои, апостолы – твои, мученики – твои, настоящее – твое, будущее – твое, воскресение – твое, бессмертие – твое, нетление – твое, царство небесное – твое, все видимое и умопостигаемое – все твое. Я ничего не отнял у тебя, чтобы отдать ему; не раздел тебя, чтобы одеть его. Не своим ли добром я был щедр для него? Не одинаково ли я отец и твой и его? И тебя почитаю за добродетель, и его милую за прекрасное возвращение; и тебя люблю за твою жизнь, и его за исправление; и тебя милую за поведение, и его за раскаяние; и тебя за твое терпение, и его за возвращение ко мне.
    Лк.?15:32. А о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашёлся.
    Кто, видя мертвого воскресшим, не обрадуется, и кто, найдя то, что потерял, не будет торжествовать. Поди и ты, сын мой, возвеселись с нами, и возликуй с ангелами и обними со мной брата твоего и воспой вместе с Давидом эту духовную песнь, приличную настоящему торжеству: «Блажен, кому отпущены беззакония, и чьи грехи покрыты! Блажен человек, которому Господь не вменит греха» (Пс.?31:1–2). Вы слышали божественную притчу, узнали ее смысл и видели ее значение. Поняли, насколько человеколюбив Господь ваш, насколько Он незлобив. Итак, прибегнем к Нему с чистым сердцем, воспоем Ему единогласно: Владыко, Господи Человеколюбче, Единородный Сын Божий, согрешили мы на небо и пред Тобою, уже не достойны называться сынами Твоими, но уповаем на Твои щедроты, имеем залогом Твоего человеколюбия Твой честный крест, который Ты претерпел ради нас, имеем посредников Твоего благоутробия, прежнюю блудницу и бывшего разбойника. Чрез них и мы, и все грешники поспешим прибегнуть к Твоему человеколюбию. Как их Ты сделал славными и блаженными, Господи, так и нас, припадающих к Тебе, помилуй. Как мертвых Ты воскресил, будучи распят на кресте, так и нас, умерщвленных грехом, воскреси по многому Твоему человеколюбию, чтобы нам быть вместе с искупленными ценою Твоего воскресения. Говоря это, будем ожидать, чтобы и нам сказал Владыка наш Христос: «по вере вашей да будет вам» (Мф.?9:29). А вы, имеющие сподобиться даров крещения, отбросивши всякое чуждое помышление, и души ваши устремивши к Небесному Жениху, вкусите благодать Святого Духа. «Господь близко», «не заботьтесь ни о чем» (Флп.?4:5–6). При дверях Искупитель, Врач близ верующих, врачебница открыта, лекарства готовы, купель всех ожидает, благодать раскрылась, духовная одежда изготовляется Отцом и Сыном и Святым Духом. Блаженны удостаиваемые носить эту одежду! Вам остается теперь затеплить светильники вашей веры, и щедро влить елей благочестия, чтобы ночью, когда раздастся голос: «вот, жених идет» (Мф.?25:6), вам можно было выйти навстречу Ему с сияющими светильниками, ликуя и радуясь и взывая: «благословен Грядущий во имя Господне!» (Мф.?21:9) Ему слава и держава, ныне и присно и во веки. Аминь.

  13. Rainweaver Ответить

    Уходя из дома, зная Кто есть Отец, совершая намеренный поступок против воли Бога, я поступаю точно также, как и младший сын. И все то, что происходило с младшим сыном во время его «путешествия» начинает происходить с теми, кто решил оставить дом отца. Мы можем испытывать радость от той «свободы», что получили, но эта свобода больше похожа на ту свободу, о которой говорил апостол Павел и которая является скорее прикрытием для нашей греховной натуры. Этот период радости никогда не длится долго. Я знаю это, т. к. истинная радость есть плод Духа, а та радость, что приходит от материального мира крайне обманчива и временна. Вот в этот-то момент начинают приходить первые мысли о том, что, наверное, мы поступили неправильно. Не каждому хватит сил признаться себе в этом и вернуться обратно.
    Я знаю это и по себе и по тем, кого я знаю лично. Стыд, страх осуждения и неверие в принятие могут остановить человека навсегда. Это тоже последствия греха. Без понимания того, Кто есть истинный Бог, невозможно сделать этот шаг. Ведь только вера в то, что тебя примут и простят, вера в то, что тебя не осудят, выслушают, а быть может и никогда не будут спрашивать о прошлом может придать уверенности в дальнейшем движении. И здесь мы переходим к третьей фигуре этой библейской притчи — Отцу.
    Когда я читаю эту притчу, то вижу, что все три участника испытывают боль. Младший сын испытал боль от своей ошибки, а возможно потом и от осуждения старшего брата. Старший сын испытал боль от того, что увидел несправедливость во всем этом, пусть это и его вина, но ему было больно. Единственное, что не показано в этой притче из Библии, так это того, что отец испытал боль. И его боль касалась уже обоих его сыновей — младшего и старшего. Отцу было больно от того, что младший сын не послушал его. Ему было больно потом из-за того, что его сыну пришлось несладко в дальней стране. Ему было больно видеть, как грех разрушает его жизнь, но он ничего с этим поделать не может — ведь одно из самых сильных проявлений любви, как мы видим это в Библии, и как пишет об этом Генри Нувен есть предоставление свободы:
    «И отпустил Его на свободу, даже зная о том, какие страдания это причинит и Сыну, и Ему Самому. Именно любовь не позволила Ему оставить Сына дома любой ценой. Именно в силу любви Он позволил Сыну самому выбирать Свою жизнь, даже несмотря на опасение, что Он может её утратить». (стр. 54)
    В этом поступке раскрывается невероятная любовь и забота Бога о Своих сыновьях. То, что может нам показаться отсутствием любви, является на самом деле важнейшим её проявлением — предоставление свободы выбора. Как родитель двух дочерей могу сказать, что чем больше мои дочери растут, тем страшнее мне от того, что уже совсем скоро они могут захотеть «отправиться в далекую страну», а я должен буду их отпустить, если люблю их. Мы стараемся «защитить» своих близких и родных от различного рода пагубного влияния этого мира, но что делает Отец в этой библейской притче? Он отпускает своего сына, зная, с чем он встретится.
    Генри Нувен пишет о младшем сыне:
    «Блудный сын по возвращении домой перестает быть ребенком. Он, притязая на сыновство, сам становится отцом». (стр. 141)
    Когда блудный сын вернулся домой он перестал быть ребенком. На самом деле я думаю, что он перестал быть ребенком уже тогда, когда решил взять ответственность за свои ошибки и сказал:
    «Наконец, одумавшись, он сказал сам себе: «Сколько слуг у отца моего, и все имеют еду в изобилии, а я умираю здесь от голода. Пойду к отцу своему и скажу ему: Отец! Я согрешил перед Богом и тобой. Я больше не достоин называться твоим сыном, позволь же мне быть твоим слугой». (Евангелие от Луки 15:17-19)
    Взросление наступило, по моему мнению, именно здесь. Ему оставалось лишь завершить начатое. Покаяние произошло здесь, подобно тому, как когда-то Иаков боролся с Богом до зари за мир со своим братом, блудный сын боролся за то, чтобы признаться себе в своем грехе. Когда эта основная борьба была пройдена, то все остальное было формальностью. Поэтому легко попросить прощения и признаться в чем-то, если в сердце произошло истинное покаяние и осознание, и напротив — так сложно попросить прощение у кого-то, если в сердце по прежнему живет протест.
    Эта притча является примером того, как Бог обращается с каждым из нас. Он любит нас, поэтому позволяет нам ошибаться и даже уходить из Его дома. Он прощает нас, когда мы ведем себя подобно старшему брату, любя нисколько не меньше. В глазах Бога мы все одинаково хороши или одинаково плохи перед Ним. Мы лишь тогда отличаемся от других, когда наша жизнь смиренна перед Ним, но сама по себе «праведная» или правильная жизнь не может привести нас в это состояние. Зная это, можно смело сказать, что Бог всегда примет нас, если мы раскаиваемся и признаемся в наших грехах и наших проступках. Мы знаем, что Он судья, мы знаем, что «плата за грех — смерть», но мы знаем также, что Бог хочет спасти, а не судить. И выбор, как Бог поступит с нами, находится в наших же руках и за этот выбор мы ни в коем случае не должны винить Бога. Мы делаем этот выбор. Бог сделал все, чтобы примириться с нами. Теперь наш черед — примириться с Ним.

  15. VideoAnswer Ответить

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *