Почему крестьянская передельная община являлась тормозом в?

3 ответов на вопрос “Почему крестьянская передельная община являлась тормозом в?”

  1. Chillsmasher Ответить

    Почему крестьянскую общину современники нередко оценивали как тормоз в экономическом развитии деревни? (Приведите не менее двух объяснений.) Укажите название реформы, в рамках которой была предпринята попытка разрушить крестьянскую общину.
    Из сочинения общественного деятеля«Я уже говорил в моих письмах, что мы, люди, не привыкшие к крестьянской речи, манере и способу выражения мыслей, мимике, присутствуя при каком- нибудь разделе земли или каком-нибудь расчёте между крестьянами, никогда ничего не поймём… Крик, шум, галдение не прекращаются до тех пор, пока есть хоть один сомневающийся… Другой молчит, молчит, а там вдруг ввернёт слово — одно только слово, восклицание, — и этим словом, этим восклицанием перевернёт всё вверх дном. В конце концов, смотришь, постановлено превосходнейшее решение, и опять-таки, главное, решение единогласное…А между тем, неся все тягости войны, которых не может чувствовать мужик, слыша всюду толки о победах, о поражениях, находясь, посредством писем, в тесной связи со сражающимися под Плевной, Карсом своими детьми и братьями, может ли мужик оставаться равнодушным ко всему этому? Его неподвижность, безучастие мы принимаем за равнодушие к делу… но не кажущееся ли это равнодушие?..Существование помещичьих хозяйств обусловливается… существованием таких подневольных, бедных крестьян, у которых не хлеб, а хлебишко, да и тот осыпается, пока мужик исполняет работы, на которые обязался зимой, у которой “рот велик”. Зажиточные крестьяне не нанимаются ни за какие деньги. Следовательно, чтобы было кому работать в помещичьих хозяйствах, нужно, чтобы были нуждающиеся, бедные. Порядок ли это? Иные думают, что в этом-то и порядок.Старая помещичья система после “Положения” заменилась кулаческой, но эта система может существовать только временно, прочности не имеет и должна пасть и перейти в какую-нибудь иную, прочную форму… По крайней мере, я, как хозяин, не вижу никакой возможности поднять наше хозяйство, пока земли не перейдут в руки земледельцев. Кажется, что в настоящее время и все это начинают понимать».

  2. паша техник Ответить

    Между тем одним из мощных факторов здесь был тот факт, что для тысяч умеющих читать жителей России социализм стал формой компенсации их крепостнического в своей основе сознания. Это сознание были лишь слегка трансформировано, закамуфлировано либо красивыми сказками об утопии, либо охранительными декларациями об устоях отечественной самобытности. Ведь суть социализма – принуждение и насилие над человеческой природой, чем бы они не декорировались, – практически совпадала по форме и по содержанию – с крепостным правом, стержнем которого была уравнительно-передельная община.
    И это неудивительно – люди, выросшие в атмосфере патерналистского режима, воспитанные в обществе, в котором отсутствовало то, что П.П. Дюшен называл «чувством и идеей правомерности» (17), были способны мыслить только в категориях патернализма (исключения, конечно, случались).
    Деспотический режим формирует у подданных вне зависимости от социального статуса и материального положения сознание, которое я склонен назвать крепостническим. Такое миросозерцание не представляет окружающую деятельность как мир, где «люди подчиняются лишь закону, перед которым равны все сословия и где для человека естественно чувство собственного достоинства» (18) (С.Р. Воронцов) Носители подобного сознания осмысляют действительность в таких категориях, как безоговорочное «господство/подчинение», как «рабовладелец/раб» и т.п. Они непременно должны кем-то управлять, руководить, командовать. Поэтому социализм удивительно комфортно укладывался в такие коренные особенности психологии и мышления российского дворянства, не говоря о разночинцах, как крайне низкий уровень правосознания, восприятие низших классов как, цитируя С.Ю. Витте, чего-то среднего между людьми и скотом, как «полудетей», «которых следует опекать», которыми нужно руководить и т.д. (19).
    Кроме того, подобно тому, как на Западе, где после 1848 г. появились различные виды социализма, – так и в России кроме социализмов народнического и марксистского, был земский, но был и бюрократический (или по аналогии с «социализмом кафедры», – «социализм департамента»).
    В историографическом сообществе пока недостаточно осознается степень распространения социалистических идей в российском пореформенном обществе. Круг их приверженцев отнюдь не ограничивался теми, с кем мы
    традиционно их связываем. Соответственно, мы не понимаем, насколько сильно политика правительства в конце XIX – начале XX в. была пронизана социалистическими идеями. Те, кто бегал по Невскому на демонстрациях в начале 1860-х гг., к середине 1870-х гг. были уже не последними людьми в правительственных канцеляриях, и получили возможность влиять на материализацию излюбленных идей юности.
    Социалистические идеи, безусловно, затронули часть российской бюрократии. Это соответствовало духу времени. К.Ф. Головин, описывая эволюцию социализма во второй половине XIX в. после 1848 г., говорит: «Образовался целый ряд мирных, не революционных социализмов – католический, попросту христианский, государственный, и даже консервативный, и целая школа экономистов, все растущая в численности, отбросила, как негодный, самый принцип экономической свободы, требуя законодательного вмешательства для обширной области гражданских сделок, обнимающей собою все виды личного найма, биржевую спекуляцию и образование акционерных обществ и товариществ на вере.
    Таким образом, одно из коренных начал либерального движения XVIII в. -экономическая свобода, стремление довести до минимума воздействие государства на частную жизнь, было выброшено за борт, как нечто совершенно противоречащее основной цели всякого общественного союза – доставить его членам возможно большую степень благосостояния.
    .И за весьма немногими исключениями. все выдающиеся экономисты с начала 70-х годов в большей или меньшей степени либо признают необходимость государственного вмешательства, и в законодательном и в административном смысле. либо силятся воздействовать на общество, помимо законодательного понуждения, дабы возбудить в нем сознание в необходимости имущественной охраны слабого и общественной солидарности как обязательного нравственного принципа. Замечательно, что в этом течении сходились люди, вышедшие из самых разнообразных точек умственного горизонта – консерваторы-клерикалы, государственные абсолютисты и сторонники либерализма» (20).
    Полагаю, что социализм (в варианте Бисмарка, а не Маркса или Ленина) исповедовался и российской бюрократией, о чем и народники и остальная оппозиция, и тем более советская историография не упоминали. Бисмарков-ский вариант социализма был во многом чрезвычайно привлекателен и для тогдашней бюрократии, поскольку открывал принципиально новые возможности для усиления своей роли в стране.
    В 1894 г. К.Ф. Головин так охарактеризовал идейное родство отечественных «социалистов кафедры» и «социалистов департамента»: «. ученые, даже просто чиновники, занятые социальным вопросом и более или менее носящие казенное клеймо, обнаруживают сильные поползновения к урезыванию поземельных прав. Наиболее опасные враги землевладения насчитываются не среди революционеров, а в числе таких деятелей, которых при-
    крывает очевидная благонамеренность, их верность государственному началу.
    В самом деле, нередко приходится выслушивать из очень чиновных уст, что целью аграрной политики должна быть национализация поземельной собственности. Лица, облеченные властью, с легким сердцем высказывают такие чисто социалистические взгляды, потому что поглощение личной собственности государством им кажется одним из пунктов той современной нам политической программы, которая поставила себе задачей усиление государственного вмешательства. С тех пор, как у нас был поднят вопрос о влиянии выкупной операции на крестьянское землевладение, в официальных сферах неоднократно высказывалось мнение, что выкупные платежи не должны вовсе подлежать погашению, а что их, напротив, следует обратить в постоянный налог, превращая таким образом крестьянские наделы в государственную собственность.
    В истории нашего крестьянского землевладения такая мера была бы не новостью. В нашем чиновном мире едва ли трудно будет отыскать людей. сожалеющих о том времени, когда в Московском государстве за службу жаловали землею, но. эту землю и отбирали по усмотрению. На такой почве охотники до уфимского чернозема легко сходятся с борцами за идею национализации земли» (21).
    Не одну диссертацию, полагаю, следует написать, чтобы раскрыть следующие слова В.И. Гурко, автора указа 9 ноября 1906 г.: «С этого дня (17 октября 1905 г. – М.Д.) мы стали на тот путь, по которому шли все государства Западной Европы. Тот государственный социализм, который в течение долгого периода проникнуты были многие начинания нашей законодательной власти, а в еще большей степени многие из принимаемых правительством мер в порядке управления, должен уступить место предоставлению широкого простора самодеятельности и предприимчивости отдельных лиц.

Добавить ответ

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *